Винокур Г.О. Культура языка Изд. 5, стереотип.

Содержание

О книге "Культура языка" и ее авторе

Когда-то эта книга была в "спецхране". Так коротко назывался в советское время отдел специального хранения книг в государственных библиотеках. Туда отправлялось все идеологически вредное, расходящееся с господствующей теорией марксизма-ленинизма, все, что "подрывало устои", что содержало имена людей, осужденных или расстрелянных за мнимые политические преступления, да и просто то, что почему-либо не нравилось высшему советскому руководству.

Казалось бы, какое отношение ко всему этому набору имеет работа лингвистическая, посвященная культуре родного языка? Какой идеологический вред могли усмотреть в ее тексте бдительные цензоры? Ну, вот, например, такой. В главе "Язык нэпа" Г.О.Винокур цитирует книгу С.И.Карцевского "Язык, война и революция", которая впоследствии стала хорошо известной каждому русисту. Но выдающийся языковед Карцевский – эмигрант, и книга его вышла в 1923 году в эмигрантском издательстве в Берлине. Стало быть, советскому человеку незачем знать ни об этой книге, ни о ее авторе. В работе Винокура много цитат из газет 20-х годов, и это естественно: газета хорошо отражала те новшества и изменения, отклонения от традиционной нормы, которые наблюдались в русском языке в послереволюционный период. Но откуда мог знать Григорий Осипович Винокур в 1929 году, что главный редактор "Известий" Ю.Стеклов (цитируемый им в главе "Язык газеты") в конце 30-х годов будет репрессирован, а в 1941-м расстрелян, и, следовательно, окажутся запрещенными все ссылки на этого знаменитого в свое время журналиста? То же самое – с не менее известным журналистом Л.Сосновским (на его высказывание: "Писать просто – это самое трудное" Винокур ссылается в той же главе), которого позднее обвинят в троцкизме. Но это еще цветочки по сравнению с такими сносками, как, например, на с.132: "Л.Троцкий в "Экономической жизни", N97, 1923", или с цитатами на с.173–175 из речи Г.Зиновьева, произнесенной им в 1924 году.

Разве можно допустить, чтобы с такой книгой познакомился обыкновенный читатель – строитель нового, социалистического общества, заклеймивший в 30-х годах и Троцкого, и Зиновьева, и их приспешников как лютых врагов советской власти? Нет, конечно. Поэтому книгу – в спецхран. А еще бы лучше – уничтожить. Слава Богу, до этого дело не дошло. Но книга Винокура давно сделалась библиографической редкостью. Чтобы написать вот это небольшое предисловие, я потратил немало усилий и времени в поисках в Москве лингвиста, у которого этот замечательный раритет сохранился.

Первое издание книги "Культура языка" вышло в 1925 году. Готовя второе ее издание, Г.О.Винокур собрал значительный по объему и разнообразию дополнительный материал, состоящий из наблюдений автора над русской речью 20-х годов XX века. Однако отличие нового издания от первого не только в существенных дополнениях, но и в стремлении Винокура "не усложнять изложение, а ближе связать его с научной традицией" (из Предисловия ко 2-му изданию), вписать эту книгу в контекст и современных автору, и предшествующих лингвистических исследований. И действительно: текст книги в издании 1929 года (на обложке – 1930-й) изобилует ссылками на научную литературу, обращениями к работам известных лингвистов, как отечественных, так и зарубежных – от Г.Пауля, Ф.де Соссюра и Ш.Балли до И.А.Бодуэна де Куртенэ и А.М.Пешковского. Книга насыщена собственными глубокими размышлениями автора над результатами его лингвистических наблюдений. Это сделано для того, чтобы не только проиллюстрировать живым материалом, но и объяснить с научной точки зрения те процессы, которые происходили в русском языке в первое десятилетие после 1917 года.

Надо сказать, что эта работа Г.О.Винокура была далеко не единственным сочинением на тему о культуре родного языка: в 20-е годы было довольно много публикаций, посвященных "порче и засорению" русской речи. Но большинство их авторов придерживалось вкусового и при этом пуристского взгляда на появлявшиеся в языке новшества (это отмечает и Винокур в главе "О пуризме"). Пуристы оперируют формулами "не нравится", "режет ухо", "неприятно" и подобными, не пытаясь вникнуть в причины языковых новшеств, понять их место среди других, устоявшихся средств языка. Для научного же подхода характерно как раз это – стремление к объективному анализу языковых новаций, многие из которых на первый взгляд кажутся случайными, хаотичными, наносящими ущерб родному языку, но при более внимательном и непредвзятом исследовании могут свидетельствовать об определенной тенденции в языковой эволюции, о социально обусловленных изменениях в функционировании языка.

Книга Г.О.Винокура проникнута именно таким, объективным подходом к русскому языку 20-х годов и к тому новому, что в нем появлялось. При этом автор далек от холодного академизма. Строго научный лингвистический анализ сочетается у него с эмоциональной страстностью, с полемическим задором, с иронией и словесной игрой да и просто со здравым смыслом, которому в размышлениях Винокура над культурой слова отведена отнюдь не последняя роль. Отсюда – живость изложения, его стилистическое разнообразие: от цитирования классиков науки до колких насмешек по адресу пуристов и защитников замшелой старины, от объективной научной квалификации того или иного словесного оборота до метких и ярких характеристик советского "новояза".

В книге "Культура языка" Г.О.Винокур проявил себя не только как глубокий и серьезный исследователь законов языка, как всесторонне образованный лингвист, но и прежде всего как блестящий знаток стилистики русского языка. Автор отстаивает важный основополагающий тезис: в языке и в речевом общении все должно быть на своем месте (значительно позднее, в работах последователей Г.О.Винокура, этот тезис был назван принципом коммуникативной целесообразности). Недаром главу "Лингвистика и стилистика" он предпослал в этой книге другим главам, в которых рассматриваются язык быта, язык прессы, особенности использования русского языка в поэтических и прозаических текстах. Постулат о стилистической уместности языковой единицы позволяет рассматривать язык не в виде набора застывших и раз и навсегда данных правил, а в виде динамической, коммуникативно организованной структуры, которая чутко реагирует как на закономерности своего внутреннего развития, так и на внешние, в том числе социальные, факторы, влияющие на языковую эволюцию и на формы использования языка в разнообразных условиях речевого общения.

В наши дни, на рубеже двух столетий, когда, по мнению многих, русский язык переживает не лучшие времена, когда расшатываются его нормы и падает культура речи (причем это волнует не только лингвистов, но и широкие слои общественности), – книга Г.О.Винокура отнюдь не потеряла своего значения. Многие ее страницы так же актуальны, как и почти восемьдесят лет тому назад, когда автор этой книги горячо и страстно, но при этом с подлинно научных позиций отстаивал культуру родного слова.

Январь 2006 г.

От автора

Все очерки, вошедшие в эту книгу, для нового издания пересмотрены мною заново. Многочисленные изменения и дополнения, которые вводятся настоящим изданием, – двух родов. В одних случаях я хотел поделиться с читателем новыми наблюдениями или обогатить иллюстративный матерьял книги. В других – я видел себя вынужденным дополнить и обновить самую аргументацию. В отдельных очерках эти изменения подчас весьма значительны. Однако общая тенденция книги, формулированная в предисловии к первому: изданию, осталась неизменной. Стараясь не усложнять изложение, я пытался все же в настоящем издании ближе связать его с научной традицией – этим объясняются умножившиеся ссылки на научную литературу, новые библиографические указания и т.п. Наконец в книгу включена новая глава, которая является попыткой конкретного применения отстаиваемого мною метода к одному частному вопросу современной практической стилистики. Первоначально она была напечатана в 3-м выпуске сб. Русская речь и здесь воспроизводится с некоторыми существенными исправлениями.

Москва, март 1929 г.

Из предисловия к 1-му изданию

Основное задание, внутреннее единство, которым естественно объединяются собранные здесь очерки, заключается в убеждении моем, что общее развитие нашей культуры невозможно без развития культуры лингвистической. Убийственное равнодушие и высокомерное безразличие к вопросам языка – этого основного и важнейшего фактора человеческой культуры, – в духе которого воспитывалось русское культурное общество в течение целого почти столетия, привело в конце-концов к тому, что мы не только потеряли живое и непосредственное чувство языка, чувство стиля, но и вообще совершенно не умеем справляться с самыми элементарными, повседневными лингвистическими нашими нуждами. Если даже в литературе нашей замечаются иногда несомненные признаки стилистического вырождения, то что сказать о говорящей и пишущей массе, которая и всегда была в лингвистическом отношении бескультурной и беспомощной? Между тем именно в наше время вопросы языка снова должны получить принципиальное общественное значение. Несмотря на низкий уровень нашей лингвистической культуры, несомненным все же представляется, что именно теперь назрела у нас благоприятная почва для того, чтобы снова поставить в центр нашего культурного внимания вопросы языка и стиля. В пользу такого утверждения говорит уже один тот факт, что пережитая нами социальная революция в качестве весьма серьезной и ответственной проблемы ставит перед русским просвещением задачу усвоения начатков и основ культуры самым широким кругам нашего общества. Но можно! ли приобщиться культуре без языка? Нужно ли здесь напоминать, что только через язык вообще возможна культура?

Эта задача широкого общественного лингвистического воспитания должна быть выполнена. Но как? Вообще говоря, здесь возможны два пути: первый путь – традиционный и обычный – есть путь пуризма. Путь второй есть путь науки. Я предпочел путь второй – не проповеднический, учительски-морализующий, а научный. Мне казалось более правильным показать, что такое язык и каково его содержание, нежели петь дифирамбы "прекрасному и свободному русскому языку", продолжать "охранительную традицию" под сенью авторитета русской классической литературы и ужасаться "новых словечек". Это конечно существенно отражается на самом содержании моей книги: в ней я стараюсь не столько забронировать русский язык от всякого рода "нововведений", которые, сознаюсь, и мне не всегда бывают приятны, сколько разъяснить смысл и содержание этих новообразований и взглянуть на них как на "совершившийся факт", с точки зрения того, как могут быть эти новые факты целесообразно и разумно использованы. Я не скрываю от себя однако, что избранный мною путь есть путь непривычный и требующий особого своего оправдания.

Оправдание это я нахожу в нынешнем состоянии самой лингвистической науки. Переживаемый в последнее время научным языкознанием кризис в результате должен приблизить языкознание к филологии, для которой слово есть ничто иное, как культура в ее специфическом выражении; это и должно дать лингвистике возможность ставить вопросы языка не только как вопросы культурной истории, но также как вопросы культурного быта. На этой почве возможным становится "прикладное языкознание", которое мыслится мне как своего рода "лингвистическая технология", на основе научного знания решающая практические вопросы социального речевого, так сказать, "поведения". Планомерная работа в этом направлении, думается мне, й должна будет явиться надежным средством в деле поднятия нашей языковой культуры.

Книга эта-не диссертация и не "исследование"; но не будет кажется с моей стороны нескромным, если я скажу, что значение ее – если только вообще может быть за ней признано какое-либо значение-выходит за пределы обычной научной популяризации. Научные жанры также имеют свою судьбу. Избранный мною для этих очерков жанр "литературной статьи" отвечает, кажется мне, исторически сложившейся нашей потребности и должен найти себе место в пределах даже такой "специальной", "сухой" и т.п. науки, какова лингвистика. С намеренно-популярным и педагогическим уклоном написана лишь заключительная глава второго отдела книги, трактующая вопрос о лингвистическом воспитании.

Москва, 4 августа 1924 г. <

Об авторе

Винокур Григорий Осипович

Выдающийся отечественный языковед и литературовед. Профессор Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова (1942–1947), член Пушкинской комиссии АН СССР (с 1933 г.). Член Московского лингвистического кружка и Московской диалектологической комиссии. Автор многих работ по вопросам культуры речи, по истории русского литературного языка, по проблемам текстологии, а также исследований о языке и творчестве А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, В. В. Маяковского. Один из создателей истории русского литературного языка как особой дисциплины.

Г. О. Винокур входил в число составителей «Толкового словаря русского языка» (т. 1–4, 1935–1940, под редакцией Д. Н. Ушакова), был одним из редакторов академического собрания сочинений Пушкина. Ему принадлежала инициатива создания «Словаря языка Пушкина»; он разработал концепцию этого словаря и был организатором работы по его составлению.