| От автора |
| Введение |
| Часть первая . Конструктивная база предложений |
| Предварительные замечания |
| Глава первая. О видах и способах конструктивно-синтаксических связей слов в составе предложения |
| Глава вторая. О грамматическом (конструктивно-синтаксическом) членении предложения |
| Глава третья. Конструктивно-синтаксические типы предложения |
| Часть вторая . Предложение как коммуникативная единица языка |
| Предварительные замечания |
| Глава первая. Модификация предложений по общей цели выражаемого в них сообщения. Структурные различия повествовательных, вопросительных и побудительных предложений |
| Глава вторая. Актуальное членение и коммуникативно-синтаксические типы повествовательных предложений |
| | I. | Обусловленность актуального членения предложения определенным коммуникативным заданием |
| | II. | Актуальное членение предложения в его отношении к грамматическому членению. Основные коммуникативно-синтаксические типы простых повествовательных предложений |
| Глава третья. Важнейшие средства оформления актуального членения в рамках повествовательных предложений |
| | I. | Порядок слов в предложениях различных коммуникативно-синтаксических типов |
| | II. | Интонационные средства языка. Ритмомелодическое членение фразы |
| | III. | Интонационные средства языка. Логическое ударение |
| Глава четвертая. Некоторые общие правила построения простых повествовательных предложений на базе синтаксических конструкций определенного состава и строения |
| Вместо заключения |
| Литература |
Задача настоящей книги состоит в том, чтобы показать
возможные аспекты научного изучения одной из важнейших
языковых единиц -- простого предложения, вскрыть некоторые
связанные с этим трудности и побудить читателя
к размышлениям над проблемами и фактами современного
русского языка, которые до недавнего времени оставались
вне поля зрения исследователей.
В соответствии с поставленной задачей и в расчете
на осведомленность читателя в соответствующей учебной литературе
автор не стремился к полному и систематическому
изложению темы, останавливая внимание главным
образом только на вопросах, не имеющих еще однозначного
решения.
В книге в основном разрабатываются и развиваются идеи
так называемого субстанционального синтаксиса, т.е. синтаксиса
как "учения о способах обнаружения мышления
в слове" (А.А.Шахматов). Вместе с тем в ней сделана попытка
учесть и согласовать с принятой концепцией некоторые
результаты новых научных поисков в этой области, предпринимаемых,
в частности, с позиций функциональной (пражской)
школы современного структурализма.
Автор выражает благодарность коллективу кафедры языкознания
и русского языка Башкирского государственного
университета, творческому общению с которым он многим
обязан в работе над этой книгой.
Автор глубоко признателен также доктору филологических
наук, профессору Н.Н.Прокоповичу, взявшему
на себя труд познакомиться с книгой в рукописи и высказавшему
ряд ценных замечаний, несомненно, способствовавших
ее улучшению.
Вопрос о том, как строится предложение вообще и как
оно строится в частности в том или ином конкретном языке
(на определенном этапе его исторического развития), относится
к числу наиболее трудных в лингвистической науке.
Этот вопрос является трудным прежде всего потому, что
среди лингвистов до сих пор нет полной договоренности
о содержании самого термина "предложение" и остается неясным,
например, не только объем подлежащих здесь рассмотрению
фактов, но и то, как, под каким углом зрения эти
факты должны рассматриваться и освещаться.
Акад. Л. В.Щерба в свое время писал: "Смешно спрашивать:
что такое предложение? Надо установить прежде
всего, что имеется в языковой действительности в этой области,
а затем давать наблюденным явлениям те или другие
наименования". Однако в приведенном высказывании
Л.В.Щербой ставится по существу неразрешимая задача,
содержащая два неизвестных: ведь для того чтобы наблюдать
и как-то квалифицировать относящиеся к данной области
явления, она, эта область, должна быть четко очерчена,
т.е. определена и ограничена заранее. Но именно здесь-то
мы и сталкиваемся с наличием разных, подчас противоречивых
мнений и суждений.
В истории отечественного языкознания понятие предложения
как предмета синтаксиса и предмет этой науки в целом
трактовались различными учеными далеко не однозначно.
Первоначально и на протяжении длительного времени
синтаксическая теория разрабатывалась у нас преимущественно
или исключительно как учение о предложении. Ведущим
и определяющим в этой теории было в общем верное
представление о том, что целенаправленная организация
и реализация всех значимых элементов языка осуществляется
в предложении и что поэтому анализ предложения со стороны
его значения, состава и строения должен выявить особенности
и закономерности синтаксического строя языка
с исчерпывающей полнотой.
Именно в этом плане и с соответствующей целевой установкой
пытался воссоздать картину русского синтаксиса
один из видных отечественных языковедов и методистов
прошлого, столетия -- Ф.И.Буслаев.
Как известно, Ф.И.Буслаев в подходе к фактам языка
придерживался в основном логико-грамматической концепции,
хотя он и не был ее последовательным сторонником.
Видя главную задачу синтаксиса в изложении "законов
сочетания слов", Ф.И.Буслаев вместе с тем (в соответствии
с установившейся традицией) считал, что такие законы действуют
в предложении, отражая в конечном счете законы
строения логического суждения.
Предложение если и не тождественно суждению, то,
во всяком случае, соотносительно с ним и должно квалифицироваться
именно с точки зрения этого соотношения.
Отсюда следует, что раскрыть строение предложения -- значит
прежде всего приписать отдельным компонентам его
состава функции логического S и логического Р.
Соответствующие функции, согласно принятому тогда
мнению, которого придерживался и Ф.И.Буслаев, выполняют
в предложении его главные члены -- подлежащее
и сказуемое. Но предложение может включать в свой состав
и второстепенные члены (определительные, дополнительные
и обстоятельственные слова). В подобных случаях, указывал
Ф.И.Буслаев, следует отличать логический состав предложения
от его грамматического состава.
"В логическом отношении второстепенные члены не отделяются
от главных и вместе с ними составляют логическое
подлежащее и логическое сказуемое. Например, в предложении
Церковнославянская литература с древнейших времен
стала оказывать влияние на русский язык -- церковнославянская
литература есть логическое подлежащее, и все
остальные слова, вместе взятые, -- логическое сказуемое.
Что же касается до грамматического разбора, то в нем строго
отделяются члены второстепенные от главных. Например,
в приведенном примере литература есть подлежащее; стала
оказывать -- сказуемое; церковнославянская -- определение
к подлежащему литература; с древнейших времен -- обстоятельство
времени при сказуемом, и сверх того, древнейших -- определение к слову времен; влияние есть дополнение к сказуемому;
на русский язык -- дополнение к дополнению
влияние".
Существенно, однако, заметить, что при квалификации
главных и второстепенных членов грамматического состава
предложения Ф.И.Буслаев пользовался различными критериями.
Определяя функциональное назначение первых, он исходил
по существу, хотя и неосознанно, из признания того,
что предложение есть единица коммуникации, т.е. единица,
обеспечивающая не только выражение (фиксирование), но и целенаправленное сообщение мысли. Поэтому у Ф.И.Буслаева,
как, впрочем, и у всех его предшественников, подлежащее -- это собственно отправной, исходный элемент
в развертывании сообщения ("предмет, о котором мы судим"),
а сказуемое -- его заключительная, удовлетворяющая поставленной
цели часть ("Вся сила суждения, -- утверждал
Ф.И.Буслаев, -- содержится в сказуемом"). При характеристике же второстепенных членов Ф.И.Буслаев уже
отвлекался от коммуникативного, как бы мы теперь сказали,
или логического, как считал Ф.И.Буслаев, целевого назначения
предложения и определял их только по связям -- смысловым
и грамматическим -- с главными членами
и друг с другом.
Вместе с тем (и в этом заключалось основное противоречие
концепции Ф.И.Буслаева, на которое указывали уже
его современники) и главные и второстепенные члены фактически
выделялись им в одном линейном ряду составляющих
предложение словоформ. Причем в отношении подлежащего
и сказуемого устанавливался определенный стандарт (подлежащее -- независимое имя или местоимение в именительном
падеже, сказуемое -- личный глагол или подчиненное
подлежащему имя), что в ряде случаев не соответствовало их
функциональной характеристике, а в отношении второстепенных
членов намечалась двойная классификация (по синтаксическому употреблению и по значению), что приводило
к различной трактовке абсолютно тождественных элементов
лексико-грамматического состава предложения
(когда, например, существительное при другом существительном
"по синтаксическому употреблению" квалифицировалось
как дополнение, а "по значению" как определение).
Разумеется, подобного рода противоречия не могли способствовать
уяснению сущности и структуры предложения
и явились лишь источником споров и недоразумений, которые
отчасти продолжаются и в наши дни, поскольку буслаевская
синтаксическая концепция оказалась наиболее
долговечной, найдя себе приют не только в школьной, но и в университетской науке о русском языке.
На иной основе и в другом общелингвистическом контексте
пытался построить учение о предложении блестящий
оппонент Ф.И.Буслаева -- А.А, Потебня.
Подвергая решительной критике формально-логическую
интерпретацию языковых фактов, отрицая всякую
связь между грамматикой и логикой, А.А.Потебня, подобно
некоторым его современникам на Западе, считал, что
предложение не тождественно и не параллельно логическому
суждению, что действительным назначением предложения
является выражение не логического, а психологического
суждения. Однако, по его мнению, для характеристики
предложения в синтаксическом плане важно не это, а то,
что предложение заключает в себе грамматическую форму,
что оно в своем языковом воплощении обладает такими
специфическими чертами, которые в различных национальных
языках неоднородны и в процессе исторического развития
изменяются от эпохи к эпохе. "Кто определил бы
предложение, например, "русского языка как словесное
выражение психологического суждения, -- писал А.А.Потебня, -- сказал бы так же мало, как тот, который определил бы Сократа как особь зоологического вида homo sapiens
или нынешнее государство, церковь и т.п. как человеческое
стадо....Из основного взгляда на язык как на изменчивый
орган мысли следует, что история языка, взятого
на значительном протяжении времени, должна давать
ряд определений предложения". В этом
заявлении А.А.Потебни ясно выражен призыв к конкретно
-историческому изучению фактов языка. Такой подход
обязывал исследователя сосредоточить свое внимание
на самих этих фактах и конструировать правила и определения,
не выходя за пределы эмпирических наблюдений,
хотя и имея в виду, что "языки различны между собой
не одной звуковой формой, но всем строем мысли".
Что касается непосредственно предложения, то для него,
по крайней мере в современных индоевропейских языках,
характерно, как считал А.А.Потебня, использование
в качестве необходимой конструктивной формы личного
глагола (verbum finitum), и "поэтому, определивши такой
глагол, тем самым определим minimum того, что должно
заключаться в предложении этих языков".
Отстаивая мнение об исключительной роли в построении
предложения личного глагола, А.А.Потебня в полемике
с другими лингвистами (например, со своим учеником
А.В.Поповым) исходил из системного характера грамматического
строя языка, из необходимости рассматривать
речевые факты в их соотношении с этим строем и по существу
уже пользовался понятием, которое позднее вошло в научный
обиход под названием синтаксической модели (схемы
или формулы строения) предложения. Например, относительно
предложений типа Пожар! Пора! Стыд! и под.
А.А.Потебня писал, что "они...находятся в зависимости
от строя нынешнего языка, объясняются этим строем как
его части... Эти случаи лаконизма понятны и объяснимы
только потому, что в понимающем есть готовые сложные
схемы предложений, схемы, в коих обрывки речи... каждый
раз занимают свое определенное место".
А.А.Потебней был высказан также ряд весьма интересных
и оригинальных мыслей о синтаксических функциях
отдельных частей речи и соотношении их с членами предложения,
о различных видах связи слов в предложении,
о взаимодействии отдельных типов предложения (например,
глагольного и глагольно-именного) друг с другом и т.п.
Однако в целом А.А.Потебне не удалось решить проблемы
предложения, а некоторые его идеи привели в дальнейшем
к ограничению сферы синтаксических исследований,
к морфологизации явлений синтаксиса (А.М.Пешковский)
или даже к откровенному субъективизму в объяснении этих
явлений (Д.Н.Овсянико-Куликовский).
Строго говоря, А.А.Потебня рассматривал предложение
лишь в одном измерении -- в плане устанавливаемых
в нем по линии конструктивных связей синтаксических
отношений между его компонентами, с точки зрения мыслеоформляющей
(но не коммуникативной) функции языка.
Для него предложение -- это такое синтаксическое образование,
существенный признак которого состоит в том, что
в него входят части речи, в том числе обязательно
личный глагол. Но поскольку любое осмысленное сочетание
слов возможно в нашем языке только благодаря тому, что
слова принадлежат к определенным частям речи, отсюда
оставалось сделать всего один шаг до признания предложения
простой разновидностью словосочетания; именно этот шаг был сделан Ф. Ф. Фортунатовым.
