Предлагаемая читателю книга содержит статьи виднейших представителей немецкой филологической науки начала ХХ в. О.Вальцеля, В.Дибелиуса, К.Фосслера, Л.Шпитцера. Открывается книга предисловием В.М.Жирмунского – кратким и емким очерком основных направлений немецкой филологии начала ХХ в. Авторы сборника не образуют одной школы, но объединены интересом к одинаковому кругу проблем – изучению литературной формы. Оскар Вальцель (1864–1944) – автор теоретического обоснования новых задач историческо-литературного синтеза; в его работах значительное место занимают вопросы литературных стилей. Книга Вильгельма Дибелиуса (1876–1931) "Искусство романа в Англии", вводная глава из которой печатается в настоящем сборнике, явилась первым опытом системного обследования морфологической эволюции литературного жанра на протяжении XVIII и первой половины XIX в. Карл Фосслер (1872–1949) рассматривает язык как выражение художественной интуиции, считает предметом стилистики изучение индивидуальных особенностей языка, которые со временем могут сделаться узуальными, то есть стилистическое явление становится грамматическим. Поворот в немецкой лингвистики от исторической грамматики и стилистики к эстетике языка связан с именем Лео Шпитцера (1887–1960), сторонника "деграмматизации лингвистики" через обращение к языку индивидуальному. В методологической статье Шпитцера, которая печатается в этом сборнике, подводятся итоги и намечаются общие принципы его научных исследований.
Современная наука о литературе развивается в Германии под знаком реакции против узко-филологических интересов, господствовавших в школьном литературоведении второй половины XIX века. В центре научных интересов нового поколения исследователей стоят проблемы историко-литературного синтеза – культурно-философского, эстетического, социологического. При этом проблемы культурно-философские ("geistes geschichtliche Synthese") несомненно пользуются преимущественным вниманием молодого поколения, что вполне объясняется старинными традициями развития гуманитарных наук в Германии, сохранявших тесную связь с философией вообще и специально – с философией культуры. Однако, за последние годы проблемы художественной формы становятся также предметом оживленного интереса, правда – далеко не в той степени, как это наблюдалось еще недавно в русском литературоведении. Следует отметить, что проблемы такого рода не являются новостью для немецкой нации. Изучение вопросов метрики, стилистики, теории литературных жанров и т.п., ориентированное на богатое' наследие античной поэтики и риторики, на всем протяжении XIX века продолжало оставаться предметом интереса специалистов – филологов, воспитывавшихся в традициях филологии классической. С другой стороны, общие вопросы искусствознанья и эстетики охотно разрабатывались немецкими философами (от Шеллинга и Гегеля – до Фолькельта и Липпса) на конкретном материале поэтических произведений. Для нашего времени характерно, однако, принципиальное заострение этих проблем в связи с общим методологическим кризисом в истории литературы и лингвистике и пересмотром принципов построения синтетического литературоведения. 1. Как принципиальный защитник художественно-исторического метода, на первом месте должен быть назван в Германии проф. Оскар Вальцель. В свое время он выступил с теоретическим обоснованием новых задач историко-литературного синтеза ("Analytische und synthetische Literaturforchung", см. 9). Его первые работы (1–2) посвящены истории немецкого романтизма, в особенности, кружку иенских романтиков, и выдвигают вопросы философско-исторические, по преимуществу: Вальцель устанавливает здесь основные этапы эволюции романтического мировоззрения, в его отношении к эпохе "бури и натиска" и философскому идеализму Канта и Фихте. В последний период своей деятельности Вальцель занимается почти исключительно проблемой литературной формы. Свои общие взгляды на этот новый круг вопросов он наметил в брошюрах "Сравнительное изучение искусств" (1907) и "Проблема формы в поэзии" (1919) (6–7, русский перевод см. 6-а). В обширном методологическом исследовании "Содержимое и облик поэтического произведения" (8) он подводит итог методологическим исканиям современного немецкого литературоведения и своим собственным работам в этой области. В двух сборниках он объединил ряд более специальных статей по вопросам эстетики и поэтики: о формальных особенностях романа и новеллы, о буржуазной драме, о лейтмотивах в поэзии, о форме времени в лирическом стихотворении и т.д. (2-а, 9). Из этих сборников заимствованы статьи, напечатанные ниже. К вопросам литературной формы Вальцель подходит с иной точки зрения, чем русские представители т.н. "формального метода". В истории русского формализма существенную роль играло сближение поэтики с лингвистикой; Вальцель, напротив, подходит к разрешению художественно-исторических проблем, опираясь на общее искусствознание и эстетику, или стремится использовать при изучении словесных искусств методологические выводы, полученные на материале искусств изобразительных и музыки, которые, будучи более дифференцированными в техническом отношении, чем словесное искусство, подсказывают исследователю поэтических произведений систему понятий и терминов, вполне пригодную для его специальных задач. Этот новый принцип исследования он называет "сравнительным изучением искусств" ("Wechselseitige Erhellung der Kunste"). Особенно значительное место в художественно-исторических работах Вальцеля занимают вопросы типологии литературных стилей. Изучение типологических противоположностей мировоззрения и стилей является в настоящее время в Германии особенно актуальной темой философско-исторических исследований. На рубеже XVIII и XIX в. в. была выдвинута впервые типологическая антитеза "классицизма" и "романтизма", формулированная с эстетической точки зрения, как противоположность искусства прекрасного и характерного (молодой Гете), наивного и сентиментального (Шиллер), объективного и интересного (Фр.Шлегель), пластического и живописного (Авг. Шлегель). В современном немецком искусствоведении особенно большое влияние имели идеи Вельфлина (Н. Wolfflin "Kunstgeschichtliche' Grundbegriffe", М. 1915), который, на основании сравнительного анализа произведений изобразительных искусств XVI и XVII вв., устновил противоположность между стилем Ренессанса и Барокко, сведя ее к следующим пяти основным категориям: 1) стиль линейный и живописный; 2) плоскостной и глубинный; 3) закрытая и открытая форма; 4) множество и единство элементов; 5) абсолютная и относительная ясность. С другой стороны, В.Воррингер, в книге о готике (W.Worringer "Formprobleme der gotik", M. 1911) противопоставил друг другу античный и готический стиль, причем в последнем он усматривал выражение германской воли к форме, проявляющейся также в эпоху Барокко в преобразовании традиции классического Ренессанса. Наконец, известный философ Г.Зиммель в исследовании о Рембрандте. (G.Simmel "Rembrandt", Lpz., 1916 сравнивает немецкую манеру в портретах этого художника с романской манерой художников итальянского Возрождения. Эти общие категории стиля, установленные на материале изобразительных искусств, применяются Вальцелем для определения стилевых особенностей искусства словесного, при сравнении лирического стихотворения Петрарки и Гете, или драматической архитектоники Расина и Шекспира. Вальцель устанавливает два стилевых типа германского искусства в противоположность классическому стилю искусства романских народов: готический стиль древне-германской поэзии, немецкого барокко, Клопштока и современных экспрессионистов, с одной стороны, и немецкий стиль Гете и Рембрандта, с другой. Художественная актуальность этих теоретических построений заключается в попытке обосновать и оправдать особый национально-германский тип художественного совершенства, принципиально отличный от "классического" идеала романских народов. При таком понимании проблемы стиля устанавливается тесная связь между результатами эстетического и и философско-психологического анализа поэтического произведения или, пользуясь терминологией самого Вальцеля, между "содержимым" (Gehalt) и "обликом" (Gestalt) произведения: этими словами Вальцель заменяет старые термины "содержание" (Inhalt) и "форма" (Form). Для Вальцеля "облик" всегда является внутренне необходимым выражением данного "содержимого". Связь между "содержимым" и "обликом", мировоззрением и стилем, показана Вальцелем с особой убедительностью в его истории немецкой литературы XIX–XX вв. (11; русский перевод см. 11-а). Изменение поэтической техники на протяжении всего XIX века изображается автором, как постепенное утончение в осуществлении реалистического задания возможно более точного воспроизведения действительности (Treffkunst): оно протекает в смене стилей реализма, натурализма, импрессионизма, против которых выступает в XX в., как реакция, новейшее направление – экспрессионизм, выдвигающий понимание искусства, как свободного творчества. С этим связано изменение философского восприятия жизни, мировоззрения, проходящее в соответствующие эпохи через аналогичные стадии позитивизма ("наивного реализма"), субъективного психологизма ("феноменалистического" релятивизма) и завершающееся в новейшее время идеалистической реакцией. В последней книге Вальцеля, посвященной немецкой литературе эпохи классицизма и романтизма (12), делается попытка применить тот же методологический принцип. 2. Теория художественной прозы разрабатывается в Германии со времени Шпильгагена, впервые поставившего вопрос об особенностях романа, как литературного жанра. В начале XX века к этому вопросу возвращается Риман в специальном исследовании, посвященном "Технике романа у Гете" (Riemann "Goethes Romantechnik", 1902). С тех пор в целом ряде мелких и крупных исследований по роману и новелле накопились разнообразные частные наблюдения о группировке действующих лиц в повествовании, о приемах обрамления и роли рассказчика, о формах времени в рассказе и мн. др. Среди них книга проф. В.Дибелиуса. "Искусство романа в Англии" (2) является первым и до сих пор единственным опытом систематического обследования морфологической эволюции литературного жанра на протяжении большой исторической эпохи (XVIII и первой половины XIX века), В вводной теоретической главе, которая печатается ниже, Дибелиус дает систематическую классификацию структурных элементов романа, которая положена им в основу описания художественной техники отдельных романистов Сопоставление индивидуальной манеры ряда авторов дает возможность установить элементы литературной традиции – шаблонные характеры, ситуации, повествовательные мотивы, композиционные схемы, а также видоизменение, дифференциацию и индивидуализацию или новое использование этих традиционных элементов (напр., изменение сюжетной функции шаблонного характера и т.п.). Основная проблема эволюции английского романа заключается, по мнению Дибелиуса, в борьбе двух конструктивных типов: старого романа приключений (тип Дефо) и нового романа характеров (тип Ричардсона), т.е. авантюрного и психологического жанра. В середине XVIII века эти жанры вступают в сложное взаимодействие (Фильдинг, Гольдсмит); осложнение вносят новые побочные линии – пародийный роман (Стерн), роман тайны (Вальполь, Рэдклиф, Луис). Синтез достигается в XIX в. различными путями (В.Скотт, Диккенс). Диккенсу Дибелиус посвятил отдельную монографию (3). Он рассматривает творчество этого писателя на фоне общественных отношений эпохи. Литературная традиция сталкивается с новыми темами, обусловленными изменениями общественных отношений. В своих последних работах Дибелиус примыкает к социологическому направлению, очень ярко представленному в Германии среди исследователей английской литературы. 3. Проблемы литературной формы выдвигаются также в процессе эволюции современной лингвистики, которая, в своей попытке преодолеть грамматический схематизм сравнительного языкознания старой школы, нередко ориентируется на эстетико-психологическое изучение языка и таким образом сближается со стилистикой. В Германии наиболее авторитетным представителем новой лингвистики, культурно-психологической и эстетической, является проф. Карл Фосслер. Как историк литературы, Фосслер известен целым рядом выдающихся трудов о провансальских трубадурах и Данте, о Леопарди и итальянской литературе XIX в., о Расине, Лафонтене и др. (см. 1–16). В своей историко-литературной манере он приближается к представителям культурно-философского направления; центром внимания Фосслера является поэтическая личность, творческий облик художника, на фоне духовной культуры его времени. Как лингвист, Фосслер выступил в начале нового века с теоретической критикой господствовавшего в то время "младо-грамматического направления" (Позитивизм и идеализм в языкознании", 1904, 17; "Язык как творчество и развитие", 1905, 18). Свои положительные взгляды он изложил в статьях, объединенных впоследствие в сборниках "Философия языка", 1923 (20) и "Дух культуры в языке", 1925 (21). В книге "Культура Франции в отражении развития языка", 1903 (19) он дал пример применения этих идей к конкретным вопросам исторического языкознания. Среди романистов вокруг Фосслера группируется в настоящее время целая школа (Лерх, Клемперер, Лори, Шпитцер и др.); в связи с общим интересом к культурно-философским проблемам, который наблюдается в современной Германии, идеи Фосслера имели успех и среди молодого поколения германистов (ср., напр., Н. Naumann в журнале "Deutsche Vierteljahrschrift", 1924, т. И, стр.139 ел.). Традиционная историческая грамматика, по мнению Фосслера, стоит вне истории: ей безразлична и личность говорящего, и общественная среда, и культурная эпоха, к которой эта личность принадлежит, – безразлично изучать ли язык Петрарки или самого непросвещенного из его современников. Между тем, когда установлен тот или иной звуковой закон, возникает вопрос: в какую эпоху действовал данный закон, как долго продолжалось его действие, какие географические пределы имело его распространение, какие социальное группы являлись его первоначальными носителями, наконец, – почему именно возникло данное явление в такой то местности, общественной среде и т.д. Все это – вопросы собственно исторические; ответить на них может только история языка, тесно связанная с историей культуры. С другой стороны, источник языковых новшеств для Фосслера – в творческой инициативе личности, в индивидуальной художественной интуиции. Следуя за итальянским философом Бенедетто Кроче, Фосслер рассматривает язык, как выражение художественной интуиции: всякое индивидуальное словоупотребление он склонен отождествлять с актом художественного творчества, выражающим интуицию говорящего. Индивидуальные отклонения от языкового узуса, "нарушения" узуальной грамматической системы, возникают в результате несоответствия грамматических категорий с психологическими, иными словами-с "душевным мнением" (seelische Meinung) говорящего. Предметом стилистики является изучение индивидуальных особенностей языка, как элементов выражения определенного "душевного мнения", С течением времени индивидуальные отклонения могут сделаться узуальными, стилистическое явление становится грамматическим (т.н. "грамматизация"). "Все грамматические категории", пишет Фосслер, "были сперва пережиты и прочувствованы, иными словами-они по своей духовной ценности и психологическому происхождению поэтичны, только в разных случаях приходится опускаться на разную глубину, чтобы вскрыть те подземные слои, которыми питаются их корни". Если творческой личности принадлежит при этом законодательная инициатива в объяснении языковых изменений, то исполнительной властью пользуется общество. Таким образом, история культуры определяет условия распространения новых форм в данной исторической и социальной среде, в то время как стилистика вскрывает эстетико-психологические импульсы их возникновения. Лингвистические работы самого Фосслера посвящены, за немногими исключениями, вопросам культурно-историческим, а не индивидуально-стилистическим. В книге "Культура Франции в отражении развития языка" (19) Фосслер делает попытку установить связь между языковыми изменениями каждой эпохи и особенностями ее духовной культуры, интерпретируя грамматические формы как "формы мышления" эпохи. Так, напр., утрата в старофранцузском языке сложной и дифференцированной системы латинских союзов (условных, уступительных, целевых и т.п.) ставится в связь с характерной для раннего французского средневековья примитивностью мысли, неспособной к дифференциации сложных логических отношений и пользующейся, по преимуществу, простыми формами сочинения (сложение предложений, без формальных признаков связи). В стиле "Песни о Роланде" Фосслер обнаруживает тот же художественный принцип простого сочинения (сложения композиционных единиц), напр., в строении строфической тирады, в последовательности эпизодов сюжета и т.д. Сравнение с синтаксическими формами куртуазного эпоса Кретьена де Труа позволяет противопоставить два художественных стиля, различие между которыми совпадает с двумя последовательными фазами развития французского языка, более архаической и более новой. В дальнейшем целый ряд союзов, заменивших в ново-французском языке утраченную систему союзов латинских (apresque, lorsque, depuisque и т.п.), переходит в народную речь из ученого книжного стиля. Таким образом Фосслер устанавливает значение поэтической инициативы в жизни языка и связь между явлениями литературного стиля и изменением языковых форм. Эта ориентация на стилистику оказалась особенно плодотворной в работах по историческому синтаксису, вышедших из школы Фосслера. 4. Поворот в немецкой лингвистике от исторической грамматики и стилистики к эстетике языка особенно отчетливо выступает в работах проф. Л.Шпитцера. Как лингвист, Шпитцер – ученик проф. В.Мейера-Любке, наиболее авторитетного представителя младо-грамматической школы среди немецких романистов, а также французского диалектографа Жильерона, под влиянием которого написаны его ранние работы по вопросам географической лексикологии (1–2); однако, он примкнул всецело к новому течению, возглавляемому Фосслером, работая в настоящее время преимущественно в области лингвистической стилистики. Подобно Фосслеру, Шпитцер является сторонником "деграмматизации лингвистики" через обращение к языку индивидуальному. "Общий язык", пишет он в статье о методах синтаксиса (7), "есть ничто иное, как место пересечения индивидуальных языков, результат грамматизации отдельных речевых актов". Все новобразования в языке исходят от творческой личности. Нет ничего в синтаксисе, чего не было бы прежде в стиле ("nihil est in syntaxi quod non fuerit in stylo"). Синтаксические этюды Шпитцера (6, 16–1) посвящены частным вопросам романского синтаксиса: описывая ту или иную синтаксическую категорию, он стремится установить те "эмоциональные и аффективные импульсы, из которых возникло синтаксическое новшество". Его синтаксические исследования ориентированы на стилистику: напр., распространение безличных оборотов в современном французском литературном языке он будет склонен объяснять распространением иррационализма в эпоху романтиков и символистов (ср. у Верлэна: vil pleure dans mon coeur, comme il pleut sur la ville"). "Средний род и безличное предложение", пишет по этому поводу Шпитцер, "последнее убежище фантазии в языке... Французское местоимение среднего рода относится не только к грамматике: оно есть факт мировоззрения, свидетельствующий о переживании иррационального и трансцедентного" (Das synthetische und das symbolische Neutralpronomen im Franzosischen см. 16–I. На границе между лингвистикой и стилистикой стоит также интересное исследование Шпитцера "Итальянский разговорный язык" (8). Оно рассматривает особенности диалогической речи, обусловленные общей ситуацией разговора (краткость, умолчание, подхватывание и т.д.), и связанное с этим образование постоянной фразеологии диалога (особые формулы начала, конца, выражения вежливости и т.п.). Различные грамматические категории – целое предложение и небольшая частица, междометие и синтаксический порядок слов – с этой точки зрения могут одинаково служить "синонимическими выразительными средствами" для определенной "психологической ситуации" диалога. Задача Шпитцера – установить пути постепенной "грамматизации" в итальянской речи этих приемов, порождаемых условиями диалога. Разговорному языку посвящено также исследование Шпитцера "Перифразы для понятия "голод" в итальянском языке" (9), написанное на основании материалов австрийской военной цензуры. В письмах итальянских военнопленных цензура вычеркивала упоминания о недостатке продовольства в концентрационных лагерях, тогда как сами военнопленные были заинтересованы в том, чтобы дать понять своим родным о переживаемых ими лишениях, в расчете на получение от них пищевых посылок. Это создавало удобные условия для интересного лингвистического эксперимента, при котором вокруг аффективно окрашенного психологического комплекса ("голод") нарастала группа узуальных или индивидуальных иносказаний, заменяющих привычный термин, изъятый цензурным запретом. Эти перифразы, по мнению Шпитцера, являются тем фондом, из которого язык может почерпнуть необходимые средства для замены слов, по тем или иным причинам вытесняемых из языкового обихода. Для лингвистических интересов и методов Шпитцера особенно характерно маленькое исследование: "Пукси. Этюд о языке одной матери" (11). Шпитцер рассматривает в этой книге те ласкательные имена и прозвища, которые давала его ребенку мать в течение первых четырех лет жизни мальчика. При этом он старается установить те эмоциональные мотивы и языковые ассоциации, которые обусловили возникновение каждого отдельного прозвища и их последовательную смену. Такая тема приводит как бы к истокам языкового творчества – к языку индивидуальному, улавливаемому автором в процессе его возникновения из аффективно-окрашенного комплекса переживаний на фоне определенной языковой традиции; существенно и то обстоятельство, что самый предмет наименования также является единичным и неповторимым и, следовательно, изучаемые новые слова – именами собственными. В предисловии к "Пукси" Шпитцер выдвигает проблему "лингвистической биографии индивидуальности", к которой с неизбежностью приходит немецкая психологическая лингвистика ("Sprachseelenforschung"). Работы Шпитцера по стилистике также посвящены индивидуальным особенностям языка писателей. Метод исследования, применяемый им, заключается в установлении у данного писателя индивидуальных отклонений от языкового узуса, излюбленных словесных тем, оборотов речи, синтаксических конструкций и т.д. Эти индивидуальные особенности и отклонения приводятся в систему и интерпретируются, как выразительные приемы или признаки известного индивидуального (или исторически-обусловленного) душевного строя писателя. Для Шпитцера стиль есть выражение индивидуальной души ("oratio est vultus omini"): поэтому он всегда стремится к установлению связи между восприятием жизни или мировоззрением писателя и его языковым стилем. Так, излюбленные словесные темы Жюля Ромэна свидетельствуют о его "унанимизме", синтаксические приемы Шарля Пеги выражают мысль в процессе становления и соответствуют восприятию жизни, как творческого потока ("жизненный импульс" Бергсона). Большинство стилистических этюдов Шпитцера посвящено писателям современным: французским – как напр., Жюль Ромэн, Ш.Л.Филипп, Шарль Пэги, Барбюс, Пруст, немецким – Моргенштерн, А.Керр и др. (см. 16–II). В более редких случаях он дает стилистическую характеристику целой литературной школы (напр., "Синтаксические новшества французских символистов", см. 6). Следует отметить этот лингвистический и литературный "модернизм", характерный для нового поколения историков литературы и языка: современный литературный язык и стиль понятны нам непосредственно, и всякое индивидуальное отклонение легко учитывается и интерпретируется на фоне привычных языковых навыков. Но Шпитцер не пренебрегает также и старыми писателями, в обобенности – такими, которые, благодаря ярко выраженной психологической и стилистической индивидуальности, легко доступны для художественного анализа (напр., Раблэ, 13, или испанец Кеведо, 17). В методологической статье, которая печатается ниже, подводятся итоги и намечаются общие принципы научных исследований Шпитцера. Задача этого сборника – ознакомить русского читателя с наиболее характерными образами применения художественно-исторического метода в немецкой науке. Авторы, объединенные здесь, не образуют одной школы, но с разных точек зрения они подходят к одинаковому кругу проблем – к изучению литературной формы. С этой точки зрения небезынтересно и нам познакомиться с их методами и выводами и сопоставить их с аналогичными достижениями русской науки. Международное общение в области научных идей является необходимым условием плодотворного научного развития: и здесь сравнительный метод является лучшим средством против методологической односторонности и узкого догматизма. В заключение считаю долгом выразить глубокую благодарность профессорам О.Вальцелю, В.Дибелиусу, К.Фосслеру, Л.Шпитцеру, любезно разрешившим редактору настоящего сборника перевод печатаемых статей. В.Жирмунский
12–VI–1928 |
2023. 720 с. Твердый переплет. 21.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |