|
Оглавление
Николай Бальтазар. Метафизика Лёвенской школы (отрывок)
Метафизика – философское изученiе сущаго и самыхъ общихъ его условiй. Положительная или отрицательная въ своемъ содержанiи, она составляетъ высшую точку разсужденiя и проводитъ границы человеческаго познанiя. Поэтому те, которые на словахъ отвергаютъ метафизику, занимаются ею, не зная того. За пределами законовъ, свойственныхъ движенiю, развитiю, которыми занимаются естественныя науки; за пределами количества, протяженiя, пространства, которыя изучаетъ математика, остается осадокъ. Это – сущее съ самыми первыми его началами, общими всякому разумному познанiю. Между темъ, это понятiе сущаго, вследствiе очень спецiальныхъ условiй, при которыхъ оно является для анализа, составляетъ во все времена радость и муку философовъ. Сущее можетъ иметь самое малое содержанiе и, следовательно, самый большой объемъ. Это – то, что не есть ничто, но что есть что-нибудь, что угодно. Все, что есть или можетъ существовать, въ какой-бы то ни было степени, хотя бы какъ сущее разума, которое существуетъ только въ зависимости отъ акта разсудка, доставляя свойство быть положительнымъ отрицанiю, лишенiю, все это имеетъ участiе въ понятiи сущаго и поэтому находится въ зависимости отъ общей метафизики. Но сущее можетъ объективно иметь самое болъшое содержанiе и самый малый объемъ. Все, что есть, отъ наиболее совершеннаго до наименее совершеннаго, это – сущее. Анализъ понятiй съ меньшимъ объежомъ приводитъ насъ къ первому понятiю, понятiю сущаго, необходимо включенному во все другiя, безъ котораго разсудокъ ничего не можетъ понять, за неименiемъ котораго онъ не можетъ действовать. Это понятiе – формальный предметъ разсудка, такъ же, какъ звукъ – формальный предметъ слуха, – есть сущее. Сущее – понятiе ума, субъективно несовершевное. Это понятiе реальности, взятой въ ея объективномъ целомъ, но неотчетливымъ и смутнымъ образомъ. Н.Г.Дебольский. Т.Х.Гринъ, как метафизик (отрывок)
Недостатокъ правильнаго критическаго отношенiя къ ученiямъ западно-европейской философiи всегда составлялъ слабость русской философской мысли. Ставя последней этотъ упрекъ, я, впрочемъ, вовсе не имею въ виду утверждать, чтобы въ нашей философской литературе не появлялись разборы и опроверженiя ученiй западныхъ философовъ. Статей и сочиненiй, написанныхъ съ такою целью, появляется – и именно въ последнее время – не мало. Но содержащаяся въ нихъ критика носитъ обыкновенно характеръ субъективно-догматическiй, т.-е. освещаетъ то или иное ученiе съ некоторой заранее установленной точки зренiя. Между темъ, правильная критика должна носить характеръ имманентный, состоять въ перемещенiи мысли на точку зренiя самого автора, дабы обнаружить собственную внутреннюю силу или слабость его построенiй надъ подлежавшимъ имъ матерiаломъ. А такъ какъ этотъ матерiалъ доставляется исторiею, то и целью такой критики является установленiе того, въ какой мере сладилъ разбираемый авторъ съ предстоявшей ему историческою задачею, т.-е. въ какомъ направленiи, съ какою степенью успеха и до какого предела онъ подвинулъ современную ему мысль. Недостатокъ такой правильной критики и замена ея оценкою съ некоторой предвзятой точки зренiя превращаютъ русскую философiю въ нечто органически-безсвязное, лишенное истинной оригинальности и прочныхъ задатковъ дальнейшаго развитiя. Различныя философскiя ученiя оценяются у насъ не по ихъ связи съ общимъ процессомъ развитiя философiи и по ихъ значенiю для него, но по тому, насколько они соответствуютъ требованiямъ, случайно возникшимъ въ настоящее время и нашедшимъ почему либо симпатическiй откликъ въ душе критика. Подъ влiянiемъ такого симпатическаго отклика многое изъ того, что лишь подновлено и пересказано другими словами, выдается за новое и значительное. А такая ложная оценка чужой оригинальности легко приводитъ и къ собственному оригинальничанью. Действительно-оригинальные, истинно-великiе умы въ философiи наперечетъ. Но если подъ влiянiемъ современныхъ веянiй патенты на философскую оригинальность раздаются целыми горстями, если для этого достаточно временнаго успеха, введенiя новаго термина, новаго освещенiя какого-нибудь частнаго вопроса, то отчего же и самому критику не изъявить притязанiя на такой патентъ? И вотъ, вместо того, чтобы внимательно и скромно следовать вековымъ традицiямъ великихъ строителей философiи, эта критика увлекаетъ на путь популярничанья и случайныхъ эксцентричностей, т.-е. сбиваетъ съ пути истиннаго прогресса. Б.Яковенко. Философская система Джосайи Ройса. Вступление
Американская философская мысль определена въ существе своемъ двумя следующими фундаментальными мотивами. Съ одной стороны, это – глубокое и непосредственное религиозное переживанiе мiра, искони отличающее собою американскiй духъ, составляющее его духовную традицiю и прочно лежащее въ основанiи его развитiя и всехъ его проявленiй. Даже матерiалисты были въ Америке религiозны и всегда стремилисъ къ той или другой форме пополнить механическое объясненiе сущаго некоторымъ спиритуалистическимъ придаткомъ. При этомъ характерною особенностью американской религiозности является неукоснительный адогматизмъ, своего рода религiозное свободомыслiе и свободолюбiе, подлинный религiозный демократизмъ, истинная религiозная независимость. Гоненiя на религiозное самоопределенiе заставили первыхъ американцевъ покинуть англiйскiе берега; въ борьбе за свободу религiознаго самоопределенiя, за осуществленiе полной религiозной свободы протекало ихъ дальнейшее духовное существованiе. Въ этомъ смысле исконнее американское религiозное мiровоспрiятiе лучше всего будетъ охарактеризовать, какъ мiровоспрiятiе типично-мистическое, являющее религiозность со всей свободой и во всей чистоте, присущей подлинной мистичности. Съ другой сторояы, фундаментальное-же значенiе имело для американской философской мысли великое движенiе немецкаго идеализма. При этомъ, оно повлiяло на американское мышленiе не какой-либо определенной изъ различныхъ своихъ системъ и не каждою изъ нихъ въ отдельности и последовательно, а общимъ своимъ идеадистическимъ духомъ, который сразу-же былъ воспринятъ американской мыслью, какъ нечто родственное и конгенiальное и такимъ образомъ помогъ ей осознать также и свои собственныя, въ ея религiозности сокрытыя и съ ея чистой мистичностью внутренне связанныя идеалистическiя начала. Оба эти мотива свое первое внутренно объединенное уже, а вместе и высоко генiальное, проявленiе нашля въ философскихъ размышленiяхъ и писанiяхъ Рольфа Уальда Эмерсона (1803–1882). Систематическое же развитiе и запечатленiе имъ далъ замечательнейшiй современный мыслитель Америки – Жозiа Ройсъ. Что это – такъ, на самомъ деле, очень не трудно убедиться. Действительно, все большiя произведенiя Ройса концентрируются на религiозной проблеме, ея духомъ живутъ, въ ея разрешенiи находятъ свое завершенiе. Въ одномъ изъ нихъ его система изложена имъ даже какъ философiя божественнаго Логоса. О своей же близости немецколу идеализму онъ самъ свидетельствуетъ неоднократно и съ полнейшей откровенностью. Въ качестве примера дестаточно будетъ привести следующiя его слова: "Какъ Вы уже знаете, я – идеалистъ и считаю Кантовскiй анализъ нашего познанiя по существу своему истиннымъ. Кантъ утверждаетъ, что всякое сужденiе есть по существу своему лишь простое обращенiе къ нашему собственному более глубокому я, и что все познанiе зависитъ отъ нашего единенiя съ этимъ более глубокимъ я. Это представляется мне глубочайшей истиной философiи". Философiя Ройса безспорно является венцомъ всехъ предыдущихъ философскихъ старанiй Америки и первымъ систематически более или менее полнымъ осуществленiемъ той цели, которую всегда преследовалъ американскiй философскiй духъ. Правда, философскимъ представителемъ Америки обычно почитается ныне Уильямъ Джемсъ. И даже самъ Ройсъ высказыьаетъ это мненiе, провозглашая Джемса вожакомъ современной философской эпохи и ставя его въ одинъ рядъ со столпами американской философской мысли, съ Эдвардсомъ и упомянутымъ Эмерсономъ. Однако, такое сужденiе о Джемсе совершенно неправильно и нисколько не соответствуетъ действительности. Ройсъ высказываетъ его подъ влiянiемъ двухъ обстоятельствъ: обаянiя философической личности Джемса, у котораго онъ самъ учился философiи и другомъ котораго былъ потомъ не одинъ десятокъ летъ, и той необычайной внешней популярности, которую получило имя Джемса за последнее время. Но популярнымъ имя Джемса стало за "популярность " а не за глубину и оригинальность. Какъ гносеологъ, Джемсъ въ значительной степени – простой сколокъ съ англо-французскаго сенсуализма; какъ метафизикъ, онъ самъ себя рекомендуетъ ученикомъ Бергсона. Наконецъ, какъ представитель определеннаго философскаго теченiя, онъ неопределененъ, неясенъ, противоречивъ, голословенъ. Единственно ценнымъ или более или менее оригинальнымъ моментомъ въ его философствованiи является лишь мысль о плюрализме сущаго, т.е. стремленiе демократически понимать мiръ. Однако же, и эта мысль съ одной стороны имеетъ въ Америке более ясныхъ, обстоятельныхъ, принципiально резкихъ выразителей, а съ другой – принадлежитъ къ той самой исконней американской кондепцiи; которая осознала себя впервые въ мистическомъ идеализме Эмерсона, систематическое-же завершенiе нашла ныне въ абсолютномъ идеализме Ройса. Третья эпоха американской философiи по существу своему запечатлена, такимъ образомъ, не именемъ Джемса, а именемъ Ройса. Джемсъ не внешне и популярно, а внутренне и систематически – одинъ изъ второстепенныхъ персонажей этой эпохи. Перу Ройса принадлежитъ не мало обширныхъ и малыхъ философскихъ произведенiй. Онъ несколько разъ излагалъ систематически свою точку зренiя на сушее, всякiй разъ углубляя и расширяя свое трактованiе. Систематичнее и самостоятельнее всего она развита въ замечательномъ сочиненiи его: The World and the Indivial. Правда, и здесь не дано системы философiи въ немецкомъ смысле этого слова. Все произведенiя Ройса, въ томъ числе и только что упомянутое, устремлены не къ энциклопедическому построенiю философскихъ наукъ, а къ религiозной проблеме, которая у него стоитъ въ центре философiи и решенiе которой естественнымъ образомъ венчаетъ философскую концепцiю. Но если имъ и не изложена еще "система философiи", то "философская система" имъ развита уже достаточно подробно, расчлененно и систематически. Данный очеркъ послужитъ тому нагляднымъ доказательствомъ, представивъ ее въ ея естественномъ теченiи и порядке. Об авторах
Бельгийский философ и теолог, профессор общей метафизики и теодицеи Лёвенского университета. Николай Григорьевич ДЕБОЛЬСКИЙ (1842–1918) Русский философ и психолог. Кандидат естественных наук (1865), преподаватель Петербургской духовной академии (курсы логики, метафизики, психологии). Автор ряда работ, посвященных истории и современности европейской философии. Важнейшим и необходимым условием развития философского знания признавал последовательный скептицизм, преодолевающий любые формы догматизма. Борис Валентинович ЯКОВЕНКО (1884–1949) Русский философ и историк философии. Учился в Московском и Гейдельбергском университетах. Один из организаторов и редакторов журнала "Логос" (1910). Был интерпретатором и пропагандистом европейской философии, в первую очередь неокантианства. Постоянно выступал с критикой русской религиозной философии, полемизировал с С.Булгаковым, Н.Бердяевым, В.Эрном и др. |
|||||||||||||||||