Ла Барт Ф.Г. де. Беседы по истории всеобщей литературы:
Средние века и Возрождение. Изд. 3, испр.

СОДЕРЖАНIЕ

ПРЕДИСЛОВIЕ

Въ исторiи литературы существуетъ немало такихъ формулъ, готовыхъ опредeленiй, которыя мы слышимъ, сидя на школьной скамьe, и воспринимаемъ, такъ сказать, безсознательно. Намъ не приходитъ въ голову мысль ихъ провeрить; онe освящены авторитетомъ солидныхъ ученыхъ, считаются общепризнанными. Даже въ тeхъ случаяхъ, когда онe устарeли, находятся въ противорeчiи съ новыми данными, добытыми наукой, ученые продолжаютъ повторять ихъ по привычкe.

Къ числу такихъ устарeлыхъ формулъ, которыя продолжаютъ держаться по традицiи, относится слeдующая схема: среднiе вeка-это эпоха аскетизма, мрака, смерти человeческой мысли, слeпого подчиненiя авторитету; Реформацiя и Возрожденiе-эпоха свeта, освобожденiе разума отъ оковъ схоластики и догматизма, апофеозъ плоти и т.под.

Эта схема возникла еще въ XVI столeтiи; ее выработали преимущественно итальянскiе гуманисты. Въ XIX в. ее подхватили протестантскiе писатели, нeмецкiе и англiйскiе, какъ, напр., Бокль, Дрэперъ и другiе.

И хотя за послeднiя 50 лeтъ цeлымъ рядомъ ученыхъ работъ была доказана ея тенденцiозность и несостоятельность, многiе изъ нашихъ ученыхъ продолжаютъ держаться ея и посейчасъ. Даже болeе того: они искусственно подгоняютъ подъ нее явленiя средневeковой литературы. Въ тeхъ же случаяхъ, когда то или другое изъ этихъ явленiй не укладывается на ихъ прокрустово ложе, они даютъ имъ слeдующее объясненiе: это, молъ, были исключенiя, это были первыя проявленiя того протеста противъ аскетизма, который нашелъ себe самое яркое выраженiе въ пору Реформацiи и Ренессанса. Въ результатe получается слeдующiй курьезъ: вся средневeковая культура, говорятъ эти ученые, проникнута аскетизмомъ; но протестами противъ аскетизма они считаютъ рыцарскую поэзiю, весеннюю обрядовую пeсню, повeствовательную литературу (фабльо, новеллы, шванки), романы приключенiй, народныя игры, пeсни и представленiя вагантовъ и жонглеровъ и проч.и проч., т.-е.всю или почти всю свeтскую литературу среднихъ вeковъ. Курьезная это была эпоха! Въ литературe, какъ вообще во всей культурe, царилъ аскетизмъ, но почти всe виды и роды художественнаго творчества выражали протестъ противъ него. Другими словами, въ ту пору въ литературe правила были исключенiями, а исключенiя-правилами! Намъ, быть можетъ, возразятъ, что если, съ одной стороны, свeтская поэзiя среднихъ вeковъ является протестомъ противъ аскетизма, то съ другой-церковная, книжная литература проникнута имъ. Дeйствительно, въ этой послeдней аскетизмъ проявлялся чрезвычайно ярко. Но, во-первыхъ, это происходило лишь въ извeстные перiоды средневeковой исторiи, а во-вторыхъ, на ряду съ мистико-аскетическимъ теченiемъ въ церковной литературe существовали другiя, противоположныя первому,-эвдаймоническое и рацiоналистическое. Аскетическiй идеалъидеалъ монашескiй. Въ иные моменты средневeковой исторiи, въ пору великихъ общественныхъ катастрофъ, онъ одерживалъ верхъ надъ "любовью къ мiру" и проникалъ въ народныя массы. Но когда обстоятельства измeнялись, плоть властно заявляла о себe, воскресало старое язычество и брало верхъ надъ христiанскимъ миетицизмомъ.

Когда въ 1903 году я напечаталъ первое изданiе моихъ "Бесeдъ", я слeдовалъ тогда принятой схемe. Съ тeхъ поръ мнe пришлось неоднократно читать лекцiи по исторiй литературы среднихъ вeковъ и Возрожденiя въ кiевскомъ и московскомъ университетахъ и на Высшихъ женскихъ курсахъ. Чeмъ болeе изучалъ я эти двe эпохи, тeмъ яснeе становилась для меня непригодность упомянутой схемы. Въ литографированномъ курсe моихъ лекцiй по Возрожденiю (Кiевъ, 1907) я сдeлалъ нeсколько возраженiй противъ нея, но не рeшился совершенно отъ нея отступить: въ ту пору у меня не было еще для этого достаточно основанiй. Только послe семилeтняго изученiя средневeковой философiи и патриотической литературы я пришелъ къ убeжденiю, что культура среднихъ вeковъ, а слeдовательно и ихъ литература слишкомъ многогранны, чтобы ихъ можно было включить въ ту или иную схему. Настоящее 2-ое изданiе моихъ "Бесeдъ" и является продуктомъ этихъ занятiй. Я хотeлъ въ нихъ прослeдить зарожденiе и развитiе нeкоторыхъ главнeйшихъ теченiй средневeковой литературы и указать на ихъ связь съ литературными теченiями эпохи Возрожденiя. Въ моихъ глазахъ литература Ренессанса является преемницей литературы среднихъ вeковъ, а эта послeдняя – преемницей литературы греко-римской. Большинство теченiй средневeковаго искусства имeютъ свое начало въ римскомъ и восточно-эллинскомъ искусствe, такъ же какъ большинство теченiй искусства Возрожденiя имeютъ свое начало въ искусствe среднихъ вeковъ. Я не хочу, конечно, этимъ сказать, что всe эти искусства тождественны. Многiя изъ тeхъ художественныхъ теченiй, которыя въ среднiе вeка были заглушены другими, противоположными теченiями и существовали въ видe еле замeтнаго ручья, въ пору Возрожденiя разрослись въ широкiй потокъ. Пятнадцать столeтiй культурнаго развитiя не прошли для человeчества даромъ. Европейская мысль постоянно обогащалась, благодаря притоку извнe все новыхъ и новыхъ элементовъ. Наша цивилизацiя-цивилизацiя универсальная; ее создавали сообща народы Запада и Востока. Но какъ ни разнообразны элементы, вошедшiе въ нее, все же мы можемъ различить въ ней два великихъ основныхъ начала: греко-римское язычество и христiанство.

Средневeковая литература, такъ же какъ литература Возрожденiя, была продуктомъ этихъ двухъ началъ, равноденствующей этихъ двухъ силъ. Гуманисты XIV–XVI вв. продолжали дeло, начатое апологетами II–V вв. и схоластами XII–XIII столeтiй: всe они стремились создать синтезъ христiанства и язычества, примирить завeты греко-римскаго просвeщенiя съ восточнымъ мистицизмомъ, науку и разумъ съ религiей.

Такое пониманiе эволюцiи европейской литературы въ среднiе вeка и въ пору Возрожденiя подсказало мнe планъ моихъ "Бесeдъ". Давъ краткую характеристику главнeйшихъ теченiй средневeковой культуры (главы I, II), я перехожу къ изученiю христiанской латинской литературы, преемницы литературы римской (главы III–V). Указавъ на то, что эта литература передала германцамъ наслeдiе греко-римскаго просвeщенiя глава VI), я слeжу за ея дальнeйшей судьбой. Со временъ Карла Великаго она изъ апологетической становится школьной, дидактической (глава VII). Въ XII–XIII вв. книжная литература перестаетъ быть достоянiемъ однихъ клириковъ; она приноровляется къ духовнымъ нуждамъ свeтскаго общества (глава VIII); возникаетъ книжная литература на "вульгарныхъ" (народныхъ) языкахъ (глава IX). Далeе я слeжу за постепеннымъ слiянiемъ книжной и народной литературъ сперва на почвe животнаго эпоса (глава X), затeмъ повeствовательной литературы (главы XI, XII), героическаго эпоса и рыцарскаго романа (глава XIII, XIV) и наконецъ рыцарской и буржуазной лирики (главы XV–XVIII). Творчество Данте является высшимъ синтезомъ этихъ двухъ элементовъ (глава XIX).

Исторiя театра въ цeломъ не входила въ нашъ предметъ, такъ какъ въ среднiе вeка связь съ римскимъ театромъ сохранилась лишь въ нeкоторыхъ народныхъ играхъ и фарсахъ; главный же драматическiй жанръ- мистерiя-развился совершенно независимо отъ античной драмы. Тeмъ не менeе мы вкратцe коснулись исторiи средневeковаго театра (глава XX), такъ какъ онъ оказалъ влiянiе на англiйскую драму XVI столeтiя.

Лица, близко знакомыя съ исторiей средневeковаго театра, быть можетъ, упрекнутъ насъ въ томъ, что мы не коснулисъ пьесъ Гросвиты, которыя являются интересной попыткой прiурочить античную драму къ средневeковымъ вкусамъ и понятiямъ. Не коснулись мы этихъ пьесъ потому, что попытка Гросвиты возродить комедiи Плавта и Теренцiя никакого влiянiя на эволюцiю средневeковой драмы не имeла. Она интересна какъ курьезъ, не болeе.

Упрекнутъ меня, быть можетъ, и въ томъ, что я не коснулся богатой скандинавской поэзiи, пeсенъ Эдды, исландскихъ сагъ, ирландскаго эпоса и что, говоря о нeмецкамъ эпосe, я не разбираю "Гудруны" и т.под. Предусматривая такой упрекъ, позволю себe замeтить, что въ своихъ "Бесeдахъ" я отнюдь не претендую на то, чтобы дать полную исторiю средневeковой литературы. Въ послeднемъ случаe мнe пришлось бы, согласно тому, какъ я понимаю эволюцiю этой литературы, прежде всего подробно остановиться на римскихъ писателяхъ временъ имперiи, на писателяхъ александринской и афинской школъ, на византiйской литературe, оказавшей огромное влiянiе на средневeковые повeсть и романъ. Затeмъ я перешелъ бы къ книжной литературe среднихъ вeковъ, остановился бы подробно на просвeтительной литературe англо-саксовъ и ирландцевъ, затeмъ перешелъ бы къ народной словесности, къ поэзiи Сeвера и т.д. Быть можетъ, со временемъ я попытаюсь выполнить этотъ планъ. Пока моя задача гораздо скромнeе: я, повторяю, хотeлъ прослeдить зарожденiе и развитiе лишь нeкоторыхъ главнeйшихъ теченiй средневeковой литературы. Мнe пришлось выбирать среди множества произведенiй, остановиться на тeхъ изъ нихъ, которыя казались мнe наиболeе цeнными для, выясненiя вопроса: какъ сочетался книжный элементъ съ народнымъ. И въ этомъ отношении" старо-французскiя Chansons de Geste, напр., являются, по моему мнeнiю, гораздо болeе характерными, чeмъ скандинавская поэзiя.

Во второй части моихъ "Бесeдъ" я слeжу за развитiемъ нeкоторыхъ главнeйшихъ литературныхъ теченiй эпохи Возрожденiя. Давъ краткую характеристику Ренессанса (глава XXI), я слeжу затeмъ, какъ слагался новый идеалъ и въ какомъ отношенiи онъ находился къ старому (главы XXII–XXV). Затeмъ я перехожу къ изученiю Возрожденiя въ Италiи (главы XXVI–XXXII), во Францiи (главы XXXIII–ХL) и въ Англiи (глава ХLI). Такъ какъ въ этой послeдней странe самымъ полнымъ и яркимъ выраженiемъ нацiональнаго духа былъ въ XVI вeкe не гуманизмъ, а романтизмъ, я посвятилъ этому явленiю особую главу (ХLII).

Наконецъ, въ послeднихъ двухъ главахъ моихъ "Бесeдъ" я слeжу за возникновенiемъ и развитiемъ новой драмы (ХLII, ХLIV).

Ближайшихъ предшественниковъ Шекспира я коснулся только мимоходомъ, по причинамъ, о которыхъ говорилъ выше. Разъ мнe приходится выбирать среди англiйскихъ драматурговъ елизаветинской эпохи, то естественно я старался удeлить возможно болыне мeста величайшему изъ нихъ-Шекспиру.

Одинъ изъ рецензентовъ перваго изданiя моихъ "Беседъ", г.Шишмаревъ, упрекалъ меня въ томъ, что я слишкомъ мало остановился на нeмецкомъ гуманизмe. Рискуя навлечь на себя еще болeе тяжкiе укоры со стороны моихъ критиковъ, я въ настоящемъ изданiи не касаюсь нeмецкихъ гуманистовъ вовсе.

При этомъ мною руководили слeдующiя соображенiя: въ Германiи великое народное движенiе пошло не подъ флагомъ гуманизма, а подъ флагомъ Реформацiи. Давно наукой установленъ тотъ фактъ, что въ Германiи религiозное движенiе отодвинуло литературное возрожденiе на послeднiй планъ, заглушило или, по мeткому замeчадiю Фагэ, задушило его, такъ что для обновленiя нeмецкаго искусства понадобилось второе Возрожденiе. Оно и произошло во второй половинe XVIII и на зарe XIX столeтiя. Истинные представители нeмецкаго Ренессанса-это Лессингъ, Винкельманъ, Вольфъ, Шиллеръ и Гщте.

Что касается тeхъ методовъ, которымъ я слeдовалъ, изучая писателей среднихъ вeковъ и эпохи Возрожденiя, они тe же въ этой книгe, что и въ другихъ моихъ трудахъ. Литературныя теченiя я считаю явленiями чрезвычайно сложными, созданными многими факторами-соцiальными, экономическими, психологическими, эстетическими.

Поэтому я полагаю, что одного метода изслeдованiя, напр., метода Тэна или Брюнетьера, недостаточно для выясненiя сущности литературныхъ теченiй, ихъ происхожденiя и развитiя. Талантливый критикъ, спецiалистъ по исторiи западной литературы, г.Фриче, недавно упрекалъ меня въ нeкоторой невыдержанности метода. Онъ упустилъ изъ виду то обстоятельство, что во всeхъ своихъ работахъ я пользуюсь нeсколькими методами изслeдованiя, разсматриваю литературныя явленiя съ разныхъ точекъ зрeнiя вполнe сознателъно. Критикъ, примeняющiй къ изученiю историко-литературныхъ явленiй одинъ только методъ анализа, рискуетъ, по моему мнeнiю, впасть въ односторонность; онъ самъ лишаетъ себя того разнообразнаго оружiя, которое даетъ намъ наука, и напоминаетъ тeхъ средневeковыхъ рыцарей, которые давали обeтъ сражаться только одной рукой, не пускать въ ходъ копья, а только рубить мечомъ, и т.под. Величайшiй изъ историковъ литературы, Александръ Веселовскiй, въ своихъ монографiяхъ о Боккаччьо, о Петраркe, о Жуковскомъ пользуется не однимъ, а нeсколькими методами. Выяснивъ связь Боккаччьо, напр., съ окружающей средой по методу Тэна, онъ переходитъ къ "исторiи его души", широко пользуясь методомъ психологическимъ, затeмъ указываетъ на связь его творчества съ литературной традицiей по методу Брюнетьера и т.д. Соединенiе нeсколькихъ методовъ, разсмотрeнiе литературнаго явленiя съ нeсколькихъ точекъ зрeнiя отнюдь не слeдуетъ отождествлять съ ихъ смeшенiемъ.

Въ концe нашихъ "Бесeдъ" мы привели подробную библiографiю предмета. Сдeлали мы это на тотъ случай, если среди нашихъ читателей найдутся лица, которыя пожелали бы подробнeе изучить тотъ или другой изъ затронутыхъ нами вопросовъ.

Въ предисловiи къ своему курсу "Исторiи западно-европейскихъ литературъ" В.Ф.Лазурскiй высказываетъ опасенiе, какъ бы исчерпывающая предметъ библiографiя не запугала начинающихъ (стр.4). Мы не раз- дeляемъ этого опасенiя почтеннаго ученаго. Ведя семинарiи въ университетe и на женскихъ курсахъ въ теченiе десяти лeтъ, я убeдился, что наши курсистки и студенты пугаются не тeхъ темъ, по которымъ имъ указано много пособiй, а наоборотъ, тeхъ, по которымъ имъ пособiй указано мало (и это совершенно правильно). Что же касается тeхъ изъ нашихъ слушателей, которые стремятся къ вполнe научному изученiю предмета, то о нихъ, пародируя слова Екатерины II, можно сказать: "они не справляются о числe пособiй, а спрашиваютъ, гдe они".

Об авторе

Ла Барт Фердинанд Георгиевич де

Российский литературовед, историк западной литературы. Родился во Франции; происходил из обрусевшей французской аристократической семьи, имел титул графа. Окончил Санкт-Петербургский университет, где учился под руководством выдающегося филолога и историка литературы, академика А. Н. Веселовского. Научную и литературную деятельность начал с перевода на русский язык «Песни о Роланде» (1897), за который получил Пушкинскую премию. Защитил магистерскую диссертацию «Шатобриан и поэтика мировой скорби во Франции» (1905) и докторскую диссертацию «Разыскания в области романтической поэтики и стиля» (1908). Был приват-доцентом Киевского, а затем Московского университетов, преподавателем Высших женских курсов.

Главные труды Ф. Г. де Ла Барта были посвящены истории романтизма, его генетике и эволюции (особенно во Франции). Придерживаясь сравнительно-исторического метода, воспринятого им от своего учителя А. Н. Веселовского, он стремился «расширить» его путем применения то формально-эмпирического, то индивидуально-психологического, то даже социологического анализа, мотивируя подобное «соединение нескольких методов» сложностью литературных течений, «созданных многими факторами». Ф. Г. де Ла Барт — автор курса лекций «Литературное движение на Западе в первой трети XIX в.» (1914), книг «Французский классицизм в литературе и искусстве» (1903), «Импрессионизм, символизм и декадентство во Франции» (1903), «Беседы по истории всеобщей литературы: Средние века и Возрождение» (1903; 2-е изд. 1914), «Критические очерки по истории романтизма» (1908) и других.