Лавеле Э. де. Собственность и ее изначальные формы.
Пер. с фр. № 79; № 111. Изд. стереотип.

Оглавление

Введение (отрывок)

Между общественнымъ настроенiемъ въ конце текущаго столетiя и въ конце прошлаго нельзя ле заметить прискорбной противоположности. Тогда люди всехъ классовъ общества стремились къ реформамъ, были исполнены надеждъ. Подъ влiянiемъ убежденiя въ природной склонности человека къ добру, думали, что для достиженiя свободы и счастiя достаточно исправить или просто уничтожить те учрежденiя прошлаго, которыя произвели порабощенiе и бедность народа. Ж.Ж.Руссо восклицалъ: "человекъ рожденъ свободнымъ, а между темъ онъ повсюду въ оковахъ!" XVIII векъ и французская философiя отвечали: "разобьемъ эти оковы... народы братья... тогда будетъ господствовать свобода, установится братство между нацiями". Упоенные этими обманчивыми иллюзiями, люди думали видеть начало новой эры, эры справедливости и счастья для освобожденнаго и обновленнаго человечества. Теперь же мы хотя все еще говоримъ о рефор- махъ, но говоримъ уже въ печальномъ настроены, потому что, въ конце концовъ, сами слабо веримъ въ целесообразность попытокъ къ этимъ реформамъ.

Мы отменили касты и привиллегiи, вписали повсюду принципъ равенства передъ закономъ, дали всемъ и каждому право голоса, но теперь поднимается требованiе равенства въ иной сфере. Мы думали, что предстоитъ разрешить только задачи политическая порядка, а между темъ возникаетъ вопросъ экономически, полный неизвестности. Конституцiонные короли обыкновенно соблюдаютъ установленныя конституцiи; но вместо соперничества династическаго, вместо борьбы между государями, ныне является инаго рода поводъ къ войнамъ, не менее страшный: вражда между национальностями, подъ влiянiемъ которой схватываются одна съ другой целыя расы, вооруженныя до последняго человека. Если подобную ненависть не усмирятъ ни духъ христiанской любви ни духъ общественной справедливости, то Европе грозитъ перспектива сделаться жертвою борьбы сословной и племенной, и впасть въ хаосъ.

Факты, съ одной стороны, постоянно подтверждают слова Токвиля, что западноевропейскiя нацiи неодолимо стремятся къ демократiи, а съ другой стороны – демократiя, повидимому, производить только раздоры, безпорядки и анархiю. Демократическiя учрежденiя даются намъ сами, а мы не въ состоянiи установить ихъ. Какъ примирить истинную свободу съ поддержкою существующего общественнаго порядка, – какъ сделать, чтобъ экономическое неравенство, провозглашаемое ныне необходимымъ, продолжало существовать одновременно съ равенствомъ политическимъ, установленнымъ законами, – такова ужасающая проблема, которую должно разрешить западноевропейское общество подъ страхомъ гибели, постигшей древнiя общества.

Демократия ведетъ насъ къ пропасти, восклицаютъ консерваторы, и они правы. Или должно установить более правомерный порядокъ экономическiй, или демократiя роковымъ путемъ приведетъ къ деспотизму и общему упадку, после целаго ряда общественныхъ неурядицъ, о которыхъ могутъ дать понятiе парижскiе ужасы 1871 года.

Одушевляемыя христiанскими чувствами, но не проявляя особой предусмотрительности, западноевропейскiя законодательства провозглашаютъ равенство всехъ людей передъ закономъ и действительно даютъ всемъ и каждому право политическая голоса, а это предоставляетъ возможность массамъ самимъ избирать своихъ законодателей и, такимъ образомъ, принимать участiе въ составлены законовъ. Въ тоже время экономисты повторяютъ, что всякая собственность происходить отъ труда, а между темъ те-же массы видятъ, что рабочiе вовсе не имеютъ собственности и едва гаработываютъ средства къ жизни, тогда какъ неработающiе живутъ въ изобилiи. Но первые составляютъ огромное большинство: какъ помешать имъ употребить некогда свое преобладанiе на попытку изменить законы, управляющiе распределенiемъ богатствъ, такъ, чтобъ осуществились апостольскiя слова: "Qui поп laboratпес manducet?"

Судьбы современныхъ обществъ Западной Европы написаны заранее въ исторiи древнихъ обществъ. Последнiя были приведены къ гибели борьбою между богатыми и бедными, которая погубитъ и первыя, если не будутъ приняты меры предосторожности. Въ Грецiи также все граждане обладали равными правами. Но древнiе законодатели признали ту основную истину, повторяемую постоянно Аристотелемъ, что демократiя не можетъ существовать безъ экономической реформы. Для поддержки этого равенства они употребляли всякаго рода средства: и неотчуждаемость родовыхъ именiй, и ограниченiе права наследованiя, и поддержку права коллективной собственности на леса и пастбища, и публичные банкеты, куда все и каждый могли сходиться, – sussitia и copis, о которыхъ часто идетъ речь у древнихъ писателей. Известко, что все эти предосторожности не помешали успехамъ противоположнаго начала; тогда началась экономическая борьба, въ которой сразились два класса, почти столь же обособленные по интересамъ, какъ два чуждые, соперничающiе народа, какъ теперь Францiя и Германiя. Вотъ слова Платона (О респ. кн.IV): "каждое греческое государство само по себе не составляетъ единицы, но содержитъ въ себе, по крайней мере, два государства: одно состоитъ изъ богатыхъ, другое изъ бедныхъ".

Бедные, пользуясь политическими правами, хотели, при помощи этихъ правъ, установить равенство: то все налоги возлагались на богатыхъ, то имущество ихъ подвергалось конфискация, а сами они осуждались на смерть или на изгнанiе; нередко постановлялась отмена долговъ, а иногда доходили даже до равномернаго дележа всей вообще собственности. Богатые, разумеется, защищались всеми средствами, даже оружiемъ. Отсюда постоянная внутренняя борьба. Полибiй резюмируетъ эту плачевную исторiю такъ: "въ каждой междоусобной войне дело идетъ о перемещенiи имущества". "Греческiе города", говоритъ Фюстель де Куланжъ въ своей прекрасной книге "Древнiй городъ", колебались всегда между двумя революциями, – одна отнимала имущество у богатыхъ, другая возвращала это имущество въ ихъ владенiе. Такъ продолжалось въ Пелопонезской войны до завоеванiя Грецiи римлянами". Бёкъ въ сочиненiи "Государственное хозяйство афинянъ" выражается почти теми же словами.

Итакъ, неравенство было причиною гибели греческихъ обществъ.

Римъ представляетъ намъ такую же картину. Съ самаго начала республики два класса, – плебсъ и аристократiя, находятся въ борьбе. Плебсъ прiобретаетъ постепенно политическiя права, но мало по малу лишается собственности, и такимъ образомъ, одновременно съ установленiемъ равенства политическихъ правъ, является крайняя степень неравенства экономическаго. Лицинiи Столонъ, Гракхи и другiе трибуны народа стараются, посредствомъ аграрныхъ законовъ, возстановить равенство; они предлагаютъ разделить ager publicicus. Напрасная попытка: съ одной стороны, распространяется крупная собственность, съ другой-невольничество Обездоленный пролетарiатъ занимаетъ место гражданъ-мелкихъ собственниковъ, которые были сердцемъ республики. Римскаго народа больше петъ: остаются только богатые и бедные, которые спорить одни съ другими и проклинаютъ другъ друга. Наконецъ, изъ вражды общественныхъ классовъ происходить, какъ всегда, деспотизмъ. Плинiй резюмируетъ эту драму въ одномъ выраженiи, которое объясняетъ всю древнюю исторiю: Latifandia perdidere Italiam. (Крупныя именiя погубили Италiю). Въ Риме, какъ и въ Грецiи, неравенство, погубивъ свободу, довело до гибели и самое государство.

Въ сочиненiи Пасси: "Оформахъ правительства" доказывается, что республики могутъ преобразоваться въ монархiю, но что изъ монархiи не можетъ выйти прочная республика, потому что вражда сословiй мешаетъ правильному установление демократическихъ учрежденiй. Современныя событiя въ Испанiи и во Францiи, невидимому, показываютъ, что онъ правъ.

Новейшiя общества остановились иередъ задачей, которой не съумела разрешить древность и важности которой мы даже какъ бы не понимаемъ, несмотря на зловещiя событiя, происходящая на нашихъ глазахъ. Между темъ, теперь положенiе делъ совершенно въ иномъ отношенiи критическое, чемъ было въ Риме или въ Грецiи. Две причины делаютъ современное положенiе особенно серьезнымъ: экономическая и нравственная.

Об авторе

Эмиль Луи Виктор де Лавеле

Бельгийский историк, экономист и социолог. Учился в коллеже Станислас в Париже, а затем, с 1841 г., изучал право в Лёвенском университете. Преподавал в университете города Гента, а в 1863 г. занял пост профессора политической экономии в Льежском университете. Участвовал в выборах в парламент Бельгии в качестве кандидата от либерального движения, но не был избран, после чего сосредоточил усилия на научной работе и публицистике, сотрудничая в нескольких бельгийских периодических изданиях.

В своих трудах Э. де Лавеле утверждал, что политическая экономия "есть дело законодательства" и что законы, которые она изучает, — это юридические законы. Центральное место он отводил политическому строю; выступал за активное вмешательство государства в экономическую жизнь, но был решительным противником социалистической идеи всестороннего регулирования хозяйства, критиковал классическую политическую экономию и марксизм. Идеал общественной жизни Лавеле видел в союзе "свободных самоуправляющихся" общин, в широкой децентрализации, доходящей до федерализма. В области теории стоимости он разделял точку зрения австрийской школы, считая, что стоимость товаров определяется полезностью и редкостью, а цена — спросом и предложением. Заслуживают внимания конкретно-исторические исследования Лавеле в области сельского хозяйства. На русский язык были переведены его труды: "Первобытная собственность" (СПб., 1875), "Современный социализм" (СПб., 1882), "Основания политической экономии" (М., 1895), "Роскошь и ее общественное значение: Социально-экономический этюд" (Киев; Харьков, 1898). Бельгийская королевская академия учредила премию имени Э. де Лавеле, которая каждые шесть лет присуждается международным жюри экономисту или юристу.