Неверов С.В. Общественно-языковая практика современной Японии Изд. 2

Содержание

Введение

Значительные изменения социального, экономического и политического характера, которые произошли в Японии в послевоенный период, научно-технический прогресс, бурный рост промышленности, увеличение объема и плотности информации, быстрое развитие средств массовой информации обусловили определенную перестройку сложившейся в стране общественно-языковой практики, что в свою очередь привлекло внимание к проблемам эффективности речевой коммуникации общества.

В этой связи не могут быть оставлены без внимания некоторые специфические черты процесса формирования японского национального литературного языка и та роль, которую играет заимствованная более тысячи лет тому назад из Китая иероглифическая письменность. В последние десятилетия в Японии усилия многих ученых-филологов, широкой общественности и органов языковой политики сосредоточились на исследовании проблем речевого общения, речевой деятельности японского общества. Развернувшиеся широкие эмпирические исследования и обследования реальной картины общественно-языковой практики Японии потребовали и специального теоретического обоснования. Весь этот круг проблем получил в Японии название "языкового существования", что в дальнейшем привело к выделению в японской лингвистике отдельного направления, т.е. к появлению теории языкового существования.

В Советском Союзе начало исследованию теории языкового существования как специального японоведческого вопроса было положено академиком Н.И.Конрадом. В своей известной работе "О языковом существовании" Н.И.Конрад наметил основные пути изучения этого направления японской национальной филологии.

Н.И.Конрад показал, что изучение языкового существования как специального явления в японской филологии представляет собой отдельную востоковедную проблему, что в рамках японской филологической науки сложилась некая особая область знания, которая не поддается адекватной интерпретации понятиями европейской лингвистики, поскольку "...речь идет не о языке, как таковом, а о языковом существовании человека, т.е. об одной из форм человеческого существования вообще" [29, с.7].

Следует сказать, что основные понятия языкового существования, хотя и призваны исследовать язык, не сопоставимы с представлениями европейского языкознания о языке как системе знаков (системе синтагм и парадигм). Методы языкового существования также нельзя рассматривать как аналогичные методам анализа семантики языковых знаков в плане как психологии речи, так и социологии речи. Н.И.Конрад констатировал, что исследование языка в теории языкового существования "...требует развертывания огромной работы по чисто эмпирическому обследованию целых областей речевой практики-устной и письменной". Далее Н.И.Конрад писал: "Следует учитывать и то, что в процессе подобных исследований идет и разработка самой методики обследования, проверка предложенных методов, выработка новых" [29, с.13].

Теория языкового существования сложилась в послевоенный период и продолжает активно развиваться в настоящее время. Поэтому изучение японской теории языкового существования представляет собой одновременно исследование по новейшей японской филологии. Необходимость такого рода исследований также была обоснована Н.И.Конрадом. В работе "Старое востоковедение и его новые задачи", утверждая, что "задачи специального изучения истории, литературы, экономики и т.д. народов Востока полностью сохраняют свою силу...", он одновременно выражает озабоченность: "...не отходят ли эти отрасли востоковедения в круг своих дисциплин – истории, экономики, литературоведения, языкознания и т.д.?" [30, с.16]. Н.И.Конрад убедительно показывает, что кроме специального изучения, в частности лингвистического, есть еще и востоковедное, целью которого является, во-первых, комплексное прочтение текстов и, во-вторых, типология цивилизаций, изучение культуры народов Востока с точки зрения их собственной системы понятий. В итоге этих рассуждений Н.И.Конрад приходит к выводу, что "...востоковедение как особая отрасль научного исследования будет существовать до тех пор, пока не будет достигнута его новая цель – способствовать своим материалом разработке общей теории, охватывающей все стороны истории и культуры человечества..." [30, с.31].

Как свидетельствует Н.И.Конрад, большинство теоретических работ, посвященных языковому существованию, направлено прежде всего на разрешение вопросов языковой практики. В рамках исследований по языковому существованию осуществляется на практике совершенствование речевой коммуникации в современной Японии, упорядочение ее, приспособление речевой коммуникации к нуждам современного развитого общества. Поэтому с точки зрения японоведения изучение теории и практики языкового существования непосредственно связано с раскрытием некоторых черт жизни современного японского общества. Язык – одна из существеннейших сторон жизни общества, один из самых важных общественных институтов. Речевая коммуникация во многом зависит от технического и общественного прогресса и в значительной мере определяет стиль жизни. Поэтому целью исследований по языковому существованию, предпринимаемых в японоведении, является изучение не только определенной области японской филологии, но и важнейших сторон жизни современного японского общества.

Японская теория языкового существования развилась на национальной почве, хотя проблемы, решаемые этой теорией, свойственны в принципе любому промышленно развитому обществу. Однако трудно представить себе реальную возможность заимствования положений японской теории языкового существования советской или какой-либо другой филологической практикой. Всякая национальная филология обладает своей классификацией, своим типом деления филологических дисциплин, своими формами контактов между этими дисциплинами. Иными словами, картина каждой национальной филологии своеобразна, и механическое заимствование, перенесение положений одной национальной филологии в другую не может привести к успеху.

Знакомство с теорией языкового существования, на наш взгляд, даст интересную информацию о том, как японская филология решает актуальные вопросы японской общественно-языковой практики.

Некоторые черты японской теории языкового существования для европейского восприятия представляются весьма привлекательными, другие кажутся довольно примитивными. Однако следует отдавать себе отчет в том, что теория языкового существования, равно как и практика нормирования речевой коммуникации, образует единую систему, из которой не может быть исключен ни один элемент.

Оценку этой теории удобно произвести путем сопоставления ее структуры со структурой европейской и – уже – русской филологии. Такое сопоставление не имеет целью показать особые преимущества или, наоборот, дефекты теории языкового существования. Оно осуществляется ради того, чтобы дать более детальное представление о самой теоретической основе этого своеобразного явления в культурной жизни японского общества.

В настоящей книге материал организован в соответствии с природой предмета исследования. Порядок изложения, приводимый ниже, сложился в результате чтения и анализа разнообразных японских работ, осуществляемых в рамках языкового существования, и отражает не только единство системы взглядов языкового существования, но и противоречия, прежде всего теоретические, свойственные этому научному направлению. Таким образом, данное исследование строится по следующему плану:

1) история японского языка, основанная преимущественно на данных, зафиксированных в теории языкового существования;

2) теоретические расхождения внутри самой теории языкового существования;

3) нормирование состава языковых единиц современного японского языка и кодификация языковой нормы;

4) нормирование актов речевого общения в японской теории языкового существования;

5) сопоставление данных теории языкового существования с данными поэтики и риторики; сопоставление теории языкового существования с учением о родах, видах и разновидностях словесности; сопоставление теории языкового существования с понятиями лингвостилистики.

Для того чтобы вводимый далее материал был понятен, необходимо предварить изложение истолкованием термина гэнго-сэйкацу 'языковое существование'.

Термин "языковое существование" является собственно японским, т.е. он не привнесен ни из одной из лингвистических традиций, с которыми соприкасалась японская филология. Этот термин, как и большинство научных японских терминов, составлен из бытующих в японском языке китайских слов – канго. Но в данном случае это лишь этимологическое сродство, так как китайская филологическая традиция ни в древности, ни в средние века, ни в новое время, когда она подверглась европейскому влиянию, не предложила понятия, похожего на "языковое существование". В европейской лингвистике и в современных американских лингвистических школах мы тоже не можем отыскать прямого аналога этому термину, хотя, как будет показано ниже, японские теоретики для объяснения своих положений нередко прибегают к идеям и терминам, почерпнутым из трудов Л.Блумфилда и Ф.де Соссюра, одного из основоположников и теоретиков современного европейского языкознания. Таким образом, термин "языковое существование" не представляет собой кальку с какого-либо из европейских языков, данную средствами канго. Такие кальки нередко встречаются среди японских терминов других наук, например химии, биологии, физики и др.

Этимологически термин гэнго-сэйкацу представляет собой атрибутивное словосочетание: определяемым членом является сэйкацу (кит. шэнхо) 'существование', 'жизнь', а определяющим – гэнго (кит. юйянь) 'язык'. Термин сложился путем объединения слов, передающих два понятия – "язык" и "жизнь". С точки зрения буквального перевода на русский язык атрибутивное сочетание слов язык и жизнь должно было бы значить "жизнь языка" и, следовательно, скорее всего интерпретироваться в духе "биологической" концепции А.Шлейхера, уподоблявшего язык организму, или в духе представления о том, что язык есть общественный институт, который имеет свою "жизнь", т.е. историю. Иными словами, буквальный перевод увел бы нас в сторону от истинного значения термина. Подобная трактовка сочетания гэнго-сэйкацу совершенно неверна. Японская филология, как, впрочем, и любая другая филология, в настоящее время не имеет связи с "биологической" теорией Шлейхера, а для представления об истории языковой системы в японском языкознании существует ряд специальных терминов, которые в своем большинстве представляют собой китайские (канго) кальки с европейских языков.

Смысл термина гэнго-сэйкацу можно понять, если рассмотреть три близких по значению японских слова: сэймэй, сондзай и сэйкацу. Хотя эти три слова переводятся на русский одинаково – 'жизнь', 'существование', их значения в японском языке совершенно различны, так как понятия "жизнь" и "существование" различаются в нем гораздо строже, чем в русском [29, с.6].

Слово сэймэй означает по сути дела "жизнь человека", т.е. то, что дает жизненные силы живому организму или человеку. Но это слово не может быть понято, например, как "бытие" (скажем, планетарных систем).

Что касается слова сондзай, то оно прежде всего передает идею бытия, наличия какого-либо предмета, вещи, состояния в определенный момент времени. Его смысл может быть определен как существование одних объектов, соизмеренное с существованием других, соположенное и сопоставленное с ним. При этом неважно, о чем идет речь, – о людях, животных, планетарных системах, научных концепциях, экономических системах и т.п.

Если слова сэймэй и сондзай имеют одно витальный, а другое событийный смысл, представляют собой определенную детализацию понятия "существование" и носят поэтому "приподнятый" стилистический характер, то слово сэйкацу выражает бытовое состояние существования, с одной стороны, и высокую философскую абстракцию – с другой. Его содержание как бы глубже, недетализированнее смысла обоих предшествующих слов. Применительно к человеку в обычном бытовом общении оно может значить просто "вести жизнь", т.е. "жить, как все люди живут". В то же время слово сэйкацу используется и для обозначения жизни животных, птиц, рыб, насекомых, – словом, всего того, что "плодится и населяет Землю". Поэтому слово сэйкацу может иметь как глубокий абстрактный смысл, связанный с философским представлением о бытии всего живого сущего, так и значение просто биологического существования. Слово гэнго 'язык' употребляется в науке и практике, как известно, достаточно часто во многих разных значениях, а полное определение круга его значения – все еще не решенная проблема.

Таким образом, оба указанных понятия, каждое из которых не определяется строго, связываются как форма с содержанием, и их соединение означает, что жизнь проявляется по-разному, в том числе и в форме языка, или, иначе говоря, жизнь наряду с другими своими формами обретает и языковую форму.

Поскольку даром речи наделен только человек, языковое существование есть форма человеческого существования.

Японские филологи далеки от примитивной биологизации представления о человеческом существовании. Они прекрасно понимают, что биологическое проявление жизни (сэйкацу) человека (в отличие от животного) протекает в социальных формах. Человеку свойственно общаться с помощью языка, участвовать в коммуникативных актах в процессе труда, во время разного рода занятий (спортом, искусством и пр.), в бытовом общении и т.д., и это есть форма его существования, или жизни.

Следовательно, термин "языковое существование" подразумевает прежде всего жизнь человека в одном из ее социальных проявлений – в языке. При этом язык как проявление этой жизни составляет одно из необходимых условий существования человека.

Таким образом, термин "языковое существование" понимается как бытие человека, проявляющееся в его действиях, связанных с речевым общением, которые и составляют полноценность человеческой жизни и противопоставляют его как существо социальное животному миру. В этом термине исходным является не понятие языка, что было бы естественным для европейской лингвистики, а идея жизни человека, и наиболее удачным переводом, хотя и очень далеким от прямого смысла термина, было бы, пожалуй, слово "антрополингвистика" при понимании антропологии как науки о человеке вообще.

Однако и эта трактовка термина гэнго-сэйкацу, в которой мы пытались передать его образный смысл, не исчерпывает все же до конца той общей идеи, которая в него вложена. Поэтому удобнее пользоваться термином "языковое существование" и попытаться раскрыть сущность этой теории, привлекая некоторые общие суждения японских филологов и конкретные примеры исследований в данной области.