Йодль Ф. Л. Фейербах, его жизнь и учение: Исходный пункт фейербаховской философии. Теория познания и онтология. Философия религии. Жизнь Фейербаха. Пер. с нем. Изд. стереотип.

Оглавление

Из главы I

Исходный пунктъ фейербаховской философiи

Никакая мысль, даже самая генiальная, не падаетъ въ готовомъ виде съ неба; равнымъ образомъ и никакая философiя не возникаетъ въ пустомъ пространстве, отрешенной отъ исторической почвы и независимо отъ своихъ логическихъ предпосылокъ. Какъ въ области естествознанiя и техники, такъ и въ философiи только работой предшественниковъ подготовляются определенныя проблемы для каждаго поколенiя и каждаго индивидуума, и, лишь опираясь на эту работу, можно подойти къ такому или иному решенiю этихъ проблемъ. Открытiя Ньютона были бы немыслимы, еслибъ не существовало Коперника, Галилея, Кеплера; точно также не могуть быть поняты Спиноза и Лейбницъ безъ Декарта, Кантъ безъ Локка и Юма, Шеллингъ безъ связующаго звена-Фихте, который соединяетъ его съ философiей Канта. Такъ и система Гегеля, представляющая собой заключительное слово умозрительно-идеалистическаго развитiя кантовской философiи въ первыя десятилетiя 19-го столетiя, является темъ основнымъ растворомъ, въ которомъ образовался прекрасный, чистый кристаллъ фейербаховской философiи. Чтобы понять Фейербаха и мотивы его философской работы мысли, необходимо обратить вниманiе на эту связь Ведь самыя важныя и основныя положенiя фейербаховской философiи возникли въ качестве антитезы къ философiи Гегеля; и можетъ быть даже самая краткая и наиболее меткая характеристика историческаго положенiя Фейербаха заключается въ утвержденiи, что онъ произвелъ такой же переворотъ въ философiи Гегеля, какъ Коперникъ въ астрономiи Птоломея: то, что раньше было центромъ вселенной, абсолютный духъ, отодвигается теперь въ качестве простой проекцiи на периферiю; природа, которая являлась у Гегеля самоотчужденiемъ духа, становится центральнымъ понятiемъ, носительницей жизни.

Изъ всехъ противниковъ гегелевской философiи Фейербахъ самый серьезный и ожесточенный. Никто такъ глубоко не проникъ въ сокровенную сущность этого умозренiя, и въ то же время никто такъ окончательно ее освободился отъ его влiянiя, какъ именно онъ. Личность Фейербаха представляетъ собою какъ бы величественную прелюдiю и подробную программу процесса разложенiя умозрительной философiи и возсозданiя новой, находящейся въ тесномъ взаимодействiи съ науками о природе и о духе, процесса, въ середине котораго мы еще находимся, Самъ Фейербахъ прекрасно сознавалъ это. Сознанiе имъ своего историческаго положенiя выражено съ чрезвычайной определенностью во многихъ местахъ его сочиненiя "Grundsatze der Philosophie der Zukunft" 1843 ("Основоположенiя философiи будущаго"). Онъ показываетъ здесь, что гегелевская философiя вытекаетъ непосредственно изъ кантовскаго и фихтевскаго идеализма, что въ лице Гегеля новая философiя достигла своего кульминацiоннаго пункта, а потому историческая необходимость и оправданiе дальнейшаго развитiя философiи должны отправляться отъ критики гегелевскаго ученiя. Задачу новой философiи онъ видитъ въ томъ, что она должна занять по отношенiю къ философiи Гегеля точно такое же положенiе, какое та занимала по отношенiю къ богословiю-а именно продумать ее до конца и темъ самымъ упразднить. Еще решительнее высказывается Фейербахъ въ статье: "Zur Beurtheilung der Schrift: Das Wesen des Christentums". ("Къ критике сочиненiя: Сущность христiанства"), где онъ говоритъ, что основная мысль его антропологической философiи не можетъ быть получена положительнымъ путемъ, а должна быть выведена изъ гегелевской философiи, какъ ея полное отрицанiе, и что въ особенности его философiя религiи возникла лишь какъ противоположенiе къ гегелевской и только съ этой точки зренiя и можетъ быть понята и оценена.

Философiя Гегеля съ ея строгой систематической законченностью, соблазнительной достоверностью дiалектическаго метода, преобладающимъ господствомъ надъ всеми областями умственной и исторической жизни, произвела на Фейербаха, какъ и на многихъ другихъ, глубокое впечатленiе: Фейербахъ называетъ Гегеля величайшимъ грамматикомъ философiи, но крайней мере новейшаго времени, "возсоздателемъ философiи после ея уклоненiя въ область воображенiя". Совершенно справедливо, по его мненiю, применилъ къ Гегелю одинъ гегелiанецъ сказанное Аристотелемъ про Анаксагора, что тотъ явился среди натурфилософовъ, какъ единственно трезвый среди опьяненныхъ. Въ противоположность къ этой философiи, такой прекрасной, поэтической, прiятной, романтической, но въ то же время трансцендентной, суеверной и совершенно лишенной всякой критики, въ Гегеле имеется отрицательный критическiй элементъ. Нетъ никакого сомненiя въ томъ, что именно подъ сильнымъ, глубоко проникающимъ влiянiемъ лекцiй Гегеля, которыя Фейербахъ слушалъ въ Берлине, совершился въ немъ переворотъ, заставившiй его видеть свое жизненное призванiе въ изученiи не богословiя, а философiи. Не только его "Fragmente zur Charakteristik meines philosophischen Entwicklungsganges" ("Отрывки къ характеристике хода моего философскаго развитiя"), но и целый рядъ статей, написанныхъ въ промежутке времени между 1835–1839 г. подъ умственнымъ влiянiемъ Гегеля, носятъ на себе многочисленные следы того восхищенiя, какое ему внушалъ духъ этого мыслителя. Это настроенiе ясно чувствуется даже и въ томъ произведенiи: "Kritik der Hegelschen Philosophie" ("Критика гегелевской философiи"), въ которомъ онъ навсегда порывалъ съ гегельянствомъ.

Конечно, Фейербахъ никогда не былъ вполне правовернымъ гегельянцемъ въ смысле школы. Едва лишь овладелъ онъ вполне этой философiей, какъ въ немъ пробуждаются сомненiя, невинныя съ виду, во въ действительности все подрывающiя въ самомъ корне, сомвенiя, указывающiя на направленiе его позднейшаго философскаго развитiя. Онъ спрашиваетъ себя: "Какъ относится мышленiе къ бытiю, логика къ природе? Обоснованъ ли переходъ отъ логики къ природе? Ведь логика сама изъ себя знаетъ только о себе самой, о мышленiи. ведь наличность совсемъ другого элемента, природы, бытiя, не можетъ быть выведена логически. Она обусловливается темъ, что мыслящiй субъектъ независимо отъ всякой логики наталкивается на непосредственное наличное бытiе и вынужденъ его признать". Сходныя мысли высказываются имъ и въ некоторыхъ сатирико-богословскихъ двустишiяхъ, 1830 г. (напечатанныхъ въ приложенiи къ сочиненiю: "Todesgedanken" ["Мысли о смерти"]), въ основе которыхъ лежитъ такое же нерасположенiе къ специфически гегелевскому отожествленiю бытiя и мышленiя, действительности и понятiя, и где, какъ разъ во время наибольшаго влiянiя на него Гегеля, уже слышатся мысли его позднейшаго полнаго жизни натурализма.

"Wesen ist nur der Begriff"; das heisst: das Gerippe vom Menschen
Hat mehr Realitat als der lebendige Mensch.

И еще более язвительно въ следующемъ двустишiи:

"Whieе hochmuthig erscheint Euch die hegelianiche Weisheitе
Wie die Hyane begnugt sie sich mit Knochen allein".

Но мысли, содержавшiяся въ его диссертацiи: "De ratione una, universali, infinita" (Объ единстве, общности и безграничности разума), представленной имъ въ Эрлангене въ 1828 г. для полученiя права читать лекцiи, не были простыми заучеными школьными формулами, а напротивъ являлись глубокими, прочными убежденiями. Они господствуютъ и въ его "Мысляхъ о смерти", где въ вопросе о личномъ безсмертiи, который у Гегеля остался открытымъ, онъ хотя и высказывается противъ индивидуума и его права на вечное существованiе, а также противъ фантастическаго, до безпредельности расширеннаго понятiя личности, но за то съ темъ большею определенностью указываетъ на сообразное съ родомъ целое, на пребывающее въ смене, на объективный духъ. Личность исчезаетъ, духъ продолжаетъ существовать: вотъ основная тема этого сочиненiя: "Веченъ человекъ, веченъ духъ, непреходяще и безконечно сознанiе, поэтому вечны и люди, вечны сознательныя личности. Но ты самъ, какъ определенная личность, лишь объектъ сознанiя, но не само сознанiе, ты неизбежно выступишь когда-нибудь изъ сознанiя, и на твое место вступитъ въ мiръ сознанiя новая живая личность. Сознанiе – это общее дыханiе духа и жизни... абсолютное безконечное единство всехъ личностей и людей.... Въ созвавiо познавай и созерцай великую тайну целаго, единства. Это абсолютно незыблемый, неразрушимый центръ солнца человечества. Подобно чувственной природе, онъ есть мiръ, въ который вступаетъ единичная личность. Какъ колосъ на солнце, такъ и ты спеешь и созреваешь въ личность, озаряемый солнечнымъ светомъ вечно замкнутаго и вечно юнаго, внутри самого себя непрерывно развивающагося и созидающаго созвавiя человечества. Умирая, ты падаешь истомленный солнечнымъ жаромъ сознанiя, истощающимъ и изнуряющимъ единичную личность, и снова погружаешься въ безсознательное спокойствiе, въ ничто".

Об авторе

Немецкий философ и психолог. Родился в Мюнхене. Изучал историю и философию в Мюнхенском университете, который окончил в 1872 г., защитив диссертацию на тему учения Давида Юма. Преподавал философию в Мюнхенском университете (приват-доцент с 1880 г.), в Баварской военной академии, а в 1885 г. стал профессором Пражского немецкого университета. С 1896 г. заведовал кафедрой философии Венского университете; одновременно преподавал эстетику в Техническом университете Вены. В своих философских воззрениях находился под влиянием позитивистских учений Д.С. Милля и О. Конта. Автор нескольких философских трудов, в числе которых фундаментальная "История этики в новой философии" (1882–1889). Вместе со шведским философом В. Болином подготовил к печати многотомное собрание сочинений Л. Фейербаха.