Харченко В.К., Черникова Е.М. Лингвогенеалогия:
Имя собственное в жанре семейных родословных

Оглавление

Введение

Язык семейных родословных как объект лингвогенеалогии

Термин "лингвогенеалогия" как изучение языка семейных родословных был предложен нам в одном из отзывов доктором филологических наук, профессором Е.А. Поповой, за что мы весьма признательны глубокоуважаемой Елене Александровне. Язык семейных родословных заслуживает внимания как особый язык, требующий соответственно "своей" лингвистики, то есть действительно претендующий на выделение отдельной области лингвистического знания – лингвогенеалогии.

Многолетние наблюдения над языком развернутых письменных повествований об истории собственной семьи наводят на мысль, что это особая сфера лингвистики, способная пролить свет на целый ряд "традиционных" (неизбывных!) лингвистических проблем, будь то общая теория имени собственного, жанровые особенности репрезентации концептов, перцептивные (сенсорные) образные предпочтения при изложении истории семьи (ослепительное пасхальное солнце, звонкий детский смех, вкус бабушкиных пирожков, запах старинных книг, утренняя прохлада, когда выгоняют пасти коров) и многие другие проблемы: образ автора-повествователя, литературные реминисценции, пословицы, диалектизмы, отражение внутрисемейного дискурса, система образных средств, способы передачи комического и пр.

Рассказ об истории семьи, впоследствии оформляемый как письменный текст (сочинение), является порождением и продолжением фрагментов внутрисемейного дискурса. Этот дискурс в силу своей закрытости тоже пока еще мало изучен. Письменные, оформленные в виде любительских, свободных сочинений рассказы об истории семьи сравнительно недавно попали в поле зрения лингвистов [Харченко 2002, 2003, 2008; Павлова 2004; Рухленко 2005; Черникова 2009].

В диссертациях А.А. Павловой и Н.Н. Рухленко на материале семейных родословных подвергнут тщательному рассмотрению целый ряд актуальных проблем, начиная с языковой специфики самого жанра.

В исследовании А.А. Павловой, несомненно, значимым является рассмотрение семейных родословных как гипертекстов, для которых характерны:

• нелинейность и экстериоризация текстуальных связей,
• длительность, т.е. "большая протяженность во времени и пространстве рассказа одного какого-либо эпизода по сравнению с другими эпизодами, не столь релевантными для рассказчика",
• детализация, что "дает возможность частично объяснить способность текста внутрисемейной родословной одновременно оставаться и линейным текстом (нарративом), и нелинейным, то есть гипертекстом" [Павлова 2004а: 22-23].

Особое внимание исследователь обращает на специфику интертекстуальности. Наряду с художественными и публицистическими реминисценциями выделены внутрисемейные прецедентные тексты, для которых в жанре семейных родословных существуют различные средства маркирования: графические, композиционные, стилистические средства, использование слов- и сочетаний-стимулов, а также грамматические средства выделения чужой речи – введение прямой, косвенной, редуцированной, свободной прямой и несобственно-прямой речи [Павлова 2004а: 40].

Детальный анализ внутрисемейных родословных позволил А.А. Павловой определить концептосферу жанра и ее ядерно-периферийную организацию, а также выявить специфику способов лексической репрезентации концептов. Определены сегменты "Я"-концепта, профильные признаки концепта ПАМЯТЬ с учетом гендерной и возрастной характеристик авторов, ядерная и околоядерная зоны концепта ИМЯ, особенности его функционирования в отличие от других концептов и т.д.

Ценность исследования А.А. Павловой заключается также в описании дистрибуции концептов с применением метода моделирования концептуального пространства, который позволяет "одновременно фиксировать случаи как пересечения концептов, так и непосредственно их актуализации". Разработанная методика помогла выявить прототипическую структуру текстов внутрисемейных родословных, как набор наиболее характерных концептов. Результаты исследования представлены не только в таблицах, но и в виде графического изображения концептуальной дистрибуции, что позволило выявить актуальные для процесса концептуального прогнозирования типы связи между составляющими концептосферы: отношения подчинения, включения, равнозначности [Павлова 2004а: 117-126].

Анализируемое исследование языка семейных родословных наметило интегративную область науки, названную нейроконцептологией. Семейные родословные, представляющие собой спонтанное припоминание информации, могут стать ценным источником изучения процесса памяти [Павлова 2004а: 147].

Диссертационное исследование Н.Н. Рухленко посвящено анализу ключевого для жанра родословных концепта "семья". Структурная организация концепта рассматривается посредством анализа фреймов (КРОВНОЕ РОДСТВО и РОДСТВО ПО СУПРУЖЕСТВУ), которые включают в себя слоты: СЕМЬЯ КАК ЕДИНЫЙ ОРГАНИЗМ, РОДИТЕЛИ – ДЕТИ, МУЖ – ЖЕНА [Рухленко 2005: 54].

Н.Н. Рухленко определила структуру концепта СЕМЬЯ в жанре семейных родословных: ядро (субъекты семьи и чувства, объединяющие их), околоядерная зона (ПАРА, БРАК, РОДОСЛОВНАЯ, РОД, БЛИЗКИЕ, ФАМИЛИЯ, СОЮЗ, СЕМЕЙСТВО, РОДНЫЕ, ПРЕДКИ, СЕМЕЙНОЕ ДРЕВО/РОДСТВЕННЫЕ КОРНИ, КЛАН, ПАРТИЯ, СУДЬБА, ДОМ) и периферийная зона (КНИГА, ПРОСТРАНСТВО, ГОСУДАРСТВО, ТЕАТР, МУЗЕЙ, ВРЕМЯ, ДУША, ЦЕННОСТЬ, НАУКА, ИСКУССТВО, ВЫСШАЯ СИЛА, ГНЕЗДО, ОТПЕЧАТОК, ЗЕРКАЛО, НОША, РЕКА, ЗДАНИЕ, ОЧАГ, РЕЗУЛЬТАТ ЭКСПЕРИМЕНТА, НИТИ, ОМУТ).

Исследователем был разработан прием анализа взаимодействия и пересечения микрополей и установлены типы отношений между ними, основанные на положительных или отрицательных эмоциональных переживаниях [Рухленко 2005: 178-179]. Анализ слотов способствовал не только созданию структуры концепта, но и установлению параметров для выделения микрополей, а также, в целом определению объема содержания понятия "семья". [Рухленко 2005: 117-118]. При анализе концепта "семья" учитывались межконцептные связи с такими концептами, как "война", "смерть", "измена".

Признавая особую значимость имен собственных в структуре жанра, исследователь рассматривает такие явления, как мотивы именования в семейной сфере, тезоименность, коннотативное содержание имени, особенности первичных и вторичных внутрисемейных имен. [Рухленко 2004: 120-133].

При всей безусловной значимости отмеченных работ ими, как, впрочем, и нашей монографией, разумеется, не может быть исчерпана область возможного изучения состава имен в семейных родословных. В 2003 году мы писали об этом: "Богатейший материал по антропологии (и несколько меньший по топонимике) делают сам жанр семейных родословных надежным средством изучения функционирования имени в ситуации смены поколений. Списки имен родственников автора текста дают возможность отнаблюдать разнообразие и динамику корпуса личных имен, образование гипокористических имен, проблему мотивированности в выборе имени. Особые абзацы посвящены фамилиям, не обойдены вниманием и прозвища, в том числе семейные, то есть родословные дают возможность проникнуть в игровую (семейно-дружескую) герменевтику имени" [Харченко 2003].

Проанализируем некоторые подходы, подступы к появлению книги, целиком посвящаемой имени в семейных родословных.

Исследование имен собственных и, прежде всего, личных имен долгие годы и по настоящее время проводилось и проводится на богатейшем материале художественных текстов. В составленном Г.Ф. Ковалевым библиографическом указателе, насчитывается 1943 позиции [Ковалев 2006].

Помимо художественного вектора для изучения имен собственных в последние годы стал чаще привлекаться документоведческий вектор: сведения из ЗАГСов, телефонные справочники, архивные материалы, регистрационный фонд поликлиник [Олейникова 2007, Беляева 2008]. Выводы в таком случае "опираются на анализ фамилий, отвечающих в матрице соотношения знания и незнания критериям "было/ есть и зафиксировано" [Задорожный, 2002: 26].

Изучение имен собственных в жанре свободного сочинения "История моей семьи" призвано восполнить образовавшуюся лакуну наблюдений между "виртуальными" именами собственными в художественном тексте и "сухими перечнями" фамилий в текстах документов.

При первом же знакомстве с текстами сочинений "История моей семьи" бросается в глаза обилие имен собственных и, прежде всего, обилие наименований лица.

Вот так они и воспитывали Петра, Валентину, Ольгу, Николая, Сергея, Алексея, Анатолия, Василия, Юрия, Александра, Владимира, Татьяну – мою маму. Петр женился на Татьяне, их дети Николай и Ирина. Валентина вышла замуж за Анатолия, у них родились Денис и Станислав. Ольга замужем за Александром, их дети Сергей и Екатерина. Анатолий женился на Татьяне, у них родилась Яна. Василий женился тоже на Татьяне, их дети Игорь и Дима. Юрий женился на Валентине, у них родились Александр и Марина. Владимир женился на Татьяне, их дети Роман и Костя. (К.И.М.). Приведенный фрагмент напоминает, однако, нечто библейское. Обычно ограничиваются перечнем имен одного поколения, а не древа в целом. Но то, что имя собственное, конечно же, ключевое слово для родословных, сомнений не вызывает.

У бабушки Домны Петровны было шесть детей: Мария, Юрий, Василий, Петр, Николай и Иван – мой папа. Дедушка Иван Ефремович погиб на войне, и бабушка Домна воспитывала детей сама. <...> У них было пятеро детей: Василий, Николай, Григорий, Иван и моя бабушка Анна. (Е.М.И.).

Исследователи имен собственных, равно как исследователи речевого этикета, не раз отмечали отсутствие разработки социостилистической парадигмы форм личного имени и указывали "на многообразие формул, которое может дать официальная формула именования русского человека, что может быть истолковано с позиций прагмалингвистики" [Формановская 2004а: 30-31]. В этом плане материалы семейных родословных создают оптимальную базу для изучения имени как в социокультурном аспекте, так и в лингвокультурологическом преломлении.

Исследование имени собственного в составе семейных родословных может вписаться в общую теорию языкового позитива, поскольку трудно найти категорию слов, в большей степени обладающих положительной коннотацией, нежели имена собственные (личные).

"Имя по сущности своей глубоко положительно, это – сама положительность, само утверждение (назвать – утвердить на веки вечные, закрепить в бытие навсегда, ему присуща тенденция к нестираемости, несмываемости, оно хочет быть врезанным как можно глубже, в возможно более твердый и прочный материал и т.п.), в нем нет ни грамма отрицания, уничтожения, поэтому вокруг имени сосредоточиваются все положительные, утверждающие, хвалебно-прославляющие формы языковой жизни (оно глубоко эпично, с другой стороны и эпос (также трагедия) не могут быть анонимными или псевдонимными или неисторичными, т.е. о заведомо вымышленном, типическом, только возможном лице, как роман) <...> Пока сохраняется имя (память), сохраняется (остается) в бытии именуемый, продолжает еще жить в нем" [Бахтин 1992: 146].

Важность разработки заявленной темы определяется, таким образом, четырьмя параметрами.

Во-первых, необходимостью разностороннего изучения интереснейшего жанра семейных родословных, содержащего массу неизученных языковых и речевых явлений, тенденций, фактов.

Во-вторых, при мощном слое публикаций, посвященных именам собственным, возникла асимметрия между исследованием имен собственных в художественном дискурсе и во всех остальных дискурсах.

В-третьих, злободневность исследования определяется тем, что имя собственное высоко значимо для самоидентификации языковой личности как автора сочинения, так и адресата (адресатов) текста.

Есть и четвертая проекция: изучение состава имен в родословных актуально в плане устранения дефицита лексического разнообразия имен в современной отечественной культуре.

Прокомментируем понимание ключевых для данного исследования понятий.

Не будет откровением заявить, что на сегодняшний день наблюдаются расхождения в трактовке практически любого термина, тем паче столь древнего, ключевого, как, например, "имя собственное". Танец, медленное танго вокруг используемого термина – прерогатива диссертационных работ. При отсутствии комментария автор неминуемо обрекает себя на замечание: почему, де, не определены те или иные понятия. В этом плане сказать что-либо лучше, чем не сказать ничего, а еще лучше подкрепить размышления ссылкой на авторитет.

При использовании в своем исследовании таких понятий, как "концепт", "дискурс", "синергетика" и некоторых других, мы придерживались незаметно сложившейся лингвистической традиции, мягко заменившей (по принципу "освежить корабль"!) понятие – концептом, стиль – дискурсом, потенциал развития – синергетикой. Мы говорим сейчас не о конкретных исследованиях по концепту, дискурсу, имя которым легион, а в целом о ситуации в "коллективном бессознательном" филологов, гуманитариев, прекрасно понимающих друг друга и на обновленном терминологическом языке.

Вместе с тем проведение любого большого исследования накладывает ряд спецификаций на употребление понятий, краеугольных для данного исследования и потому нуждается в тезаурусном комментарии. Охарактеризуем понятия, актуальные для исследования имен собственных в жанре семейных родословных. Система ключевых терминологических понятий представляет собой наложение терминов жанрологии и ономастики на термины, отражающие специфику жанра семейной родословной.

Мемуары. Семейные родословные мы отграничиваем от речевого жанра мемуаров, хотя эти жанры имеют много общего. Исследователи мемуарных текстов носителей вторичного типа речевой культуры, то есть непрофессиональных писателей, отмечают такие признаки жанра, как связь памяти и восприятия, образные параллели, связанные со словами память, воспоминание, жизнь, время, прошлое, подвижная временная точка отсчета, синхронизацтия изображенного и повествующего субъекта; ассоциативно-хронологический принцип компоновки событий [Орлова 2004: 7].

Содержательно мемуары не предполагают, как родословные, внутренней структуры генеалогического древа семьи и равного внимания к различным персонажам повествования. В мемуарах больше внимания уделяется внешним событиям, более ярко представлено "ego" их автора. Семейные родословные лишь частично совпадают с жанровыми характеристиками мемуарной литературы.

Родословные. Термин "родословные" можно рассматривать в широком и узком смысле. С одной стороны, родословные – это генеалогическое древо, отражающее родственные связи членов семьи, а с другой, это свободные по композиции устные рассказы (и тексты сочинений!) о семье.

Родословные – это "устные и письменные тексты, посвященные истории собственной семьи, существующие внутри семьи и бережно передающиеся из поколения в поколение в виде рассказов, фрагментов бесед, текстов магнитофонных записей. При всей спонтанности ситуаций, стимулирующих рассказы о прошлом семьи, многие фрагменты, а подчас и целые тексты производят впечатление отшлифованных, устоявшихся, законченных (при их явной открытости) произведений, что позволяет говорить о сформировавшемся и требующем исследования объекте" [Павлова 2004а: 5-6].

Отличия родословных преданий и внутрисемейных родословных сводятся к следующему. Жанр родословных преданий "предполагает рассказ лишь о происхождении рода и не может включать оценку рассказчика, равно как и описание виденных им событий", а в жанре внутрисемейных родословных "встречаются сюжеты из жизни не только бабушек и дедушек, но и родителей, а также факты автобиографии рассказчика". "Данный жанр включает в себя <...> его (автора) оценки и объяснения данных событий, рассуждения о жизни, лирические отступления и т.п.". [Павлова 2004а: 8-10].

А.А. Павлова выделяет следующие специфические особенности внутрисемейных родословных: наличие концептосферы с особой структурной и системной организацией, повествование о происхождении рода, полиэпизодичность рассказов, отсутствие глобального характера сюжетов, присутствие рассказов о непосредственно наблюдавшихся автором событиях, инкрустирование фактов автобиографии, а также собственных оценок, лирических отступлений и т.п., наличие реальных или предполагаемых, потенциальных слушателей – членов семьи, рекреативная функция наряду с функцией внутрисемейной передачи информации от поколения к поколению [Павлова 2004а: 10].

Внутрисемейный дискурс, или общение членов семьи. Это общение включает составной частью и так называемую "домашнюю письменность": дневники, записки, письма, любительские стихи к юбилеям членов семьи, наконец, записи воспоминаний. "Под дискурсом следует иметь в виду именно когнитивный процесс, связанный с реальным речепроизводством, созданием речевого произведения, текст же является конечным результатом процесса речевой деятельности, выливающимся в определенную законченную (и зафиксированную) форму" [Кубрякова 1997: 19].

Применяя данное определение к семейным родословным, отметим, что отдельные фрагменты передаются от поколения к поколению, неоднократно воспроизводятся в речи с некоторыми изменениями. В то же время оформленные графическим способом тексты также представляют собой дискурс как "связная последовательность языковых единиц, создаваемая/созданная говорящим/пишущим для слушающего/читающего в определенное время в определенном месте с определенной целью" [Номинация 1999: 13]. Действительно, тексты семейных родословных создаются для передачи сведений о семье, о происходивших, причем наиболее значимых событиях, запечатленных в памяти человека.

Акусматическая культура. В отличие от книжной культуры и интенсивно развивающейся культуры Интернета акусматическая культура представляет собой изустную передачу информации из поколения в поколение, что весьма характерно для сохранения фактов истории рода.

Импринтинг, или запечатление. Важным представляется вопрос о закономерностях включения в жанр семейных родословных тех или иных отображенных в речи фрагментов действительности. В содержательном плане это события, которые имели для родственников большое значение и, сохраняясь в памяти, воспроизводятся в определенной ситуации, будучи адресованы слушателю или читателю. В плане выражения это реализуется с помощью фрагментирования изложения.

В текст включаются запомнившиеся картинки детства, юности, эпизоды. О феномене импринтинга пишет в своей книге В.Р. Дольник. "Ребенок, родившись, импринтингует (запечатлевает) мать – ее образ, голос, запах, даже ритм пульса. Все ее качества окрашиваются положительными эмоциями (она, как и запечатленная родина, лучше всех) и обсуждению со стороны рассудка не подлежит, пока дитя находится в зависимом возрасте" [Дольник 1994: 63].

Имя собственное (имя мамы, бабушки) часто сопровождается контекстом запечатления, равно как сопровождается "картинкой", эмоционально окрашенным описанием то самое географическое название места, где протекали детские годы автора текста.

Интенция, или намерение говорящего, в нашем случае – намерение автора родословной. Если импринтинг осуществляется на бессознательном уровне, то другой процесс, представляющий важность в процедуре описания истории семьи, – это влияние позиции, мнения, предпочтений самого автора, реализующаяся не только в ситуации передачи сведений, но и в ситуации непосредственного воспроизведения своего собственного видения и понимания значимости семейного социума и включения языковых единиц как содержательного плана, так и плана выражения, то есть что включается автором в сюжет повествования и как в ткани текста отображаются речевые стратегии и интенции автора. Интенции автора обусловливают процессы самоидентификации, коннотативных характеристик, использования уменьшительно-ласкательных форм (диминутивов), метафор и пр. Персоносфера – сфера "персоналий", "образов", "живое одушевленное население планеты концептов". "Язык, который не поддерживается персоносферой, не может быть задан как норма, как образец. Пушкин стал основоположником русского литературного языка не потому, что так захотел царь Николай или, предположим, декабристы, а потому, что языку Пушкина нельзя подражать. Для современного публичного пространства характерно бытование лозунгов, за которыми нет никакого образа" [Хазагеров 2002: 143].

Персоносфера особа значима в жанре семейных родословных, так как наполнение текста осуществляется самим автором в соответствии с собственным восприятием действительности и замыслом всей речи. Для содержательного богатства текстов семейных родословных необходимым является включение членов семьи с обязательным называнием именем.

Идентификация рассматривается, во-первых, как установление тождества онима всем другим кореферентным ему дескриптивным номинациям индивида; во-вторых, как установление тождества объекта самому себе при употреблении имени в разных контекстах [Арутюнова 1999: 273-293]. Для нас актуально второе значение. Особого рассмотрения требует вопрос о самопредставлении повествователя в жанре семейных родословных, то есть о самоидентификации.

Имя собственное. Вслед за другими лингвистами, составляя тезаурусную статью термина "имя собственное", Н.В. Васильева определяет его как "слово или словосочетание, которое называет индивидуальные предметы, выделяемые из состава однородных" [Васильева 2005: 11]. Поскольку имена собственные могут называть различные объекты, закономерно выделение в ономастике разрядов имен собственных.

Антропоним – любое собственное имя, которое может носить человек (или группа людей) в том числе личное имя, отчество, фамилия, прозвище, псевдоним, криптоним, кличка [Подольская 1978: 30-31].

В современной антропонимике существует точка зрения о необходимости разграничивать в связи с особенностями семантики и функционирования собственно антропоним и личное имя: "личное имя в отличие от антропонима, являющегося принадлежностью языка, существуют в социолекте, и чем уже социум, тем ярче особенности функционирования онима" [Рут 2001].

В других исследованиях антропоним и личное имя обозначаются терминами: потенциальные и актуальные имена [Смольников 2005], общие имена и индивидуальные [Уляшева 2001; Рут 2001], виртуальные и актуальные имена [Щетинин 1999].

Н.В. Подольская личное имя рассматривает как "1. основное официальное имя, данное человеку при рождении, или (редко) выбранное для себя взрослым человеком; 2. неофициальная форма этого имени" [Подольская 1978: 69]. Среди неофициальных личных имен отметим те, которые имеют место в жанре семейных родословных. Гипокористическое имя – имя, имеющее сокращенную форму основы или одну полную основу вместо двуосновной формы. Может быть суффиксальным (с нейтральным суффиксом) и бессуффиксальным. Квалитативное имя – имя со значением любой субъективной оценки, образованное (безразлично) от полной или сокращенной основы; в том числе аугментативное, диминутивное и пейоративное имя. Аугментативное имя – имя с увеличительно-устрашающим оттенком значения в данном контексте. Диминутивное имя – имя с ласкательно-уменьшительным оттенком значения в данном контексте. Пейоративное имя – имя с пренебрежительно-уничижительным оттенком значения в данном контексте [Подольская 1978].

Для родословных пейоративы неактуальны, даже если встречается антропонимы (дед Гришка) с суффиксом -к-, то они отражают скорее привычное, нежели пейоративное употребление.

В своем исследовании мы используем преимущественно такие термины, как антропонимы, диминутивы и гипокористические имена (Валентина Ивановна, Валюша, баба Валя), учитывая, что последние две группы имен являются разновидностью квалитативов. Что касается такого родового понятия, как топонимы и ойконимы, то при анализе материала семейных родословных нет оснований терминологически отделять сельские поселения (комонимы) от городских. Место проживания человека в данной работе обозначаются термином "топоним", водные объекты – "гидроним". Топонимы и гидронимы сравнительно регулярно встречается в семейных родословных, в то время как обозначения, например, улиц или болот носят характер единичных включений, но и они анализируются в группе топонимической лексики. В плане оптимального масштаба описания имен собственных у нас не возникало необходимости в более детальном дроблении исследуемого материала: отграничении наименований озер (лимнонимов) от наименования рек (потамонимов), наименования улиц (годонимов) от наименования площадей (агоронимов) и т.п.

Среди хрононимов сюжетика семейных родословных высвечивает группу праздников, упоминание которых связано со временем и причиной встречи всех членов семьи. Имя собственное – название праздника – частотно в семейных родословных и нуждается в отдельном термине. Мы предложили бы термин сакронимы для обозначения религиозных праздников.

Имена собственные – названия артефактов, так называемые хрематонимы, представляют собой интересную группу лексем в общем корпусе имен собственных, однако терминологически обозначать каждую группу нецелесообразно.

В рамках данного исследования актуально сохранить разграничения хрематонимов и идеонимов (именований в честь святых, повлиявших на выбор имени или упоминаемых в связи с праздником.

Семейное имя. В контекстах родословных весьма частотны семейные имена. Под семейным именем исследователями понимается имя, часто используемое в нескольких поколениях данной семьи. Нам представляется, однако, что термин "семейное имя" по своей внутренней форме лучше раскрывает ситуацию имянаречения в честь близкого или дальнего родственника. Мы бы предложили еще более прицельный вариант терминообозначения: внутрисемейное имя.

По признаку употребления /неупотребления исследователи отмечают существование раритетных имен – имя, даваемое крайне редко; "новое" имя – условный термин, обозначающий официальное имя, как правило, неканоническое, появившееся после отмены обязательного выбора имен из крестного календаря (у русских); искусственное, придуманное, заимствованное у других народов, иногда сокращенная форма имени вместо полной, иногда каноническое раритетное имя [Подольская 1978].

Остальные термины, включая "отчества", "фамилии", "прозвища", мы используем в традиционном исследовательском русле. Отчество – именование, произведенное от имени отца [Подольская 1978: 107]. Фамилия – наследуемое официальное именование, указывающее на принадлежность человека к определенной семье [Подольская 1978: 155]. Прозвище – дополнительное имя, даваемое человеку окружающими людьми в соответствии с его характерной чертой, сопутствующим его жизни обстоятельством или по какой-либо аналогии [Подольская 1978: 115]. Псевдоним – вымышленное имя, существующее в общественной жизни человека наряду с настоящим именем или вместо него [Подольская 1978: 118].

Таким образом, в русской антропонимической системе для именования человека существуют различные функциональные разряды антропонимов, призванные называть и идентифицировать объект и актуальные для исследования имени собственного в составе семейных родословных.

Гипотеза нашего исследования касается проблемы взаимосвязи языка и жанра. Мы полагаем, что взаимосвязь языка и жанра может быть рассмотрена сквозь призму специфики употребления и функционирования имен собственных в жанре семейных родословных. Эта специфика во всех ее конкретных проявлениях (им и посвящена работа!) поддерживает саморазвитие, синергетику жанра семейных родословных.

Исследование проводилось на материале текстов свободных сочинений, выполненных на тему "История моей семьи". Авторами сочинений явились взрослые респонденты, а именно слушатели Белгородского филиала Орловской академии государственной службы (2002-2005) и студенты различных факультетов Белгородского государственного университета очного и заочного отделения (2003-2009). Объем сочинения был задан в пределах 0,4 п. л. При проведении сочинений мы спрашивали авторов разрешения на публикацию фрагментов их них. В общей сложности проанализировано свыше 1000 сочинений, свыше 450 в монографии из них процитированы. Например: После у них родился другой ребенок, тоже мальчик и тоже мой брат Александр, ему сейчас 23 года. И на десерт родилась я, долгожданная девочка (М.Ю.С.). Здесь и далее в круглых скобках указывается начальная литера фамилии и инициалы.

Список фамилий авторов текстов представлен в конце книги. В редких случаях при совпадении всех начальных букв представлены дополнительные буквы сокращенной фамилии. Две литеры вместо трех соответствуют обозначению "с подачи" автора родословной, а в общем списке они повышают коэффициент разнообразия и "быстронаходимости" фамилии.

Приводя фрагменты работ, мы исправляли только орфографические и пунктуационные ошибки. Грамматические ошибки исправлялись в работах студентов-билингвов, представленных в одном из параграфов. Необходимые пояснения даны в квадратных скобках. Знаком "/" отмечен абзацный отступ, заком "<....>" – пропуск слов в цитируемом тексте.

Об авторах

Доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка и методики преподавания Белгородского государственного университета. Наряду с изучением языка семейных родословных занимается проблемами детской речи, теории метафор, лексикографии оттенков цвета. Автор нескольких монографий, среди которых: "Словарь современного детского языка: Около слов. Свыше 15000 высказываний" (2005), "Виды лингвистического разбора в пояснениях и образцах" (2-е изд. URSS, 2007), "Переносные значения слова" (2-е изд. URSS, 2009), "Функции метафоры" (3-е изд. URSS, 2009) и др.

Екатерина Михайловна ЧЕРНИКОВА

Кандидат филологических наук, ассистент кафедры русского языка и методики преподавания Белгородского государственного университета. Помимо изучения языка семейных родословных занимается проблемами лингвокриминалистики.