|
Оглавление
Предисловие ко второму изданию
Сегодня в условиях быстрой модернизации и глобализации традиционный образ жизни быстро уходит в прошлое. Однако он не исчезает оесследно, а остается в памяти людей в виде виртуального образа, тесно связанного с идентичностью. В этом качестве он закрепляется в художественной литературе и искусстве, в государственной символике, превращаясь в важный элемент идентичности, вызывающий сильные эмоции. Это можно наблюдать, например, в Казахстане, территория которого веками служила одним из важнейших центров развития кочевого скотоводства на пространствах Евразии. В России кочевниковедение являлось одним из наиболее развитых направлений отечественной этнологии, и с ним связано много ярких имен. Загадка формирования кочевого скотоводства привлекала внимание многих ученых и за рубежом. Однако лишь во второй половине XX в. накопилось достаточно данных, чтобы решить вопрос о его месте в системе первобытного и традиционного хозяйства, о времени, месте и обстоятельствах его формирования и о его разнообразных типах. В частности, пришлось навсегда отказаться от популярной прежде идеи о том, что подвижное скотоводство родилось из охоты и предшествовало земледелию. Сегодня твердо установлено, что кочевничество сформировалось на определенной стадии развития комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства, причем в большинстве случаев оно складывалось на окраинах высоких цивилизаций и находилось с ними в симбиозе. Изучение этой проблематики заставляет обратиться к широкому сравнительному анализу различных форм кочевой экономики, существовавших в самых разных регионах мира. Такая работа очень трудоемка, гребует разносторонних знаний и возможна лишь при наличии доступа к огромному массиву научной литературы на различных языках, сконцентрированной в одном месте. Поэтому мало кто из специалистов готов за нее взяться, и в мире найдется немного обобщающих работ, где бы проолема рассматривалась с необходимой полнотой. В свое время мне повезло в том, что моя научная карьера началась в Хорезмской экспедиции Института этнографии АН СССР, позволив мне неоднократно участвовать в археологических исследованиях на территории тогдашней Средней Азии и познакомиться с местной природной и этнокультурной спецификой. А затем я много лет работал в секторе по изучению истории первобытного общества того же Института, где приветствовались широкие сравнительные междисциплинарные исследования, что и дало мне уникальную возможность заняться изучением процесса становления скоговодческой экономики, а также вариативности кочевого образа жизни. Имея археологическое образование и опыт самых разнообразных археологических исследований, я ставил перед собой несколько задач. Во-первых, хотелось понять, когда, в каких условиях, по каким причинам и как именно происходило формирование скотоводческого хозяйства в различных регионах мира. Постановке этой проблемы способствовало то, что во второй половине XX в. наблюдался археологический бум и банк необходимой информации постоянно пополнялся все новыми свежими цанными, благо проблема возникновения производящего хозяйства была в мировой науке одной из приоритетных. Тогда наряду с археологией оурно развивалась и совершенствовалась археозоология, позволявшая ставить и решать проблемы развития древнего скотоводства на таком уровне, о котором ранее ученые не могли и мечтать. Кроме того, отечественная научная традиция обладала еще одним важным инструментом, с самого начала придававшим работе правильную ориентацию. Это учение замечательного советского ботаника Н.И.Вавилова, разработавшего концепцию первичных и вторичных очагов становления производящего хозяйства. Из этого я и исходил в своем исследовании. Во-вторых, будучи по первой специальности археологом, я отчетливо понимал все сложности социальных и хозяйственных реконструкций, базировавшихся на археологических материалах. Ведь археолог имеет дело с остатками давно умершей культуры, которые по разным причинам доходят до нас в искаженном виде. Поэтому перед специалистами всегда встает вопрос о том, как можно использовать такие материалы для реконструкций и насколько такие реконструкции достоверны. Эта проблема не снята с повестки дня и по сей день. В процессе работы я убедился в том, какую огромную ценность для археологов имеют этнографические цанные о живых традиционных культурах. Ведь без глубокого знания последних археолог рискует упустить важные детали и нарисовать упрощенную картину, в конечном счете искажающую реалии древней жизни. Между тем, загруженные текущей крайне трудоемкой работой по обработке добытых из-под земли артефактов, археологи сплошь и рядом не имеют возможности познакомиться в нужном объеме с огромным массивом этнографических данных, требующихся для расшифровки тех "шарад", которые постоянно возникают при работе с археологическими материалами. В 1970-х гг. некоторые западные ученые для улучшения ситуации стали писать книги, призванные снабдить археологов необходимыми этнографическими знаниями ("этнография для археологов"). Другие стали разрабатывать этноархеологические методики, призванные служить совершенствованию археологических реконструкций (эти методики отнюдь не сводятся к "интеграции археологических и этнографических знаний", как это иной раз понимается в отечественной науке). Работая над книгой, я тоже рано понял, что по крайней мере частично она должна стать определенным примером "этнографии для археологов". Именно поэтому ее третья глава была посвящена анализу различных моделей скотоводческого хозяйства, известных в разных регионах мира. Я вовсе не претендовал на охват всех моделей, ибо к тому времени ряд из них уже получил доскональное освещение в работах отечественных этнографов скажем, евразийское кочевое хозяйство было детально рассмотрено в книге Г.Е.Маркова, а экзотическим системам разведения крупного рогатого скота в Африке была посвящена книга К.П.Калиновской. Мне представлялось важным продемонстрировать, как именно в традиционных условиях происходит доместикация диких животных, сколько именно животных способно держать домохозяйство в тех или иных природных условиях, как используются животные и животноводческая продукция, кто и чем кормит домашних животных, какую социьльную роль скот играет в разного рода обществах. Некоторые из этих вопросов археологи вовсе не задают; другие задают, но не всегда дают на них верный ответ. Например, реконструируя процесс ранней независимой доместикации диких животных, археологи часто вовсе не задаются вопросом о том, чем их можно выкормить (и можно ли вообще) при отсутствии земледелия. Результатом являются весьма сомнительные утверждения о доместикации стадных животных в условиях охотничьего оыта. Столь же небесспорными бывают рассуждения о составе и размере стада, которое возможно содержать в тех или иных природных условиях и при ведении того или иного образа жизни. Мне представляется, что знание этнографических моделей позволяет более предметно обсуждать гакого рода проблемы. Выход первого издания этой книги не охладил моего интереса к процессу становления производящего хозяйства, тем более что процесс накопления материалов не остановился. Поэтому десять лет спустя после ее выхода я опубликовал новую книгу, на этот раз посвященную возникновению первичных и вторичных очагов земледелия и скотоводства в глобальных масштабах ("Возникновение производящего хозяйства". М.: Наука, 1989), где уточнил вопросы о числе очагов, их границах, хронологии и их взаимоотношениях. Тем не менее общее представление об очаговом процессе формирования производящего хозяйства и важности этнографических моделей для правильного понимания особенностей этого процесса осталось неизменным (этнографические материалы были обобщены и проанализированы мной в трехтомнике "История первобытного общества", выходившем в 1980-х гг.). Поэтому переиздание данной книги мне представляется вполне оправданным, тем более что с тех пор никто гак и не взялся за аналогичную работу, которую можно было бы сделать с привлечением новых материалов, накопившихся за последние 20–30 лет. В частности, в последние 20 лет благодаря российским, украинским, казахским и американским археологам были получены новые данные о цревнем степном населении, позволяющие скорректировать более ранние представления. Например, приходится отказаться от использования материалов из Дереивки (Украина), которые тридцать лет назад использовались многими для заключения о доместикации лошади в степной зоне в эпоху энеолита. В 1990-х гг. было показано, что речь идет о находке, происходившей из нарушенного культурного слоя и относившейся к более поздней эпохе. В 1980–1990-х гг. некоторые археологи сочли многочисленные кости лошадей из поселения Ботай (Северный Казахстан) за доказательство местной доместикации лошади. Но и эти выводы вызывают сомнения. Следовательно, вопрос о времени и месте доместикации лошади до сих пор остается открытым. Поэтому тема вовсе не закрыта и требует новых дополнительных исследований не только с привлечением новых материалов, но и с опорой на новые методики, которых за последние двадцать лет появилось немало. Представляется, что данная книга, давно ставшая библиографической редкостью, сможет оживить интерес к проблемам эволюции первобытного хозяйства и прежде всего к самой разнообразной проблематике, связанной с формами древнего скотоводства. В.А.Шнирельман
Об авторе
 Шнирельман Виктор Александрович Этнолог, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, специалист по истории первобытного общества, а также по вопросам этничности, национализма, расизма и проблемам социальной памяти. Один из основных авторов трехтомника «История первобытного общества» (М., 1983–1988) и двухтомника «Война и мир в ранней истории человечества» (М., 1994). Также является автором более 20 индивидуальных монографий, в числе которых «Who gets the past? Competition for ancestors among non-Russian intellectuals in Russia» (Washington D. C., Baltimore & London, 1996), «The Value of the Past: Myths, Identity and Politics in Transcaucasia» (Osaka, 2001), «The Myth of the Khazars and Intellectual Antisemitism in Russia, 1970s — 1990s» (Jerusalem, 2002), «Войны памяти: Мифы, идентичность и политика в Закавказье» (М., 2003), «Интеллектуальные лабиринты: Очерки идеологий в современной России» (М., 2004), «Лица ненависти: Антисемиты и расисты на марше» (М., 2005, 2010), «Быть аланами: Интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в XX веке» (М., 2006), «„Порог толерантности“: Идеология и практика нового расизма» (в 2 т.; М., 2011), «Хазарский миф: Идеология политического радикализма в России и ее истоки» (М., 2012) и др.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||