Амосов А.А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного.
Комплексное кодикологическое исследование.

Содержание

Главная книга Ивана Грозного

Объект исследования

Общие предварительные замечания

В трех крупнейших древлехранилищах страны читатели могут увидеть необычные фолианты: не только большие размеры и объем этих книг бросаются в глаза. Поражает прежде всего огромное количество красочных иллюстраций – едва ли не каждая из многих тысяч страниц несет сложную многофигурную композицию, рассматривая которую весьма непросто найти привычные изобразительные ориентиры. Эти фолианты – а сохранилось их десять – являются частями грандиозного сочинения, повествующего о мировой и отечественной истории от первого дня творения до времени царя Иоанна IV Васильевича. Общий объем сохранившихся до наших дней разделов этого труда – почти десять тысяч листов. Свыше шестнадцати тысяч иллюстраций-миниатюр украшают его страницы. Грозному царю не случайно сопутствовала слава большого знатока и ценителя книжного художества. О его знаменитой библиотеке до сих пор гуляют увлекательные рассказы, в которых чрезвычайно трудно отделить легендарное от документального [4, 6 и сл.]. Десятитомную историческую энциклопедию можно по праву назвать Главной книгой Ивана Грозного.

Первая из книг, составляющих эту компиляцию (по иронии судьбы – заключительная часть всего труда), стала известна в ученом мире 222 года назад. В 1769 г. князь М.М.Щербатов опубликовал текст рукописи из – Синодальный том (ОР ГИМ, Син., 962)Синодальной библиотеки, назвав его "– Царственная книга (ОР ГИМ, Син., 149)Царственной книгой". В следующее пятилетие тот же М.М.Щербатов, а также И.Е.Глебовский и Г.В.Козицкий издали еще три тома текстов из состава главной книги Грозного. Тогда же первооткрыватель памятника М.М.Щербатов и известный русский просветитель Н.И.Новиков высказали предположение, что издаваемые в свет рукописи являются частями какого-то большого сочинения. Несколько позднее эта догадка была поддержана крупнейшим источниковедом своего времени А.Л.Шлецером. Однако лишь в 1850 г. была достоверно установлена связь текста лицевых рукописей с конкретными памятниками отечественного летописания. И только в самом конце XIX века в ярких (и во многом непревзойденных) работах крупнейших российских источниковедов Н.П.Лихачева, В.Н.Щепкина и А.Е.Преснякова было неопровержимо доказано единство происхождения всего комплекса лицевых рукописей (к этому времени уже был введен в научный оборот весь корпус памятника) и установлено в общих чертах место лицевых рукописей в истории русской культуры.

На протяжении XX века этот памятник, получивший в научной литературе собственное имя "Лицевой летописный сводЛицевой летописный свод" (далее также – ЛЛС), неоднократно привлекал внимание маститых исследователей. Вопросы происхождения главной книги Грозного, точная датировка ЛЛС в целом (либо отдельных его частей) порождали острую полемику. В процессе изучения памятника совершенствовались приемы извлечения и интерпретации сведений. Рукописи своими внешними особенностями побуждали к разработке и совершенно новых методов источниковедческого анализа. Наши познания о памятнике Грозненской эпохи (как равным образом и о самой эпохе) значительно выросли. Тем не менее главная книга Грозного скрывает от нас еще гораздо более, нежели рассказывает.

Если задаться целью предельно краткого формулирования специфики труда историка-источниковеда, то в конечном итоге все можно свести к необходимости дать ответы на три вопроса: что? как? почему? Что именно было (и было ли вообще) – суть ответа на первый вопрос обычно заключается в первичном определении изучаемого явления или процесса. Если что-то было, если это "что-то" отражено в источниках, то как именно это явление зарождалось, какими путями развивалось, в каких формах нашло свое выражение – в этом будет заключаться второй ответ. И третий – почему это происходило именно так, а не иначе, чем была обусловлена эволюция изучаемого явления, по каким причинам из нескольких возможных вариантов развития данное конкретное явление воплотилось в известные нам формы. Только после ответов на поставленные вопросы можно оглянуться назад, к началу пути, и уже на новой основе сделать заключение о том, что же все-таки было и какое место изучаемый предмет занимает в общеисторической картине, какое влияние данный предмет оказал на последующий исторический процесс. Первый вопрос: "что?".

Общая характеристика объекта

Насколько можно судить по кодикологическим признакам, все вышеозначенные рукописи сложились в их настоящем виде не ранее середины XVII в., т.е. время их формирования как кодексов отстоит от времени написания более чем на полстолетия. Большинство из них имеет в своем составе пласты и даже группы пластов, относящихся по палеографическим признакам (как, однако, и по содержанию) к составу других кодексов данной группы. Так, в составе МС изначально должны были пребывать листы с фрагментами книги – БытияБытия из "ЖитияЖития Николы" (указано еще Н.П.Лихачевым – [48, I, 179]) и текст книги – РуфьРуфь из "– Хронографический сборник (ОРРК БАН, 17.17.9)Хронографического сборника" (установлено мною в 1978 г. – [1, 20–21]). К составу ЛХ, как это обнаружено Н.П.Лихачевым, принадлежат несколько листов, вошедших в "– Синодальный том (ОР ГИМ, Син., 962)Синодальный том" [48, I, 303–304]. Свыше десяти взаимных переходов имеют "– Голицынский том (Царственный летописец)Голицынский" и "– Лаптевский том (ОР ГПБ, F.IV. 233)Лаптевский" тома; частью же "– Голицынский том (Царственный летописец)Голицынского тома" следует считать и начальные листы "– Шумиловский том (ОР ГПБ, F.IV. 232)Шумиловского тома". Достаточно сложным является и соотношение "– Синодальный том (ОР ГИМ, Син., 962)Синодального тома" и "– Царственная книга (ОР ГИМ, Син., 149)Царственной книги".

Есть основания утверждать, что частью ЛЛС было (или, во всяком случае, мыслилось создателями) и "Житие Николы". Текст ЖитияЖития предварен выходной миниатюрой, изображающей святителя в рост, и красочной заставкой. От миниатюр текстовой части выходная миниатюра и заставка отличаются как по стилю, так и по уровню исполнения, и представляют собой явную инновацию XVII в. Текст, следующий за заставкой, написан весьма небрежным полууставом, резко отличным как по графике начертаний, так и по метрике от почерков исполнителей рукописей ЛЛС. Продажная запись Максима Филиппова начинается (в дошедшей до нас части) на нижнем поле л. 4; из анализа формуляра записи можно утверждать, что скрытыми остались не более нескольких слов, располагавшихся перед нынешним л. 4.

Рассмотрение структуры начального листа с выходной миниатюрой и заставкой позволило установить, что здесь мы имеем дело со "слоеным пирогом" – склейкой из двух листов, сделанной (с выполнением миниатюры, заставки и начального текста) для придания рукописи завершенного вида. Единственным выводом из анализа всей совокупности фактов должен быть следующий: листы, составляющие сейчас "Житие Николы", были в XVII в. изъяты из состава более обширного комплекса; следы изъятия грубо, но и достаточно профессионально скрыты изготовлением выходной миниатюры и нового начального листа; комплексом, в состав которого входили первоначально листы "Жития", являлся Лицевой летописный сводЛицевой свод; в составе ЛЛС "Житие Николы" могло мыслиться либо в составе ХронографыХронографической части при изложении событий IV столетия (т.е. представляло бы собой вставку в "Лицевой – Лицевой хронограф (ОР ГПБ., F.IV. 151)хронограф", подобно тому, как История Иосифа Флавия является вставкой в "– Хронографический сборник (ОРРК БАН, 17.17.9)Хронографический сборник", а Троянская война – вставкой в "– Музейский сборник (ГИМ. Муз., 358)Музейский сборник"), либо, что более вероятно, в Летописной части, в составе утраченного начального тома ее, где должно было соотноситься с изложением событий XI века, повествующих об установлении в Русской церкви повсеместного празднования памяти Николая архиепископа.

Наконец, весьма привлекательным представляется и предположение о "– Егоровский (ОР ГБЛ, Егор., 1844)Егоровском сборнике" (если точнее – то об отдельных составляющих частях этого сборника) как своего рода "заготовках" к ЛЛС, которые предназначались для включения в соответствующие разделы Хронологической части, но по каким-то причинам, не вполне еще ясным, были опущены. Ведь слова на Зачатие Иоанна – на зачатие Иоанна ПредтечиПредтечи и на Успение – на успение БогородицыБогородицы по содержанию вполне укладываются в состав ХС (где, кстати, есть произведения подобного жанра, например Слово о житии Богородицы). Примечательно, что и миниатюры "– Егоровский (ОР ГБЛ, Егор., 1844)Егоровского сборника" – насколько можно судить по публикации некоторых из них М.В.Алпатовым и Г.П.Георгиевским [66; 72] – по стилю и колориту наиболее близки к этому тому Лицевой летописный сводЛицевого сводаК сожалению, по независящим от моей воли обстоятельствам, у меня не было возможности детально ознакомиться с палеографическими и кодикологическими признаками "– Егоровский (ОР ГБЛ, Егор., 1844)Егоровского сборника" (сотрудники Отдела рукописей – (ОР ГБЛ, Больш., 15)ГБЛ на протяжении многих лет утверждали, что рукопись по причине своей ветхости готовится к реставрации, отправлена на реставрацию и т.п.), поэтому обстоятельную аргументацию выдвинутого предположения вынужден оставить до лучших времен..

Десять сохранившихся фолиантов по предмету изложения четко подразделяются на два обширных раздела, посвященные соответственно всемирной и российской истории. Предшествовавшая Лицевой летописный сводЛицевому своду отечественная историография за несколько веков прошла достаточно сложный путь развития от первых кратких повествований до обширных, основанных на десятках предшествовавших памятников, хронографических и летописных сводов. Лицевой летописный сводЛицевой летописный свод явился как бы обобщением всего прошлого опыта и вместе с тем стал попыткой создания новой концепции мировой истории, концепции видения мира Грозным царем. По замыслам дворцовых историографов главной задачей Лицевой летописный сводЛицевого свода был показ движения мировой истории от исходного акта творения и до современности как неразрывной преемственности мировых держав. Для каждого периода по летоисчислению от сотворения мира составителями ЛЛС была избрана одна ведущая держава, как бы определявшая своим бытием течение всех событий.

Общий путь мировой истории – по представлениям книжников Ивана Грозного – это переход центра мира из Райского сада в Палестину и далее, последовательно через Вавилон и Персию, державу Александра Македонского и императорский Рим, Византийскую империю и славянские государства Балкан в Москву. Такая цепь мировой истории оставляла за рамками изложения многие страны и народы: выпадали из мировой истории греческие полисы и республиканский Рим, оставались за пределами глобального пути великие империи Востока, где-то на задворках истории ютились средневековые государства Европы – это отнюдь не смущало царских мастеров, видевших в данных государственных образованиях всего лишь тупики мирового развития. В этой системе Российское государство, в особенности после венчания Ивана на царство, осознавалось как высшая из достигнутых ступеней, наиболее приближенная к утраченному идеалу Райского бытия. Общая композиция этого грандиозного замысла, воплощенного в реальных лицевых рукописях, – это как бы система циклов, представляющих каждый этап мировой истории в его развитии от начала и до упадка. Повествование раскручивается громадными витками, образующими в целом спираль восхождения от Хаоса к Порядку.

Для рассказа о каждом периоде мировой истории был избран определенный основной источник. Нередко повествование дополнялось посредством обращения к иным источникам, как бы вспомогательным по отношению к ведущей линии рассказа. Критерием привлечения таких дополнительных источников была либо большая детализация повествования о конкретных событиях, либо отличная в чем-либо концепция в освещении реальных событий. Использование дополнительных источников придворными историографами было неодинаковым. В ряде случаев дополнительные сведения входили в текст ЛЛС как бы отдельными большими блоками (вплоть до целых книг, образующих своего рода автономные линии повествования); в иных случаях дополнительные известия вкупе с основными образуют весьма причудливую мозаику, смонтированную с большей или меньшей искусностью. Несходным был и процесс введения известий дополнительных источников в ткань основного рассказа. Иногда дополнительные известия сразу, на предварительной еще стадии, включались в основной текст; подчас же выдержки из других версий вводились уже позднее, в готовые листы будущих рукописей (для чего эти готовые листы порой приходилось переделывать заново).

Таким образом, Лицевой летописный сводЛицевой летописный свод – объект настоящего исследования – представляет собой весьма пространный и пестрый конгломерат очень разнородного материала; составителям его в процессе работы пришлось решать множество самых различных проблем – от сугубо технических до принципиально-концепционных. И здесь встает второй вопрос источниковедческой триады: "как?". Ответ на данный вопрос и является целью моего исследования.

Задачи, предмет и структура исследования

Рукописи Лицевой летописный сводЛицевого свода

Всякий сколько-нибудь значимый остаток прошлого является историческим памятником и в качестве такового может расцениваться как потенциальный источник познаний прошлого. Однако только лишь очищение памятника источниковедческой критикой возводит его в ранг не потенциального, но реального исторического источника. Нельзя сказать, что рукописи ЛЛС были обойдены вниманием источниковедческой критики – скорей наоборот. Тем не менее Лицевой летописный сводЛицевой свод и в наши дни остается безусловным памятником, но еще далеко не во всех своих проявлениях полноценным историческим источником. Причем спорными остаются не только вопросы полноты ЛЛС и его состава, проблемы достоверности сообщаемых памятником сведений, но и время работы над текстами и иллюстрациями многотомного компендиума.

После выдающегося труда Н.П.Лихачева [48], отнесшего составление Лицевых рукописей к 1570-м гг., такая датировка стала на долгое время как бы общепризнанной. Этот период как время составления Свода принимали такие авторитетные исследователи-источниковеды как М.Н.Тихомиров [298, 130–131], А.В.Арциховский [40, 42], Л.В.Черепнин [328, 87 и 111–112], Д.С.Лихачев [41, 478–479], С.Б.Веселовский [63, 106; 64, 286–288]. Однако с конца 1940-х гг. эта датировка подвергается пересмотру. Можно даже сказать, что в послевоенные десятилетия сложилась устойчивая историографическая традиция, имеющая своей задачей доказательство более раннего происхождения этого замечательного памятника.

Примечательно, что объектом исследований, направленных к пересмотру датировки ЛЛС, выступали прежде всего завершающие тома компендиума – С и Ц. Подразумевалось, вероятно, что заключительные по порядку изложения материала части памятника и выполнялись в последнюю очередь. Т.е. устанавливалось не столько время реальной работы над корпусом рукописных книг, а своего рода крайняя дата, предел "не позднее...". Инициатором пересмотра времени создания Свода выступил Д.Н.Альшиц [5; 6; 7; 9], в исследованиях которого время написания последних томов ЛЛС – – Синодальный том (ОР ГИМ, Син., 962)Синодального и – Царственная книга (ОР ГИМ, Син., 149)Царственной книги – определяется соответственно не позднее 1563 и 1568 гг. С возражениями Д.Н.Альшицу выступили Н.Е.Андреев [35] и А.А.Зимин [99, 67–72]. При заметном расхождении в частностях датировка ЛЛС, предложенная этими исследователями, совпадает в отношении поздней хронологической грани – конец 1560-х гг., но не позднее смерти дьяка И.М.Висковатого в 1570 г. Попытка более радикального пересмотра датировки прослеживается в работах Р.Г.Скрынникова [274, 25–33; 275, 81–88 и др.], склонного датировать последние тома рукописи началом 1560-х гг. (не позднее 1565 г.).

В исследованиях названных авторов привлечен обширный источниковый материал, в том числе и нелетописного характера, приведено в определенное подобие системы множество самых различных фактов, до мелочей проработаны приемы аргументации выдвигаемых положений. Несомненно, что все эти труды имеют весьма большое значение для прояснения социально-политической истории этого периода, так как ими внесены существенные коррективы в трактовку жизни и деятельности как самого Ивана IV, так и множества связанных с ним лиц. Вместе с тем нельзя не заметить, что сторонники данного направления в историографии ЛЛС все выводы строили, отталкиваясь от текста последних разделов ЛЛС, и выводы, полученные при анализе содержания текстов и приписок, не подкреплялись систематическими наблюдениями палеографического порядка. Следовательно, построения Н.П.Лихачева, сделанные на основании комплексного изучения рукописей, оставались неопровергнутыми.

В период едва ли не всеобщей склонности к "удревнению" Лицевой летописный сводЛицевого свода по существу в одиночестве находилось мнение С.О.Шмидта, продолжавшего отстаивать точку зрения Н.П.Лихачева о том, что основная работа над последними томами ЛЛС производилась во второй половине 1570-х – начале 1580-х гг. [351; 352; 353; 355, 42–66 и др.]. В исследованиях С.О.Шмидта не только выдвинута оригинальная гипотеза происхождения последних рукописей ЛЛС (отражение средствами летописания публицистического поединка Грозного и Послания Ивана Грозного князю Андрею КурбскомуКурбского), но и впервые после Н.П.Лихачева сделана попытка широкого привлечения палеографических данных – филиграней бумаги, манер письма, стилей миниатюристов [356]. Надо сказать, что сумма аргументов С.О.Шмидта вызвала и возражения, однако замечания А.А.Зимина [00; 02] в основном укладываются в рамки критики содержания источника, не затрагивая аргументов от палеографии.

Естественно, что незавершенные написанием – Синодальный том (ОР ГИМ, Син., 962)Синодальный том и – Царственная книга (ОР ГИМ, Син., 149)Царственная книга, представляющие уникальную возможность проникновения в процесс работы историографов XVI столетия, привлекают наибольшее внимание современных исследователей. Однако попытки пересмотреть концепцию Н.П.Лихачева были совершены и относительно всего корпуса рукописей ЛЛС. О.И.Подобедова попыталась построить свои представления о периодах работы над рукописями в интервале 1547–1564 гг., исходя из гипотез Д.Н.Альшица, относившего работу над – Царственная книга (ОР ГИМ, Син., 149)Царственной книгой к 1564–1568 гг. [229; 230; 231 и др.]. А Б.М.Клосс предложил в качестве временного интервала 1568–1576 гг. [20; 22; 23 и др.], отталкиваясь от анализа внешних признаков (бумага, письмо) и сопоставляя между собой некоторые факты истории отечественной книжной культуры. В исследованиях О.И.Подобедовой и Б.М.Клосса использован довольно широкий набор приемов источниковедческого анализа: отдельные тезисы доказываются средствами палеографического изучения, сопоставления водяных знаков, методами текстологического анализа, посредством искусствоведческих рассуждений и т.п. Однако сумма методов, применяемых в названных работах, не переросла в систему методов, вследствие чего аргументированность отдельных положений неодинакова, во-первых, и недостаточно связана между собой, во-вторых. Для познания множества деталей в общей картине истории российской культуры второй половины XVI столетия труды О.И.Подобедовой и Б.М.Клосса весьма важны и полезны и – несомненно – на многие десятилетия они обречены пребывать в ранге "настольных" книг для поколений гуманитариев, однако поставленные в них задачи выяснения обстоятельств происхождения Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода остались нерешенными.

Полагаю, что имея дело с таким памятником, как ЛЛС, нельзя ограничиваться каким-то одним методом его изучения, или суммой отдельных методов, какой бы широкий спектр специальных дисциплин они не представляли. Если исследуемый памятник сохранился в оригинале – историю создания текста нельзя отрывать от истории создания рукописи. Более того: именно реконструкция процесса работы над составлением рукописей и позволяет с максимальной достоверностью реконструировать составление текста. Реконструкция процесса создания рукописи с наибольшей достоверностью осуществляется средствами комплексного кодикологического анализа. До последнего времени в исследованиях Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода этот метод в должной мере использован не был. Этим обстоятельством и обусловлена одна из задач настоящего исследования: рассмотреть процесс возникновения корпуса рукописей, составляющих ЛЛС, с применением комплексной методики, в основании которой находится углубленный анализ материального носителя текста.

Миниатюры рукописей ЛЛС

Лицевой летописный сводЛицевой летописный свод представляет собой неразрывное единство слова и образа. Читая фрагменты текста, художник делил его на несколько самостоятельных в смысловом отношении элементов и уже применительно к этому намечал число эпизодов будущего рисунка и их взаимное расположение. Практически все миниатюры главной книги Грозного многоэпизодны. Каждый, даже самый на первый взгляд незначительный элемент иллюстрируемого текста (исключая, разумеется, тексты, в принципе непереводимые на язык образов) отражен в пространстве миниатюры графическими средствами. Тем самым иллюстрации Лицевой летописный сводЛицевого свода – насыщенные и действующими лицами, и отдельными эпизодами-событиями – представляются как бы развернутыми и в пространстве, и во времени. Рисунки представляют зрителю такой же повествовательный рассказ, какой читателю является в словах.

Художники Лицевой летописный сводЛицевого свода были мастерами высокого класса, имели хорошую подготовку и немалый жизненный опыт. Именно чисто профессиональные навыки, знание реалий окружающего мира, знакомство с широким кругом литературных и художественных памятников, следование традициям в технике и стилистике живописи, представление об этике различных сфер бытия позволяли им при жесткой заданности композиций миниатюр текстом выполнить неповторяющиеся иллюстрации. Даже трафаретные ситуации, описанные почти тождественно в словесном повествовании, зачастую решены художниками ЛЛС в разных планах.

Наблюдая за миниатюрами главной книги Грозного, внимательный зритель может оказаться свидетелем дворцовых приемов и церковных действ, попасть в гущу сражения и заглянуть в мастерскую ремесленника, видеть рождение архитектурного замысла и наблюдать за возникновением политического заговора. В миниатюрах Свода показаны повседневные трудовые процессы и необычные явления природы, стихийные бедствия и торжественные церемонии, впечатления путешественников от посещения знаменитых городов Византии и Востока и картины освоения новых отдаленных районов Российского государства. Миниатюры памятника содержат достаточно реалистичные изображения многих архитектурных и градостроительных ансамблей. Наконец, во многих случаях миниатюры более богаты содержанием, нежели их главный источник – текст соответствующего фрагмента.

Воспроизведения отдельных миниатюр из Лицевой летописный сводЛицевого свода можно встретить практически в любом научном или популярном издании, посвященном отечественной истории периода феодализма. На протяжении последнего десятилетия рядом издательств страны ("Аврора", "Изобразительное искусство" и др.) выпускались комплекты открыток большого формата, воспроизводящих миниатюры Лицевой летописный сводЛицевого свода в цвете. Многократно на конференциях и симпозиумах разного рода и уровня возникал вопрос о издании памятника (или хотя бы наиболее важных в историческом отношении его разделов). Однако до последнего времени единственной публикацией сравнительно крупного фрагмента ЛЛС, дающей представление и о внешнем виде рукописей, являлось юбилейное издание "Сказания о – о Мамаевом побоищеМамаевом побоище", выпущенное в свет издательством "Аврора" [226]. Буквально в последний год тем же издательством был напечатан еще один заметный фрагмент Свода: "Житие Александра Невского" [90]. По разным оценкам за время бытования памятника в научном обороте различными способами и техническими приемами было издано от 5 до 8% всего состава иллюстраций. Впрочем, говорить об издании именно иллюстраций можно лишь с большой долей условности. Воспроизведения отдельных миниатюр при статьях и монографиях почти никогда не аннотированы сколько-нибудь полно и надежно; количество ошибочных аннотаций едва ли не равняется количеству воспроизведенных таким образом миниатюр ЛЛС. Аннотации и сопроводительные материалы к комплектам открыток содержат более серьезные пояснения (выполненные, впрочем, не столько описательными, сколько истолковательными приемами), хотя и не лишенные курьезных подчас ошибок. Факсимилированные издания больших фрагментов Лицевой летописный сводЛицевого свода включают достаточно серьезные научные статьи о текстах и миниатюрах публикуемых повестей (особенно в этом отношении выделяется издание "Сказания о – о Мамаевом побоищеМамаевом побоище", сопровождаемое исследованиями Л.А.Дмитриева о тексте и Д.С.Лихачева о миниатюрах).

Надо полагать, что с течением времени количество миниатюр ЛЛС, воспроизведенных тем или иным способом, будет неуклонно возрастать. В этой связи весьма важно дать всем потенциальным читателям нечто вроде ключа для понимания иллюстраций. Дело в том, что художники Свода очень широко использовали в своей практике язык знаков и символов. Свой смысл, скрытый от человека конца XX столетия, но понятный современникам Грозного, заключен в каждом жесте персонажей, в каждом предмете, помещенном в пространстве миниатюры. Образный язык главной книги Грозного требует не просто прочтения, но настоящей дешифровки. Исследователи только начинают проникновение в знаковые системы культуры прошлых веков; многое еще не поддается однозначному определению. Этим и обусловлена другая задача настоящего исследования: рассмотреть процесс и технологию создания миниатюр, очертить основные моменты взаимосвязи миниатюры и текста, наметить путь решения ряда принципиальных вопросов, связанных с декодированием информации миниатюр и показать возможности выявления новой информации (обычно остающейся недоступной для исследователей, не владеющих современными методами прочтения образных источников).

Историографическое наследие: плюсы и минусы

За более чем двухвековой период бытования рукописей Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода в обиходе историков, филологов и искусствоведов сформировался весьма обширный корпус литературы, так или иначе затрагивающей различные аспекты исследования уникального памятника. В этом корпусе представлены труды и признанных корифеев отечественной науки, и авторов, имена которых не сразу вспоминаются даже профессионалам-историографам. Здесь можно видеть и работы монографического характера, где Лицевой летописный сводЛицевой свод является главным объектом внимания, и труды, в которых та или иная проблема памятника решается как бы между делом, попутно с рассмотрением иного главного объекта.

Разумеется, сочинения эти весьма неравноценны. Независимо от авторской принадлежности часть из них в наши дни представляет не более чем историографический интерес. Другие, напротив, устойчиво входят (и еще долго входить будут) в золотой фонд источниковедческой литературы. Гипотезы и догадки, представленные в литературе вопроса, сплошь и рядом исключают одна другую, а количество версий происхождения памятника насчитывает не один десяток. Между тем в этом труднообозримом массиве (несколько сот авторских листов даже по самым скромным оценкам) разбросаны подчас удивительные идеи, касающиеся как методики аналитического изучения памятника, так и принципов интерпретации полученных материалов, скрыты феноменальные прозрения, опережающие уровень современной им науки на многие десятилетия. Даже сейчас, в конце XX столетия, эти прозрения вековой и более давности поражают научной смелостью и новизной, кажутся непривычными и вызывают восхищение безупречной логикой аргументации и эстетически выверенными формами подачи.

Лучшие из исследований, посвященные Лицевой летописный сводЛицевому своду, как бы подчиняют новообращенного адепта силой и многообразием доказательств выдвигаемых тезисов. Этот "гипноз" историографической традиции настолько силен, что за более чем двухвековую ирторию изучения ЛЛС только трижды совершались попытки покушения на традицию посредством выдвижения совершенно новых гипотез, отрицавших сложившиеся парадигмы и предлагавших альтернативные модели прочтения памятника. Каждая попытка увенчалась успехом и порождала новую ветвь историографической традиции, новую совокупность литературы вопроса и – как неизбежное следствие – новую парадигму, требовавшую очередного отрицания. В интервалах между покушениями на традицию историография памятника развивалась последовательно и преемственно. Причем преемственность приобретала подчас гипертрофированные масштабы – вплоть до попыток объединить в рамках одной концепции всю совокупность наработанных предшественниками идей и фактов, без учета явной несопоставимости многих данных, взаимно исключающих друг друга.

История изучения Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода представляется вполне достойным объектом изучения, ибо в ней отразились едва ли не все этапы становления отечественного источниковедения с одной стороны, и едва ли не все ошибки методического характера, уводящие исследователя с верного пути, с другой. Только анализ всей предшествовавшей историко-литературной и искусствоведческой литературы, вычленение всех подводных камней на пути приближения к историковедческой истине и разбор ошибочных построений (оказывавших подчас долговременное определяющее воздействие на последующую традицию) может уберечь от повторения неоднократно совершавшихся ошибок, когда исследователи упорно пытались соединить противоречащие друг другу выкладки предшественников вместо того, чтобы искать нетрадиционные продуктивные методы. Этим обстоятельством – обилием предшествовавшей литературы, не сводимой к общему знаменателю – и обусловлена еще одна задача настоящего исследования: рассмотреть всю совокупность работ предшественников и вычленить то рациональное, что еще не опровергнуто и не вызывает сомнений, очертить то ошибочное, что не выдержало проверки временем и источниковедческой критикой, определить круг вопросов, не разработанных (либо вообще не ставившихся) предшественниками и настоятельно требующих разрешения.

Предмет исследования

Знакомство с Лицевой летописный сводЛицевым сводом убеждает, что этот памятник является поистине неисчерпаемым потенциальным источником познаний не только о прошлом, но и – что существенней – потенциальным источником познаний о том, как себе представляли историческое прошлое русские люди второй половины XVI столетия. Безграничность информационного потенциала ЛЛС требует особенно строгого подхода к определению приоритетов его изучения. Вряд ли возможно человеку на протяжении всей жизни охватить весь круг проблем, связанных с памятником; тем более нет возможности сделать это в рамках одной книги.

Обосновать выбор предмета возможно различными способами.Представляется, что наиболее рациональным здесь будет метод "от противного", когда от всей возможной совокупности вопросов поочередно отсекается все то, что по мнению автора препятствует превращению инертной массы в завершенное произведение.

Так, за рамками исследования оставляется – как правило – содержательная сторона памятника. Этому есть несколько причин. Во-первых – состав и содержание Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода изучены сравнительно неплохо. Хороший задел, оставленный классиками отечественного источниковедения XIX – начала XX вв., был продолжен исследованиями Д.Н.Альшица и С.О.Шмидта, а в последние десять-пятнадцать лет также трудами Б.М.Клосса и В.В.Морозова. В основном я разделяю выводы указанных авторов относительно состава памятника и не считаю нужным повторять их разыскания ради получения весьма сходного результата. Во-вторых – углубленное исследование состава и содержания памятника, а следовательно и заключенных в этом памятнике тенденций политического свойства, имеет смысл проводить только тогда, когда будут в деталях установлены обстоятельства происхождения Лицевой летописный сводЛицевого свода, т.е. после того, как будет дан ответ на вопрос "как?".

За пределами настоящего исследования – в основном – остается и вопрос об источниках Лицевой летописный сводЛицевого свода. С одной стороны, это объясняется тем, что вопрос о источниках, тесно связанный с вопросом состава Свода, в основном решен в работах названных выше (а также и многих иных) ученых, с выводами которых я, опять же, вполне согласен. С другой стороны, те моменты, которые я в свое время считал нужным особо отметить, в достаточной мере освещены в моих частных статьях. Поэтому проблема источников Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода в данной работе затрагивается лишь в той мере, в которой это представляется необходимым для выдерживания общей логики исследования.

Не ставится в данной работе и задача анализа редакторской работы над памятником во всех ее проявлениях. Здесь, впрочем, причины существенно отличаются. Проблема редактирования рукописей Лицевой летописный сводЛицевого свода и, прежде всего, его последних разделов, повествующих о времени Ивана Грозного, неоднократно служила предметом рассмотрения в литературе. Свои мнения по этому поводу излагали А.Е.Пресняков, Д.Н.Альшиц, Н.Е.Андреев, А.А.Зимин, С.О.Шмидт, Б.М.Клосс, В.В.Морозов, С.А.Морозов и другие исследователи. Я не разделяю изложенных в литературе позиций и считаю существующие гипотезы недостаточно аргументированными (исключая, впрочем, отчасти, работы двух последних авторов и С.О.Шмидта). В конспективном виде моя позиция была изложена в опубликованных статьях [1; 9; 20; 22]. Что же касается до развернутого обоснования, то я считаю его возможным лишь после полного анализа внешних признаков рукописей и реконструкции процесса создания памятника (а), первоначального его вида согласно замыслам составителей (б) и вычленения инноваций, внесенных в процессе редакторской правки (в). Иными словами, я резервирую право обращения к проблеме редактирования Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода в будущем. В настоящем же исследовании затрагиваю вопросы редакторской работы лишь в той мере, в какой это необходимо для выдерживания внутренней логики повествования.

Оставляется за рамками исследования и большой комплекс вопросов, связанных с анализом миниатюр как естественной составляющей памятника. Я сознательно не затрагиваю проблемы художественного в миниатюре, равно как и проблемы стилей миниатюристов, поскольку это является прерогативой искусствознания как комплекса вполне самостоятельных дисциплин с одной стороны, и в силу того, что для поставленных в настоящей работе задач собственно-искусствоведческий анализ является, в общем избыточным. Исследование миниатюр Лицевой летописный сводЛицевого свода, предпринятое в свое время О.И.Подобедовой [227; 228; 231; 232], дает общее представление о месте миниатюр Свода в общей истории российского изобразительного искусства, достаточное для представления о стилистике их. Столь же сознательно я оставляю в стороне проблемы определения индивидуальных "почерков" мастеров-миниатюристов и иллюминаторов. Те основы, что были положены на рубеже столетий В.Н.Щепкиным и развиты в середине нашего века О.И.Подобедовой, являются, наверное, реально достижимым пределом. Дальнейшее углубление темы не имеет большого смысла до той поры, пока не будет создана надежная методика идентификации манеры рисунка, базирующаяся на объективных показаниях, а не на субъективных интерпретациях наблюдаемого. В самой минимальной степени – в той лишь мере, как это диктуется логикой решения поставленных задач – я затрагиваю вопросы достоверности миниатюр и степени реалистичности изображаемых в их пространстве объектов. С одной стороны, вопрос этот слишком широк, чтобы можно было его решить в рамках одной работы, с другой – существующие представления, восходящие к исследованиям А.В.Арциховского и С.О.Шмидта, представляются мне вполне удовлетворительными на сегодня, не исчерпавшими еще своего потенциала как в смысле анализа, так и в плане интерпретации. Наконец, нужно сказать и то, что в наши дни эта проблема находится в поле зрения ряда исследователей, и можно надеяться на дальнейшее продвижение в ее решении.

Итак, за рамками настоящей работы остается в основном все то, что имеет отношение к содержанию памятника, без различия – будь это содержательная сторона текста, или содержательная сторона миниатюр. Следовательно – предметом работы остается внешняя сторона памятника, его форма. Это – материальный носитель текста. Это – внешние признаки рукописей в их совокупности. Это – структура реально существующих кодексов. Это – принципы кодирования информации в изобразительной стороне памятника и, соответственно, принципы их дешифровки. Это – структура пространства-времени, отражаемая в миниатюрах. Это, наконец, – цвет как признак миниатюры. Иными словами – предметом исследования в настоящей работе является то, что в силу различных причин выпадало из поля зрения исследователей вообще, либо то, что освещено в существующей литературе явно неудовлетворительно. А поскольку неисследованные (или неудовлетворительно исследованные) моменты требуют специфических приемов изучения, то центральным предметом, как бы сверхцелью работы, является выработка системы методов нетрадиционного анализа информации, создание системы методов извлечения нетрадиционной информации, формирование основных предпосылок для будущих интердисциплинарных исследований этого уникального памятника отечественной культуры.

Структура исследования

В соответствии с определенными задачами и установленными предметами исследования определяется и структура данной работы. Традиционное введение, к концу которого я подхожу, содержит постановочные моменты во всей их совокупности.

Первая часть работы, включающая две главы, отведена развернутому историографическому обзору корпуса литературы, посвященной Лицевой летописный сводЛицевому своду. Для аналитического обзора привлекалась, разумеется, не вся совокупность литературы, а только те работы, авторы которых стремились дать либо свое понимание затронутых вопросов, либо свое понимание приемов и методов исследования памятника. Поэтому за рамками историографического обзора оставлены все книги и статьи, в которых рукописи Лицевой летописный сводЛицевого свода просто используются в качестве источника информации. Хронологические рамки историографического обзора ограничены периодом от первого появления рукописей ЛЛС в поле зрения историков до рубежа 1940–1950-х гг. Я счел возможным не рассматривать детально литературу последних десятилетий, поскольку современная историография памятника, формировавшаяся буквально на глазах ныне действующих поколений исследователей, должна быть более или менее знакомой всем специалистам по истории российского средневековья. Ряд моментов, требующих специального разбора, размещены среди текстов других частей работы.

Вторая часть исследования, включающая три главы, посвящена рассмотрению истории создания рукописей Лицевой летописный сводЛицевого свода. При этом собственно рассмотрение корпуса рукописей предваряется специальной главой, в которой детально раскрывается совокупность приемов и методов, используемых в следующих главах. Вторая глава данной части отведена кодикологическому исследованию десяти рукописей, составляющих основной корпус ЛЛС. При этом в центре внимания лежит анализ материального носителя текстов и миниатюр – т.е. бумага. Конкретной целью анализа является установление очередности введения в обиход переписчиков и иллюстраторов новых сортов бумаги и – при помощи установленной последовательности – определение относительной хронологии создания комплексов лицевых летописей (а) и очерчивание основных контуров организации труда переписчиков и художников. Третья глава данной части отводится решению задачи точной датировки памятника – в той мере, разумеется, насколько это позволяют сделать современные методы датировки. При этом используются как традиционные способы, существующие в филигранологии достаточно давно, так и новые приемы, созданные специально для решения поставленной задачи. Установление точных рубежей на временной оси позволит, надо полагать, завершить дискуссию, идущую уже многие десятилетия без видимого результата.

Третья часть исследования, включающая четыре главы, посвящена рассмотрению ряда вопросов, связанных с изучением миниатюр памятника. При этом я счел целесообразным дать общую характеристику миниатюр, обрисовать вкратце технологию их создания и очертить вопрос о информационном потенциале их. Специальное исследование предмета затрагивает две большие проблемы: отражение представлений о пространстве и времени в композициях миниатюр и роль цвета в миниатюрах. Как в том, так и в другом случае проблемы рассматриваются исключительно под углом зрения источниковедения, без углубления в иные аспекты исследования. Завершается третья часть работы небольшой главой, отведенной выяснению общих принципов древнерусской колористики и эволюции представлений о цвете в следующие два столетия отечественной истории.

В заключительной части данной работы рассматривается корпус рукописей ЛЛС в его связях с исторической письменностью и конкретными рукописными книгами. Целесообразность такой постановки проблемы определяется представлениями о культуре как монистической по своему характеру системе связей и отношений. Кроме этого рассмотрение памятника в контексте среды позволяет достаточно четко и в то же время сжато охарактеризовать некоторые вопросы, сознательно вынесенные за скобки в основных главах данной работы, в частности вопрос о гипотетических и реальных источниках Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода.

Разумеется, что в рамках одной работы невозможно осветить все поставленные при формулировке задач вопросы с равной степенью подробности и доказательности. Такая цель и не ставится. Для автора более важным представляется иной подход: постановка нерешенной проблемы —> характеристика возможных путей ее решения —> разработка конкретной методики решения —> рассмотрение отдельных частных случаев  —> выработка общей методики подхода —> характеристика состояния проблемы на новом этапе разработки. Далее же – пользуясь предложенными методами решения – можно, с одной стороны, углублять бесконечный круг частных вопросов, связанных с проблемой происхождения памятника, т.е. дополнять общую картину проблемы "как?", а с другой – подойти к решению проблемы "почему?", т.е. с новыми данными и на новых основах попытаться решить вопрос о причинах, определивших появление Лицевой летописный сводЛицевого летописного свода в тех именно формах, в которых он сохранился до наших дней.