Шимкевич П.П. Материалы для изучения шаманства у гольдов Изд. стереотип.

Оглавленiе

Введение

Въ 1892 году, въ трудахъ императорскаго общества любителей естествознания, антропологiи и этнографiи, было напечатано изследованiе товарища председателя этого общества В.К.Михайловскаго "О шаманстве".

Близкое ознакомленiе съ трудомъ г.Михайловскаго навело меня на мысль заняться изученiемъ шаманства у одного изъ тунгузскихъ племенъ средняго Амура, у гольдовъ, которые, подобно другимъ приамурскимъ инородцамъ, въ значительной степени, сохранили свою самобытность.

Выборъ мой палъ на гольдовъ, по той причине, что племя это, живущее въ окрестностяхъ Хабаровска, давало мне возможность иметь постоянныя съ нимъ сношенiя, а также совершать, въ ихъ разбросанныя по Амуру селенiя, экскурсiи. Гольды, увидевъ, что я не принадлежу къ числу преследователей ихъ веры и шамановъ, съ особымъ удовольствiемъ начали меня посвящать въ тайны своего мiросозерцанiя; доставляли мне бурхановъ, делали ихъ у меня на квартире, сообщали легенды, сказки и проч. Изъ совершенныхъ мною, въ зиму 1895–1896 гг., 3-хъ экскурсiй, наиболее были удачны: две на речку Тунгуску (въ 14 верстахъ отъ Хабаровска внизъ по Амуру) и одна въ селенiе Сепчики (въ 50 верстахъ внизъ отъ Хабаровска, въ одной изъ протокъ Амура); на этихъ экскурсiяхъ я прiобрелъ ценный костюмъ гольдскаго шамана, более сотни разныхъ бурхановъ а, главное, убедилъ шамана Оджалъ прiехать въ Хабаровскъ, где онъ, после несколькихъ сеансовъ на квартирахъ у гг. членовъ приамурскаго отдела географическаго общества, показалъ общему собранiю этого отдела камланiе и спелъ несколько легендъ о происхожденiи, какъ самого шамана, такъ и разныхъ верховныхъ существъ шаманскаго культа. Основою моихъ изследованiй шаманства у гольдовъ, какъ я уже сказалъ выше, служилъ трудъ В.К.Михайловскаго "О шаманстве". Шаманство возникло у малокультурныхъ народовъ на известной ступени ихъ религiознаго развитiя и, благодаря оригинальности своего проявленiя, давно уже обратило на себя вниманiе ученыхъ и путешественниковъ, которые, описывая обряды шаманства и этихъ народовъ, вносили въ науку обширный этнографическiй матерiалъ.

Во второй части перваго выпуска В.К.Михайловскiй даетъ описанiе шаманскаго культа у разныхъ инородцевъ Сибири и Европейской Россiи; описываетъ камланiя, одеянiя шамановъ и принадлежности шаманскаго культа для всехъ инородческихъ племенъ Сибири, включая бурятъ, якутовъ, коряковъ и тунгусовъ. О гилякахъ Мрiхайловскiй упоминаетъ вскользь; о шаманстве же гольдовъ, орочонъ и др. аборигеновъ нижняго Амура онъ ничего не говоритъ.по причине, вероятно, отсутствiя въ этнографической литературе достаточнаго матерiала.

Прежде чемъ приступить къ разсмотренiю шаманства у гольдовъ, считаю нужнымъ дать общую картину шаманства, а для этого предлагаю читателю общую программу труда г.Михайловскаго.

Общая картина мiросозерданiя народовъ, съ слабымъ еще интеллектуальнымъ развитiемъ, по словамъ Михайловскаго, не составляла цели его очерковъ. Онъ старался подобрать факты, характеризующее только те стороны мiросозерцанiя, изъ которыхъ сложилась нравственная и умственная атмосфера, охватывавшая шаманистовъ; для насъ важна та почва, говоритъ Михайловскiй, изъ которой выросло шаманство, известное психическое состоянiе должно было породить потребность въ людяхъ, помогающихъ запуганному воображенiю освободиться отъ тягостнаго страха.

Подобные защитники прiобретаютъ въ такихъ обществахъ особую силу, но для этого они должны отличаться известными качествами. Будучи проникнуты воззренiями окружающей среды, они выработываютъ изъ себя своеобразный типъ, развиваютъ целую систему таинственныхъ действiй и обрядовъ, известную подъ названiемъ шаманства.

Подобно тому, какъ нетъ народовъ, неумеющихъ добывать огня, пользоваться какими либо простейшими орудiями, такъ и во всей богатой этнографической литературе мы не найдемъ ни одного племени, не имеющаго, въ большей или меньшей степени, яснаго представленiя о душе и ея безсмертiи. Самый фактъ повсеместнаго существования похоронъ, съ известной обстановкой и съ строго определенными обрядами, служитъ очевиднымъ доказательствомъ распространенности этого убежденiя. Самыми малоразвитыми являются самоеды. Они обладаютъ какимъ то смутнымъ представленiемъ, что со смертiю человека все кончается; правда, душа некоторое время продолжаете жить въ могиле и потому, подле покойника, устраиваютъ очагъ, кладутъ съ нимъ ножъ, топоръ, копье, деньги, другiя необходимыя вещи и убиваютъ оленей, повторяя это жертвоприношенiе по несколько разъ; но когда трупъ истлеетъ, то все существование, даже загробное, прекращается.

Только одни шаманы тариба имеютъ привиллегiю получать полное безсмертiе. Еще более проглядываетъ вера въ загробную жизнь души въ описанiи погребальныхъ обрядовъ у самыхь разнообразныхъ народовъ. Эскимосы кладутъ подле могилы каякъ покойнаго, его стрелы и различныя орудiя, которыя тотъ употреблялъ при жизни, а съ женщинами хоронятъ ихъ ножи и иголки. Камчадалы бросаютъ мертвеца собакамъ на съеденiе, въ томъ убежденiи, что человекъ, котораго съедятъ собаки, на другомъ свете будетъ ездить на добрыхъ собакахъ. Соседи ихъ коряки сжигаютъ тела съ известными обрядами. Нарядивъ покойника въ лучшее платье, отвозятъ его на место сожженiя на техъ оленяхъ, которые особенно были любы умершему. На костеръ кладутъ копья, сайдаки, стрелы, ножи, топоры, котлы и проч; пока костеръ горитъ, они колютъ оленей, на которыхъ привезли мертвеца, съедаютъ ихъ, а остатки бросаютъ въ огонь. Северные тунгусы зашивали трупъ въ оленью шкуру и вешали на дерево съ любимымъ оружiемъ умершаго и котломъ, дно котораго пробивалось. Ихъ соседи якуты, въ прежнее время, имели обыкновенiе, въ случае смерти знатнаго человека, хоронить съ нимъ верховаго коня, со всей сбруей и другого коня, навьюченнаго съестными припасами и дорогими мехами, и затемъ заживо погребали человека, который долженъ будетъ прислуживать покойному на томъ свете. Теперь якуты ограничиваются принесенiемъ въ жертву любимаго покойникомъ верховаго коня. Въ Северной Америке, у племени сiу, все имущество умершаго хоронится съ нимъ. Его одеваютъ въ лучшiя одежды, а любимую лошадь, оседлавъ и украсивъ, убиваютъ близъ техъ высокихъ подмостковъ, на которыхъ покоится тело. Часть хвоста они кладутъ у головы умершаго, думая, что духъ его будетъ ездить на своемъ любимомъ коне. Въ тропической Южной Америке, дикiе манаосы зарываютъ въ могилу, вместе съ трупомъ, одежды, украшенiе и изломанное оружiе. На острове Новой Зеландiи, воинственное племя маори, погребая вождя или храбраго воина, кладетъ съ нимъ все его оружiе. У гольдовъ, гиляковъ, аиновъ и другихъ племенъ нашей окраины мы встречаемъ въ могилахъ теже принадлежности житья покойника: эмблемы охоты, рыболовства и пр. Ниже, после обрядовъ погребенiя, я возвращусь къ этому вопросу.

Приведенный выше перечень предметовъ, погребаемыхъ вместе съ покойникомъ, у различныхъ племенъ земного шара, съ соблюденiемъ разнообразныхъ обрядовъ, вводить насъ въ совершенно чуждый и оригинальный мiръ и даетъ возможность выяснить особенности мiросозерцанiя малокультурнаго человека. Матерiалистическое представленiе о душе и ея безсмертiи отражает- ся въ обстановке похоронъ, во время которыхъ дикiе и полудикiе люди выказываютъ, съ одной стороны, нежныя заботы объ усопшихъ, а съ другой, проявляютъ эгоистическiй страхъ, въ случае неисполненiя желанiй умершихъ, вредящихъ, вследствiе неудовлетворенности и своихъ потребностей, живымъ родственникамъ и друзьямъ. Фантазiя этихъ детей природы не можетъ представить жизнь загробую иначе, какъ на основанiи данныхъ, добытыхъ изъ обстановки и условiй своей собственной жизни. Алтайцы, напримеръ, говорятъ: на томъ свете мы будемъ жить также, какъ и здесь, т.е., будемъ сеять хлебъ, водить скотъ, пить вино, есть говядину; только на томъ свете мы будемъ жить гораздо богаче, потому что намъ будетъ отдань не только тотъ скотъ, который мы имели на земле, но и тотъ, который околелъ. Гиляки, гольды и другiя тунгузскiя племена нашей дальней окраины тоже убеждены, что души или духи умершихъ продолжаютъ жить на томъ свете такъ же, какъ они жили на земле. Вера въ то, что душа, после смерти, продолжаетъ за гробомъ более или менее самостоятельное существованiе, можетъ считаться повсеместнымъ явленiемъ, твердо установленнымъ этнографической наукой.

Понятiе о загробной жизни у гольдовъ развито, пожалуй, более, чемъ у перечисленныхъ народовъ. Духъ, после смерти, переносится, при помоши шамана, въ "буни" (загробный мiръ), путь къ которому, со всеми подробностями предстоящаго сопутствованiя, известенъ шаману. Въ буни каждое семейство имеетъ свою юрту и инвентарь, какъ и на земле, только въ буни гольдъ не знаетъ ни голода, ни нуждъ, и живетъ безъ заботъ. Все члены одной и той же семьи, после смерти, рано или поздно, достигаютъ буни и пресоединяются одинъ къ другому. Шаманъ является знатокомъ пути въ загробный мiръ и посредникомъ между человечествомъ и верховными существами; онъ же исцелитель всехъ недуговъ, предсказатель счастья и несчастья, плохого или хорошаго промысла и т.д.; шаманъ, имея сношенiя со всеми духами, призываетъ на помощь добрыхъ духовъ, не вредящихъ гольду. Похоронный ритуалъ у гольдовъ и у соседнихъ съ ними инородцевъ, и, въ особенности, следуемыя за похоронами поминки покойника, заключающая въ себе церемоний перенесенiя души умершаго вь загробный мiръ, даютъ наглядное понятiе о мiросозерцанiи этого племени и того значенiя, которое у нихъ имеетъ шаманъ.

Матерiалъ о шаманстве, собранный мною у гольдовъ, будетъ представленъ читателямъ въ следующемъ порядке.

1). Шаманъ и его значенiе среди гольдовъ; описанiе костюма гольдскаго шамана и находящаяся въ связи съ описанiемъ легенда о происхождении перваго шамана. Сходность одеянiя шамана у манчжуръ, обитающихъ по Амуру и у негидальцевъ. Загробный мiръ (буни) по понятiямъ шамановъ. Описанiе пути, по которому душа следуетъ въ буни; препятствiя, которыя душа претерпеваетъ и значенiе шамана въ данномъ случае.

2). Похоронный ритуалъ у гольдовъ и у соседей ихъ гиляковъ и орочей. Поминки. Роль шамана на похоронахъ и поминкахъ; устройство могилъ. Понятiе о сне, обморокъ и пр.

3). Шаманъ, какъ исцелитель. Перечисленiе и значенiе бурхановъ, делаемыхъ шаманомъ для исцеленiя и для удачнаго промысла.

Об авторе