Уколова В.И. Античное наследие и культура раннего Средневековья:
Конец V -- середина VII века. Изд. 2

Оглавление

CONTENTS

Введение

Один из "последних римлян" – Макробий отождествил "золотую цепь" Гомера с великой связью, соединяющей землю и небо. Такой "золотой цепью" европейской культуры, связующей воедино времена и народы, было античное наследие, без которого не смог обойтись ни один последующий век. Античность и Средневековье, Античность и Ренессанс, Античность и Барокко, Античность и Классицизм, Античность и национальные культуры, Античность и современность – все это не только темы для специальных научных исследований, но и существенные стороны духовной жизни Европы, ее плоть и история.

На исходе бурного, изобиловавшего социальными и политическими потрясениями XX в., как никогда, стало очевидным, что исторический культурный опыт человечества – это фундамент, без которого не может быть будущего. Исполненная драматизма борьба нового и старого, в которой новое утверждается не за счет огульного отвержения прошлого, но через усвоение и преобразование лучшего в наследии предшествующих поколений, развивая живую преемственность культуры, заставляет еще и еще раз обращать взор к переломным, революционным эпохам в истории, в частности к протяженной полосе перехода от рабовладельческой формации к феодальной, от античности к средневековью. На смену римской цивилизации приходил мир христианский с его идеями политической, но прежде всего человеческой и духовной общности, в исторической перспективе составившими основу культурного универсума средневековья. Этот универсум, предстающий иерархически стройным на вершине своего развития, имел мощный духовный потенциал, интеллектуальные, эстетические и нравственные импульсы которого дошли и до нашего времени, трудно и медленно возникал из хаоса, порожденного падением Рима, нашествиями варваров и бесконечными войнами.

Становление феодального общества прошло несколько фаз. Его первые, еще весьма неопределенные признаки можно уловить задолго до низложения последнего римского императора малолетнего Ромула Августула в 476 г., события, превратившегося лишь в более или менее удобную точку условного исторического отсчета. Процесс этот стал развиваться более интенсивно при непосредственном столкновении римского и варварского миров, активизировавшемся в V в.

Смысл происходившего на том величайшем "перекрестке времен" Максимилиан Волошин поэтически определил как "пресуществление".

Он писал:

В глухую ночь шестого века,
Когда был мир и Рим простерт
Перед лицом германских орд
И гот теснил и грабил грека,
И грудь земли и мрамор плит
Гудели топотом копыт...
...И древний Рим исчез во мгле
Свершилось преосуществленье
Всемирной власти на земле:
Орлиная разжалась лапа
И выпал мир. И принял Папа
Державу, и престол воздвиг.
И новый Рим процвел – велик,
И необъятен, как стихия.

Острое ощущение конца прежнего мира, предела "их времени" и жажда "прозрения будущего" присущи наиболее выдающимся деятелям той эпохи. Вся грандиозная религиозная утопия Аврелия Августина "О граде божием" – мучительный поиск ответа на вопрос: куда и как движется человечество, порвавшее с языческим римским прошлым и устремившееся к "небесному граду". Глубокие философские рассуждения о времени в его "Исповеди" – это тоже отклик на "смену времен", движение истории и человеческой души в ней. А папа Григорий Великий определял сущность своей эпохи словами библейского пророка "меч доходит до души" и ждал вместе со своей паствой приближения конца света. "Последний римлянин" Боэций сетовал на то, что римская свобода погибла, а в поэтических образах своего "Философского утешения" стремился выразить всю нестабильность земного бытия, государственного устройства, земных благ, человеческих отношений, наконец, самой жизни. Собственно, чем иным, как не поиском некоей устойчивости среди "бушующего моря невзгод" (по его собственному выражению), являются "Варии" Флавия Кассиодора, мудрого политика, сменившего тогу сенатора на рясу монаха?

Возникновение Остготского королевства (с 493 г.) на территории Апеннинского полуострова, сколько бы ни говорить о его "проримском" характере, слабости и недолговечности, все-таки создавало новую историческую ситуацию. Хозяевами уже не на периферийной территории, но в самом сердце римского мира стали варвары, утвердив свое собственное политическое господство (римскими императорами варвары бывали и раньше, но теперь их вожди становились законными варварскими правителями Италии).

VI век принес Западной Европе невиданные перемены. В его начале в Италии мы видим довольно сильное Остготское королевство, в середине столетия оно падет под натиском Византии, к концу века север Апеннинского полуострова станет лангобардским. На рубеже V–VI вв. Южная Галлия еще принадлежит вестготам, в Испании еще господствуют свевы, на севере Африки – вандалы. К концу VI столетия Вестготское королевство в Галлии уже давно перестало существовать, здесь набирает силу государство франков во главе с Меровингами. Значительная часть Пиренейского полуострова стала вестготской, здесь идет жестокая религиозная война; Византия давно вытеснила вандалов из Африки. Исчезло Бургундское королевство, оставив о себе неизгладимую память в германском эпосе. На севере, в Британии, германские племена англов и саксов решительно наступали на кельтское население.

Еще в начале VI в. варварский мир в своей подавляющей части был арианским или языческим. В конце VI в. римская ортодоксальная церковь в лице папы Григория Великого уже вынашивает дерзкие теократические притязания. VII век, казалось, принес хотя бы какую-то временную и относительную стабилизацию, но в пустынях Аравии уже вызревала новая сила – ислам, борьба с которым на много веков станет одним из важных факторов, определявших политическую и культурную историю европейского христианского мира. Во втором десятилетии VIII в. произойдет завоевание Испании арабами, а в 732 г. Карл Мартелл остановит их продвижение в битве при Пуатье. В Западной Европе начнется консолидация сил, в итоге приведшая к созданию империи Карла Великого.

С точки зрения истории культуры раннее средневековье как бы "обрамлено" двумя периодами оживления и даже некоторого подъема: начало VI – первая треть VII в. (так называемые "остготское и вестготское возрождения") и первая половина IX, а затем конец X в. – "каролингское и оттоново возрождения". Между ними располагается полоса своеобразного "летаргического" сна культуры в Западной Европе.

Эта книга охватывает не все раннее средневековье, а лишь период с конца V до середины VII в. включительно. То было время, когда начало межформационного перехода совпало с интенсивным нарастанием существенных изменений не только мировоззренческих, но и социокультурных процессов и структур в целом. Сохранение или отрицание преемственности с духовными ценностями и всем культурным строем римского, а шире – античного мира, несмотря на наличие различных субъективных подходов к ним, приобретало важнейшее объективное значение для дальнейшего развития Европы. Именно поэтому понять генезис раннесредневековой культуры как определенной исторической целостности, как начальной фазы социокультурной системы западноевропейского средневековья, определить ее связь и характер взаимодействия с духовной жизнью предшествующей эпохи – задача большой научной и мировоззренческой важности.

Особое значение в этой связи приобретает раскрытие роли античного наследия в формировании культуры раннего средневековья. Долгое время в нашей науке господствовало убеждение, что средневековье началось с того, что повергло в прах древнюю культуру. При этом как-то совершенно упускалось из виду, что прах этот не был развеян по ветру, а превратился в почвенный слой, питавший новую цивилизацию. За полтора века (с конца V до середины VII в.) сформировались некоторые определяющие тенденции дальнейшего развития средневековой культуры в Западной Европе. Этот столь важный в исторической перспективе труд был во многом осуществлен такими крупными деятелями, как Боэций, стоявший у истоков нового типа философствования, а шире – интеллектуальной жизни; Кассиодор, создавший образец ее организационных форм; наконец, Исидор Севильский, положивший начало средневековому энциклопедизму. Как антитеза этому направлению культурного развития тогда же получила практическое подкрепление мысль о ненужности в целом мирского знания для христианина, последовательно отстаивавшаяся основателем западного монашества Бенедиктом Нурсийским и папой Григорием Великим, которая впоследствии была подхвачена более реакционным крылом католической церкви и которой в значительной мере средние века обязаны своей "мрачной" репутацией у гуманистов и деятелей Просвещения, а отчасти и у историков XIX и XX вв.

Тем не менее именно в тот период была предпринята попытка сохранить ряд достижений предшествующей эпохи, создать на их основе фундамент будущих подъемов в культуре западноевропейского средневековья. В труднейшее для Западной Европы время на рубеже античности и средневековья с особой силой выявилось, сколь много может и должен сделать каждый деятель культуры для ее сохранения и сколь огромная ответственность за духовное состояние общества лежит на каждом образованном человеке. Это придает исследованию данной темы не только актуальное научное, но и гуманистическое, нравственное значение.

Для понимания генезиса западноевропейской средневековой культуры важно учитывать, что она формировалась в регионе, в котором находился центр мощной, высокоразвитой, универсалистской римской культуры. Эта культура имела детально и глубоко разработанную философию (во многом заимствованную у греков), своеобразную теологию, широкий спектр научно-практических знаний, политические теории; она была сформирована не только теоретически, в системах взглядов, но и запечатлена в социально-психологических стереотипах, образе жизни, народных верованиях и т.п. Невозможно представить, чтобы столь развитая многовековая культура могла исчезнуть исторически единомоментно, в то время как продолжали еще существовать социальные отношения и институты, неразрывно связанные с ней, были живы люди, воспитанные в ее духе. Хранительницей античного наследия оставалась Византия, связи Запада с которой хотя и ослабевали, но никогда не пресекались полностью"

Античность III–IV вв. породила такую философскую систему, как неоплатонизм, имевший точки соприкосновения с христианством в весьма кардинальных вопросах, а затем питавший средневековую мысль отнюдь не всегда в ортодоксально-христианских интерпретациях. В этике, например, поиски аскетического идеала вытекали не только из христианских представлений, но даже такие непримиримые враги новой религии, как Юлиан Отступник, приходили к утверждению того же нравственного императива на иных мировоззренческих основаниях, усматривая в аскезе выход из морального тупика, в который зашло позднеантичное общество. В искусстве в раннем средневековье были продолжены те тенденции, которые зародились еще в III–IV вв. Культура в поздней античности достигла, с одной стороны, предельной рафинированности, а с другой – предельно упрощалась, огрублялась и приспосабливалась к потребностям варваризирующегося общества. Эта последняя тенденция особенно заметно проявилась в сфере образования, которое приобретало все более примитивный и утилитарный характер. Классический, самый распространенный в течение всего средневековья школьный учебник был создан африканским неоплатоником Марцианом Капеллой в V в. для нужд позднеантичной школы, что не помешало ему стать "кладезем премудрости" для многочисленных поколений средневековых школяров. Следует учитывать, что упадок и варваризация обнаружились в культурной жизни Запада задолго до падения империи.

"Мировоззрение средних веков было по преимуществу теологическим",-писал Ф.Энгельс. Христианство являлось не только идеологическим стержнем западноевропейской культуры, но и идеологической санкцией феодального строя. Оно возникло в античном мире как отрицание, но в то же время и как порождение его бытия и культуры. "Содержание христианской доктрины для образованных людей античности и для господствующего класса отживающего рабовладельческого общества и формирующегося общества феодального было непосредственно связано с античной культурой и питалось в основном античной философией и ее значительным научным содержанием, правда, весьма существенно видоизмененнои под влиянием новой задачи, вставшей перед старым обществом". Христианство, выросшее на почве смешения иудаизма и эллинистической философии, вобравшее в себя множество элементов различных религиозных культов, магии, мистики, также не было однородным в своей истории, пройдя путь определенной эволюции. И средневековое христианство нельзя отождествлять с христианством первых веков нашей эры, когда оно только формировалось как определенное течение в острейших доктринальных спорах и вело борьбу за легализацию в изменяющемся социальном мире. Оно не тождественно и христианству времени Константина Великого, когда новая религия была официально признана государством. Началом средневекового христианства можно считать складывание его во вселенскую религию, претендующую на распространение своей не только духовной, но и политической власти через особый, порожденный ею институт – церковь – на мир, который должен был стать не чем иным, как подчиненной церкви общиной верующих. Такое оформление западного христианства в миросозерцание, в политическую доктрину церкви, претендующей на роль и духовного пастыря, и политического руководителя, упорядочивающего все больше погружавшееся в хаос общественное бытие того периода, происходит в учении Аврелия Августина, отведшего богу и его наместнице на земле – церкви – роль организатора человеческой истории. Став государственной религией, приобретя особый не только идеологический, но и политический статус, христианство оказалось адекватным потребностям нарождающегося феодального мира. Поэтому для "оправдания" того, что истоки средневекового миросозерцания уходят в I–II вв. н. э., не следует пытаться искать в этот период зарождения "протофеодальных" элементов. В данном случае мы имеем дело с весьма распространенным явлением, когда идеология, зародившаяся в недрах одной общественно-экономической формации, оказалась в высшей степени соответствующей и другой. Это еще раз убедительно подтверждает, что идеологическое и культурное развитие общества не является прямым отражением развития экономического и даже социального, и вместе с тем культурные явления во всей полноте раскрываются лишь тогда, когда попадают в благоприятные условия исторической среды.

Средневековая культура формировалась не только в условиях заката старой и мощной культуры рабовладельческого мира и упрочения позиций христианства. Еще одним важнейшим ее истоком была духовная жизнь варварских народов, впервые активно выходивших в этот период на арену европейской истории. В последние века существования Римской империи античная культура долгое время была еще настолько сильной, что могла поглощать варварский элемент, хотя постепенно внутри нее он становился как бы бродильным камнем, порождающим смуту умов и настроений. В конце V–VI вв. ситуация резко изменилась. Варварский элемент в Европе стал господствующим (в старых римских областях если не численно, то в качестве ведущей силы общественного развития).

При всем значении варварского начала для формирования культуры раннего средневековья, исследование его ввиду специфичности предмета останется за пределами этой книги. В ней читатель не найдет и рассмотрения таких проблем, как сохранение элементов языческого греко-римского сознания на уровне обыденного мировосприятия и социальной психологии, состояние "менталитета" или роль античной традиции в становлении варварской государственности. Основная цель этого исследования – выявить сущность, особенности и пределы влияния античного наследия на становление нового средневекового типа культуры прежде всего в мировоззренческой, интеллектуальной области, в сфере образованности и школы, в воспроизведении и организации культурной жизни, проанализировать диалектику преемственности или ее отсутствия на уровне "высокой культуры" на рубеже античности и средневековья. Особый блок для изучения составили вопросы, связанные с отношением христианской церкви к античному наследию. Их рассмотрение потребовало определенной исторической ретроспекции и привлечения источников, хронологически выходящих за рамки данной работы.

Мы поставили задачу по возможности полного исследования всех произведений Боэция, Кассиодора и Исидора Севильского, что позволило осветить их концепции и методы более последовательно и прийти к некоторым выводам, возможно не вполне достижимым при традиционном выборочном изучении. Сочинения этих авторов очень разнообразны по жанрам. Среди них встречаются философские трактаты, стихи, руководства по изучению тех или иных наук, настоящие энциклопедии, государственные документы, богословские толкования, личные послания, исторические хроники, педагогические наставления и "истории варварских народов". Это и произведения светского характера, насыщенные античными реминисценциями, и теологические сочинения, порой выдержанные в весьма ригористическом христианском духе. Последнее особенно характерно для писем и сочинений Григория Великого (они изучались выборочно). Каждый вид источников требовал индивидуального подхода, специфических методов исследования, позволявших выявить пласт собственно античного наследия.

Научная литература, посвященная конкретным аспектам проблемы и крупнейшим деятелям культуры VI – первой половины VII в., рассматривается в тексте книги, что дает возможность во введении ограничиться лишь обзором общих направлений интерпретации в историографии, преимущественно новейшей, роли античного наследия в формировании средневековой культуры, а шире – в генезисе феодализма.

Напомним еще раз, что гуманисты, отвергавшие культурное значение средневековья, в деятелях культуры VI–VII вв. видели "последних" римлян, с уходом которых наступил многовековой интеллектуальный кризис, продолжавшийся вплоть до наступления их собственной эпохи, названной Возрождением. Эта же линия отрицания средневековой культуры была продолжена просветителями XVIII в. Однако философы того времени, такие, как Ш.Монтескье, Ж.Кондорсе, И.Г.Гердер, а вслед за ними и историк Э.Гиббон, которому принадлежит первое фундаментальное исследование проблемы падения римской цивилизации и утверждения средневекового мира, настаивали на том, что связь между этими эпохами человеческой истории не была полностью прервана.

Во второй половине XIX и начале XX в. историография в данной области развивалась под знаком борьбы сторонников континуитета и дисконтинуитета. Однако в бытовавших тогда теориях генезиса феодализма собственно вопросам культуры практически не уделялось внимания, рассмотрение проблемы концентрировалось на экономических, социальных, политических и правовых аспектах.

Характеризуя состояние современной зарубежной историографии в области изучения перехода от античности к средневековью, А.Р.Корсунский и Р.Гюнтер писали: "В буржуазных историко-теоретических исследованиях не ставится проблема революции при переходе от рабовладельческого строя к феодализму, от античности к средневековью. В буржуазной историографии вся проблематика сводится к отношению между континуитетом и дисконтинуитетом. Однако революционная эпоха никогда полностью не уничтожает предшествующую культуру и не является следствием абсолютного дисконтинуитета. Рассматриваемая здесь эпоха социальной революции – исторический процесс, в ходе которого на протяжении 400 лет происходит преобразование экономического базиса и надстройки, процесс, в который вплетены и эволюционные элементы. В классовом обществе при смене одной формации другой тотального дисконтинуитета вообще быть не может. В настоящее время в буржуазной историографии господствуют более или менее отличающиеся варианты теории континуитета, некогда осторожно сформулированной Н.Д.Фюстелем де Куланжем и затем остро поставленной А.Допшем". Эту оценку, данную историками-марксистами буржуазной историграфии, подтверждают многочисленные труды, вышедшие за последние годы в Англии, Франции, Италии, ФРГ и так или иначе касающиеся становления феодальной Европы и во многом повторяющие друг друга. В них, как правило, отмечается снижение уровня духовной культуры в тот период и большая роль католической церкви в сохранении остатков античного знания, не уничтоженных варварскими нашествиями.

Однако в работах А.Альфёльди, П.Андерсона, М.Вэса, П.Хюбингера и ряда других зарубежных исследователей под культурой, в сущности, понимается система надстроечных явлений, преимущественно государственность и право, и лишь отчасти элементы духовной жизни общества. И в этом контексте проблема перехода рассматривается как проблема континуитета, дисконтинуитет остается, по существу, только в названиях некоторых работ.

Судьба античного наследия в период падения Римской империи и возникновения германских королевств на ее территории освещалась в буржуазной научной литературе прежде всего в рамках борьбы язычества и христианства (А.Альфёльди, Г.А.Буассье, В.Клебш, Дж.Гефкен, М.Лейстнер, Дж.Либешютц, А.Момильяно, М.Симон и др.) с большим или меньшим "уклоном" в сторону истории церкви и ее доктрины. Самостоятельную "отрасль" представляет собой изучение усвоения патристикой античного знания – проблема, разработанная очень детально как общетеоретически, так и с точки зрения конкретного историко-культурного содержания.

Деятельность Боэция, Кассиодора, Исидора Севильского, Бенедикта Нурсийского, Григория Великого в той или иной степени освещена в исследованиях об "основателях" средних веков, обзорных трудах по истории средневековой философии, литературы, образованности. Эти работы очень важны, так как вписывают духовную жизнь VI–VII вв. в широкий историко-культурный контекст, правда, не всегда лишь с положительным знаком.

Несмотря на обилие работ, посвященных проблеме перехода от античности к средневековью, культурная жизнь этой сложнейшей эпохи требует дальнейшего глубокого и разнообразного изучения в связи с возрастанием научного интереса к истокам современной европейской цивилизации. Это постоянно подчеркивается на "исследовательских неделях" в одном из крупнейших западноевропейских центров по изучению раннего средневековья в Сполето.

В русской дореволюционной историографии культура VI – первой половины VII в. получила лишь самое беглое освещение, отдельные факты использовались в контексте очерков более общего характера, однако идея, что античное наследие при переходе от древности к средневековью не было уничтожено полностью, достаточно определенно прозвучала у П.Н.Кудрявцева, Л.П.Карсавина, Н.А.Васильева. В то время не было написано ни одной специальной работы о Боэции, Кассиодоре или Исидоре Севильском. Исключение составляет лишь деятельность Григория Великого и предшествующая ей патристическая традиция, которые были изучены подробно и глубоко.

Советская медиевистика внесла значительный вклад в разработку проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. В работах А.Д.Удальцова, Н.П.Грацианского, А.И.Неусыхина, С.Д.Сказкина, А.Р.Корсунского была создана основа всеохватывающей концепции перехода от рабовладельческого общества к феодальному, убедительно доказан его революционный характер. Итоги многолетних дискуссий по проблеме были подведены в докладе 3. В.Удальцовой и Е.В.Гутновой на XIII Международном конгрессе исторических наук. В работах 3. В.Удальцовой, в частности в ее фундаментальной монографии "Италия и Византия в VI в." (М., 1959), был остро поставлен вопрос о необходимости более глубокого изучения римского влияния на духовную жизнь в этом регионе.

Падение рабовладельческого строя на Западе было детально рассмотрено Е.М.Штаерман. Ю.Л.Бессмертный, А.Я.Гуревич, И.А.Дворецкая, Л.А.Котельникова, С.Д.Ковалевский, Г.Л.Курбатов, Л.Т.Мильская, Г.Г.Литаврин, историки молодого поколения А.А.Чекалова, О.Р.Бородин, В.П.Буданова, И.С.Филиппов и др. показали характер генезиса феодализма в отдельных регионах Западной и Северной Европы и Византии.

О.А.Добиаш-Рождественская, А.Д.Люблинская отметили важность переходного периода для развития письменности в Европе. Н.А.Сидорова переход от античности к средневековью интерпретировала как период резкого культурного упадка и утраты всех достижений античной цивилизации.

Совершенно иную точку зрения глубоко и всесторонне аргументировала 3. В.Удальцова, убедительно показавшая, что античное наследие было важнейшим истоком не только византийской, но и европейской культуры вообще.

Становлению средневековой литературы, философии, эстетики посвящены монографии С.С.Аверинцева, В.В.Бычкова, И.Н.Голенищева-Кутузова, Г.Г.Майорова, В.В.Соколова, главы в обобщающих трудах "Культура Византии", "История всемирной литературы". Проблема преемственности в философии рабовладельческого и феодального обществ рассмотрена В.К.Чалояном и В.В.Сильвестровым. В 1970 г. вышли в свет в русских переводах фрагменты источников по истории культуры раннего средневековья.

Принципиальное значение для изучения проблемы имела статья С.С.Аверинцева "Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью", в которой автору удалось очень тонко и аргументированно показать сочетание революционного характера мировоззренческого переворота с сохранением важнейших компонентов античной культурной традиции.

Эта подлинно современная постановка проблемы открыла новые ракурсы ее изучения.

В монографии А.Я.Гуревича "Проблемы средневековой народной культуры" (М., 1987) генезис средневековой культуры рассмотрен не в контексте книжной традиции, "высокой" культуры, а на уровне массового сознания, кристаллизации особого менталитета.

Нельзя не отметить, что наше обращение к данной проблеме стимулировалось усилением внимания в истории, литературоведении, истории философии, искусствознании к анализу взаимосвязи античного наследия и Византии, Возрождения, Барокко, наконец, современности.

Большое значение для такого качественного сдвига в изучении всего комплекса проблем, связанных с античным наследием, имеет глубокая разработка проблем античной культуры, осуществленная в трудах отечественных античников и исследователей Ренессанса.

В целом же можно заключить, что изучение роли античного наследия в формировании средневековой культуры в отечественной историографии находится еще у самых истоков.

К.Маркс подчеркивал, что история есть результат деятельности людей. Учитывать это особенно важно при изучении истории культуры, в которой индивидуальный вклад каждого ее деятеля не может быть низведен лишь к общему протеканию тех или иных процессов или к взаимодействию структур. Подход к ней через историю человека-творца столь же важен и актуален, как и подход через народное творчество и сознание. Из множества индивидуальных деятельностей складывается общее здание культуры эпохи, ее социальный и исторический облик. Однако без истории конкретных творцов история культуры мертва, она превращается лишь в голую функцию, в придаток к фундаментальным сферам человеческого существования, обезличивается и таким образом обесценивается. Это и побудило нас рассмотреть культуру сложнейшего переходного периода через деятельность ее наиболее ярких представителей, немало потрудившихся для того, чтобы духовная жизнь общества не остановилась в своем развитии.

Об авторе

Уколова Виктория Ивановна

Доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, автор более 400 научных работ, в том числе 9 монографий и 7 учебников. Ряд ее работ издан на английском, испанском и китайском языках. Сфера научных интересов В. И. Уколовой — история поздней Античности, культура западноевропейского Средневековья, философия истории.