Показать ещё...
Творчество Дины Рубиной, войдя в литературный процесс в 70Нх гг. XX в., на глазах читателя совершило своеобразный культурологический "кульбит": из "русской прозы современности" (точнее "советской") превратилось в некий феномен, номинации которому разнообразны – в зависимости от вкуса, идеологической ниши, осведомленности как читателя, так и исследователя. "Русское зарубежье", "русскоязычное творчество инонациональных писателей", "русско-израильская литература" и, наконец, "транскультурное творчество" – все эти номинации так или иначе приложимы к творчеству Дины Рубиной. С одной стороны, рубинская проза – "продукт", проекция, сублимация геополитических перипетий советской истории, с другой, более масштабной, – отражение мировой парадигмы современности: вхождение в "глобальную деревню", повлиявшую не только на мировую экономику, политику, но и на индивидуальное творчество – "...при нынешнем-то коловращении языков и рас..." [Рубина 2005а: 159]. На рубеже веков выходят "Русский роман" на иврите (Меир Шалев), "Ташкентский роман" на русском языке (Сухбат Афлатуни), национальный израильский роман "Вот идет Мессия!" на русском (Дина Рубина). Подобные гибриды – порождение процесса глобализации, по словам исследователя современного литературного мейнстрима М.Тлостановой [Тлостанова 2004: 29]. И это не унификация, не стирание национальных различий в литературе, а напротив, феномен, привлекающий к себе внимание, некая творческая игра [Там же: 31]. Дина Рубина, поменяв в начале 1990Нх гг. страну проживания, став израильтянкой, продолжает писать, как и прежде, о чувствах, о взаимоотношениях между людьми, как и прежде, создает яркие портреты, находит сочные типажи, по-прежнему ее проза не оставляет читателя равнодушным (здесь многообразная гамма впечатлений-реакций: от смеха до слез) – но теперь это другая проза. Обыденность, повседневность современника помещена в иной, чем прежде, метатекст: древняя культура иудеев, кровавая история XX в., сопряжение в сознании повествователя совершенно разных ментальностей (русской, советской, еврейской). Соответственно меняется и аксиологический фон, "диктуемый" древней этикой Мудрецов – Учителей еврейского народа, слиянность с судьбой которого ощутила Дина Рубина. С другой стороны, для художника наступил "этап" как человеческой, так и творческой зрелости, когда приходит озарение, откровение об извечном круговороте "магических знаков" – "дерево, глина, солнце, вода... вода, дерево, глина, солнце? <...> ...я-то... уже обречена перебирать все те же знаки, надеясь выстроить из них новую последовательность..." [Рубина 2006: 421]; когда приходит осознание, что твои предки делали то же самое, что и ты: "...выглаживают и выбеливают" "пергаментные свитки из шкур неродившихся телят", "чтобы затем вписать в них кристально твердою рукою святые пророчества, послания в будущее..." [Рубина 2004д: 573]. Мир, созданный Диной Рубиной в израильский период творчества, имеет точку отсчета, или поворота, – это Земля иудеев, Иерусалим как ее символ, иначе, по Лотману, "город-гора". "Такой город выступает как посредник между землей и небом, вокруг него концентрируются мифы..." [Лотман 1991: 30]. Названа эта "точка" в пространстве прозы Рубиной Гомада: "...что это за слово... Гомада? Есть такое геологическое понятие – горячие камни... все великие цивилизации возникли на горячих камнях. Греция, Рим, Вавилон, Иудея. А уж великие религии прожарены на сковородке Иудейской пустыни до запекшейся взаимной ненависти..." [Рубина 2000а: 122]. Как важны в еврейской картине мира архаические пророчества Учителей/Мудрецов, так в аксиологии рубинской прозы значимы раритеты, будь они материального или внематериального происхождения: старые и старинные вещи, предания, байки, воспоминания. Автор вменяет себе в обязанность удержать их уход, собрать "по камушку", по слову и выложить из них "цветную мозаику" эпохи: из людей, нравов, городов. Повествователь – alter ego автора – метафорически выстраивает свою концепцию творчества: "Я ныряльщик, спасатель..." [Рубина 2002б: 214–215]; "...персонаж можно сделать, создать, смастерить из мусорной мелочишки... <...> Фокус-покус, театр кукол, студия кройки и шитья..." [Рубина 2000: 300]; "Поскольку по роду занятий всю жизнь я раскладываю этот словесный пасьянс, кружу вокруг оттенка чувства, подбирая мерцающие чешуйки звуков, сдуваю радужную влагу, струящуюся по сфере мыльного пузыря, выкладываю мозаику из цветных камушков, поскольку всю жизнь я занимаюсь проклятым и сладостным этим ремеслом..." [Там же: 233]; "Зажмурив глаза, я хватаю все, что под руку подвернется, не выбирая и не сортируя улов, а просто ныряя и ныряя из последних сил, все тяжелее всплывая на поверхность с очередным обломком мимолетной сладостной Атлантиды: еще лицо, еще сценка..." [Рубина 2006: 227–228]. Где бы ни находилась рубинская героиня-рассказчик, ее увлекают, притягивают в антикварных лавках старинные фамильные вещицы, оставшиеся без хозяев: за каждой из них – человеческая судьба, история, эпоха. "Я все время чувствую через предметы, просто вижу несметное количество пальцев, прикасавшихся к какой-нибудь десертной ложке или настольной лампе" [Рубина 2004д: 460]. За старыми вещами – трагедии, так как редко кто выносит фамильное добро на продажу, чаще его отнимают, крадут, приватизируют, забивая или расстреливая хозяина [Там же]. "Сердце мое тихо тронулось в груди и закачалось, как маятник бабкиных напольных часов "Павел Буре", непостижимым образом уцелевших после войн, погромов, революций и эвакуации..." [Рубина 2004г: 253]; "А стулья и вправду оказались чудом из прошлой, дореволюционной еще, жизни – с нежной шелковой обивкой: по лиловому полю кремовые цветочки завиваются – осколок какого-нибудь гамбсовского гарнитура, неведомо какою судьбой занесенный в захолустье азиатского городка" [Рубина 2002а: 208]. Рубинский "мир старины" – это и ушедшая культурная эпоха, связанная с конкретным локусом – городом Ташкентом. Не географическая "точка" (город жив и по-своему процветает), а "люди – традиции – улицы – дома – памятники", которые сосуществовали в определенное время в определенном месте, создав некую общность – ташкентский этнос и Ташкентский текст в истории и культуре. Ташкентский текст не мог не спровоцировать замысла Города-романа, который как бы состоит в диалоге со всем предыдущим рубинским дискурсом: "Я шла, и все было по пути, все кстати, все двигалось со мною, вдоль и обочь меня, словно я стала осью, вокруг которой нарастал мой собственный, давно утонувший, город. Он собирался, восстанавливался, восставал из выцветших картинок моей безалаберной памяти, как восстанут в будущем мертвые из маленькой, но нетленной косточки" [Рубина 2006: 428]. Музыканта по образованию, рассказчика по судьбе, Дину Рубину привлекают люди креативные, неординарные: герои-художники, "клоуны", самобытные, яркие личности – почти в каждом ее произведении. Сквозь апофеозные финальные сцены многих рубинских текстов словно просматриваются кадры из фильмов Федерико Феллини, художника, не раз упомянутого ее героиней-рассказчиком. Карнавальная феллиниевская эстетика становится чертой поэтики прозы Рубиной: "...Бог мой, почему все это мне хочется вспоминать под музыку, вроде музыки Нино Рота к "Амаркорду"? Помнишь эти, сто раз перевиданные, кадры, где зимним вечером мальчики танцуют танго на террасе заколоченного на зиму, заснеженного "Гранд-Отеля" под давно замершие звуки сладострастного летнего дня?" [Там же: 223]; "Персонажи моего детства толпятся за кулисами памяти, требуя выхода на сцену. А я даже не знаю – кого из них выпустить первым, кто более всех достоин возглавить этот парад полусумасшедших родственников, соседей, знакомых и просто диковинных людей, застрявших в послевоенном Ташкенте" [Там же: 217]. Ряд авторских ролей Дины Рубиной – "ныряльщика" и "спасателя" – можно продолжить ролью "актера". Эта роль, по мнению самой Рубиной, имеет национальные истоки: "Было и есть умение ощутить чужую шкуру на плечах, окунуть лицо в чужие обстоятельства, прикинуть на себя чужую шмотку. Но это от неистребимого актерства, боюсь, чисто национального. Способность вообразить, нарисовать самой себе картинку и ею же насладиться. Есть еще и другое. Да, собственно, все то же, накатывающее на меня временами, состояние неприсутствия в данной временной и координационной точке, вернее, возможное присутствие одновременно во всех координационных точках времени и пространства... Во мне рождается безумная легкость душевного осязания всего мира, самых дальних его закоулков, я словно прощупываю огромные пространства немыслимо чувствительными рецепторами души..." [Рубина 2006: 207]. Предлагаемая книга содержит разбор творчества Дины Рубиной в аспекте отражения в русской прозе писателя когнитивной картины мира евреев (главы "Пространство прозы Д.Рубиной" и "Мифологический текст прозы Д.Рубиной"). Третья глава – "Ташкентский текст прозы Д.Рубиной" – попытка, отталкиваясь от рубинского повествования о Ташкенте – городе детства и юности писателя, создать культурологический комментарий к собственно Ташкентскому тексту. В этой главе собран фольклор Города: нарративы, анекдоты, песни, прецедентные тексты, фольклорные топонимы. Творчество Дины Рубиной помещено в контекст еврейского литературного дискурса, представленного именами Шолом-Алейхема, И.Б.Зингера, Б.Маламуда, Ф.Горенштейна, Э.-Э.Шмитта, а также еврейского фольклора, как классического, так и современного. Родилась в 1953 г. в Ташкенте. В 1990 г. эмигрировала в Израиль. Живет в Иерусалиме. Прозаик, автор рассказов, повестей, романов ("Вот идет Мессия!", "Синдикат", "На солнечной стороне улицы" и др.). Печатается в России, Израиле. Изучение произведений Д.Рубиной входит в университетские программы многих стран; они переведены на ряд европейских языков. Элеонора Федоровна ШАФРАНСКАЯ Преподаватель Московского гуманитарного педагогического института, литературовед, автор исследования "Мифопоэтика прозы Тимура Пулатова: Национальные образы мира" (М.: URSS, 2005), статей по проблемам современной литературы и фольклора. |
2023. 720 с. Твердый переплет. 16.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |