| Оглавление | 3
|
| Введение | 5
|
| Глава 1. Базовые теоретические предпосылки | 11
|
| 1. Концепции инновационного роста | 11
|
| 2. Античные полисы — институциональные инноваторы | 42
|
| 3. Как возникает институциональное лидерство | 58
|
| Глава 2. Технологический рост и почему у кого-то он есть, а у кого-то его нет | 75
|
| 1. Концентрация человеческого капитала | 75
|
| 2. Азиатские экономические модели инновационного роста | 89
|
| 3. Рынок «крыш» и взяток против рынка технологий | 134
|
| 4. Конкуренция обществ и инновационная рента | 161
|
| Глава 3. Возможно ли стимулировать технологический рост? | 167
|
| 1. Производители знаний | 167
|
| 2. Бизнес-инкубаторы | 170
|
| 3. Государство как аукционер и генератор сигналов | 182
|
| Подведение итогов | 187
|
| Список источников | 189
|
В конце 80-х гг. XX в. у граждан СССР появилась возможность заниматься частным предпринимательством. К этому моменту СССР подошел с большой долей высокообразованного населения и огромным количеством прикладных разработок, созданных в рамках НИИ и промышленных КБ. На первый взгляд, благодаря появлению рыночных мотиваций, советская экономика должна была быстро востребовать этот потенциал, превратив его товарную массу с надписью «разработано в СССР» или «произведено в СССР». Но ничего подобного не произошло, страна не смогла выйти из экономического и политического кризиса, став достоянием истории.
Принципиально ничего не изменилось и в России 90-х. Никакого инновационного бума не произошло. Максимум, чего смогла достичь экономика — это наполнение рынков товарной массой бытового применения, произведенной за рубежом при одновременном резком снижении уровня жизни большинства населения. Фактор так называемой «нефтяной иглы» в то время отсутствовал, и знания могли бы выступать источником экономического роста. Однако эти знания не были востребованы экономикой.
Специалисты в области физики, химии, биологии, электроники становились продавцами товаров широкого потребления. Квалификация, необходимая для создания высокотехнологичной добавленной стоимости терялась, а государственные инвестиции в высшее образование не дали возвратного эффекта в виде дополнительных налогов от новых высокотехнологичных бизнесов.
По прошествии 25 лет накопленный потенциал советских разработок был уже практически утерян. Для потенциальных инвесторов, которые контролировали финансовые потоки от экспорта и внутренней реализации нефти, газа и других ресурсов, вкладываться в высокотехнологичные сектора и стартапы было по-прежнему неинтересно. Соотношение доходности и риска от вложений в развитие все тех же сырьевых производств, торговлю и строительство оставалось предпочтительным по сравнению с вложениями в проекты с высоким риском невозврата. Вопрос о том, как инициировать спрос бизнеса на знания так и не был решен.
Создано множество бизнес-инкубаторов, государство разными способами пытается финансировать крупные производства, но экономика, подобно засорившемуся мотору, никак не может изменить структуру добавленной стоимости, повысить долю наукоемкой продукции в ВВП. Значит, проблема спроса на знания как основной способ создания добавленной стоимости лежит где-то глубже, нежели на уровне конкретных инструментов финансирования и поддержки производств.
На сегодняшний день отсутствует понимание первичных причин возникновения и причин последующей утраты странами, полисами, государствами культурного и экономического лидерства. Нет законченной теории, которая отвечала бы на вопрос, какая институциональная структура экономики способна поддерживать устойчивый темп роста через создание и внедрение нововведений. Универсальна ли такая структура или это набор возможных структур, зависящий от каких-то неизвестных пока характеристик обществ. Даже если такая структура окажется универсальной, скорее всего не универсальным будет время, за которое общество сможет ее у себя выстроить. Если время окажется слишком большим, то с высокой вероятностью политические группы, по тем или иным причинам заинтересованные в ее построении, утратят политическую власть.
Нет ответа на вопрос, какой «отклик» даст то или иное общество на попытку внедрения моделей поведения, сформировавшихся в иных социокультурных средах. Почему в одних обществах появляется субъект, заинтересованный в инновационном развитии — конструктивный диктатор (Южная Корея, Сингапур), а в других системах элита занимается исключительно изъятием ренты из бизнеса и ее перераспределением в своих интересах (пример — Филиппины) как, например, в некоторых странах Африки, богатых природными ресурсами? Еще есть такие примеры как страны Восточной Европы — Румыния, Болгария, Польша и др., — в которых есть демократические институты, есть экономическая свобода, невелико вмешательство государства в экономику, но мы не наблюдаем в этих странах ускоренного экономического роста и тем более экономического роста с растущей долей расходов на НИОКР в добавленной стоимости производимых продуктов.
По какой причине в разные исторические периоды возникает лидерство отдельных групп или сообществ, а потом эти сообщества либо сходят с исторической арены, либо теряют культурное и экономическое лидерство? Почему эти группы способны на некоторое время вовлекать в сферу своего влияния значительные территории и иные сообщества? И главное, как возникает индивидуальный или коллективный субъект этих процессов?
Так, предположительно, четыре с лишним тысячелетия назад арийские народности военным путем смогли поработить коренные народы древней Индии и внедрить новые культурные образцы, образовав посредством культурного симбиоза новоиндийскую цивилизацию. Спустя тысячелетия эти культурные образцы оказались устойчивыми к внешним агрессиям — исламским и английским завоеваниям. Культура Древней Греции после завоеваний Александра Македонского фактически поглотила культуру народов Ближнего Востока того времени. Авраамическая традиция сначала в форме христианства, а затем в форме ислама смогла не только разрушить религиозные традиции Греции и Рима, но и полностью уничтожить большинство альтернативных религиозных систем того времени. Монгольская общность смогла на несколько веков распространить свое влияние на значительную часть Азии и Европы.
До XX в. Великобритания, а в XX в. уже США также смогли создать внутри себя такой экономический и культурный образец, на который до сих пор продолжают равняться многие государства (даже формально его отрицая). На сегодняшний день США остаются крупнейшим инвестором финансовых ресурсов и экспортером новых технологий. При этом сами США представляют собой регионально неоднородное образование. Внутри них некоторые регионы также имеют свой внутренний опыт построения системы опережающего развития, например, штат Юта. В тоже время только на протяжении последних 20 лет XX в. и первых 10 лет XXI в. произошел распад и исчезновение ряда крупных и влиятельных социокультурных систем (СССР, Югославия). Начала формироваться новая — Евросоюз — но и в ней стремительно нарастают риски распада (выход Великобритании).
Исторически успешные культурные инновации необязательно оказывались прогрессивными в этическом смысле (как он понимается на современном этапе развития человечества). Напротив, эти инновации в этическом и культурном смысле могли быть регрессом по сравнению с предыдущим уровнем или уровнем, достигнутым окружающими обществами. И тем не менее что-то в этих сообществах позволяло им в сравнительно короткие сроки разрушать окружающие культуры. Каждый раз это «что-то» было своим, уникальным. Но остается вопрос, существует ли какой-то универсальный набор условий или моделей поведения, при которых общество становится лидером среди окружающих его обществ? И если общество не обладает набором таких условий, то можно ли ему их «искусственно пересадить» или оно все равно рано или поздно либо отторгнет их, либо коренным образом изменит их первоначальный смысл? Этим вопросам и посвящено предлагаемое читателю исследование.
В целом исследование разделено на две главные смысловые части. Первая часть призвана приблизиться к ответу на вопрос — почему в одних экономиках (шире социально-экономических системах) возникают центры концентрации ресурсов на проведение НИОКР с их дальнейшим превращением в коммерческие продукты, а в других экономиках нет. Вторая часть — это попытка определить, что препятствует возникновению таких центров конкретно в российской экономике и какие механизмы могут оказаться более перспективными с этой точки зрения.
Агабеков Сергей Игоревич
Кандидат социологических наук. В 1997 г. окончил Московский инженерно-физический институт по специальности инженер-физик, а затем, в 1998 г., магистратуру Высшей школы экономики. По окончании магистратуры поступил в аспирантуру и в 2003 г. защитил кандидатскую диссертацию, посвященную взаимосвязи процессов накопления обществом человеческого капитала и построения социально-экономической структуры, обеспечивающей востребованность сертифицированных специалистов для устойчивого роста инновационной активности. В последующие годы опубликовал ряд научных статей, посвященных возникновению в обществе инновационных сред, уровню конкуренции рынков, показателям для измерения инновационной активности.
