|
Оглавление
Введение
Начало XXI в. проходит под знаком возвращающегося интереса к проблемам изучения и использования космического пространства. Не только великие державы, но даже региональные страны Латинской Америки и Юго-Восточной Азии оглашают амбициозные космические проекты. Перспективам изучения космоса посвящен значительный пласт экспертной литературы. СМИ сообщают о достижениях космических держав и прорывных космических проектах. Космическая проблематика вновь, как в 1960-х и 1980-х гг., стала играть важную роль в повестке международных отношений. Но за фасадом торжественных рапортов скрываются серьезные проблемы. Космические державы шаг за шагом отказываются от прошлых достижений. Пилотируемые полеты на Луну не возобновились после 1972 г. Соединенные Штаты сворачивают амбициозную программу пилотируемых полетов и исследования планет Солнечной системы. Россия после 1991 г. не реализовала ни одного успешного проекта по изучению дальнего космоса и испытывает серьезные трудности с развертыванием системы ГЛОНАСС. Неясны перспективы Международной космической станции (МКС). Другие космические державы (Китай, Индия, Евросоюз, Япония) сумели только частично повторить советские и американские достижения 1960-х гг. Мир как будто возвращается в 1957 г. – исходную точку изучения космического пространства. Идея выхода в ближний космос стала одним из результатов осмысления уроков Второй мировой войны. Если после Первой мировой войны Джулио Дуэ нашел выход в том, чтобы "обойти" сверху наземные препятствия на пути к быстрой победе, то после Второй мировой предстояло решить недооцененную итальянским генералом проблему противовоздушной обороны (ПВО). Именно в этом направлении работала мысль в только что созданной RAND Corporation. Всего через восемь месяцев после окончания войны, 2 мая 1946 г., здесь был выпущен подготовленный по заказу авиации армии США отчет о научно-исследовательской работе "Предварительный проект экспериментального космического корабля для полетов вокруг Земли". Его авторы отмечали, что "военное значение вывода аппаратов на околоземные орбиты обусловлено в первую очередь тем обстоятельством, что средства защиты от воздушного нападения быстро совершенствуются". В докладе содержались первоначальные оценки областей возможного практического применения искусственных спутников Земли (ИСЗ): военное использование, научные исследования и дальняя связь. В соответствии с рекомендациями RAND, в апреле 1951 г. ВВС США начали работы по программе под кодовым обозначением Operation Feedback, предусматривающей исследование технических возможностей создания ИСЗ разведывательного и другого назначения. Стремление заглянуть за железный занавес было мощным стимулом для создания полезной нагрузки – космических средств наблюдения. На этой основе впоследствии появилась вся современная инфраструктура космических телекоммуникаций, но в то время предстояло решить еще проблему средств выведения. Теоретически эту задачу выполнил полувеком ранее российский школьный учитель К.Э.Циолковский. На практике же первой областью применения его идей стало создание многоступенчатых ракет, позволивших достичь межконтинентальной дальности средств доставки стратегического ядерного оружия. В значительной мере "рывок в космос" был побочным результатом создания межконтинентальной баллистической ракеты (МБР), хотя первый американский проект ракеты-носителя ("Вэнгард") и не имел военных корней. Дело здесь не только в конструктивной близости конкретных образцов ракетной техники. Практическая космонавтика была бы невозможна без создания в ведущих державах мощных отраслей промышленности и науки, изначально призванных решать сугубо военные задачи. Эта интеллектуальная и технологическая подпитка со стороны "оборонки" продолжалась на протяжении всей холодной войны. Окончание биполярной конфронтации в 1991 г. неизбежно должно было сказаться на судьбе мирной космонавтики. Потенциал для международного сотрудничества в области изучения космического пространства усилился. Но одновременно истощился политический ресурс для развития военно-космических программ, которые служили основой развития мирной космонавтики. Возникла потребность развивать космическую деятельность в отсутствии стимулирующих механизмов советско-американской гонки вооружений. В этом историческая необходимость "нового старта" мировой космонавтики. При этом, на наш взгляд, главную политическую проблему "перезапуска" представляет выбор между соперничеством и сотрудничеством, национальным престижем и глобальным масштабом стоящих проблем. Лунная гонка 1960-х была вершиной развития советской и американской космической программы. Борясь за первенство в достижении Луны, Советский Союз и Соединенные Штаты решали три военно-политические задачи: - демонстрация противоположной стороне своего лидерства в области космических исследований; - проработка на базе лунных программ вариантов "космического оружия" для нейтрализации ракетно-ядерного потенциала оппонента; - создание технологических заделов для будущих космических программ. Именно в ходе "борьбы за Луну" Москва и Вашингтон разработали основные достижения своих космических программ: пилотируемые космические корабли типа "Союз" и лунные модули типа "Аполлон", технологии которых позднее во многом были использованы для системы многоразовых пилотируемых полетов "Спейс-Шаттл". Завершение лунной гонки породило в СССР и США дискуссии о перспективах деятельности в космосе. Первая половина 1970-х гг. стала временем появления огромного количества аналитических записок и докладов о будущем космических исследований. Выводы советских и американских ученых оказались неутешительными. Во-первых, была признана техническая неосуществимость в обозримой перспективе пилотируемых полетов в дальний космос. Для совершения пилотируемых полетов на отдаленные расстояния требуются иные, пока не реализуемые физические принципы. Во-вторых, "Лунная программа" была признана пределом технических возможностей обеих сверхдержав. Модули типа "Аполлон" и тем более корабли типа "Союз" технически непригодны для совершения полетов даже к ближайшим планетам Солнечной системы (Марсу и Венере), не говоря уже о газовых "планетах-гигантах". В-третьих, была признана техническая невозможность создания полноценного "космического оружия". СССР и США могли использовать в военных целях развернутые в космосе информационные системы. Но создать перехватчики, поражающие баллистические ракеты в космическом пространстве, или боевые орбитальные станции на существующем технологическом уровне было невозможно. В-четвертых, большинство космических проектов было признано нерентабельными. Теоретически возможно продолжение пилотируемых полетов на Луну. Но извлеченная из них выгода не окупает финансовых затрат. Можно запускать зонды в дальний космос, отрабатывая технологии поражения космических объектов. Но систему ПРО дешевле развивать, совершенствуя системы наземного или морского базирования – "очень высокие зенитки". Гипотетически СССР и США могли провести мобилизацию ресурсов и организовать пилотируемый полет к Марсу. Но экономические и военные дивиденды от марсианского проекта были бы столь же малы, как от полета на Луну. В 1980-х гг. дискуссии прошли по второму кругу. Запуск в 1981 г. многоразовой системы "Спейс-Шаттл" породил в Вашингтоне надежды на достижение военно-космического превосходства. В 1983 г. администрация Рональда Рейгана провозгласила концепцию Стратегической оборонной инициативы (СОИ). Речь шла о создании полномасштабной системы ПРО космического базирования, предназначенной для поражения МБР. Основной упор в рамках программы СОИ предполагалось сделать на прорывные технологии: боевые лазеры и электромагнитные ускорители частиц. Реализация программы СОИ оказалась, однако, невозможной. Дело было не только в отсутствии технического потенциала для "прорывных технологий". НАСА в 1984 г. заявило о намерении создать первую орбитальную станцию Freedom. Через два года стало понятно, что США не могут справиться с этой задачей даже совместно с Европейским космическим агентством (ЕКА) и Японией. На этом фоне запуск орбитальной станции "Мир" (1986) и испытание системы "Энергия-Буран" (1988) выглядели как успех советской космонавтики. Ни у США, ни у СССР не было технического потенциала для достижения реализуемого превосходства в космосе. В таких условиях космические державы начали перестройку своих космических программ. Приоритетной становилась рентабельность космических проектов. Первый шаг в указанном направлении был сделан НАСА. "Закон о спутниковой связи США" (1962) постановил оставить все спутники связи в компетенции Федеральной комиссии по связи, но допустить коммерческие компании к услугам от спутниковой группировки. В 1965 г. США и страны Европейского сообщества запустили первый коммерческий спутник связи Early Bird. В 1970-х гг. возник рынок космических услуг, прежде всего – оцифровки данных и систем связи. В 1991 г. ведущие американские и западноевропейские компании создали международный консорциум космической связи Global Star. Он обладает собственной спутниковой группировкой и допускает к приобретению предоставляемых ей услуг других коммерческих пользователей. Другим направлением коммерческой деятельности в космосе стало дистанционное зондирование Земли (ДЗЗ). Речь идет о наблюдении поверхности Земли авиационными и космическими средствами, оснащёнными различными видами съемочной аппаратуры. Первоначально ДЗЗ вызывало сопротивление ряда стран, включая Советский Союз. Однако в 1986 г. Генеральная Ассамблея ООН выработала компромисс: космическим державам разрешалось свободное проведение ДЗЗ в обмен на беспрепятственный доступ некосмических стран к результатам зондирования по доступным ценам. С развитием Интернета возник рынок данных и карт, полученных посредством технологий ДЗЗ. Коммерциализация спутниковой связи потребовала реконструкции космических программ. ЕКА еще в 1975 г. стало создавать поколение легких ракет-носителей "Ариан" для коммерческих запусков спутников. НАСА провело коммерциализацию запусков спутников в рамках "Национальной космической политики США" 1992 г. В начале 1990-х гг. приватизацию осуществил и Роскосмос, создав серию совместных предприятий с партнерами из стран ЕС и США. Перспективным направлением оказалась реализация советско-американского Договора СНВН1 (1991). Именно он позволил преобразовать советские МБР типа УРН100Н в ракеты-носители "Стрела" и "Рокот". Американская глобальная система Navstar-GPS, спутниковое телевидение и космический Интернет создали глобальное информационное пространство. Однако телекоммуникационный скачок 1990-х гг. не был революционным. Технологический потенциал для него был заложен еще в 1950-х гг. Дальнейшее развитие телекоммуникаций также не требует технологических прорывов: достаточно совершенствовать существующие спутники и выводить их на околоземные орбиты. Толчком к новому космическому соперничеству стали успехи КНР – единственной космической державы, не участвующей в проекте МКС. В 2003 г. Пекин вывел на орбиту сначала автоматический грузовой космический корабль, а затем совершил первый пилотируемый космический полет. Последнее означало демонстрацию Китаем своей возможности доставить ядерный боезаряд на межконтинентальную дальность. Достижения КНР послужили катализатором для космических программ других стран – от Индии и Бразилии до Новой Зеландии и Ирана. Успехи КНР вызвали нервную реакцию Вашингтона. 14 января 2004 г. администрация Дж.Буша-мл. озвучила новую программу космических исследований: ускоренное изучение планет Солнечной системы и организацию пилотируемых полетов на Луну и Марс. Вслед за США крупные космические программы выдвинули Россия, ЕКА, Китай и даже Япония. Эксперты заговорили о начале второй космической гонки по аналогии с советско-американским соперничеством 1960-х гг. Несколько лет космические державы пытались действовать в духе 1960-х гг. Между ними началось напряженное соперничество за изучение поверхности Луны, Марса, Венеры, Меркурия, газовых планет и даже Солнца. В ближнем космосе Россия возобновила прерванное в 1995 г. развертывание системы ГЛОНАСС. Другие страны также выдвинули проекты создания систем "Галилео" (ЕКА), "Бэйдоу" (Китай), Quazi-Zenith (Япония), IRNSS (Индия). Соперничество дополнялось военным программами: от проектов администрации Дж.Буша-мл. создать космический эшелон ПРО до американских и китайских испытаний противоспутникового оружия. Но к началу 2010-х гг. ситуация изменилась. Еще 1 июня 2009 г. администрация Б.Обамы создала Комиссию по изучению состояния пилотируемой космонавтики (Human Space Flight Plans Committee) во главе с экс-директором компании "Локхид Мартин" Норманном Огустином. В октябре 2009 г. "комиссия Огустина" представила отчет, согласно которому: 1) совершение полётов дальше орбит Земли потребует расширения финансирования; 2) временной разрыв между завершением программы "Спейс-Шаттл" и началом запуска новых кораблей типа "Ориона" составит минимум 7 лет. На базе рекомендаций "комиссии Огустина" администрация Б.Обамы в свернула в 2011 г. программу "Спейс-Шаттл" и заморозила программу "Созвездие". Россия также пережила серию космических неудач. 5 декабря 2010 г. при старте ракеты-носителя "Протон-М" погибли три спутника системы ГЛОНАСС. 18 августа 2011 г. состоялся неудачный старт спутника системы ГЛОНАСС "Экспресс-АМ4". 24 августа 2011 г. произошла авария при запуске транспортного корабля "Прогресс МН12М". Ситуация усугубилась после гибели 9 ноября 2011 г. автоматической марсианской станции "Фобос-грунт". В декабре 2011 г. президент России Д.А.Медведев поручил вице-премьеру Д.О.Рогозину провести ревизию работы Роскосмоса. На этом фоне иначе стали смотреться и успехи "космических новичков". КНР совершила пилотируемый полет и запустила зонд для изучения лунной поверхности. Индия вывела группировку спутников на полярные орбиты и также запустила лунный зонд. ЕКА создало небольшие аппараты для картографирования поверхности Луны, Марса и Венеры. Но это – дублирование советских и американских достижений 1960-х гг. (в лучшем случае – начала 1970-х гг.). Ни одна из этих стран пока не вышла даже на второй этап советско-американских исследований: создание орбитальных станций и/или организация многоразовых пилотируемых космических полетов. Вторая космическая гонка была, скорее, политической имитацией, чем реальной борьбой за изучение космоса. Ведущие космические державы не сумели даже повторить успехи полувековой давности. США не смогли воссоздать лунный модуль "Аполлон" и повторить пилотируемый полет на Луну. Россия не построила аналог советского лунохода и аппаратов типа "Марса" и "Венеры", которые картографировали обе планеты в начале 1970-х гг. Американцы так и не сумели построить ни одну полноценную пилотируемую орбитальную станцию. (Станция "Скайлэб" была создана на основе модификации корпуса верхней ступени ракеты "СатурнН1B" и рассматривалась НАСА как "частично-орбитальная станция" или "космическая лаборатория".) Россия достраивает разработанную еще в СССР систему ГЛОНАСС и пока не создала аналога станции "Мир". Достижения обеих держав ограничились "остаточным ресурсом": Россия продолжает пилотируемые космические полеты на кораблях типа "Союз", а США – изучение дальнего космоса посредством совершенствования созданных в 1970-х гг. автоматических станций типа "Пионер" и "Вояджер". Россия и США остаются при этом единственными странами, обладающими полным спектром космических исследований. За этим скрываются глубокие проблемы. Космический прорыв 1960-х гг. стал возможен под влиянием двух причин. Первая – широкое внедрение в советскую и американскую школу естественных и точных наук. Вторая – финансирование государством крупных проектов, которые не дают немедленных результатов. При всем внешнем различии СССР и США следовали до середины 1970-х гг. этой модели. Сегодня оба этих условия перестают действовать. Современные государства все менее способны к мобилизации ресурсов. Преобладают гигантские бюрократические системы, которые неизбежно делятся на влиятельные "группы интересов". Важнейшим условием для деятельности таких групп выступает извлечение быстрой прибыли. Немалую роль играет и повышенная чувствительность электората к уровню потребления. Нынешний избиратель, в отличие от избирателя 1930-х и 1940-х гг., пока не готов терпеть неудобства ради реализации абстрактных проектов. Другая проблема – изменение качества образования. Ученые фиксируют, что за минувшие тридцать лет и в Соединенных Штатах, и в России, и, особенно, в странах ЕС упал уровень преподавания естественных наук. На смену традиционным лекционным и семинарским занятиям приходят "игровые методики" и "обучение навыкам". Результат не заставляет себя ждать. Физики с тревогой отмечают, что за последние пятьдесят лет в мире практически не было крупных открытий в области естественных наук, сопоставимых с достижениями первой половины XX в. Отсюда – парадоксальный характер событий последнего десятилетия. Вторая космическая гонка реализовывалась без разработки качественно нового поколения ракетно-космических технологий. Китай, получив доступ к российскому технологическому ресурсу, организовал пилотируемый космический полет (2003), запустил программу непилотируемого исследования Луны (2007) и испытал противоспутниковое оружие (2007). Страны Латинской Америки начали создавать различные типы спутников, а Бразилия – еще и собственную суборбитальную ракету-носитель. Государства Восточной Азии, Индия, Австралия и Новая Зеландия активно развивают ракетостроение с целью создания различных типов ракет-носителей и телекоммуникационных спутников. Но эти проекты – попытки повторить путь развития ракетно-космических программ СССР и США последней трети прошлого века. Российская космическая программа развивается в рамках этих закономерностей. Россия и США до сих пор остаются единственными странами, способными производить весь комплекс ракетно-космических технологий и проводить исследования во всех доступных на сегодняшний день сегментах космического пространства. Ракетно-космическая сфера изначально развивалась как неотъемлемая часть системы взаимного ядерного сдерживания. Пилотируемые космические полеты демонстрируют способность сверхдержав доставить ядерный боезаряд в любую точку Земли, спутниковые группировки обслуживают стратегические ядерные силы (СЯС) и системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН), а зонды в дальнем космосе позволяют создать задел для разработки будущих ударных космических систем. Россия и США как ведущие ядерные державы обречены иметь схожую систему космических приоритетов. Но альтернативность космическим приоритетам США ставит перед Россией несколько проблем. Во-первых, роль исследований ближнего космоса будет повышаться в связи с продолжающимся сокращением стратегических потенциалов России и США. Сокращение СЯС до 1500 единиц у каждой из сторон повышает опасность нанесения контрсилового или обезглавливающего удара. СПРН будут приобретать все большую роль в системе обеспечения безопасности СЯС. Это потребует от России ускорить завершение проекта ГЛОНАСС и развитие системы космических телекоммуникаций. Во-вторых, США по мере сокращения космического бюджета будут активнее противодействовать России. Вашингтон охотно сотрудничает с Роскосмосом и российскими коммерческими компаниями там и тогда, где и когда это соответствует американским интересам. Но американские эксперты осознают, что в обозримой перспективе только Россия способна производить альтернативный США полный спектр ракетно-космических технологий. Ослабление своих позиций в космосе Вашингтон может компенсировать усилением давления на Россию и КНР: например, за счет введения санкций против ряда российских компаний в рамках недобросовестной конкуренции или ужесточения запретов на экспорт американских технологий двойного назначения. В-третьих, России следует провести детальную ревизию проектов освоения дальнего космоса. Свертывание программ НАСА показало, что американского технологического ресурса пока недостаточно. Есть ли подобный ресурс у России? Возникает потребность провести широкую дискуссию о перспективах изучения ближнего и дальнего космоса, включая выгоды и издержки от участия в проекте МКС. Здесь, однако, кроется одно из наиболее слабых мест российских космических программ. В отличие от США в нашей стране выходит мало профессиональных работ по проблемам изучения космоса. Книжные магазины наполнены работами, в которых развитие советского ВПК представлено с абсурдно нигилистических или апологетических позиций. Качественная аналитика развития космоса остается достоянием узкого круга профессионалов. Широкая дискуссия по космическим программам отсутствует. Однако без нее Россия обречена ориентироваться на приоритеты НАСА, ставя себя в зависимость от американских стратегических разработок. Удержание статуса космической державы невозможно без развития профессиональной аналитики по космическим проблемам. Поэтому предлагаемая работа – своего рода "приглашение к дискуссии" о роли России и перспективах ее политики в рамках продолжающейся второй космической гонки. О редакторе
 Кокошин Андрей Афанасьевич Академик РАН, действительный член Российской академии ракетно-артиллеристских наук (РАРАН), заместитель научного руководителя Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». В прошлом занимал должности первого заместителя министра обороны РФ, секретаря Совета обороны РФ, секретаря Совета Безопасности РФ. Трижды избирался депутатом Государственной Думы ФС РФ. Автор 26 научных монографий (в том числе в соавторстве).
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||