|
Оглавление
CONTENTS
Введение
Остров, где все беспрекословно ясно.
Здесь можно стать на твердом грунте аргументов. Здесь нет иных путей, лишь путь, ведущий к цели. Кусты аж гнутся от ответов. В.Шимборска "Утопия" Остров принадлежит к числу архетипических локусов мировой словесности и – шире – культуры. Географическая удаленность и физическая обособленность острова способствуют максимальной алгоритмизации мироустройства, манифестации космического порядка в обобщенном виде. По причине лимитированности островного пространства действие вселенских законов, переживаемое на нем, сильнее и ярче. Преимущество островной топосферы над материковой состоит в том, что "закрытость, изолированность острова, достигается парадоксальным способом – предельной открытостью". Контактная линия прибоя дает возможность острову воспринимать движение мира и времени, оставаясь при этом неповторимым и недосягаемым. Остров, имеющий в своем основании замкнутую линию, напрямую соотносится с идеей самости, "особости", сообщающей его внутренней организации признак уникальности. Размыкание рубежа, обеспечивающего острову целостность, аналогично профанации ценностных смыслов. Условия острова выступают стержневым формообразующим элементом художественной реальности, конструируемой в утопическом тексте. Именно островной тип миропорядка высвечивает родовые особенности авторского эксперимента, проводимого в модусе государственного устройства. Литературная утопия, как, впрочем, и любой жанр словесности, отличается принципиальными моделирующими установками на миро- и жизнеподобие. Запечатлевая константные проявления космоса, утопическая модель мира оперирует категориями гармонии и порядка, положенными в основание вымышленного мироустройства. В то же время политико-социальная концепция писателя-утописта стремительно порывает с конкретно-историческим временем, с содержанием мира, доступным здесь и сейчас. Так как утопическое мышление приемлет структуру мира, однако отвергает семантику, обживающую ее, предзаданная устроенность бытия экстраполируется на совершенный разлад коллективного существования. Смысловое пространство (семиосфера) литературной утопии вбирает в себя двуединый опыт принятия мироподобия и полемики с жизнеподобием. Способы выражения данного опыта (поэтика) обнажают целокупный комплекс вечных и одномоментных чаяний человечества, помещенных в исторические контексты, а также дает возможность различать ретроспективное крушение надежд и потерю иллюзий, задумываться о потенциальных соблазнах и опасностях сверхразумной мироорганизации. Семиоэстетический коррелят смысла и текста, установившийся в ходе переосмысления канонических жанровых образований – мениппеи, пасторали и сократического диалога, образует ядро жанра утопии. По наблюдению П.Пэрриндера, "в английской прозе до Дефо очерчено множество национальных линий, которым было суждено развиться в последующие периоды". Несмотря на то, что литературная утопия изначально располагалась вне центральных достижений западноевропейских литератур, ее поэтическое и семиотическое значение как жанра вряд ли умалимо. Так, первый перевод "Утопии", вышедший в 1551 г., способствовал развитию национальной прозаической традиции в Англии; романы-утопии XVII столетия стимулировали подъем некоторых модификаций романа Нового времени; робинзонады XVIII в. складывались в русле утопической традиции миромоделирования; многочисленные социалистические резонеры XIX в. прибегали к жанровой форме утопии с целью пропаганды собственных учений; антиутопия как магистральный литературный феномен XX столетия, фокусирующийся на развенчании идеализированных прожектов, успешно восприняла семантическую структуру литературной утопии, а также ряд ее поэтических особенностей. Художественная самодостаточность литературной утопии проявляется и в том, что текст утопического произведения несет на себе одновременно два заряда: на уровне смысла – очевидное стремление к социально-политической инженерии, на уровне модальности – потаенную иронию и даже скепсис по поводу жизнеспособности провозглашаемых идеалов. Контрапунктное движение планов выражения в литературной утопии, модулирующих между вымыслом и реальностью, не обнаруживает адекватного продолжения в преимущественно монологической партитуре художественного мира. Однако отсутствие полифонического эффекта в самом тексте не снимает высокого напряжения между ликами сущего и должного, постигаемыми в утопических произведениях. Поэтому утопический текст приглашает к диалогу о "наилучших" профилях действительности, к восприятию смысла, опредмеченного на острове. Об авторе
 Шадурский Максим Иванович Максим Шадурский (Maxim Shadurski) – доктор философии (Эдинбург, Шотландия), кандидат филологическиx наук (Минск, Беларусь). Автор трех монографий: The Nationality of Utopia: H. G. Wells, England, and the World State (Routledge, 2020), Утопия как модель мира: границы и пограничья литературного явления (IKR[i]BL, 2016) и Литературная утопия от Мора до Хаксли: Проблемы жанровой поэтики и семиосферы. Обретение острова (URSS, 2007), а также статей об утопии, национальной идентичности и ландшафте. Член правления Общества Герберта Уэллса и главный редактор журнала The Wellsian. Редактор ряда сборников критических материалов, издаваемых Gale/Cengage (США). Выступал с гостевыми лекциями в университетах Великобритании, Ирландии, Франции, Германии, Эстонии, Румынии, Беларуси, России и Японии. Стажировался в Центре утопических исследований Рэлэхайн в Лимерикском университете (Ирландия). Преподает в Институте языкознания и литературоведения Естественно-гуманитарного университета в городе Седльце (Польша).
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||