Юдакин А.П. Развитие структуры предложения в связи с развитием структуры мысли Изд. 2

Оглавление

Введение

ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ЯЗЫКА

§ 1. Структура языка и его развитие. С тех пор как языкознание оформилось в самостоятельную науку, лингвисты эмпирически (замечая происходящие в языках изменения) или бессознательно (а priori приписывая исследуемому объекту движение, свойственное неорганическому миру и самому человеку, преобразующему действительность) в своих исследованиях используют эволюционный метод.

В естественных науках, прежде всего в биологии, признание развития органической системы имплицирует структурный подход к исследуемому объекту. В самом деле, если система развивается, в своем развитии она проходит ряд этапов (уровней), на которых в определенных дискретных единицах фиксируется результат предшествующего непрерывного развития. Следовательно, развивающаяся система должна быть непременно структурно организованной, и ее усложнение отражается в усложнении ее структурной организации. Справедливо и обратное: если система структурно организована, развитие – ее непременный атрибут.

Лингвисты, рассматривая язык как систему систем, признают структурность организации языка. Да и как этого не признавать, когда научные исследования и эксперименты свидетельствуют о наличии структурных языковых единиц на различных ярусах языка! Правда, несмотря на неопровержимый факт, что структурная организация явления (здесь: языка) не только не исключает, а, напротив;

предполагает его развитие, для сознания лингвистов порою системность – структурность языка и его развитие – явления не только разнопорядковые, но и исключающие друг друга [Hjelmslev 1928, 54; Ельмслев 1960, 279]. Неправомерность такого вывода настолько очевидна, что подавляющее большинство языковедов вынуждено говорить о развитии в языке, по-видимому, все же исключая развитие языка или, во всяком случае, сомневаясь в этом [Bloomfield 1933, 509; Brondal 1943, 23; Martinet 1960, 181; Trends 1961, 196–224; Балли 1955, 392; Хомский 1962, 412 и др.].

Применение эволюционного метода в лингвистических исследованиях сопряжено с рядом трудностей теоретического и практического характера. Возникающие при этом проблемы можно свести к трем: 1) сфера действия эволюционных процессов (проблема взаимодействия уровней); 2) направленность языкового развития (вопрос о том, является ли изменение морфологического типа языков произвольным или оно связано с совершенствованием техники языкового выражения и соответствует определенным изменениям на уровне мышления); 3) объяснение механизма языковых изменений (или, что одно и то же, соотношение внешнего и внутреннего факторов языковой эволюции).

§ 2. Признание эволюции языка. Язык как средство общения и как форма движения мысли. В зависимости от выбора определения языка ученый, разделяющий эволюционную точку зрения на язык, выделяет один фактор развития языка (с определением "язык есть средство общения") или два фактора (кроме первого, давая и второе определение: язык есть форма осуществления мышления). Признание языка только как средства общения влечет за собой признание внешнего (экстралингвистического) фактора основным и единственным фактором языкового развития [Байчура 1967, 102–106; Краус 1974, 27–36]. Внешний фактор, связанный с функционированием языка в обществе, является определяющим по отношению к внутриструктурному [Дешериев 1977, 25–26]. Упор только на внешний фактор в соединении с неправильно понятой поэтапностью языкового развития ведет к вульгарно-социологической интерпретации фактов связи языкового развития с развитием общества (стадиальная теория Н.Я.Марра). Согласно такого рода теории, любые изменения в языке непосредственно связаны с той или иной общественно-экономической формацией, т.е. до предела абсолютизируется социальная функция языка, между тем как языковые изменения социально обусловлены лишь постольку, поскольку язык не может возникнуть и развиваться вне общества. Внутрилингвистический (внутриструктурный) фактор языкового развития не является совершенно независимым от внешнего (экстралингвистического, общественного). Последний воздействует на процессы дифференциации и интеграции языков, на характер и объем их социальных функций; на внутриструктурное развитие языка он может повлиять только опосредованно, через мышление [Панфилов 1964, 49].

Еще в XIX в. языкознание выработало ряд приемов исследования языка, которыми мы пользуемся – зачастую имплицитно – в наших практических и теоретических лингвистических исследованиях. Ф.Бопп не только ратовал за признание внутренних законов развития языка, но и своей агглютинативной теорией в целом удовлетворительно объяснил один из механизмов языковых изменений (может быть, даже эволюции языка), признаваемый далеко не всеми, но используемый и по сей день в лингвистических исследованиях – независимо от степени приятия отдельных положений этой теории для объяснения происхождения глагольных форм, чаще всего форм настоящего времени (положение о роли глагола со значением быть в образовании грамматической категории времени). Другой исследователь, А.Шлейхер, отмечая единство глоттогонического процесса, немаловажное значение придавал внешним факторам языкового развития, и прежде всего обращал внимание на значительную роль пограничных языковых контактов в общем развитии языка. Идея языковых контактов имеет огромное значение для современной социолингвистики.

Рассматривая степени сравнения прилагательных, мы пытались объяснить процесс становления степеней сравнения, исходя из положения, что все языки мира составляют единую систему, организованную единством и общностью человеческого мышления [Юдакин 1980]. Мы выделили несколько этапов эволюции степеней сравнения: 1) выражение степеней сравнения с помощью глаголов соответствующей семантики (сино-тибетские, некоторые африканские языки); например, кит. цзыдянь би цзяокэшу хоу "словарь толще учебника" (букв. "словарь сравнивается с учебником толстый", би "сравнивается, по сравнению"); 2) логически вполне ожидаемая передача степеней сравнения посредством глагола + буферный локатив, т.е. послелог пространственного назначения в языке малинке – i sala ka tami konyo^ ka^ "ты ленивее обезьяны" (букв. "твоя лень превзошла над обезьяной", где tami – глагол со значением превосходить, ka^ – послелог над). Данная модель стимулирует становление в языке локатива с последующей его трансформацией в аблатив; 3) выражение степеней сравнения синтаксически, посредством положительной степени прилагательного + так называемый исходный падеж: тур. о benden buyuk(tur) "он старше меня" (букв. "он от меня большой", где -den – показатель исходного падежа). Эта модель может оказаться решающей в образовании степеней сравнения и, вероятно, является переходной к модели синтетических степеней сравнения с аблативом. Она характерна для периода, когда качественные глаголы (условно: "спрягаемые прилагательные") сближаются с именем, теряя глагольные значения времени, вида и т.п.; 4) выражение степеней сравнения через аблатив + синтетические степени сравнения: лат. argentum est vilius auro "серебро (есть) дешевле золота".

Приведенные рассуждения наводят на мысль о существовании: a) закономерностей в процессе становления степеней сравнения; b) этапов процесса освоения человеком объективной действительности, с определенной четкостью выделяемых в языке; в) различных механизмов языковых изменений (в данном примере: "локатив" для общего периода развития имени прилагательного и глагола, иными словами для периода синкретизма имени и глагола, "аблатив" – для эпохи сближения имени прилагательного с именем существительным); г) преемственности и неразрывности в развитии того или иного процесса при отсутствии прямолинейности в его развитии, завершающегося образованием соответствующей языковой категории. Следовательно, вероятно, есть основания считать, что внутренние закономерности, при ведущей роли законов мышления, определяют направленность языковых процессов, а социальные факторы, взаимодействуя с факторами внутрилингвистическими, могут изменять скорость протекания языковых процессов и модифицировать их направленность.

§ 3. Два решения проблемы взаимосвязи языка и мышления. Крайним решением проблемы взаимосвязи языка и мышления является теория лингвистической относительности американских языковедов, по имени ее апологетов называемая гипотезой Сепира-Уорфа (иначе: американская этнолингвистика), хотя в сущности разработка основ данной теории принадлежит только Б.Уорфу. Содержание теории лингвистической относительности сводится не только к признанию активной роли языка в процессе познания, но и к утверждению языка как определяющей по отношению к мышлению сущности, ибо, согласно этой концепции, наше представление о Вселенной есть производное от структуры того языка, на котором мы говорим [Уорф 1960, 200]. Из этой теории, разрабатываемой современными позитивистами, следует вывод, что и характер мышления, и понятийный фонд, и философские системы находятся в зависимости от того, что представляет собой язык речевого общения: агглютинативный ли он, корнеизолирующий, флективный, полисинтетический (инкорпорирующий). Согласно этой теории, у носителя русского языка такие категории мышления, как, например, пространство и время, имеют иной объем, нежели у американского индейца, индийца или представителя Африканского континента. Последний тезис справедлив и не идет вразрез с марксистско-ленинской диалектикой и теорией познания при условии, что мы не будем ставить объем категорий мышления в зависимость непосредственно от структуры языка. Но, если мы принимаем этот тезис необходимо строго доказать, во-первых, что объем категорий мышления у разных народов действительно различен, и, во-вторых, необходимо последовательно объяснить причины категориальных расхождений. Оценивая рациональное зерно теории лингвистической относительности – активность языка в освоении объективной действительности, в процессе познания, – мы против абсолютизации тех или иных сторон в соотношении языка, мышления, познания и культуры. Содержание категорий мышления, являющихся продуктом длительного исторического развития, с углублением познания человеком объективной действительности изменяется, возникают новые категории. По мере того как крепла абстрагирующая сила мышления, возрастала способность человека обобщенно и отвлеченно мыслить, отпадала необходимость при очередном мыслительном акте обязательно обращаться к конкретным предметам окружающей внешней среды и наглядным представлениям. В результате речевого общения под влиянием обмена индивидуальным и коллективным опытом осуществляется более интенсивное освоение объективной действительности, что, с одной стороны, ведет к обновлению содержания мыслительных категорий как знания о наиболее существенных, закономерных свойствах предметов и явлений, с другой стороны, создает потребность и возможность фиксировать в языке результаты предшествующих этапов познания действительности. Все это стимулирует категоризацию осваиваемого мира в языке, складывание системы языка как коллективного опыта в освоении объективной действительности. Поэтому система языка с его категориями (т.е. язык), создаваемая на основе бесконечного числа актов речи членов человеческого общества, играет активную роль в процессе абстрактного, обобщенного познания. С одной стороны, по системе языка происходит перепроверка на уровне мышления приобретенного знания (обновление или уточнение содержания категорий мышления, возникновение новых категорий), с другой стороны, с учетом обновленного содержания мыслительных категорий происходит корректировка поведения осваивающего объективную действительность субъекта и изменение системы языка. И снова: речь – язык – мышление, мышление – язык – речь.

§ 4. Язык как средство познания действительности. Язык изменяющаяся система. Основное назначение языка – обеспечить взаимопонимание в обществе, сделать возможной передачу опыта из поколения в поколение. Но тождества опыта быть не может в силу уже того простого факта, что в основе эволюции живых организмов лежит изменчивость видов. Индивидуум и коллектив в целях выживания обмениваются приобретенным опытом, который дополняется опытом наследственным. Следовательно, возникнув как средство осуществления мышления, язык под давлением жизненной необходимости все более становится орудием познания действительности. Закрепиться в этой функции языку благоприятствует изменение уровня культурно-экономического развития общества. Рост материальной и духовной культуры, совершенствование художественного мастерства и технического исполнения культурных ценностей способствовали тому, что человек переходит от рабского подражания действительности через творческое ее освоение в произведениях культуры к познанию своей преобразующей деятельности и, следовательно, косвенным образом к познанию законов мышления. Зародившись из мифологии, философия (впоследствии в союзе с точными науками) служит одним из средств более эффективного познания объективной действительности, законов развития общества, человека и человеческого мышления. Оформившись как итог и вместе с тем как орудие познавательной деятельности человека, науки, включая науку о языке, сами становятся объектом тщательного и глубокого исследования, причем языкознание не в меньшей степени, чем психология и биология, играет и должна играть роль в познании мышления и его законов. Язык, как любой продукт человеческого ума, фиксирует опыт поколений, результат их познавательной деятельности и, как всякая деятельность, является средством познания действительности. Но если искони язык служил средством выражения мысли, в настоящее время все более обретает силу стремление рассматривать язык как средство познания мышления ввиду его (языка) активной роли в процессе познания. Если в животном мире на скопление опыта в освоении реальной действительности осуществляется с помощью органов чувств (чувственное познание), а у человека опыт, приобретенный с помощью органов чувств, проверяется и дополняется посредством понятийного мышления, с появлением различных форм общественного сознания происходит ускорение процесса познания и его все большее разветвление: познание внешнего мира и познание, направленное на самого субъекта (самопознание). Язык, возможно, и является одним из средств самопознания, коль скоро язык и мышление взаимосвязаны. В результате речевого общения складывается система языка, фиксирующая опыт освоения объективной действительности. В силу непрестанного пополнения наших сведений об окружающем нас мире, уточнения нашего опыта, по мере постижения действительности и ее явлений во всех самых существенных связях и взаимоотношениях происходит обобщение приобретенного опыта в языковых категориях, формирование и развитие которых отражают этапы процесса познания. У различных народов в силу многих причин процесс взаимодействия с природой и ее познания может происходить в некоторой степени неадекватно, что – при единстве и общности человеческого мышления – может способствовать различному объемному соотношению внутри системы мыслительных категорий. По тем же причинам в разных языках складываются специфичные для каждого из них категории и понятия, отсутствующие в языковом сознании носителей другого языка [Дешернев, Протченко 1972, 28–29, 39; Хаймс 1975, 229 и след.].
...