Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в "Капитале" Маркса

Оглавление

Из главы первой

ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ И МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ КОНКРЕТНОГО

Определение конкретного у Маркса

Известно, что Маркс определяет конкретное как "единство многообразного". С точки зрения традиционной формальной логики это определение может показаться парадоксальным: ведь сведение чувственно-данного многообразия к единству представляется на первый взгляд задачей выработки не конкретного, а как раз наоборот, абстрактного знания о вещах. С точки зрения этой логики, осознать единство в чувственно воспринимаемом многообразии явлений – значит выявить то абстрактнообщее, одинаковое, которым обладают все эти явления. Это абстрактно отвлеченное единство, зафиксированное в сознании с помощью общего термина, и представляется на первый взгляд тем самым "единством", о котором только и может идти речь в логике.

Действительно, если понимать переход от живого созерцания и представления к понятию, от чувственной ступени познания к рациональной, только как процесс сведения чувственно-данного многообразия к простому абстрактному единству, то определение Маркса обязательно покажется выражением, неоправданным с точки зрения "логической" терминологии.

Все дело, однако, в том, что взгляды Маркса опираются на совершенно иные представления о мышлении, о его цели и задачах, нежели те, на основе которых строила свою теорию старая, недиалектическая логика. Это отражается не только в существе решения логических проблем, но и в терминологии. И это неизбежно: "В науке каждая новая точка зрения влечет за собой революцию в ее технических терминах".

Если Маркс определяет конкретное как единство многообразного, то здесь предполагается диалектическое понимание и единого, и многого, и их отношения друг к другу. Единство в диалектике понимается прежде всего как связь, как взаимосвязь и взаимодействие различных явлений в составе некоторой системы, совокупности, а вовсе не как абстрактное подобие этих явлений друг другу. Это диалектическое значение термина "единство" и предполагается определением Маркса.

Определение конкретного, данное Марксом, означает, если несколько развернуть его афористически краткую формулу, буквально следующее: конкретное, конкретность – это прежде всего синоним реальной связи явлений, сцепления и взаимодействия всех сторон, моментов предмета, данного человеку в созерцании и представлении. Под конкретным понимается тем самым внутренне расчлененная совокупность различных форм существования предмета, неповторимое сочетание которых характерно только для данного предмета. Единство, понимаемое так, осуществляется не через подобие явлений друг другу, а как раз наоборот, через их различие и противоположность.

Такое понимание единого во многом (или конкретности), очевидно, не только не совпадает с тем пониманием, из которого исходила старая логика, но и прямо ему противоположно. Оно сближается здесь по смыслу с понятием целостности, и Маркс часто в качестве синонима конкретности употребляет также термин "тотальность", которому в русском языке как раз и соответствуют слова "целостность", "целокупность". К этому термину Маркс прибегает в тех случаях, когда ему приходится охарактеризовывать предмет как единое, связанное во всех его многообразных проявлениях целое, как "органическую систему" взаимообусловливающих друг друга явлений в противоположность метафизическому представлению о нем, как о механическом агрегате неизменных составных частей, связанных между собой лишь внешне, более или менее случайно.

Самое важное в марксовом определении конкретного заключается в том, что оно оказывается прежде всего объективной характеристикой предмета, рассматриваемого совершенно независимо от всех тех эволюции, которые происходят в познающем субъекте. Конкретен предмет сам по себе, "в себе", независимо от того, постигается ли он мышлением или воспринимается органами чувств. Конкретность не создается в процессе отражения предмета в субъекте ни на чувственной ступени этого отражения, ни на рационально-логической.

Иными словами, "конкретное" – это прежде всего такая же предметная, объективная категория, как и любая категория материалистической диалектики, как "необходимое" или "случайное", как "сущность" или "явление". Она выражает собой всеобщую форму развития и природы, и общества, и мышления. В системе взглядов К.Маркса "конкретное" ни в коем случае не есть синоним чувственно-наглядного, непосредственно-созерцаемого.

Поскольку "конкретному" противополагается "абстрактное", это последнее трактуется Марксом также прежде всего предметно. Для Маркса это ни в коем случае не синоним лишь "чисто-мыслимого", лишь продукта умственной деятельности, лишь субъективно-психологического феномена, имеющего место только под черепной крышкой индивидуума. Маркс сплошь и рядом использует этот термин в качестве характеристики реальных, вне сознания существующих явлений и отношений, независимо от того, отражены они в сознании или нет.

Так, например, Маркс говорит в "Капитале" об "абстрактном труде". Здесь "абстрактность" выступает как объективная характеристика той формы, которую человеческий труд приобретает в развитом товарно-капиталистическом производстве. Автор "Капитала" настойчиво подчеркивает, что сведение различных видов труда к лишенному различий, однородному, простому труду – "...это – абстракция, которая в общественном процессе производства совершается ежедневно". Это – "...не менее реальная абстракция, чем превращение всех органических тел в воздух".

В определении золота как "материального бытия абстрактного богатства" также выражается его специфическая функция в организме товарно-капиталистической формации, а вовсе не в сознании теоретика или практика.

Такое употребление термина "абстрактное" отнюдь не есть терминологическая прихоть Маркса: оно связано с самым существом его логических воззрений, с диалектическим пониманием отношения форм мышления и форм предметной, объективной реальности, с пониманием практики (чувственно-предметной деятельности) как критерия истинности абстракций мышления.

Еще меньше это словоупотребление можно объяснить как "атавизм гегельянства": именно против Гегеля направлено известное положение Маркса о том, что "простейшая экономическая категория, например меновая стоимость... не может существовать иначе, как абстрактное, одностороннее отношение уже данного конкретного живого целого".

"Абстрактное" в подобном, очень часто встречающемся у Маркса, контексте приобретает смысл "простого", неразвитого, одностороннего, фрагментарного, "чистого" (т.е. не осложненного деформирующими воздействиями). Само собой понятно, что в этом смысле "абстрактное" вполне может выступать в качестве объективной характеристики реальных явлений, а не только явлений сознания.

"Чистота (абстрактная определенность), с которой в древнем мире выступают торговые народы – финикийцы, карфагеняне, – дана как раз самим преобладанием земледельческих народов" – и, уж конечно, не преобладанием "абстрагирующей силы мысли" финикийцев или ученых, пишущих историю Финикии. "Абстрактное" в данном смысле вовсе не есть продукт и результат мыслящей деятельности. От мышления этот факт зависит так же мало, как и то обстоятельство, что "абстрактный закон размножения существует только для растений и животных".

Согласно Марксу, "абстрактное" (как и его противопонятие, "конкретное") есть категория диалектики, как науки о всеобщих формах развития природы, общества и мышления, а уже на этой основе – также и категория логики, ибо диалектика и есть Логика марксизма.

Такое предметное толкование категории абстрактного направлено своим полемическим острием против всевозможных разновидностей неокантианской логики и гносеологии, грубо метафизически противополагающих "чистые формы мышления" – формам объективной реальности. Для этих школ в логике "абстрактное" – это только форма мысли, в то время как "конкретное" – форма чувственно-наглядного образа. Это узкогносеологическое толкование, характерное для всех представителей юмистско-миллевской и кантианской традиций в логике (например, Челпанов и Введенский в России), совершенно чуждо и враждебно самой сути диалектики как логики и теории познания.

В современной буржуазной философии узкогносеологическая (т.е. в конце концов, по существу психологическая) интерпретация категорий абстрактного и конкретного утвердилась прочно. Вот свежий пример – определение "Философского словаря" Макса Апеля и Петера Людца:

"АБСТРАКТНОЕ: изъятое из некоторой данной взаимосвязи и рассматриваемое само по себе (fur sich allein). Т.о. А. имеет смысл понятийного, мыслимого в противоположность наглядно созерцаемому.

АБСТРАКЦИЯ: логическое действие, посредством которого через опускание признаков поднимаются от наглядно-созерцаемой данности к общему представлению и от данного понятия к обобщающему. А. обедняет содержание и расширяет объем. Противоположность А. детерминация".

"КОНКРЕТНОЕ: непосредственно, наглядно созерцаемое. Конкретные понятия обозначают созерцаемое, отдельные объекты созерцания. Противопонятие – абстрактное".

Это однобокое определение (абстракция, конечно – и умственное отвлечение, но ни в коем случае не сводится к нему) с незначительными вариациями кочует из словаря в словарь, к какой бы разновидности идеализма ни принадлежал его составитель. Оно отшлифовалось в десятках изданий и стало общепринятым среди буржуазных философов. Это, разумеется, вовсе не свидетельствует о его правильности. Свидетельствует это только о том, насколько чужда диалектика современной буржуазной философии и логике.

"Конкретное понятие" сводится этими дефинициям к "обозначению" наглядно-созерцаемых единичных вещей, к простому знаку, символу. В мышлении, иными словами, "конкретное" присутствует лишь номинально, лишь в качестве "обозначающего имени". С другой стороны, "конкретное" превращено в синоним неосмысленной, неопредел╕нной "чувственной данности". Ни конкретное, ни абстрактное согласно этим дефинициям нельзя применять в качестве характеристик теоретического знания по его реальному предметному содержанию. Они характеризуют лишь "форму познания", – "конкретное" – форму чувственного познания, а "абстрактное" – форму мысли, форму рационального познания. Иными словами, они относятся к разным сферам психики, к разным предметам. Там, где есть конкретное – нет абстрактного, и наоборот. Вот и вся премудрость этих дефиниций.

Совсем по-иному вопрос об отношении абстрактного к конкретному выглядит с точки зрения Маркса, с точки зрения диалектики, как логики и теории познания.

Этот вопрос лишь на первый взгляд кажется только "гносеологическим" вопросом, вопросом об отношении умственного отвлечения к чувственно-воспринимаемому образу. На самом деле он гораздо шире и глубже по своему реальному содержанию, и в ходе анализа неизбежно оборачивается совсем другой проблемой, – проблемой отношения предмета к самому себе, т.е. отношения различных моментов предметной реальности друг к другу в составе некоторого конкретного целого. Поэтому и решается этот вопрос в первую очередь в плане объективной диалектики, – в плане учения о всеобщих формах и закономерностях развития природы, общества и самого мышления, – а не в узкогносеологическом плане, как у неокантианцев, как у позитивистов.

Поскольку же речь заходит у Маркса о гносеологическом аспекте проблемы, постольку под абстрактным понимается любое одностороннее, неполное, однобокое отражение предмета в сознании, – в противоположность конкретному знанию, как знанию развитому, всестороннему, исчерпывающему. При этом совершенно безразлично, в какой субъективно-психологической форме это знание "переживается" субъектом – в форме чувственно-наглядного образа или же в словесно-отвлеченной форме. Логика (диалектика) Маркса и Ленина устанавливает свои различения не с точки зрения субъективной формы переживания, а с точки зрения объективного, предметного смысла и значения знания. В виде наглядного образа может быть усвоено знание бедное, тощее, однобокое. Логика в этом случае должна будет квалифицировать его как "абстрактное" знание, несмотря на всю его наглядность. И наоборот, в словесно-отвлеченной форме, на языке формул, прекрасно может быть выражено знание богатое, развитое, глубокое и всестороннее, то есть конкретное.

"Конкретность" не есть ни синоним, ни привилегия чувственно-образной формы отражения действительности в сознании, так же как "абстрактность" не есть специфическая характеристика рационально-теоретического познания. Конечно, мы сплошь и рядом говорим о конкретности чувственного образа и об абстрактном мышлении.

Но, по справедливому замечанию глубокомысленного Козьмы Пруткова,

"Антонов есть огонь, но нет того закону,
Чтобы всегда огонь принадлежал Антону".

Чувственный образ, образ созерцания, столь же часто может быть и весьма абстрактным. Достаточно вспомнить геометрический чертеж или произведение абстрактной живописи. И наоборот, мышление в понятиях не только бывает, но и должно быть конкретным в самом полном и строгом значении этого слова. Известно, что "абстрактной истины нет", что "истина всегда конкретна". И это вовсе не значит, что истинным может быть только чувственно-наглядный образ, созерцание отдельной вещи.

Конкретное в мышлении и выступает, по определению Маркса, в форме сочетания (синтеза) многочисленных определений. Логически связная система определений как раз и есть та "естественная" форма, в которой осуществляется в мышлении конкретная истина. Каждое из определений, входящих в эту систему, отражает, само собой разумеется, лишь частичку, фрагмент, момент, сторону конкретной действительности, – и потому само по себе, взятое отдельно от других определений, оно абстрактно. Иными словами, конкретное в мышлении осуществляется через абстрактное, через свою собственную противоположность, и без него невозможно. Но в диалектике это вообще не исключение, а правило. Необходимость находится в точно таком же отношении со случайностью, сущность с явлением и т.д.

С другой стороны, каждое из многочисленных определений, входя в состав системы понятий конкретной науки, утрачивает в ней свою абстрактность, наполняется смыслом и значением всех других, связанных с ним определений. Отдельные абстрактные определения взаимно дополняют друг друга, благодаря чему и преодолевается абстрактность каждого из них, взятого порознь. Коротко говоря, в этом и заключается диалектика отношения абстрактного к конкретному в мышлении, отражающем конкретное в действительности. Диалектика абстрактного и конкретного в процессе теоретической обработки данных живого созерцания, в процессе переработки созерцания и представления в понятии и является предметом исследования в предлагаемой работе.

Разумеется, мы не можем претендовать на исчерпывающее раскрытие проблемы абстрактного и конкретного на всех ступенях процесса познания вообще, во всех формах отражения. В ходе образования чувственно-наглядного образа вещи тоже имеется своя, и очень сложная диалектика абстрактного и конкретного, тем более – при образовании представления, связанного с речью, со словом. Память, также играющая колоссальную роль в процессе познания, заключает в своем составе не менее сложное отношение абстрактного к конкретному. Относятся эти категории и к процессу художественного творчества. Все эти аспекты мы вынуждены оставить без внимания, как предмет специального исследования.

Путь познания, путь, ведущий от живого созерцания к абстрактному мышлению, и от него – к практике, это очень сложный путь. В каждом его звене совершается сложный диалектически-противоречивый процесс превращения конкретного в абстрактное и абстрактного в конкретное. Даже ощущение "огрубляет" конкретную действительность, даже в процессе непосредственного восприятия имеется момент перехода от конкретного в действительности – к абстрактному в сознании. И переход от живого созерцания к абстрактному мышлению – это вовсе не то же, что движение "от конкретного к абстрактному". К этому моменту он никоим образом не сводится, хотя этот момент в нем всегда присутствует. Одно и то же это только для того, кто конкретное понимает как синоним непосредственного наглядного образа, а абстрактное – как синоним мысленного, понятийного. Но в наши дни на этой точке зрения застряли только пошлые школки неокантианства и позитивизма.

Об авторе

Выдающийся советский философ, доктор философских наук. Окончил философский факультет МГУ им.М.В.Ломоносова, а также аспирантуру. С 1953 г. до конца жизни работал в Институте философии АН СССР. Прошел войну, награжден орденом Отечественной войны II степени и медалями.

Э.В.Ильенков – автор множества философских трудов, самые известные из которых: "Диалектика абстрактного и конкретного в "Капитале" Маркса" (1960), "Об идолах и идеалах" (1968), "Диалектическая логика. Очерки истории и теории" (1974; 3-е изд. URSS, 2010). Кроме работ по диалектической логике, теории познания и истории философии, известны также труды автора по психологии и теории образования. Произведения Э.В.Ильенкова переведены на 18 языков мира.