|
Содержание
От авторов
Почему у книги такое название и для кого она написана? Если сказать кратко – мы пытаемся обосновать тезис о том, что прогностические возможности социальных и гуманитарных наук (таких, как психология, социология, экономика) эквивалентны естественным наукам, например, физике и химии. Что фактически между гуманитарными и естественными науками при условии полноценного описания явлений нет принципиальной разницы. Полноценное описание здесь эквивалентно адекватному семиотическому определению объектов, а не полному абстрактному знанию об объекте. И в этом аспекте материал, изложенный ниже, может оказаться полезным всем, кто заинтересован в повышении прогностических возможностей своей науки. Мы старались все теоретические построения довести до уровня практического использования. С одной стороны, это дает все необходимые инструменты для проверки теории, а с другой – возможность непосредственного использования ее в практике. В экспериментальной части мы приводим некоторые практические работы по психологии и социологии, основанные на данной концепции. По возможности, мы пытались сделать переход от теории к практике максимально коротким, хотя это имеет и свои минусы в плане восприятия материала, поскольку многое остается между строк. Однако, это позволяет быстрее охватить всю концепцию в целом и сосредоточиться на самых существенных моментах, что кажется нам особенно важным. Что касается "психологического" названия книги, то дело тут не в том, что авторы имеют отношение к психологии, а в том, что все науки в своей сущности имеют психологические корни и на этом основании в определенном смысле являются разделами психологии. Возможно, это покажется странным на первый взгляд, но все науки начинаются с акта восприятия и строятся на наших ощущениях, а это, согласитесь, сфера психологии. Для нас ощущать также естественно, как и дышать. Мы редко задумываемся о том, что же это такое – наши ощущения, из которых построен весь наш мир. А когда задумываемся, то "ощущаем" странное беспокойство, потому что нам по сути нечего сказать. Все, что было естественно и понятно, становится странным и неуловимым. Все, что мы знаем об объективном мире "по ту сторону" ощущений, основывается на объективной составляющей нашего субъективного мира. Но ведь "психическая машина", строящая эту модель Реальности, также объективна. Что в нашем представлении о Реальности (физической, биологической, социальной – какой бы она ни являлась нам) – идет от самой Реальности, а что – от способа ее представления (который также объективен)? Ведь реальный ландшафт и его карта – не одно и то же. В конце концов, оказывается, что все наши теории – не более чем метафоры, и Природа не дает нам ни малейшей подсказки – какая из них правильна. Должны ли мы мыслить силы в виде полей или частиц, или полей и частиц, или "не полей и не частиц", как это предлагает квантово-механический дуализм? Существуют ли действительно эти загадочные "струны", представляющие основу мира, или это только метафора, облегчающая нам постижение логики мира? Мы обсуждаем постановку данной проблемы в контексте рассмотрения центрального, на наш взгляд, вопроса: Какую часть наших теорий составляют объективные законы "мира вещей", а какую – законы психического отображения этого мира. Если первые являются специфическими для данной науки, то вторые, по-видимому, универсальны и могут быть использованы в любой области знаний. По существу, они являются общепсихологическими законами любого научного знания. Любопытно то, что на эти проблемы вышли вовсе не психологи, а естественники. Становление квантовой механики сопровождалось обсуждением многих философских и чисто психологических проблем: что такое "субъект и объект", кто такой "наблюдатель", что такое "восприятие", что такое "смысл", что такое "сознание"? И это были не праздные вопросы, поскольку их решение напрямую соотносилось с физическими законами нового мира. Современное научное знание стало чисто утилитарным и потеряло свой "внутренний" смысл, а исследователь стал простым вычислителем, не понимающим толком даже смысла тех операций, которые он производит. Ричард Фейнман как-то сказал, что квантовую механику не понимает ни один физик, а Нильс Бор считал, что человек, познакомившийся с квантовой теорией и не ужаснувшийся, – вообще ничего не понял. В этой работе мы сделали попытку выделить психологическую составляющую любого научного знания, и это определило междисциплинарный характер нашей книги. Мы понимаем, что это может отпугнуть читателя, строго ориентированного на формат своей науки. Однако это вынужденная необходимость для обоснования системного характера семантического метода как метода научного анализа, в том числе и для психологии. Так же как в сравнительном языкознании для того, чтобы выделить общие лингвистические законы, приходится рассматривать десятки различных языков, нам приходится обращаться к различным дисциплинам. Данная аналогия является очень точной, поскольку на первый план выходят именно семиотические и лингвистические проблемы научного описания, как наиболее общие для любой науки. Это связано с тем, что даже наши ощущения мы трактуем как сигналы или знаки (первая сигнальная система по И.П.Павлову), идущие к нам из некоего "мира объектов". А в том, что язык (вторая сигнальная система по И.П.Павлову) является знаковой системой – здесь солидарны все. Но наука о знаках – это и есть семиотика. Предельные ограничения научного знания в итоге и есть ограничения семиотического способа описания любой реальности, т.е. любой науки. Ниже мы показываем, что наиболее универсальные законы – законы сохранения – по существу являются законами сохранения содержания и значения наших описаний, законами "сохранения смысла", т.е. являются семиотическими по своему происхождению, а потому могут быть распространены на любую область знания. Прогресс в развитии естественных наук связан в первую очередь с тем, что в них законы устанавливаются не эмпирически, а выводятся теоретически из законов сохранения. Эмпирические корреляционные соотношения, на которых строят свои теории психологи и социологи, не вскрывают причинных связей, не дают ясного понимания изучаемого явления и не гарантируют нам безошибочность предсказаний. Зачастую такие "теории" невозможно даже проверить, провести содержательную и экспериментальную валидизацию. Статистика (теория ошибок) только оценивает точность эксперимента и необходима для проверки, а не логического обоснования теории. Рассматривая ограничения семиотического метода описания Реальности, мы выходим на специфические проблемы, связанные с эволюцией и креативностью, выходящие за пределы классического научного метода исследований. Подходы к их решению, по нашему мнению, требуют кардинального пересмотра существующей методологии и являются темой отдельного обсуждения (глава 4). К сожалению, в книге не удалось избежать математики, хотя каждая формула, как показывает практика, отпугивает до 10 % потенциальных читателей. Однако математика не является у нас инструментом для построения теории, а используется только для проверки наших гипотез и при выводе конечных расчетных формул. Поэтому при первом чтении ее можно просто пропускать. Более подробное обсуждение специальных вопросов отнесено в Приложения и ссылки на литературные источники. Первая глава является по сути вводной в проблему. В ней на конкретных примерах показывается жесткий детерминизм "психической машины" в отношении самых различных ситуаций. Конечно, сумма примеров не может служить доказательством, но они позволяют ослабить ряд традиционных предубеждений о свободе воли и внимательнее отнестись к последующему материалу. Вторая глава является базовой для понимания семиотической аксиоматики релятивистского взгляда на природу психической реальности. В ней определяются основные категории семантического анализа и формулируются основные принципы. В третьей главе они получают свое дальнейшее развитие в обосновании и формализации принципов семантического анализа, вопросов полисемичности описания реальности и возникновения квантовых эффектов в психологии. Четвертая глава является обобщающей, в ней дается разграничение компетенции классического научного метода и обсуждаются методологические подходы к исследованию креативных процессов и сознания. В пятой главе предпринята попытка теоретического применения этой методологии к исследованию некоторых проблем восточной философии, не поддающихся классическому научному анализу. В заключительной главе, в качестве иллюстрации прикладной ценности заявленной парадигмы, приведены некоторые экспериментальные работы. Настоящее издание является кардинально переработанным и дополненным изданием монографии с одноименным названием. Поводом к работе над новым изданием послужили плодотворные дискуссии с доктором психологических наук Виктором Михайловичем Аллахвердовым и доктором психологических наук Виктором Федоровичем Петренко. Мы выражаем им искреннюю благодарность и признательность за внимательное отношение к содержанию нашей работы и дружеское участие в "работе над ошибками". Мы также благодарим за совместное обсуждение дискуссионных вопросов современной квантовой физики доктора физико-математических наук Виктора Николаевича Овсюка и кандидата физико-математических наук Сергея Петровича Супруна. Отдельная благодарность кандидату биологических наук Галине Васильевне Горбуновой, за помощь и поддержку в издании этой книги. С уважением, коллектив авторов
Введение
Всякое человеческое познание начинает с созерцаний, переходит от них к понятиям и заканчивает идеями. И.Кант. Критика чистого разума Подобно тому как Аристотель обозначил термином "метафизика" все то, что осталось за пределами его "Физики", мы сделали попытку изложить в данной монографии вопросы, которые, по нашему мнению, остались за пределами современной психологии и могли бы сделать ее полноценной наукой в естественно-научном смысле. Любая наука начинается с полноценного представления процессов и явлений, подлежащих изучению. Эту задачу решает научная теория, успех которой, с позиции классической методологии науки, определяется функциями описания, объяснения и предсказания исследуемых процессов. Поэтому в строгом научном смысле современную психологию пока вряд ли возможно отнести к статусу теоретической науки. Попытка приписывать естественным наукам статус точных, а гуманитарным – неточных, с нашей точки зрения некорректна, так как точными или неточными скорее могут быть измерения, но никак не сами научные дисциплины, если они претендуют на научный статус. Более того, само деление наук на естественные и гуманитарные по подходу к исследованию реальности (а не по предмету) представляется сомнительным. Конечно, если допускать, что в отличие от естественных наук, объясняющих "объектную реальность", гуманитарные науки направлены на понимание "субъектной реальности", без необходимости ее полноценного описания и объяснения, то вопрос о закономерностях функционирования и развития психики становится в психологии попросту неуместным. Физики возможно и "не понимают" физическую реальность, но неплохо научились ее предсказывать, а вот психологи, "понимая" психическую реальность, затрудняются в теоретическом объяснении ее парадоксов, не говоря о прогностических возможностях. Высоко оценивая эвристическую значимость феноменологии, герменевтики, этнометодологии и пр. для построения психологического знания, более того, настаивая на приоритете категории "смысл" в психологической теории, мы придерживаемся классической точки зрения, согласно которой теоретическая идея или концепция в науке – это еще не теория. Научная состоятельность теории зависит не от объекта ее изучения (почему, собственно, науки о человеке и обществе должны быть менее "научными", чем, например, науки о Земле?), специфика которого, безусловно, накладывает определенные ограничения на способ исследования, а в самом подходе к его изучению. В этом смысле кардинальное отличие психологии от естественных наук состоит в том, что она изучает развивающиеся, а не механические системы, которые требуют совершенно другой методологии и метода. Традиционная методология в психологии постоянно сталкивается с порождением целого ряда логических парадоксов и "неудобных проблем". "Неудобство", прежде всего, обусловлено попытками применения "классической теории" к изучению "психической реальности", например, свобода воли и детерминизм. Проблема детерминизма выбора обсуждается на примере психологии восприятия (глава 1). Анализ известных парадоксов в психологии установки является не более чем "удобным" поводом для обоснования нового подхода к исследованию феномена психической реальности в рамках теории классического типа (главы 2 и 3). В процессе формализации метода мы были вынуждены обратиться к методологическим вопросам природы психического (отношения субъективного и объективного, понимания субъекта и объекта, принципов построения классической теории и их ограничений в психологических исследованиях, переосмыслению таких базовых категорий, как сознание и рассудок, эго и Субъект, Реальность, способы ее описания и объяснения). Как известно, характерная черта научных работ, претендующих на статус методологических – указание недостатков современных теорий и вопросов, на которых нет ответов в существующих парадигмах. При этом чаще всего используется стратегия дальнейшего "развития блестящих традиций", чем пересмотр базовых аксиом и оснований "богатого наследия". Этот путь нередко называют "иронической наукой", которая предлагает точки зрения и мнения, которые в лучшем случае являются интересными, но не дают никаких перспектив в развитии теории. Подобная традиция не способна пересматривать базовое описание реальности. "Методологический либерализм", а, по сути, эклектика в описании и объяснении психической реальности и способов ее исследования в этом смысле представляет особый случай. Как замечает А.В.Юревич: "...психологические теории даже не конфликтуют, а, как и парадигмы Т.Куна, несоизмеримы друг с другом; то, что считается фактами в рамках одних концепций, не признается другими; отсутствует какой-либо осязаемый прогресс в развитии психологической науки, ибо обрастание психологических категорий взаимно противоречивыми представлениями трудно считать прогрессом" (Юревич, 1999). Однако психология как "внепарадигмальная область знания" вряд ли может претендовать на научный статус. Как пишет В.Ф.Петренко, "императив "методологической терпимости" не означает необходимости индивидуального выбора, приятия позиций той или иной школы. И здесь принцип "пролиферации" Фейерабенда, на котором базируется Юревич, не может дать приоритета". Действительно, "выбор наилучшей теории должен отличаться от выбора наилучшей галлюцинации" (Аллахвердов, 2003)? Вопрос не в том, должна ли психология "сохранить надежду на развитие как науки и, прежде всего, естественной" (Аллахвердов, 2003), или "наконец-то преодолеть свой комплекс непохожести на точные науки" (Юревич, 1999). Области науки всегда ограничены границами изучаемого предмета, и законы физической реальности не объясняют феноменов психической реальности. По тем же очевидным соображениям, физические классические теории не работают в области неклассической парадигмы (квантовой теории, квантовой хромодинамики, теории струн), но это никак не отменяет классическую физику. В этом смысле радикальное переосмысление своих методологических оснований в физике, связанное с легализацией роли субъекта в научной теории, не отменяет законов Ньютона, а делает их невалидными для объяснения нового класса явлений. Однако данное обстоятельство, на наш взгляд, не может служить основанием для "внепарадигмального" методологического статуса физики как науки, за исключением возможности ее сближения с психологией. Но для этого, как минимум, необходимо существование какой-либо психологической теории (классической, неклассической – но теории по правилам научной логики). Речь не идет об универсальной теории. Более того, отсутствие таковой в науке совсем не обязано сказываться на ее успехе в исследовании, описании и объяснении психической реальности (ведь отсутствие общей теории в той же физике никак не мешает исследовать объективно различные стороны физической реальности и открывать новые законы). Так почему бы психологии ни попытаться также объективно исследовать психическую реальность? Попытка отказаться от спекулятивных рассуждений и обратиться к построению формализованной теории – представлена новым подходом к исследованию психических процессов, который мы назвали Семантический анализ. С точки зрения классических "методологических ярлыков" его можно охарактеризовать как трансдисциплинарный, семиотический, структуралистско-конструктивистский подход к формализации целеустремленных систем. Однако вопреки академической методологической культуре меньше всего нам бы хотелось редуцировать свой метод к науке, в которой, перефразируя Р.Пенроуза, все пути заблокированы ее парадигмами. В современном научном знании все отчетливее проявляется тенденция развития неклассической парадигмы, утверждающей принцип субъектности в построении научной картины мира, постулирующей в общем случае переход от пассивного отражения реальности к ее конструированию субъектом. Методологический анализ теоретических обоснований роли субъекта в современной научной картине мира указывает на возможность общего подхода к решению проблем, возникающих в различных науках при попытках объяснить феномен психической реальности. Историография вопроса Первые попытки "реанимации" субъекта в науке связаны с фундаментальным открытием "феноменологической редукции" как способа ментальной репрезентации мира субъектом, т.е. формированием индивидом представлений о внешнем мире путем конструирования субъективной картины мира в процессе адаптации. Основные вопросы субъектной парадигмы в психологии рассматривались в контексте проблематики социального познания (С.Фиске, Ш.Тейлор, А.Тэшфел, К.Фрейзер, Ю.Хабермас), феномена социального конструирования и интерпретации действительности (Бергер, Пулберг, Серль), проблем обыденного восприятия и социальной перцепции (Дж.Брунер, Ф.Хайдер, Э.Джонс, К.Дейвис, М.Лернер), закономерностей восприятия человека человеком (А.А.Бодалев, В.С.Агеев, Г.М.Андреева), механизмов знакового опосредования (Л.С.Выготский, А.Р.Лурия, Е.Д.Хомская), анализа деятельности (А.Н.Леонтьев, А.Г.Асмолов, В.А.Петровский, С.Л.Рубинштейн, Д.А.Леонтьев), культурно-исторических детерминант мышления и речи (Л.С.Выготский, Ж.Пиаже, М.Коул, С.Скрибнер, Ю.М.Лотман), мотивационных детерминант поведенческой активности (К.Левин, Х.Хекхаузен, Ж.Нюттен), связи потребностей и эмоций (В.К.Вилюнас, П.В.Симонов), взаимодействия научного и обыденного отражения действительности (А.В.Юревич, Е.В.Улыбина), особенностей когнитивной и семантической категоризации сознания (Дж.Келли, Ф.Франселла, Д.Баннистер, В.П.Зинченко, В.Ф.Петренко, А.Г.Шмелев), установок, стереотипов и представлений обыденного сознания (Д.Н.Узнадзе, Липпман, П.Н.Шихирев, М.А.Русина, С.Московиси), субъективной семантики и смыслообразования (Е.Ю.Артемьева, Д.А.Леонтьев, В.Ф.Петренко, В.И.Похилько), феномена ментальности и менталитета (К.А.Абульханова-Славская, Д.Пибоди, Е.А.Климов, И.Г.Дубов, О.В.Митина) и др. В рамках указанных направлений сформировалась основная аксиоматика принципа субъектной детерминации сознания, были выявлены закономерности организации категориального знания, формирования, понимания и распознавания смысла в структурном, генетическом и функциональном аспекте анализа "психической реальности как субъективного мира человека" (В.В.Петухов). В последнее время появляется все больше методологических работ (В.М.Аллахвердов, А.Ю.Агафонов, Л.М.Веккер, Д.А.Леонтьев, М.К.Мамардашвили, В.Ф.Петренко, Дж.Серл), ориентированных на субъектные смысловые модели организации психической реальности. Наибольшее значение для нашей работы имеют теоретические идеи обоснования категории субъектности, рациональной природы сознания, психологической относительности категоризации и мировосприятия, понятия смысла как центральной категории в "новой" психологии. Несмотря на тот факт, что в современной психологии "категория субъекта играет системообразующую роль" (Знаков, 2003) и можно говорить о "психологии субъекта" как новой области психологического знания, попытка перейти к исследованию субъекта через новую терминологию вырождается не более чем в субъективизм. Противоречивость и многозначность трактовок категорий "субъект", "субъектность", "субъективность" в "неклассической" психологии наряду с теоретическими спекуляциями на тему классических категорий "человек", "личность", "индивидуальность", "индивид" не позволяет полноценно реализовать субъектный подход к исследованию психического. Методология субъектного подхода, как известно, системно обоснована в идеях А.В.Брушлинского и развивается в рамках теоретических представлений его концепции. Психология субъекта сегодня по праву считается методологической основой психологических исследований и отправной точкой для становления психологии как неклассической науки. Методологическая роль наследия Брушлинского заключена в попытке реализации фундаментальной идеи неклассической методологии науки о необходимости "включения познающего в познаваемое" с целью снять противоречия "объектной парадигмы" в психологии. Однако не менее принципиальным методологическим шагом стал сам подход обоснования субъектности как макроаналитического метода познания психического. В этом смысле для нас в первую очередь имеют значение не положения субъектно-деятельностного подхода (человек как субъект на высшем уровне активности, как факторе детерминации психики), а идеи, высказанные о субъектном характере ментальной репрезентации (когда человек остается субъектом на уровне всех психических процессов, в том числе бессознательного). Тот факт, что сам Брушлинский "разрешил" оставаться человеку субъектом во сне (пусть и в какой-то степени) вселяет надежду на поиск научно-методологических критериев категории субъектности, а не морально-нравственных оправданий для обоснования субъекта как атрибута "высшего уровня" (деятельности, общения, целостности, автономности и т.д.)^. Соглашаясь с постановкой проблемы, согласно которой не психика человека является субъектом, мы все же с большей осторожностью относимся к программному заявлению о том, что человек "всегда становится" субъектом в процессе осуществления всех видов своей активности. Равно как не следует отождествлять понятия "индивид", "личность", "индивидуальность", вряд ли стоит отождествлять понятия "человека" и "субъекта" только чтобы подчеркнуть активный, творческий и рефлексивный характер человеческой активности. Если говорить о субъекте как высшей целостности и интегральной единице Эволюции – Субъект всегда один, "субъектов" не может быть много, иначе все снова сводится к старой картезианской объектной парадигме под новым лозунгом "субъект-субъектные отношения". При этом совсем не обязательно персонифицировать субъекта, скорее уместнее говорить о множестве систем референций субъекта или уровнях проявления субъектности на определенном этапе эволюции. В таком смысле человек скорее выступает как форма проявления, становления и развития субъектности на эволюционном этапе онтогенеза. Отождествление категорий "человека" и "субъекта" для методологии науки неправомерно, и говорить о человеке как субъекте возможно "в узком смысле". Использовать же понятие субъект "в широком смысле" для всеохватывающей характеристики человека в развивающемся единстве и целостности всех его процессов, качеств и свойств, на наш взгляд, не совсем корректно. Поскольку идея психологии субъекта заключается в неразрывности и целостности проявлений в психике природного, социального, общественного, индивидуального", то корректнее говорить об уровнях субъектности. При этом, многие противоречия, связанные с введением индивидуального или коллективного субъекта, физического, биологического или психического уровня развития субъектности, могут быть сняты через рассмотрение эволюционной природы субъектного принципа организации психического. В частности, через решение проблемы объективных принципов ментальной репрезентации, например, исследование объективности принципов объективации субъективной реальности. Исходя из определения субъектного характера психики Брушлинским: "...у человека психическое объективно существует только как субъективное" (понимаемое как принадлежащее субъекту – субъектное, и неадекватное – субъективное), именно развитие идеи об объективном характере субъектного принципа организации психической реальности позволит не сводить субъектность к субъективному, а субъективному не приписывать характер необъективности. С этих позиций в теоретико-экспериментальной традиции исследования субъективного наиболее перспективными, с точки зрения эмпирически верифицируемого содержания, являются подходы субъективной семантики (Артемьева, 1999) и экспериментальной психосемантики (Петренко, 1997). Учитывая в своей основе все уровни знаковой организации психической реальности (сенсорно-перцептивный или "представленческий", понятийный или "значенческий", семантический или смысловой), эти подходы по-своему реализуют различные аспекты ментальной репрезентации реальности в форме ее субъективной модели – ментальной карты. Результативность построения семантических моделей ментальной репрезентации доказана: Способом математического конструирования ментальной карты как системы, моделирующей объективную реальность по типу математических структур (произвольных множеств с определенными на них отношениями) является построение семантических пространств. В этой связи следует отметить различия методологии и метода построения семантических пространств в экспериментальной психосемантике и семантическом анализе. Психосемантика изучает, как субъект исследует на ментальном уровне мир как структурно упорядоченное и организованное целое, в каких смысловых единицах его познает, и как эти единицы определяют взаимодействие субъекта с миром, и имеет дело, с категорией субъективности, ограниченной реконструкцией систем субъективных значений категоризации сознания. Изначально метод использовался для реконструкции индивидуальных систем значений, позднее был применен к исследованию категориальных структур сознания ментальности. Первоначально семантический анализ также разрабатывался в рамках психосемантики, как технология для исследования ментальности, которая использовалась для выделения независимых смысловых компонент, детерминирующих процесс восприятия субъекта (или группы), и последующего моделирования психологических механизмов оценки им своего социального окружения. В процессе использования психосемантического метода был выявлен ряд его недостатков, и, прежде всего, неполнота описательной базы. Кроме того, психосемантические пространства абсолютизируются в каждом отдельном эксперименте и не могут быть ни представлены в единой системе координат, ни быть преобразованными друг к другу, а, следовательно, не могут сопоставляться. Исследуемые в психосемантике значения субъективны в своей однозначности, так как в ней принципиально не учитывается их объективная полисемичность, когда значения объективны, но не являются однозначными (и в каждой ситуации могут быть реализованы с определенной вероятностью). Все это привело не просто к существенной модификации психосемантического пространства и его метрики, а созданию новой методологии и метода с аксиоматикой, построенной на семиотике, общей для любых знаковых систем. В результате формализации метода как следствие был обнаружен ряд соотношений, в точности совпадающий с базовыми физическими законами, что косвенно подтверждает правильность подхода к общенаучному описанию реальности с учетом новой постановки проблемы понимания субъекта в науке. Так был сформулирован предмет семантического анализа, – каким образом способ отражения мира субъектом, сказывается на нашем знании о нем. Семантический анализ предполагает существование общих неспецифических закономерностей в рамках любой науки, связанных с "топологическими" характеристиками ментальной карты, возникающими из-за особенностей представления реальности на ней. В настоящее время заявленная проблема приобрела методологический, теоретический, методический и прикладной статус. Метод семантического анализа позволяет формализовать системы любого типа (психологические, социальные, биологические, физические, лингвистические) и моделировать объекты любой природы в геометрии семантического пространства. Метод описывает в семантической парадигме практически любую систему с заданными целевыми функциями (в естественных науках их обычно называют принципами: "наименьшего действия", "естественного отбора" ит. д.), неявно раскрывающими смысл изучаемых процессов. Используемый нами подход назван семантическим, поскольку он опирается на смысловое описание мира и реализует формальное лингвистическое моделирование нашего ментального представления о Реальности. Подобно структурализму в языкознании, семантический анализ включает и теорию, и математический формализм, и лингвистический метод. Поскольку любая наука в конечном итоге ограничена правилами построения языковых структур, то ограничения знакового представления^ с неизбежностью задают теории финитный характер. Границы применимости финитной (по Д.Гильберту) теории в психологии обсуждаются в главе 2. Нами представлены основания психологической аксиоматики нового геометризованного подхода к описанию психических явлений и обоснована логика математической формализации, описывающая общий способ порождения теорий классического типа в науке. Отказ от абсолютизации внешней по отношению к субъекту Реальности (как "свалки вещей") и введение систем референций Субъекта в теорию дает возможность полноценной формализации объектов в едином многомерном пространстве с неевклидовой метрикой, в котором выполняются универсальные законы сохранения. Такой взгляд на "относительную" природу психической реальности представлен в главе 2 – "Релятивистская психология". Ценность релятивистского подхода состоит в том, что психология по точности прогнозов становится на один уровень с естественными науками. В указанной главе рассматриваются вопросы топологии и метрики пространства ментальной карты (которое мы назвали семантическим), подробно описывается построение семантического пространства и обосновывается возможность использования законов сохранения в психологии. В технологии измерения мы представляем методику построения непрерывных "релятивистских" шкал в психометрике. В приложении к главе мы предлагаем проверку наших теоретических выводов на примере психофизических исследований – по сути единственной области в психологии, располагающей достаточно точными измерительными процедурами. Теоретические расчеты, выполненные в релятивистской теории измерения, дают достоверное приближение к эмпирически зарегистрированным эффектам, кардинально пересматривая, тем самым, практически единственные законы в психологии – Вебера–Фехнера и Стивенса. Однако сам по себе релятивистский взгляд на природу психической реальности еще не позволяет учитывать полисемичность объекта, что в психологии трактуется как возможность многозначных независимых друг от друга интерпретаций одного и того же явления. На вопрос, каким образом задать описание объекта, чтобы обеспечить многозначность его описания (в том числе учитывать "дополнительные" логически несовместимые интерпретации), мы пытаемся ответить в главе 3 – "Квантовая психология". Несмотря на "апологию" субъекта в науке, принцип субъектности остается декларативным даже в гуманитарных науках, и научная теория по-прежнему "успешно" сводит субъекта к объекту, несмотря на "неклассическое" заявление о том, что объектная реальность может иметь смысл только в соотнесении с субъектом. Семантическое описание естественным образом вводит в любую теорию субъекта и позволяет решить ряд парадоксов, связанных с ролью "наблюдателя" (например, в специальной теории относительности и квантовой механике). Дальнейшая формализация метода построена на следующих принципах и положениях: 1. Полноценность формализации категориального пространства описания объекта обеспечивается введением такой категории, как "ригидность". 2. Категориальное полноценное представление объекта не тождественно факторной модели классического пространства признаков. 3. Многозначность объекта в категориальном представлении раскрывается через категорию "состояние". 4. Различные состояния объекта отражают возможную потенциальную ценность его в данной ментальности как средства удовлетворения потребностей в некоторых привычных условиях. Очевидно, что в различных условиях эта ценность будет меняться даже в рамках одной потребности. 5. Каждая потребность раскрывается в некотором мотивационном пространстве конечной размерности, следовательно, понять (формализовать) "потребность" оказывается возможным, построив ее "мотивационные векторы". 6. Мотивационный вектор определяется как фактор, обеспечивающий наилучшее соотношение свойств, удовлетворяющую некоторую потребность индивида. Предложенная концепция позволяет выйти на теоретическое моделирование и количественное прогнозирование мотивации поведения, как отдельного индивида, так и ментальности в целом, и открывает возможности экспериментальных и теоретических исследований психических состояний в различных условиях через раскрытие их "значений" и "смыслов". Семантический анализ в отличие от психосемантического подхода рассматривает не средние величины, являющиеся формальным описанием ситуации, а реально существующие установки на объект в данной ситуации (состояния) с указанием их устойчивости (ригидности) и распространенности (вероятности) в данной ментальности. В классическом случае объект определяется единственным состоянием с вероятностью, равной 1. В случае нескольких состояний, особенно, если условия их наблюдения исключают друг друга^, объект из классического (реального) переходит в квантовый (виртуальный) и определяется суперпозицией всех состояний. В главе "Квантовая психология" мы представляем формальный объективный алгоритм, который определяет состояния объекта и вероятность обнаружения объекта в данных состояниях. С такой "полисемичностью" объекта связано большинство парадоксов квантовой механики и человеческого рассудка. Как ни парадоксально, но обращение к мышлению и сознанию для разрешения парадоксов квантовой механики стало тенденцией в физике, в то время как психология предпочитает не замечать этих современных фундаментальных проблем. Ярким тому примером могут служить такие работы, как "Тени разума" Роджера Пенроуза, "Божий разум" Пола Дэвиса и др. Неизбежность встречи "физического" и "психического", как полагают физики, лежит в области исследования сознания: ...Цепочка измерений не может оборваться ни на какой физической системе. Однако мы знаем точку, в которой есть только одна альтернатива, т.е. измерение уже закончено. Это сознание. Следовательно, бесконечная цепочка ведет к сознанию. Вот почему "проблема измерения" не является, по нашему мнению, физической проблемой и... может быть решена (если вообще это возможно) только с включением такой концепции, как сознание. Михаил Менский По мере обнаружения все большего количества физических принципов кажется, что они имеют к нам все меньшее и меньшее отношение. Стивен Вайнберг Пока существует в мозгу вероятность, осуществление свободной воли не нарушает закона сохранения энергии. Джон Эклз Теория разума поможет объяснить науке свое собственное происхождение. Джеральд Эдельман Ни информатика, ни неврология не могут повторить интуитивную силу разума. Его корни – в квантовой механике. Должна быть какая-либо более глубокая теория, объясняющая квантовые парадоксы и приводящие в замешательство субъективные элементы. В конечном счете, эта теория должна дать пристанище субъективизму, но сама таковой не являться. Такой теории потребуется некий побуждающий натурализм. Она должна будет иметь смысл. Роджер Пенроуз Утверждая принцип полисемичности (лингвистической неопределенности) смыслового представления объекта в сознании, мы выходим на иное понимание категорий "смысл" и "значение" в квантовой парадигме. Если рассматривать феномен редукции возможных состояний любого объекта к наиболее вероятному в заданных условиях, мы неизбежно выходим на квантовое понимание природы сознания и смыслообразования. Функция сознания в механизме смысловой редукции и есть переход от "смысловой неопределенности" объекта восприятия (как дополнительных и независимых интерпретаций-образов) к его определенному (наиболее вероятному) фиксированному в сознании значению для заданных условий. Формализация механизма смысловой редукции позволяет осуществить переход от описания объектов в системе "значений" к их "смысловому" определению. В психологии это реализуется через расчет вероятностей актуализации состояний объекта в рамках конкретного мотива, что позволяет определять значимость объекта для субъекта в заданных условиях через расчет мотивационных векторов, описывающих "идеальный" объект как наиболее оптимальное средство удовлетворения потребности в заданных условиях. С точки зрения метода, это принципиально новый шаг в исследовании мотивации, позволяющий впервые формализовать теорию мотивации. Предложенный способ позволяет проводить смысловую декомпозицию исследуемых процессов и явлений через раскрытие множественности их значений и смыслов для субъекта. В методологическом смысле наш подход реализует на уровне формализованных моделей субъектный принцип в теории классического типа. Вместе с тем, методология семантического анализа ориентирована не столько на исследование механических процессов в классической парадигме, сколько на изучение креативных процессов (развития, эволюции, творчества), которые не могут быть предметом классической науки, поскольку не могут быть определены в формальной системе, так как развитие представляет собой неконечное содержание. Описать неконечное содержание как целое с помощью классической финитной теории принципиально невозможно, что, однако, не исключает возможности рекуррентного исследования эволюционных процессов. В парадигме семантического анализа они могут быть раскрыты через последовательную иерархию смыслообразующих систем различного уровня, в котором смысл предыдущей системы определяется "эволюционной потребностью" последующей. Проблема креативности и возможности ее теоретико-методологического исследования обсуждается нами в главе 4 – "Психология креативности". Рассмотрение креативных процессов, как известно, предполагает использование принцип целостности, соотносимого нами в теории семантического анализа с принципом субъектности. Идея субъекта как атрибута единства мира положена нами в концепцию субъектности как иерархической системы смыслового переопределения субъекта. Формально показано, что целостным подходом к исследованию Реальности может стать только субъектный подход, реализующий системные принципы исследования Реальности. Такой подход с логической неизбежностью требует отказа от классического принципа каузальности и наших установок на пространственно-временные отношения, переосмысления категорий субъективного и объективного, субъектной и объектной организации психической реальности. Семиотические и психологические основания семантического анализа позволяют выйти на теоретическое моделирование психической реальности, при котором выполняются универсальные законы сохранения, а также принципы относительности и дополнительности. В частном случае эти общие закономерности могут быть редуцированы к физическим, психологическим, биологическим и т.д. законам. В каком-то смысле наш подход обосновывает принцип субъектности в научной теории, позволяя формально "вывести" основные аксиомы теории относительности и квантовой механики, что позволяет выйти за пределы объектного мира и заглянуть за горизонт "по ту сторону реальности". Об авторах
 Супрун Анатолий Петрович Кандидат психологических наук, доцент, старший научный сотрудник лаборатории «Когнитивные исследования» Института системного анализа РАН. Занимался исследованиями в области психофизиологии, психоэндокринологии и математической психологии. В настоящее время основные интересы лежат в области психосемантики: психическое состояние, формализация понятий значения и смысла, релятивистские и квантовые эффекты в языке и мышлении. Лауреат национального психологического конкурса «Золотая Психея» по итогам 2003 года в номинации «Лучший проект года в психологической науке».
 Янова Наталья Геннадьевна Заведующая кафедрой психометрики Института психологии Алтайского государственного университета, кандидат социологических наук, доцент, почетный работник образования, автор около 100 научных работ по психодиагностике и психометрике, математической и когнитивной психологии, психолингвистике и психосемантике, юридической и судебной психологии, психологии рекламы и маркетинга. Актуальная область научных интересов — вычислительные методы исследования языка в когнитивной науке (NLPCS / Natural Language Processing and Cognitive Science), в том числе моделирование скрытых структур и функций языка (Hidden Structure and Function in the Lexicon), когнитивные и ментальные процессы в понимании языка (Cognitive & Mental Processes of Language Understanding). Директор научно-технической компании «Т-Софт» (SNY Research Group). Лауреат национального психологического конкурса «Золотая Психея» по итогам 2003 года в номинации «Лучший проект года в психологической науке».
 Носов Константин Александрович IТ-директор компании «Т-Софт», разработчик программной реализации научно-исследовательских технологий SNY Research Group, автор ряда отечественных и зарубежных публикаций в составе SNY Research Group по проблемам и методам семантической обработки информации. Области инженерных разработок — тестовые экспертные системы на основе вычислительной парадигмы в когнитивистике — Discourse Integration (семантика контекста), Pragmatic Analysis (прагматика опыта и ситуации), Emotion Detection (распознавание эмоций), Sentiment Analysis (анализ тональности текста), Opinion mining (ментальный отклик). Лауреат национального психологического конкурса «Золотая Психея» по итогам 2003 года в номинации «Лучший проект года в психологической науке».
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
