де Морган Ж. Доисторическое человечество:
Общий очерк доисторического периода. Пер. с фр. Изд. стереотип.

Оглавление

Предисловие

Археологические труды Ж.де Моргана пользуются обширною и вполне заслуженною известностью. Как археолог -специалист он работал на Ю.Кавказе, в Персии (в области древнего Элама), Месопотамии и Египте, т.-е. в областях, которые связаны с великими цивилизациями древнего мира. Мнения де Моргана в отношении многих явлений древней жизни человечества следует считать весьма авторитетными, в особенности, когда они касаются фактов, наблюдавшихся автором в его личных исследованиях. Однако необходимо заметить, что в объем его труда, предлагаемого теперь читателям в русском переводе, вошли и такие отделы, в разработке материала которых автор личного участия не принимал и поэтому не особенно сильно обоснованные. В состав таких отделов входят первые главы, трактующие о явлениях жизни доисторического человечества в течение каменного периода, где требуется весьма тщательная проверка времени бытовых явлений сопоставлением руководящих явлений древнего быта с явлениями антропологического, палеонтологического и, в особенности, геологического порядка. Научно оценить и объединить все это в одной стройной системе очень трудно, и де Моргану достигнуть удовлетворительных результатов в этом отношении не удалось. Видимо, сознавая свое бессилие разобраться в противоречивых освещениях мало знакомых материалов и фактов, де Морган впадает в пессимизм и многое научно установленное отбрасывает или изменяет по своему личному усмотрению.

В основе каждой самостоятельной науки лежат свои законы, методы и классификации. Археология, к области которой относится труд де Моргана, как совершенно самостоятельная, но еще молодая наука, все это стремится выработать и установить, но в процессе нелегкой работы делает нередко ошибки и промахи. В последнее время в этой науке с большою энергиею создаются гипотезы, теории, и с такою же энергиею они разрушаются и падают. Археологические факты добываются нелегко, а между тем каждый новый факт грозит разрушить сделанные заключения и выводы, хотя бы они и покоились на самых остроумных предположениях и догадках. Вот почему авторам, желающим компилировать археологические труды, касающиеся отдаленнейших времен, приходится быть особенно осторожными и тонко осведомленными в истории развития разных течений археологических исследований, что, однако, далеко не всем удается. Особенно трудно справляться с решением таких проблем авторам, специализировавшимся на изучении более поздних культур металлического периода и недостаточно внимательно относящимся к древнейшим культурам каменного периода. Такие авторы при столкновении с мало известными им материалами вдаются в скептицизм. В таком положении оказался и де Морган, когда он взялся освещать материал каменного периода, остававшийся в большинстве случаев вне его исследовательского кругозора, где ему представилось многое, обоснованное на естественно-исторических науках, недостаточно устойчивым и убедительным. Такой скептицизм не нов: он явился в свет одновременно с явлением критики научных исследовательских работ, при чем вначале скептицизм имел гораздо более острый и непримиримый характер, чем в наше время. В середине XIX века многие скептики полагали, что следует "вполне отказаться от изучения немого прошлого, как его событий и хронологий, так и его учений и верований, и это не только в приложении к Европе, но также Азии, Африке, Америке... Что потеряно, – говорилось тогда, – то потеряно, и что исчезло, то исчезло навсегда". Подобный, но уже более смягченный пессимизм в конце XIX века проявил в науке о происхождении человека Рудольф Вирхов, а в начале XX века – Оскар Монтелиус, подаривший миру прекрасные труды по археологии металлического периода и не выдерживающий научной критики посмертный труд по археологии каменного периода, где он скептически зачеркивает почти все плоды трудов крупнейших европейских специалистов. Такому скептицизму отдал крупную дань и де Морган. Однако все более и более накопляющиеся научные факты не оправдывают взглядов скептиков, а, напротив, убеждают в том, что "успехи наук безграничны и в природе нет ничего такого, причины которого когда-нибудь не могли бы быть узнаны". К этой мысли, высказанной сравнительно недавно французским ученым Драперно (Draperneau), можно прибавить, что и в области знания жизни древнейших предков человечества ничто не может быть скрыто и что тайна их бытия все более и более выявляется, хотя не в том виде и не в том масштабе времени, в каких хотелось бы видеть ее скептикам от науки.

Само собою разумеется, что претензии на решение всех волнующих современное человечество вопросов при настоящем уровне знания не могут быть удовлетворены. Но если принять во внимание, что строго научные работы в отношении человеческой культуры ведутся не более полутораста лет, то полученными результатами нельзя не быть удовлетворенными. В самом деле, даже сто лет тому назад явление такого труда, какой дает де Морган, за выключением из него совсем ненужного скептицизма, казалось бы чудом, а две-три тысячи лет назад оно было бы сочтено трубным гласом величайшего божества, доступного воображению человечества того времени. А если это так, то для пессимизма уже не остается почвы. Современные и будущие поколения могут бодро смотреть на развитие знания вообще и знания о доисторической жизни предков в частности. Но не следует предъявлять к знанию больше требований, чем оно может в каждый момент удовлетворить. Исследователю, желающему воссоздать картины прошлого, не основанные на научно добытых фактах, можно только рекомендовать переменить профессию ученого на профессию беллетриста, позволяющую свободно трактовать все вопросы, не исключая даже вопроса о "начале начал"; исследователю же, остающемуся в рамках науки, позволительно только разумно использовать опознанные факты, без внесения в освещение их своих эмоций и настроений.

В последнее время замечается особенный интерес к изучению археологических явлений, к которым часто и предъявляются излишние требования, а когда на них не получается ответов, то начинается отрицание ее действительных достижений и допуск произвольных суждений.

Археология является наукой о творениях и жизни вымерших поколений человечества. Чтобы вернее понимать значение и смысл древних творений, а по ним судить о жизни творцов, следует познать секрет их чтения и читать их так, как читают иероглифы, представляющие изображение тех же творений вымерших поколений или тех же явлений окружающей их природы. Между археологическими памятниками и иероглифами имеется та разница, что первые представляют самые предметы, а вторые – их изображения, которые могут быть неточными и искаженными. Благодаря последнему чтение истории минувшей жизни человечества по его творениям во много раз превосходит чтение истории, написанной иероглифами. Овладевший в полной мере знанием чтения творений, представляющих из себя натуральные иероглифы, может проникать в тайны жизни вымерших поколений всех времен и всех обитаемых областей земного шара, совершенно независимо от того, были ли в тех или других временах и областях какие -либо письменные документы. Ключом к чтению творений вымерших поколений является знание существования каждого творения в пространстве и времени. Такое знание очень трудно, оно гораздо труднее изучения иероглифов, и поэтому одоление его пока доступно лишь очень немногим современникам, посвящающим свой труд изучению преимущественно доисторических вещественных памятников; но оно менее доступно или даже совсем недоступно ученым людям, работающим над исследованием памятников исторического времени, где они могут освещать их письменными документами цивилизованных древних народов, не прибегая к чтению самих творений как натуральных иероглифов. Благодаря этому такие люди, взявшись за освещение всей жизни человечества или той его огромной части, которая протекла за пределами исторических письменных документов, часто теряются; И сильно ошибаются. К таким ученым людям по справедливости можно отнести и О.Монтелиуса и Ж.де Моргана, до преклонных лет работавших специально над материалами металлического периода, а под конец своей научной деятельности пожелавших осветить жизнь человечества и в отдаленнейшие времена каменного периода. Результаты получились одинаковые: оба весьма почтенных автора, выйдя из сферы творения исторического времени, оказались в таком же беспомощном и критическом положении, как ученый, в руки которого попадает прекрасная литература на неизвестном ему языке: он видит строки, но не знает, о чем они трактуют; он видит рисунки, чертежи, но не понимает их отношения к тексту. Положение создается беспомощное и тяжелое. И если бы такой ученый взялся излагать свои взгляды на вещи, специально освещенные в книгах на недоступном языке, то он непременно был бы крайне сдержанным и непременно впал бы в тот пессимизм, в который впали престарелые археологи Монтелиус и де Морган в отношении творений вымерших поколений человечества доисторического времени каменного периода.

В конце второй главы первой части де Морган дает классификационную таблицу, в которой он, основываясь на данных, взятых у М.Буля, сопоставляет археологические и геологические явления. Классификации в научных дисциплинах составляют основу, на которой располагаются фактические, материалы, как узоры на канве: кончается канва, кончаются и узоры; нет классификационной основы в научной дисциплине, нет и (научного расположения фактов. Де Морган, приведя классификацию, тотчас же и оговаривается, что она относится только к странам Западной Европы, а между тем сам излагает события, разыгрывавшиеся на всех материках Старого Света, т.-е. наносит узоры и там, где канвы для них нет; а поэтому совершенно естественно получаются узоры не совсем правильные и не строго ритмичные. Кроме того нельзя не отметить некоторую нелогичность в распределении номенов эпох его классификации, где номен мезолитический, имеющий значение среднего, стоит в конце, а номен первичный (археолитический) стоит позже древнего (палеолитического), в чем усматривается как бы недостаточная продуманность.

Таковы в общем дефекты работы де Моргана; они значительны, но было бы крайне несправедливо обойти молчанием положительные достоинства его труда. Прежде всего в этом отношении заслуживает внимания огромный фактический материал, положенный в основу труда. Этот материал становится особенно обильным и интересным, когда относится к Египту, Месопотамии и Ирану, где автор лично производил раскопки и подолгу изучал памятники на местах их нахождения. Приводимые автором сравнения культур названных стран и освещение их взаимоотношений в начале металлического периода отличаются оригинальностью и значительною полнотою. Многочисленные рисунки сравниваемых памятников проливают еще больший свет на оживленные сношения этих стран в глубокой древности и служат опровержением исторических доктрин, отрицавших существование подобных сношений. Де Морган подчеркивает совершенно верную мысль о влиянии Месопотамии на Египет и Иран, а этих последних на Месопотамию, установившемся еще в доисторическое время. Нельзя не указать также на проведение автором в отношении Египта и Месопотамии "большой хронологии". Как археолог он остается непоколебимым сторонником дат, добытых не измышлением и отвлеченными соображениями теоретиков, а из самих археологических памятников, свидетельствующих своими надписями о верности большой хронологии, подтверждаемой и общим темпом развития культур как в Египте и Месопотамии, так и в других более исследованных странах Старого Света. В этом отношении заслуживает большого внимания приложенная в книге де Моргана карта торговых сношений древних доисторических народов, населявших Европу, Северную Африку и Переднюю Азию. Она показывает, какой большой размах получили деловые международные сношения в раннюю пору металлического периода. Но в настоящее время размах этот можно значительно увеличить подробным освещением путей деловых сношений по всей территории европейской части СССР, Сибири и отчасти Средней Азии и указать, пользуясь археологическими материалами, добытыми русскими исследователями, что такие пути существовали и связывали в III и II тысячелетиях до нашей эры отдаленные области, как Иркутская, Енисейская, Свердловская (б. Екатеринбургская), Нижегородская, Рязанская, Киевская губернии и Бессарабия; они связывали также Минусинский край с Финляндией и Среднюю Сибирь с Тураном и Закавказьем. По этим путям распространялись медные, бронзовые и каменные орудия, белонефритовые и белопастовые изделия в виде колец, пронизей и бус, а также и другие предметы. Таким образом вводятся в связь самые отдаленные древние культуры и получается возможность почти безграничного развертывания культурных горизонтов в пространстве и углубления культурной перспективы во времени. Вместе с тем крепнет все больше и больше уверенность в том, что самые большие даты, известные по письменным документам, не являются плодом ошибок и фантазии древних летописцев, а соответствуют подлинной действительности.

С глубоким интересом читаются: вторая и третья часта труда де Моргана, где он описывает жизнь древнего человека, его промыслы, приручение домашних животных, земледелие, одежды, украшения, умственное развитие и некоторые другие явления. Особенно любопытна глава, в которой автор касается вопроса о возникновении и развитии письменности. Желание фиксировать мысли возникает очень рано и захватывает многие народы Старого и Нового Света. В число этих народов необходимо ввести некоторых обитателей европейской части СССР, Сибири и Средней Азии, где наблюдаются начертания знаков и графических изображений на скалах и вещах, относящихся к разным временам, иногда, повидимому, восходящим к глубокой древности.

В общем труд де Моргана заслуживает глубокого внимания, и появление его в русском переводе следует приветствовать как факт крупного культурного значения.

Об авторе