|
Оглавление
Предисловие автора къ шестому изданiю
Настоящее шестое изданiе этой книжки, первоначально вышедшей въ 1854 году, отъ изданiя пятаго (1876) отличается не существенными измененiями, а только некоторыми разъясняющими и распространяющими дополненiями. По моему лучшимъ введенiемъ къ ней послужатъ слова который почтенный Фридрихъ Фпшеръ только что предпослалъ перепечатке одной своей старой статьи (Сновиденiе). "Этюдъ этотъ", говоритъ Фишеръ, "я принимаю въ настоящiй сборникъ, не защищая его отъ нанаденiй которымъ онъ подвергался. Воздержался я также и отъ переделки, за исключенiемъ небольшихъ, несущественныхъ поправокъ. Теперь я, быть можетъ, многое сказалъ бы иначе, разъяснилъ бы подробнее, обставилъ бы доводами и оговорками. Кому же вполне нравится собственная работа, когда онъ перечитываетъ ее попрошествiи многихъ летъ? Но известно также какъ легко попытка исправить можетъ повести къ порче вместо улучшенiя". Если бы я захотелъ здесь пуститься въ полемику и ответить на все критики вызванныя моимъ сочиненiемъ, то книжка эта разрослась бы въ огромный, страшный томъ. Убежденiя мои остались те же, а равно и позицiи занимаемыя резко враждующими музыкальными партiями нашего времени. Потому читатель дозволитъ мне повторить некоторыя замечанiя, которыми у мясо провождалось третье ея изданiе. Недостатки этого трактата я очень живо сознаю. Темъ не менее благопрiятная, далеко превзошедшая ожиданiя судьба прежнихъ изданiй и глубоко-радующее меня участiе съ которымъ приняли его къ сведенiю такiе деятели какъ Фридрихъ Фишеръ, Давидъ Штраусъ, Лоце, "Лацарусъ, Морицъ Гауптманъ, Амбросъ, Отто Янъ, Фердинандъ Гиллеръ, Гельмгольцъ, и въ новейшее время Генрихъ Эрлихъ и въ особенности Г.А.Кёстлинъ, убедили меня что мои идеи, даже и въ той несколько резкой и рапсодической форме въ которой оне первоначально появились, пали на добрую почву. Еъ величайшей моей радости и удивленiю я въ вышедшихъ всего десять летъ тому назадъ посмертныхъ небольшихъ статьяхъ и афоризмахъ Грильпарцера о музыке нашелъ полное согласiе съ моими воззренiями. Некоторые наиболее ценныя изъ этихъ изреченiй я не могъ не привести въ этомъ новомъ изданiи; более же подробно объ этомъ говорится въ моей статье Грильпарцеръ и музыка. Горячiе противники иногда приписывали мне безусловную полемику противъ всего что называется чувствомъ, тогда какъ всякiй не предубежденный и внимательный читатель легко усмотришь что я протестую только противъ ложнаго вмешательства чувствъ въ науку и следовательно ратую противъ техъ эстетическихъ мечтателей которые, съ претензiей поучать музыканта, въ действительности лишь забавляются грезами какъ будто навеянными гашишемъ. Я вполне разделяю мненiе что окончательный приговоръ о ценности прекраснаго всегда будетъ основываться на показанiи непосредственнаго чувства. Но съ такою же твердостью держусь я убежденiя что изъ всехъ обычныхъ обращенiй къ чувству невозможно вывести ни одного музыкальнаго закона. Убежденiе это образуетъ одно-отрицательное, изъ двухъ главныхъ положенiй этого изследованiя. Положенiе это прежде всего и главнымъ образомъ обращено противъ распространеннаго повсюду мненiя, будто музыка имеетъ целью изображать чувство. Непонятно какимъ образомъ изъ этого могутъ выводить "требованiя безусловной безчувственности музыки". Роза благоухаетъ, но "содержанiе" ея не есть изображенiе благоуханiя; роща распространяете тенистую прохладу, но она не "изображаетъ чувство тенистой прохлады". Вооружаясь именно противъ понятiя "изображенiя", мы вовсе не впадаемъ въ праздное препиранiе о словахъ, ибо изъ этого понятiя произошли величайшiя заблужденiя музыкальной эстетики. "Изображать" нечто всегда предполагаетъ представленiе о двухъ раздельныхъ, различныхъ предметахъ, изъ которыхъ одинъ особеннымъ актомъ ставится въ подчиненное отношенiе къ другому. Эммануилъ Гейбель въ счастливомъ сравненiи выразилъ эту мысль нагляднее и прекраснее чемъ могъ это сделать философскiй анализу а именно въ четверостишiи: Warum gluckt es dir nie, Musik mit Worten schildern? Weil sie, ein rein Element, Bild und Gedanken verschmaht. Selbst das Gefuhl ist nur wie ein sanft durch- scheinender Flussgrund, Drauf ihr klingender Strom schwellend und sinkend entrollt. "Музыку что не даетъ намъ выразить какъ нибудь словомъ? "То, что стихiя она; чужды ей образъ и мысль. "Даже и чувство мерцаетъ лишь въ ней какъ русло потока "Сквозь переменчивый строй звучно бегущихъ валовъ". Если этотъ прекрасный стихотворный афоризмъ вдобавокъ родился подъ впечатленiемъ настоящей моей книжки (какъ я iмею основанiе думать), то воззренiе мое, наиболее преследуемое поэтическими душами, въ конце концовъ можетъ уживаться и съ истинною поэзiей. Указанному отрицательному положенiю соответствуетъ положительное: красота музыкальная произведенiя есть нечто чисто-музыкальное, то-есть заключается въ сочетанiяхъ звуковъ, безъ отношенiя къ какой-нибудь чуждой, вне-музыкальной сфере мыслей. Авторъ искренно желалъ вполне разъяснить "музыкально-прекрасное", какъ жизненный вопросъ нашего искусства и высшую норму его эстетики. Если несмотря на то полемическiй, отрицательный элементъ получилъ такое господство въ изложенiи, то надеюсь, мне извинять это въ уваженiе особыхъ временныхъ обстоятельства Когда я писалъ этотъ трактатъ, за певалы музыки будущаго кричали всего громче и конечно должны были вызвать реакцiю въ людяхъ моей веры. Когда я готовилъ второе изданiе, появились еще листовскiя програмныя симфонiи, который решительнее, чемъ это делалось дотоле, упраздняли самостоятельное значенiе музыки и предлагали ее слушателю какъ средство вызывавшее образы. Съ техъ поръ мы имеемъ еще вдобавокъ Тристана и Нибелунговъ Перстень Рихарда Вагнера, а также его ученiе о "безконечной мелодiи", то есть о безформенности возведенной въ принцiшъ, о гашишномъ чаде разъпгрываемомъ въ оркестре и распеваемомъ на сцене, для чего въ Байрейте, какъ известно, воздвигнуть особый храмъ. Пусть же извинять мне, если въ виду такихъ явленiй я не чувствовалъ никакого расположенiя сократить или ослабить полемическую часть моего сочиненiя, а напротивъ еще настоятельнее указывалъ на единое и непреходящее въ музыке, на музыкальную красоту, какъ ее воплощали наши великiе мастера и какъ ее безъ сомненiя и въ будущемъ будутъ искать истинно-музыкальные изобретатели. Вена, въ iюле 1881 года. Об авторе
Эдуард ГАНСЛИК (1825–1904)
Австрийский музыковед, музыкальный критик и философ-эстетик. Родился в Праге, в семье учителя музыки. Окончил юридический факультет Венского университета; учился также в Пражском университете. Ученик чешского композитора В.Я.Томашека. В студенческие годы познакомился с великими немецкими композиторами Р.Вагнером и Р.Шуманом. С 1856 г. приват-доцент Венского университета по истории и эстетике музыки, с 1861 г. профессор. Был близким другом знаменитого немецкого композитора И.Брамса; во время ожесточенной газетной войны "вагнерианцев" и "брамсианцев" возглавлял последних. Полемика между этими "партиями" существенно повлияла на атмосферу музыкальной жизни Германии и Австрии 1860–1880-х гг. Значение Э.Ганслика в эстетике определяется его трактатом "О музыкально-прекрасном" (1854), принесшим ему широкую популярность. Тезис, данный в этом трактате: "Звучащие подвижные формы – вот единственно и исключительно содержание и предмет музыки", стал принципом формалистической эстетики музыки, а Ганслик традиционно рассматривался в истории эстетики как главный представитель формализма. Однако определение музыки как чистой формы было лишь одним из обоснований музыки в трактате и вступало в противоречие с характеристикой музыки как духовного, чувственного искусства, не совпадающего в своей форме с архитектоническими и математическими ее закономерностями. Наряду со сведением музыки к чистой форме Ганслик вполне допускал этическое и космически-универсальное обоснование музыки немецким классическим идеализмом. Книга Э.Ганслика вызвала бурную полемику, продолжавшуюся десятилетиями и вышедшую за пределы Австрии и Германии. Он также был автором ряда критических статей о творчестве выдающихся композиторов XIX в. и трудов по истории европейской музыки XVIII–XIX вв. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||