Бромлей Ю.В.Ак★ Очерки теории этноса Изд. 3, стереот.

Оглавление

Предисловие

В условиях научно-технической революции все более очевидным становится единство человечества. Вместе с тем оно остается весьма сложным и многообразным. Одно из специфических проявлений этого многообразия представляют этносы или этнические общности. Под ними в настоящее время обычно принято подразумевать все разновидности народов мира: нации, народности, племена, этнические группы и т.д. По самым скромным подсчетам, современное человечество унаследовало от прошлого две-три тысячи этнических общностей. При этом неравномерность всемирно-исторического процесса привела к огромным различиям между такого рода общностями как по уровню развития, так и по масштабам. Подобные различия колеблются в диапазоне между архаическими по своему характеру народностями и даже племенами, насчитывающими сегодня всего лишь тысячи, а иногда и сотни людей, с одной стороны, и многомиллионными нациями – с другой. Пестрота этнической или, иначе говоря, национальной структуры современного человечества придает особую сложность ее динамике – этническим, национальным процессам. Эти процессы по-разному протекают в различных социальных средах: в условиях капиталистической системы и в условиях содружества стран социализма.

Для капитализма характерны "проявления национальных антагонизмов", порожденных классовыми антагонизмами. Этот феномен, зафиксированный еще основоположниками марксизма, особенно наглядно проявляется в современном капиталистическом мире, для которого столь характерны межнациональные, межэтнические конфликты. Одно это делает весьма существенным изучение национальных и шире – этнических явлений. Существенно и то, что без учета этнических аспектов социально-экономических и политических процессов, происходящих в развитых капиталистических странах, невозможно уяснить специфику этих процессов в каждой из таких стран.

Принципиально иначе, чем в капиталистическом мире, протекают этнические, национальные процессы в условиях социализма. Особенно показательны в данном отношении их результаты в нашей стране, где, как известно, впервые в истории человечества успешно решен один из самых острых и сложных вопросов – национальный вопрос. "История не знает государства, которое в кратчайшие сроки сделало бы так много для всестороннего развития наций и народностей, как СССР...". Как показывает в целом опыт многонационального Советского Союза, других стран, входящих в социалистическое содружество, социализм, ликвидируя социально-классовые предпосылки эксплуатации одной нации другой, устраняет основу межнациональных антагонизмов, стимулирует сближение наций. Это, разумеется, не означает, что с утверждением социализма автоматически исчезают противоречия в межнациональных отношениях. Такого рода отношения, как свидетельствует практика, не свободны от трудностей, в значительной мере обусловленных тем, что народы социалистических стран вступили на путь строительства нового общества, находясь на разных уровнях экономического и культурного развития. "Национальные отношения и в обществе зрелого социализма – это реальность, которая постоянно развивается, выдвигает новые проблемы и задачи". И они, несомненно, требуют к себе пристального внимания.

Весьма актуально и изучение бурно протекающих в наше время этнических процессов в развивающихся странах. Будучи теснейшим образом связанными с социально-экономическими и политическими факторами, эти процессы имеют в каждой из таких стран свою специфику, во многом детерминированную общим направлением их развития (капиталистической или социалистической ориентацией). В свою очередь происходящие здесь этнические процессы сами оказывают значительное воздействие на остальные сферы социальной жизни.

В силу всего сказанного изучение современной этнической, национальной проблематики приобретает не только теоретическое, но и практическое значение. При этом очевидна необходимость как страноведческо-регионального, так и глобального ее рассмотрения. В современных условиях "национальный вопрос – явление мировое". Вместе с тем, разумеется, современная этническая, национальная проблематика должна рассматриваться не в статике, а в динамике. Как известно, марксизм-ленинизм придает особое значение при рассмотрении социальных явлений точному изучению всего ряда их известных состояний и связей между различными ступенями развития, постановке этих явлений "в определенные исторические рамки".

Несомненна в то же время и самостоятельная познавательная значимость изучения этнического прошлого человечества. Ведь, хотя суть всемирно-исторического процесса составляет смена социально-экономических формаций, однако многообразие его проявлений в значительной мере обусловлено этнической спецификой народов мира и воплощено в ней. Игнорируя это обстоятельство, невозможно получить адекватное представление о многих сторонах исторических явлений. Более того, такой подход лишает возможности раскрыть основное содержание собственно этнической истории народов мира (например, их этногенеза).

Поскольку этнические (национальные) явления в той или иной степени сопряжены почти со всеми сторонами жизни человечества, к их изучению в большей или меньшей мере причастны многие научные дисциплины. Прежде всего в этой связи, очевидно, следует назвать этнографию. Ведь, согласно распространенному среди специалистов мнению, народы-этносы являются основным исследовательским объектом этнографической науки. Однако изучение этнической проблематики этнографией далеко не исчерпывается. Эта проблематика, например, неизбежно оказывается в поле зрения историка, воссоздающего историческое прошлое какого-либо народа. Этнические проблемы не могут не привлекать внимание также археолога, занятого изучением этногенеза. Социолога интересуют взаимосвязи этнических и социально-экономических явлений; искусствоведа – этническое своеобразие отдельных компонентов художественной культуры; лингвиста – этнолингвистические процессы; психолога – этнические особенности психики. Есть этнические аспекты также у экономических и демографических исследований. Занимаются изучением этнической проблематики и представители ряда естественных наук: антропологии, физической географии, ботаники и т.д. На стыке этих наук и этнографии в последнее время возникли своеобразные пограничные дисциплины: этническая антропология, этногеография, этноботаника.

Разумеется, что для каждой из этих общественных и естественных дисциплин, как и для них в целом, весьма существенное методологическое значение имеет разработка теории этноса. Иначе невозможны ни сколько-нибудь четкое размежевание их усилий, ни кооперация таковых. При этом на первых порах особенно важной оказалась разработка теории этноса для этнографической науки, поскольку речь шла об основном ее исследовательском объекте. Именно поэтому несколько лет назад нами была предпринята попытка охарактеризовать взаимосвязь объекта и предмета этнографической науки. Данной задаче были, в частности, посвящены наши монографии "Этнос и этнография" (М., 1973) и "Современные проблемы этнографии" (М., 1981). Поскольку работы эти рассчитаны прежде всего на этнографа, в них, естественно, значительное место отведено сугубо этнографическим сюжетам. Между тем во всесторонней разработке теории этноса, как уже говорилось, заинтересована не только этнография, но и многие другие научные дисциплины. Это и побудило нас подготовить работу, рассчитанную на представителей всех тех дисциплин, которые в той или иной мере имеют исследовательский интерес к этнической проблематике. Правда, может показаться, что для этой цели достаточно простого воспроизводства отдельных, посвященных теории этноса разделов упомянутых выше монографий. Однако такой чисто "механический" подход представляется неприемлемым. Прежде всего дело в том, что на данные разделы неизбежно оказали своеобразное "обратное" воздействие те главы этих работ, в которых рассматриваются собственно этнографические сюжеты. А это в свою очередь привело к определенной неравномерности освещения в них отдельных вопросов теории этноса. Выявилась также необходимость уточнения и дополнения некоторых положений наших предыдущих работ. Все это во многом предопределило характер данной книги, в которой наряду с обобщением основных результатов проведенного у нас за последние годы изучения (в том числе и ее автором) теоретических аспектов этнической проблематики, предпринята попытка их дальнейшей разработки.

Из послесловия: (немного личных воспоминаний, мыслей...)

Прошло, нет – упало с огромным ускорением, 16 лет со дня смерти академика Юлиана Владимировича Бромлея, моего дорогого мужа, моего Юлика... А я – живу... Не думала, когда "ушел" мой муж, что вообще захочу дожить до сегодняшних дней... Новая Россия..? Новая ли? Многое, очень многое возвращается на старую колею. Вспомнили и академика Ю.В.Бромлея, его работы... Мне недавно позвонили из издательства, привезли договор, будут переиздавать книгу мужа "Очерки теории этноса", опубликованную в 1983 году. Эта работа и тогда вызывала много споров. Сейчас, думаю, не меньше вызовет. Появились даже специалисты, утверждающие, что не существует никакой теории этноса... Может быть, скоро начнут утверждать, что и этносов нет, нет их особенностей характеров, поведения, самосознания, культуры... Но, может, до этого абсурда и не дойдет..? Этносы есть, значит есть общее и особенное в их бытии, есть и закономерности их развития, их исчезновения и появления новых этносов... Значит, есть и теория этносов, ее не может не быть... И никто, кроме академика Юлиана Бромлея, не создал столь исчерпывающей теории этноса... Его теория жива. И Юлиан Бромлей жив в своих книгах, в своих мыслях, и в моей памяти...

А мне надо написать послесловие... И я напишу, уже пишу... Попытаюсь излагать в том порядке, в котором напечатаны очерки в книге.

Я постараюсь, мой дорогой академик, не исказить твои мысли. Но ты бы мне всегда дал право высказать и свои соображения, не правда ли?

И сегодня очень важно, какой опыт можно извлечь из созданной тобой теории этноса для сегодняшней, вновь бушующей, бурлящей многоликой России..? Можно ли остановить кровопролитие, террор..? Можно ли избежать конфликтов, которые могут перерасти во всеохватывающие, кровавые войны..? И можно ли ответить на эти вопросы, используя твою книгу, твои мысли? А может, еще не пришло время дать исчерпывающий ответ? Посмотрим, как получится по мере вхождения в созданный тобой, дорогой Юлик, мир твоих мыслей...

Но сначала немного о тебе, о твоей биографии... Кто ты, откуда пришел, с кем роднился, с кем воевал, где бывал, кого любил, кого ненавидел? Нет, Юлик был изнутри добр... Он ненавидел только агрессивных дураков, могущих сломать, изувечить существующий мир... А как он смеялся..! Так смеяться могут только очень хорошие, добрые люди: чуть присев, скрестив руки на животе, долго-долго заливаясь баритоном...

Юлиан Владимирович Бромлей родился 21 февраля 1921 года в Москве, около нынешнего стадиона Динамо, в семье известного античника – профессора МГУ Владимира Сергеевича Сергеева. Мать – Наталья Николаевна Бромлей – хорошо знала английский язык и много лет преподавала его в Московском университете. Там она и познакомилась с Владимиром Сергеевичем. Женихались они долго, но брак так и не зарегистрировали. Владимир Сергеевич юридически признал сына только на смертном одре... Сам он, как сейчас уже установлено, был внебрачным сыном всемирно известного режиссера Константина Сергеевича Станиславского. Кстати, если сравнивать фотографии, то Юлик вырос очень похожим на своего великого деда... Похож он был и характером: такой же трудоголик – как и его дед...

При рождении Юлик уже получил небесный подарок – двойное "очко": "дату и год рождения 21". Это признак счастливой жизни для ребенка... Сбылось ли это предзнаменование..? Был ли счастлив мой муж..? Вот если бы он сам успел сказать что-нибудь об этом... Но не успел... Надо говорить мне... Не ошибиться бы...

Мать переводила (тогда работала Наталья Николаевна переводчицей в Министерстве иностранных дел), а сынок, будущий академик, спал или попискивал рядом в плетеной из побегов ивы корзине. Холодно, голодно... И Юлик получил порок сердца еще во младенчестве. Потом его стали квалифицировать как "врожденный порок"... Может, так оно и было...

В школе Юлик перекатывался с четверки на тройку, любил стрелять из рогатки, прогуливать уроки. Любил – физику... И, как большинство мальчишек, любил "гонять мяч", ловко забивал голы в ворота противника. Уже тогда любил побеждать более неумелых...

Школу окончил "средняком". Была какая-то тройка. Но по физике и истории – пятерки. И все-таки предпочел физику: в 1939 году поступил в МГУ на физфак... Там он познакомился и даже подружился с Мстиславом Ростроповичем, ныне всемирно известным музыкантом. Я помню, как сейчас, их встречу на лестнице в Московской консерватории. Мы были на одном из концертов Ростроповича. И столкнулись с ним в фойе: "Юлик, ты?" – слегка шепеляво воскликнул Мстислав. "А это ты, Славик!" – радостно пробаритонил Юлиан. Они обнялись, постукивая друг друга ладонями по спине. Обнялись, поцеловались и разошлись на годы... навсегда... Каждый пошел своим путем...

А тогда в 1939–1940 годы Юлик был физиком совсем недолго. Началась война. Юлика призвали в полковую школу, а потом на фронт, куда он ушел уже сержантом. Он прошел всю войну – от Москвы до Берлина, до последнего залпа. Получил много орденов и медалей. Они лежат у меня дома в коробочках. Письма Юлика к матери с войны – пропали. Но знала, со слов свекрови, что он часто писал, он любил писать...

Свои военные годы муж обожал вспоминать в праздники Победы. Вспоминал эпизоды военных лет, с веселым юмором, с мельчайшими подробностями. Помню, его последнее выступление в честь Победы на Ученом Совете Института Истории, на ул. Дмитрия Ульянова.

Юлиан стоял на трибуне, весь в орденах и медалях, и рассказывал, как его высадили ребята на берег Вислы, на несколько минут по "малой нужде". Но обратный путь в лодку был отрезан: с правой стороны он увидел усики мины.... Лодка ушла со смеющимися солдатами: они знали, что до базы и пешком – рядом. Вода ледяная, а у ног – мина, по минному полю не добежать... "И стоял я всю ночь на левой ноге, понимал, если не выдержу – конец. Надеялся, утром ребята спохватятся, вернутся..." Стоял и выстоял себе – жизнь, стойкий солдатик. Ребята вернулись, и Юлик остался – жить...

Это было последнее выступление моего мужа. Я на него опоздала (не знала, что оно последнее), стояла у двери, смотрела на Юлика сбоку. Помню, он обернулся, убедился, что я пришла, улыбнулся одними глазами и под аплодисменты сошел с трибуны в зал.

На войне Юлик дослужился всего до старшего сержанта, но никогда не сожалел, что не сделал военной карьеры. Никогда не говорил, что кто-то или что-то помешали ему.

Война уходила в воспоминания, и Юлик всецело окунулся в мирную жизнь. Он решил стать историком. И в 1945 году поступил на истфак в МГУ, избрав специализацию по истории южных славян. Я спрашивала: "Почему ты поменял физику на историю..?" "Не хотел быть плохим физиком... Ты знаешь, насколько шагнула вперед физика за войну? А я многое позабыл... В точных науках забывать нельзя..." – отвечал он.

Да, Бромлей стал хорошим историком, хотя и историю южных славян пришлось оставить, поменять на исследования этносов. Так сложилась жизнь, это она определила путь, где Юлик смог максимально проявить свои способности.

Научная карьера моего мужа шла неуклонно "по восходящей" – вверх – сначала кандидат наук (1956), потом достаточно быстро – доктор наук (1965) – затем член-корреспондент АН СССР (1966), а в 1976 году – уже академик... Однако только на первый взгляд это была "прямая восходящая" служебной карьеры. На деле – крутая, "винтовая лестница", с жесткими беспощадными поворотами...

Помню как в 1966 году на прогулке Юлик доверительно сообщил: "Наталиша, мне предложили стать директором института этнографии. Но я думаю – отказаться. Я люблю свою Югославию, своих славян, зачем мне брать на себя то, чем я еще всерьез не занимался, как ты считаешь?" "Так займешься", – решительно возразила я. Я продолжала: "Что такое этнография?" Юлик: "Описание жизнедеятельности людей..." Я: "Ну, вот – ты и определил сам все – огромное, масштабное полотно для научной деятельности. Все можешь повернуть по-новому, в других более емких масштабах, соглашайся, и не думай отказываться, не медли не тяни...". И Юлик согласился. В этом же году единогласно был избран членом-корреспондентом АН СССР.

И началась новая, очень трудная, но и очень интересная жизнь, Юлик все время на работе, в Институте... с утра и до вечера. В короткие перерывы на обед обычно мчится домой. Я уже что-либо приготовила, жду, смотрю на часы: звук подъезжающей машины, звонок в дверь и родной голос: "Эт, я – скорее что-нибудь давай". Он был очень неприхотлив в еде: все вкусно, все замечательно... Потом сон на 10–20 минут, по-солдатски вытягивался на диване, моментально засыпал: "разбуди через 20 минут..." Бужу. Выпивает быстро чай и опять мчится работать, работать и еще работать...

Между заботами о муже и его делах я успеваю защитить кандидатскую, затем докторскую диссертацию, Юлик смеется: "Зачем тебе это, Наталиша? Правда, теперь я могу говорить, что я муж доктора наук, и есть щи из ручек доктора наук...". Я парирую: "Хочу независимости... Теперь, если ты меня бросишь и уедешь к какой-нибудь девчонке, я прекрасно проживу и одна – моя зарплата лишь немного меньше твоей...".

Жизнь летела без остановок, с огромным ускорением... Вот и 1976 год – Юлик идет на последние выборы в академики – это самое сложное испытание: на терпение, выдержку, психическую и физическую выносливость. Немалую роль тут играл и дипломатический талант – устанавливать "нужные" отношения с избирающими, предвидеть, и предусмотреть, и даже предсказать их выбор. И в последнем Юлик полагался на меня. Почему-то (не знаю откуда это шло), с точностью до 99 %, я могла, видя избирающих, сказать – дадут "голос" за мужа или нет... И Юлик прошел только с одним голосом против. Я ждала дома. Звонок телефона: "Эт, я... выборы, Наталиша, кончились, академика избрали..." – голос чуть-чуть играющий. Я: "И кого же, Юлик?". Отвечает, уже почти торжественно: "Меня избрали, еду, жди..." Жду, как всегда жду... Пришел, торжественно-усталый. Целует, улыбается. Открывает бутылку шампанского. Это победа! Победа... И первый шаг к концу... Но этого я тогда еще не понимала...

Став академиком, Юлик буквально впрягся в "телегу" с непосильным грузом: его просили, умоляли, заклинали... А он был безотказен, и в итоге – сто, а то и более общественных нагрузок. И главная обязанность – директор одного из самых сложных институтов Академии наук. Вечерами – работа за письменным столом: Юлик пишет, пишет и пишет книги, статьи, доклады. А я вижу, в основном, только спину своего мужа, да склоненную над столом белокуро-седовласую голову... Протестую без слов (и со словами): "Ну что это за жизнь?". Да, тогда я еще и этого не поняла: какое это огромное счастье – видеть спину любимого, занятого любимой работой...

Юлик писал книгу "Очерки теории этноса", склонившись над столом, в разных местах, куда нас забрасывала судьба. Откладывать на нее материал, записывать отдельные мысли, формулировки он начал еще в первой половине 70-х годов. За это время сменялись не только письменные столы, но и квартиры, в которых нам довелось жить.

По мере продвижения Юлика по службе мы получали лучшие и бульшие квартиры. Да, советское государство заботилось о некоторых своих ученых! И хотя переезжать, с огромной библиотекой Юлика, было не так-то легко, все равно это были приятные события. Мы были еще достаточно молоды и сильны и преодолевали эти барьеры без большой потери сил.

Итак, книга "Очерки теории этноса" была в основном начата на Донской 8, в небольшой, компактной четырехкомнатной квартире. У Юлика кабинет был в самой просторной комнате. Справа – два окна, слева – большая тахта, на которой муж позволял себе короткий отдых. Работал он и в субботы, и в воскресенья... Выходных не было. Правда, зимой мы иногда выбирались покататься на лыжах, а летом снимали деревенскую избу на берегу Троицкого водохранилища. В маленькую комнатенку с душистыми деревянными стенами перевозили маленький письменный столик – для Юлика. И еще – большой сбитый из досок стол стоял под развесистой яблоней в хозяйском саду; Юлик переходил в сумерках и в дождь из сада в избу и писал, писал...

В коротких перерывах от занятий Юлик любил саженками поплавать минут 10, благо пляж был в двух шагах. И опять к любимому делу. Иногда он, размышляя, прохаживался по каштановой аллее, по берегу канала, прямо напротив нашей избушки. Каштаны насадил еще граф Шереметев и мужу хорошо думалось под их тенью. Помню, как он в синем полосатом махровом халате, в сандалиях на босу ногу расхаживал по усыпанной желтым песком дорожке. Я, наплававшись всласть, в мокром купальнике, подпрыгивала рядом, а муж делился своими соображениями, на ходу шлифуя отдельные формулировки. Часто спрашивал: "А ты как думаешь, Наталиша?" Потом раскатисто смеялся, и шутливо изрекал: "Наташик скажет, я напишу все наоборот – и получится открытие..!" Но далеко не все он писал "наоборот", нередко благодарил меня, целовал в лоб. Остались, сохранились надписи на подаренных мне его книгах: "Спасибо за помощь, за создание духовных и материальных условий в работе..."

Я бережно храню книги с дарственными надписями. Боюсь, что чья-то недобрая рука их похитит, унесет... Многое уже пропало... Пропали письма мужа, посланные мне со всех концов света. Исчезла последняя объемная рукопись Юлиана "Этнический феномен". Он работал над нею до последних дней. И перед смертью, на больничной кровати, тихо сказал: "Ты можешь быть главным редактором этой книги... Ты должна ее опубликовать..."

Нет, Юлинька, прости, я не смогу быть главным редактором твоего последнего детища, не смогу его опубликовать – рукопись похищена из моей квартиры. Прости – не смогла уберечь. Но я знаю, что в эту рукопись вошла большая часть перередактированных разделов из работы "Очерки теории этноса". Именно эта книга и стала основой последнего замысла мужа. Если мне удастся задержаться на "этом свете", может, когда-нибудь восстановлю по памяти твою похищенную работу.

Беру в руки заветную книгу, поглаживаю желтую корочку... Сжимает сердце при виде надписи: Ю.В.Бромлей "Очерки теории этноса". Вытираю проступившие слезы, начинаю перечитывать...

Россия конца 70-х годов XX века, Юлиан пишет в первой строке предисловия: "...Все более очевидным становится единство человечества...", далее: "Вместе с тем оно остается весьма сложным и многообразным...". Многообразие проявляется в жизни этносов и этнических общностей. Именно этносы и представляют основные разновидности народов мира. Так я понимаю эту мысль Юлиана. Иными словами, человечество едино как общность людей, через многообразие социокультурных проявлений.

Написав эти строчки, я не могу не вспомнить наши поездки в регионы, в бывшие советские республики, где мы могли наглядно наблюдать, изучать, общаться с представителями различных этнических объединений. Мы ездили часто и повсюду, и от всех поездок оставались неизгладимые впечатления, образы людей и событий, которые до сих пор стоят перед моими глазами.

Особенно ярко помнятся поездки в Грузию, встречи с грузинскими учеными, с простыми землепашцами; с их природным хлебосольством, гостеприимством.

Тогда, в конце 70-х, мы не раз прилетали в Грузию. Лучшие номера в гостинице "Иверия". Из окон – весь Тбилиси, со своими трущобами, со своими элитными кварталами. Нас всегда встречал директор городского музея этнографии, высоченный, веселый грузин Котэ (а фамилии, к сожалению, не помню). Помню его слова, сказанные без всякого пафоса, во время обычной прогулки втроем – Юлиан, я и Котэ: "Куда мы без России, мы без нее не можем. Она нам и мать, и старший брат, и любимая сестра...". Так куда же ты, Грузия, без России, хочешь рвануть сейчас, в начале XXI века?

Помнится еще один эпизод в Грузии. Вот мы прилетели. Нас встречает ректор Грузинского Университета, предлагает проехать по большой Военно-Грузинской дороге. Новая "Волга" сверкает чистыми фарами. Я не удержалась, прошу руль, хочу сама преодолеть горную дорогу. Не может грузин отказать даме: поехали... Хозяин рядом, ни жив, ни мертв, но улыбается. Доехали почти до самой верхней точки. Юлиан посмеивается на заднем сидении. Я пожалела ректора – вернула ему руль, он радостно разворачивает красавицу "Волгу" и сверкающими фарами врезается в серый заборчик. Фары разбиты, но оптимизм грузина – сохранен. Ректор, улыбаясь, несет шампанское, галантно благодарит меня за что-то, дарит тюльпаны.

А застолье в старой Мцхете... Бесконечные, яркие и неутомимые тосты. Изумительная, неповторимая грузинская кухня, когда обычные жареные цыплята просто "тают" во рту... Здесь, нами руководит Джубер, постоянный тамада и ученый секретарь Тбилисского института этнографии. Он тоже, отнюдь не лицемерно, рад нашей встрече, рад показать всю неисчерпаемую красоту своей Грузии... Рад, что имеет возможность высказаться о нерушимом единстве русских и грузин, в красочных, неповторимых тостах... Кто же все это разрушил, кто посягнул на вековые традиции, на социокультурные связи русских и грузин? И зачем?

Хорошо помню и более строгую, но не менее самобытную Армению, с ее контрастами: жарко, знойно в Ереване, но чуть вверх в горы – холод, только успеваешь прикрыться. И характер армян словно адекватен природе: то горячие в спорах, то спокойные, уверенно спокойные... Музеи, выставки, научные дискуссии даже в гостях, во время застолий. С высокой самооценкой, интеллигентные армяне... В Армении тоже было много друзей, единомышленников... Где они сейчас, живы ли? Прошло столько лет...

А величественное многоцветье Украины; Киев, киевляне, Лавра, такой понятный, но красочно самобытный говор... Живем в гостинице "Киев". Из окон виден почти весь город, величественно-доступный, родной город... Ведь я родилась в Киеве, на площади Льва Толстого...

Наш постоянный сопровождающий – Петр Тимофеевич Тронько. Тогда он был председателем Совета министров социалистической Украины, главой Фонда культуры, Фонда охраны памятников, членом-корреспондентом Украинской Академии наук... Но главное – это был очень обаятельный, очень увлеченный своим делом, очень хороший, веселый Человек. Он и Юлиана втянул в Фонд охраны памятников культуры, "подарил" мужу еще одну, 101-ю общественную нагрузку... С Петром Тимофеевичем мы объездили множество украинских заповедных местечек, были и в Закарпатье.

Огромное впечатление на Юлиана и меня произвел "Скансен" (на окраине Киева): выставка на природе всех типов украинских изб-хаток, – целый выставочный город, с типовой обстановкой, с типичными для каждого региона угощениями, с ряженными в красочные костюмы хохлушками. Юлиан был буквально в восторге, внимательно рассматривал каждую хатку, каждую лежанку, каждую прялку...

Помню, как мы бродили по зеленым улочкам Скансена, этого мини-городка, слушали поющие звуки старинных мельниц. Как сейчас вижу глиняную "завалинку" у белоснежной хатки, и на ней худощавую женщину... Подходим ближе – да это Людмила Чурсина..! Красивая, еще совсем молодая, словно сошла с экрана какого-либо "своего" фильма. Она, тоже, наверное, захотела увидеть этот волшебный мир украинского быта... Нас угощают в хатках квасом, варениками, потчуют хлебом-солью... Так же, как на Руси, когда встречают желанных гостей...

Едем по Закарпатью. За рулем львовский ученый с яркой фамилией "Мельник" (жаль, очень жаль, что забыла имя его...). Мельник также давал мне руль и я всю ночь, до Львова вела его старенькую "Волгу", а Юлиан с хозяином дремали на заднем сиденье. Мужа я всегда старалась усадить на безопасное место, особенно, когда я была за рулем...

Мельник знал многих местных, живущих вдоль дороги. Останавливаемся на отдых в придорожных домах. Хозяева радушно потчуют мамалыгой, свежим молоком, чаем, хотя мы явно нарушили их сон...

Однако мы заметили, что сельские жители плохо понимают русский язык... Но так же приветливы, радушны с нежданными гостями... Помню, что на горных дорогах Грузии мальчишки и старики асакелы также не знали русских слов. Этот факт очень взволновал Юлиана, он потом пытался что-то улучшить и в этой сфере... Но сделать все, что было нужно, не успел, не смог.

Сейчас, думаю, ситуация еще сложнее: русский язык в Грузии может совсем исчезнуть, да и в Закарпатье на Украине его ждет, возможно, такая же участь... Вряд ли подобные обстоятельства будут способствовать единению народов, единению этносов. Нынешние дети не смогут читать в подлиннике Толстого, Пушкина, Лермонтова.

Ход истории начала XXI века несколько приостановил процесс единения представителей различных этносов... Это, пожалуй, период этнического разобщения, противостояния, этнического самоутверждения.

Юлиан предвидел возможность подобных явлений еще во времена Горбачевской скороспелой демократии. Помню мы прогуливались по двору между вновь посаженных деревцев, в Москве, в Черемушках, и муж изрек: "Не привела бы эта демократия, столь неподготовлено образованная, к анархии, к усилению этнических разногласий, к появлению острых этнических конфликтов, и за ружья еще могут взяться..."

Как показала жизнь, так оно и случилось... Помню, на этой прогулке Юлиан добавил: "Но придет время, и быстро придет, появится некто, кто опять объединит разваливающуюся страну..." Пришел ли такой человек на историческую арену, или еще выжидает где-то нужного момента..?

Но я хотела бы опять вернуться к нашим поездкам по регионам, ибо чуть не забыла вспомнить солнечную Абхазию. Абхазы похожи на грузин, но тем не менее – они другие. Нередко – рыжие, голубоглазые. Они больше интересовались текущим моментом, нежели исторической перспективой. И все, видимые для них – текущие моменты, были неразрывно связаны с Россией. В Абхазии мы бывали очень часто... Сухуми, с его белоснежными домами, гостиницей у самого моря, с застольями, на пароходе, причаленном к Сухумской пристани. Не забыть и поездки в Абхазские деревни. Мы за столом у абхазского пастуха. По-русски говорят с большим акцентом, но говорят и понимают нас... Я сижу рядом с хозяином дома. Женщин за столом нет, они меняют блюда и уходят на кухню. Спрашиваю: "У вас – настоящий патриархат?" Хозяин смеется: "Это для гостей, а вот уйдете, я буду делать все, что скажет моя жена...". Я продолжаю: "Не разорим ли мы Вас; такой богатый стол, а на дворе я увидела только трех баранов и несколько уток, почему так мало?" Хозяин опять смеется: "А знаешь сколько баранов у меня пасется в горах..? триста, а может уже пятьсот голов... Зачем их держать во дворе, пусть ходят в горах, подальше от глаз инспектора. Так что кушай, дорогая, кушай сколько душе угодно, мы не обеднеем..."

Поздно вечером возвращаемся в Сухуми, Юлиан доволен: "Ну не зря я вожу с собой свою женушку. Знатно разговорила ты старика. Пока что моей экспедиции не удалось узнать, есть ли в горах барашки, а тем более – сколько их... Молодец, Наталиша...". Однако Юлиан и я хотели лишь разобраться – как и на что живут абхазские скотоводы, а отнюдь не выявлять их нарушения перед госинспекцией... Просто так повернулся разговор...

Почти каждое лето, месяц отдыхаем на Пицунде, снимаем огромную пустую комнату, у высокого, толстого абхаза, на самом берегу Черного моря. К дому не проехать, метров 200 приходится тащить набитые книгами пузатые портфели: Юлиан будет дописывать главу к книге. Так повторялось из года в год. В комнате – только один старый диванчик, старая электроплита, алюминиевая кастрюля и огромная подгоревшая сковорода. Спим на полу, на матрасе из свежего сена. Так нам нравится. Вместо стола Юлик подкладывает под рукопись свой портфель. Зато вечерами прямо у окна (а оно – почти на земле) заливаются цикады, дурманит запах хвои и моря. Жарю скумбрию и перепелок, – хозяин приносит кувшин с маджари: молодым виноградным красным вином. Юлиану хорошо, легко думается.... Он занимается, а я сижу у большой печки рядом с хозяином. Спрашиваю: "Почему один живете, как справляетесь с таким большим домом, с хозяйством?", "А, – говорит абхазец, – ничего, видишь – живу. Была жена – русская, ушла, бросила..." Я: "Теперь вы русских не любите? Верно?" "Нет, как не любить – не будут ездить, жить будет не на что... Люблю, люблю русских..." – смеется... "Хочешь, тебя полюблю?" Но я не хочу... Убегаю плавать, к морю...

Думаю, наверное до конца жизни буду помнить все места, где мы бывали с мужем: Абхазию, Грузию, Украину. А наши поездки за рубеж: в Англию, Германию, Японию, Канаду, Шри-Ланку, Югославию, Америку – это тоже были незабываемые встречи с представителями различных этносов... Но обо всем не напишешь в ограниченном объеме послесловия.

Следует подчеркнуть главное: несмотря на огромное разнообразие этнических особенностей, которые ярко проявились в манере поведения, в одежде, в характере застолий, в праздничных и бытовых обрядах, все виденные мною этнические общности были связаны единым пониманием главных жизненных истин – добра и зла, ненависти и любви...

В жизненной практике и в науке остро стоял (и стоит) вопрос: можно ли считать, что достижение науки, техники и прочих социокультурных завоеваний общества, воспринимаются неоднозначно представителями различных этнических общностей; или главенствующее значение имеет профессия, образование, возраст..?

Что же имеет большее значение: этнические различия, или социокультурные, профессиональные, возрастные, половые? Эти выводы можно сделать относительно точно, если сопоставить все данные применительно к конкретным обстоятельствам: к конкретным этносам с конкретным возрастным, половым, профессиональным составом, конкретным уровнем общей культуры.

Есть еще один тонкий и, на мой взгляд, не изученный вопрос: что остается у каждой отдельной личности после просмотра спектакля, фильма, хорошей картины, после концерта..? "Груз" полученных впечатлений и новых знаний отнюдь не одинаков у всех. И какую роль играет здесь конкретная этническая принадлежность? Это вопрос, на который нет пока ответов, системных ответов.

В настоящее время физика шагнула далеко вперед: изобретены цифровые фотоаппараты, американцы изобрели беспроводное электричество, нашими учеными созданы специальные электрогенераторы, которые позволяют не только лечить человека, но уничтожить его, направляя электромагнитные волны на определенных частотах в намеченную цель... А детектор лжи? Разве это не чудо?

Может уже создан (или создается) и такой аппаратик, который может измерить удельный вес получаемой человеком новой информации, новых знаний..? Тогда можно будет определить, какой удельный вес, какой характер информации и с какой быстротой способен освоить тот или иной этнос и за какой срок, и как долго он сможет хранить в себе эту информацию... Да, если бы я была физиком, я бы постаралась изобрести такой аппаратик...

Однако, если говорить не о различиях, а о единстве, то люди одной этнической принадлежности имеют куда большую тягу и силу к объединению, нежели представители одной профессии, возраста и даже пола. Хотя и тут нужен анализ конкретной исторической ситуации...

Итак, Юлиан Бромлей в своей книге предпринял попытку обобщить результаты главных теоретических исследований по этнической проблематике, искал и находил пути для их дальнейшей разработки во имя решения злободневных задач реальной жизни.

В первой части исследования дается общая характеристика этнических систем: исследуются понятийно-терминологические аспекты этнической проблематики.

Огромное внимание автор уделил историографии проблем, не забыл упомянуть фактически всех своих предшественников, которые внесли хоть сколько-нибудь заметный вклад в разработку теории развития этносов.

Заглядывая в отдаленное прошлое, можно сказать, что от Гомера до Аристотеля понятием "этнос" обозначались такие общности, как стая, группа, племя, народ и, как ни странно – "рой". Иными словами, древние мудрецы приравнивали скопление людей в определенной ситуации к пчелиному рою, несущему мед и беспощадно жалящему всех непрошенных охотников за сладостной добычей... Наверное, в той исторической ситуации – это было точное определение...

В Средневековье – термин "этнос" приравнивался к понятию "люди", точнее люди – "язычники", и "идолопоклонники"...

В новое время широкое распространение получили термины "этнография" и "этнология" того или иного народа, его образа жизни, культуры...

В практической работе, ученые XIX века использовали такие термины, как "племя", "раса", "нация". Термин "этнический" антропологи XIX века употребляли для изучения различий между отдельными человеческими общностями. Постепенно в исследованиях ученых понятия "народный" и "этнический" начинают использоваться как равнозначные.

Отмечая достижения зарубежных исследователей, Юлиан Бромлей пишет, что особенно большой вклад в разработку этнической проблематики сделал российский ученый С.М.Широкогоров в первой половине XX века. У зарубежных исследователей этническая терминология получила широкое распространение только с послевоенные годы.

Автор отмечает, что в 70–80 годы XX века термин "этнос" стал заменять понятие "нация". На многих международных конференциях шли горячие дискуссии – правомерно ли вообще использовать в научной терминологии термин "нация", который несет определенные политические функции.

Я присутствовала на некоторых подобных дискуссиях: в Канаде, в Германии. И мне представляется, что Юлиан Бромлей явно не хотел скоропалительно отказываться от понятия "нация", ибо считал, что в этом термине наиболее полно отражены основные показатели человеческой общности: общая территория, общая культура, единый язык, единый тип производства и потребления. Если так понимать термин "нация", то, на мой взгляд, позиция Юлиана Бромлея была вполне правомерна.

Термин "народ", которым некоторые исследователи пытались подменить термин "нация", не так четко отражал структуру человеческой общности. "Народ" мог представлять из себя достаточно разноликое общество, с различной социокультурной ориентацией, с различной постоянной территориальной принадлежностью, с неодинаковым "главным" языком общения.

В первом разделе книги даются оценки временных и постоянных общностей людей. Под временными общностями автор понимает даже случайные объединения (пассажиры поезда, самолета, соседи по столику в ресторане, кафе и т.д.).

Временные объединения людей охватывают только часть их жизни (школьники, студенты, конькобежцы, волейболисты, пловцы и т.п.). Устойчивые объединения людей – это объединения на протяжении всей жизни, иногда и жизни последующих поколений.

Все объединения людей могут существовать как на большой, так и на малой территории. Более того, они могут быть разбросаны и по разным территориальным единицам.

Исходя из этого, автор анализирует типологию основных человеческих общностей, раскрывает специфику их связей, как на личном, так и на социокультурном уровне, выделяет одноступенчатые и многоступенчатые связи этносов. При этом, автор подчеркивает, что всю сферу связей людей определяет их деятельность.

Рассматривая различные виды человеческих общностей, автор считает, что одна и та же группа людей может входить в разные общности. Общности людей, как и их деятельность, находятся в постоянном взаимодействии.

Вопрос о месте этносов в системе различных общностей автор считает дискуссионным и уделяет ему особое внимание.

Главным признаком этноса является этническое самосознание, осознание своего группового единства, общности происхождения, общей исторической практики в деятельности предков; – к такому выводу подходит Юлиан Бромлей. Психика, сознание человека, самосознание этноса – это важнейшие компоненты культуры и этнической самобытности.

В своей книге автор рассматривает и проблему иерархии этнических общностей, посвящая ей отдельный очерк...

Об авторе

Видный отечественный этнолог, историк. Доктор исторических наук, академик АН СССР. Родился в Москве, в семье профессора МГУ им. М.В.Ломоносова. В 1939  г. после окончания средней школы поступил на физический факультет МГУ. Занятия прервала война. Ю.В.Бромлей прошел всю войну от ее первого до последнего дня. В 1945 г. поступил на исторический факультет МГУ, окончив который, работал в Институте славяноведения и балканистики АН СССР. В 1956 г. защитил кандидатскую, а в 1965 г. – докторскую диссертацию на тему "Становление феодализма в Хорватии". С 1966 по 1989 гг. – директор Института этнографии АН СССР. Круг научных интересов Ю.В.Бромлея отражен в его научных трудах, имеющих международное признание; среди них: "Этнос и этнография" (М., 1973); "Современные проблемы этнографии" (М., 1981); "Очерки теории этноса" (М., 1983); "Этносоциальные процессы: теория, история, современность" (М., 1987); "Национальные процессы в СССР. В поисках новых подходов" (М., 1988) и др.

Ю.В.Бромлей – дважды лауреат Государственной премии; почетный член Всемирной организации научных работников; почетный член Македонской академии наук, Американской антропологической ассоциации, Венгерского этнографического общества; вице-президент Международного союза антропологов; вице-президент Международного общества этнологов и фольклора Европы.