|
Оглавление
Из авторского предисловия
Перед читателем второе издание книги, вышедшей в Сегеде (Венгрия) в 1990 году маленьким тиражом и практически неизвестной русскому читателю. А между тем она именно ему предназначена в первую очередь. Ее появление в Венгрии вызвано заботой венгерских русистов академика Ференца Паппа и доцента Эдит Саламин, ставших рецензентами книги, о продвижении новых направлений русистики и новых исследовательских материалов о современном состоянии русского языка в венгерскую академическую и преподавательскую среду. В вузах Венгрии хорошо известны наши труды о русской разговорной и вообще устной литературной речи, по ним учат студентов. В книге анализируется речевой материал первых лет перестройки. За прошедшие с тех пор годы этот материал продолжал накапливаться и составил картотеку столь внушительных размеров, что она не уместилась бы ни в какой книге. Развитие же науки о русской устной литературной речи ознаменовалось завершением и публикацией четырехтомной монографии "Современная русская устная научная речь" под ред. О.А.Лаптевой (т.I – Красноярск, 1985; т.II – М., 1994; т.III – М., 1995; т.IV – М., 1999), а также ряда научных статей, посвященных разработке вопросов структуры современного русского литературного языка в связи с введением в научный оборот новых разговорных и устно-литературных материалов. Не осталась в стороне от новых материалов и наука о культуре русской речи. Состояние современной телевизионной и радио- речи вызывает много общественных нареканий и прямых протестов. В качестве этой речи проявляют горячую заинтересованность самые широкие сдои нашего общества. Со страниц газет и журналов самого разного направления и адресованности, по радио и телевидению звучат призывы к заботе о ее интеллигентности, правильности, соответствии ее литературной норме. В газете "Первое сентября" автор этой книги много лет вел рубрику "Что вы говорите?!", в журнале "Русская речь" завершилась серия публикаций автора об особенностях этого типа речи. Однако нарастающий общественный интерес к проблеме требует не придирок к отдельным ошибкам и оговоркам, а масштабного исследования звучащей в эфире речи с целью установления границ между явлениями разного рода – тенденциями развития литературного языка (возникают новые факты), состоянием разного рода литературных норм – общелитературной, книжно-письменной, устно-литературной, разговорной – и их соотношением. Только так можно не ошибиться при выработке правил их использования в речи и разграничений литературного явления и ошибка. Материал, представленный в книге, носит комплексный, всеохватывающий характер. Это явления всех уровней языковой системы. Поскольку круг лиц, говорящих в эфире – а нас интересует прежде всего свободное, отвлеченное от письменного текста говорение, – чрезвычайно широк, записи их речи позволяют представить своего рода речевой портрет эпохи. Электронные средства массовой информации позволяют представить речь общества в ее социальных, возрастных, профессиональных, территориальных и культурных характеристиках. Это, в свою очередь, дает возможность проследить определенные закономерности в функционирований вариантов нормы и тенденции ее будущего развития. Живой материал книги показывает различия между стандартной языковой нормой, с одной стороны, и узуальной, с другой. Последняя представлена несколькими разновидностями. Таким образом, теоретический и практический взгляд на предмет в нашем исследовании смыкаются и переплетаются. Сам по себе материал книги интересен как документ эпохи, а это его значение не может быть преходящим. Записи последующих лет характеризуют другое время, однако на их основе на типы норм, ни типы вариативности, ни колебательное состояние и предпочтительность вариантов, ни тенденции развития не могли бы быть представлены иначе – они общие для двух этапов. Это обстоятельство позволило автору предложить читателю переиздание книги 1990 года. Влияние звучащих средств массовой информации на языковые процессы трудно переоценить. Стремительно нарастает "словесный вал". Усиливается его эмоциональное и ментальное воздействие. Средства массовой информации способны как формировать общественное сознание, так и деформировать его. При этом все более используется "свежий" русский язык, как называют японцы свою разговорную речь. Важную роль в этом играет нарастающая раскованность публичной речи. "По бумажке" сейчас мало кто говорит, предпочитают свободное говорение в разных типах "официальной" обстановки. Такие условия очень благоприятны для неконтролируемого смешения книжно-письменных и устно-разговорных речевых особенностей. Это способствует снижению речевой культуры: ведь книжно-письменные языковые средства не приспособлены для устного произнесения и потому таят в себе опасность искаженного употребления. На арене русского языка сейчас разворачиваются драматические события. Все новые позиции отвоевывает себе разговорная речь. Это гораздо далее идущий процесс, чем демократизация языка художественной литературы и газеты. Теперь язык прессы и звучащих средств массовой информации все менее смыкается с книжно-письменным типом литературного языка, которому по-прежнему остаются верны лишь письменная научная и отчасти деловая речь (в определенных своих жанрах). Этот тип сокращает сферу своего распространения и во многих областях терпит вторжение ранее чуждых ему элементов. Эти процессы приходят на смену прежнему эволюционному его формированию и развитию. Все это не может не сопровождаться сильнейшим раскачиванием и расшатыванием литературной нормы. Ведь она изначально ориентирована на книжно-письменный тип, а если его языковые средства вовлекаются в область функционирования устной литературной речи, которая не была специально ориентирована на стандартную кодифицированную норму, то они легко подвергаются отстранению от нее. Информационная и официальная телевизионная речь испытывают огромное по силе воздействие устно-речевой стихии. Норма остается незыблемой лишь тогда, когда диктор или ведущий зачитывает письменное сообщение. В остальных случаях она подвергается этому воздействию и реагирует на нее нормативными колебаниями и отступлениями, которые могут доходить до степени полного несоблюдения нормы, то есть речевых ошибок. Что касается свободно говорящих с телеэкрана многочисленных носителей литературного языка – непрофессионалов телевидения, то в их речи наблюдаются явления двух родов: отход от стандартной литературной нормы и проявление узуальной устно-литературной нормы, которой они владеют и пользуются в обычных условиях. Все же при выступлении по телевидению по крайней мере в идеале необходимо владение стандартной нормой, и это осознается говорящими. Поэтому многие не решаются говорить публично – они не уверены в своих возможностях следовать кодифицированной норме, в особенности книжно-письменной. В то же время в телевизионной речи все более необязательным становится точный выбор языкового средства, все более обязательным обращение к устно-литературной норме, которая с кодифицированной не совпадает. Этот процесс мы считаем принципиальным, определяющим облик современной телеречи. Итак, в реальном функционировании современного русского литературного языка наряду с его основными коммуникативными сферами все более возрастающее распространение получает область публичных речевых коммуникаций. Это речь интеллектуализированного характера, на которой ведется общение с широкой аудиторией, речь, звучащая сегодня с учебной и научной кафедры, на конференциях и собраниях, по радио и телевидению. Эта речь направлена в адрес широкой аудитории – коллективной или массовой. Она имеет важные задачи содержательного плана, соотносительные с теми, которые выполняются соответствующими письменными текстами – научными, публицистическими, отчасти деловыми и художественными. В то же время устная форма ее осуществления делает ее соотносительной и с живой разговорной речью бытового характера. Этот тип литературной речи еще не получил всестороннего описания в исследовательском плане. Здесь возникает ряд теоретических вопросов. Функционирующий литературный язык обслуживает коллектив пользующихся им говорящих применительно к самым разнообразным нуждам коммуникации. Чем более развитым является общество, тем многообразнее потребности общения. Утверждаясь общественной практикой, эти потребности постепенно ведут к возникновению определенных сфер общения, которые обычно обнаруживают тенденцию к исторической консолидации. Число таких сфер общения стремится полностью удовлетворить нужды коммуникации и поэтому увеличивается по мере их роста. Как отвечает структура литературного языка этим процессам? Наблюдается ли одно-однозначное соответствие: сфера общения – функциональная разновидность литературного языка, обслуживающая эту сферу? Такое положение просто и непосредственно соответствовало бы потребностям языкового общения: за каждой сферой была бы закреплена соответствующая область литературного языка. Однако подобное гипотетически предполагаемое упрощенное решение встречает серьезное и, более того, непреодолимое препятствие со стороны обратно направленной объединяющей тенденции, ведущей к формированию у данного национального объединения говорящих единого национального литературного языка. Таким образом, перед нами противоборствующие тенденции дифференциации и интеграции литературного языка: растущие и расширяющиеся нужды общения требуют закрепления за соответствующими сферами своих языковых средств, а интересы нации требуют языкового единства. Если бы тенденции к дифференциации не противостояла тенденция к интеграции, произошел бы распад литературного языка. Между тем исторически обычно наблюдается обратное положение – рост, развитие и упрочение нации и государственности ведет к обогащению и развитию национального литературного языка, к упрочению его позиций. Взаимодействие названных тенденций ведет к возникновению сложных процессов в развитии литературного языка, процессов собственно языковых, но обусловленных экстралингвистически. Эти процессы прежде всего касаются реального функционирования общелитературной основы, или нейтральных языковых средств. Сказанное позволяет понять избранный в книге аспект описания. Общелитературная основа, соответствующая кодифицированной норме, нас здесь интересовать не будет. Мы воспроизведем ее только в несвойственном кодифицированной норме качестве. Это будет сделало в главе II. Мы воспроизведем также устно-литературную норму и норму устно-разговорную, поскольку та и другая выступают в телевизионной речи. Это будет сделано в главе III. Какое же образование с точки зрения теории литературного языка представляет собою телевизионная речь? Каковы ее свойства? Возможному ответу на этот вопрос будет посвящена глава I. Итак, мы поставили перед собой задачу дать своего рода языковой портрет эпохи по данным телевизионной речи. Портрет этот будет сделан с той существенной оговоркой, что предметом нашего внимания являются только те языковые особенности, которые не укладываются в ложе кодифицированной нормы. Таким образом, это портрет одновременно сугубо реалистический и в то же время вполне сюрреалистический, поскольку в это ложе укладывается значительная часть сказанного с телеэкрана, а этого-то как раз на портрете не будет. Как такой подход связан с общим направлением развития русистики в наши дни? Около четверти века тому назад в русистике началось и к началу восьмидесятых годов завершилось широкое исследование естественной русской разговорной речи, употребляемой носителями литературного языка. Ее изучение и описание осуществлялось при избирательном внимании лишь к тем ее элементам, которые специфичны для нее и отличают ее от того типа литературного языка, который был назван кодифицированным. Далее возникла задача исследования другой обширной области функционирования устной литературной речи – речи публичного назначения. Возникшая между исследователями разговорной речи дискуссия касалась в основном статуса этого, к середине семидесятых годов еще не исследованного, типа устной литературной речи. Разгорелись споры, принадлежит ли он к некодифицированной или кодифицированной речи. От его квалификации зависел выбор той или иной теории устройства русского литературного языка. Автор данной книги организовал исследование подтипа публичной устной речи – устной научной речи, которое длилось с середины семидесятых до середины восьмидесятых годов и было выполнено с точки зрения соотношения в ней устно-разговорных, общелитературных и книжно-письменных языковых средств, то есть иначе, чем ранее изучение разговорной речи. Об авторе
 Лаптева Ольга Алексеевна Доктор филологических наук. В 1948–1953 гг. училась на филологическом факультете Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова; в 1953–1956 гг. — в аспирантуре филфака МГУ. В 1956–1975 гг. заведовала отделом журнала «Вопросы языкознания». С 1975 г. — профессор Института русского языка имени А. С. Пушкина. Автор 6 монографий, в том числе «Живая русская речь с телеэкрана» (М.: URSS), «Русский разговорный синтаксис» (М.: URSS) и «Речевые возможности текстовой омонимии» (М.: URSS), а также 170 статей.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||