|
Содержание
Очерки истории Правобережной Украины (отрывок)
I. До Люблинской унии На рубеже 15-го и 16-го вековъ слово "Украина", "кресы" (пограничье) имело для обывателя внутреннихъ областей Литовско-Польского государства особый, таинственно-привлекательный смыслъ. На плоскихъ равнинахъ Великой Польши, надъ Неманомъ, въ непроходимыхъ литовскихъ пущахъ, одетыхъ вечнымъ туманомъ, кружились фантастические рассказы о залитомъ солнцемъ крае, гостеприимно открытомъ для каждого пришельца, где травы въ ростъ человека, укрываютъ дикихъ коней и безъ труда выкармливаютъ стада превосходныхъ воловъ и овецъ, где стоитъ бросить въ землю горсть зерна, чтобы народилось столько хлеба, что но знаешь, куда съ нимъ деваться... И понурый белоруссъ, бредя за своей деревянной сохой по истощенному полю, мечталъ о золотыхъ нивахъ Поросья и Побужья; и мазовшанинъ зналъ, что на прекрасномъ Подолье ждетъ его не только сытый хлебъ, но и воля. Темъ не менее, однако, далеко не каждый изъ техъ, кому нехорошо жилось дома и кто могъ уйти, уходилъ въ эти сказочныя страны: на рубежахъ ихъ залегалъ змей Горынычъ, та чудовищная гидра, которая постоянно впускала въ пределы Украины свои безчисленныя щупальцы, выбирала ad libitum жертвы и втягивала ихъ въ свою бездонную утробу. Но не будь татаръ, и кресы не были бы кресами, темъ пленительнымъ краемъ, который неотразимо привлекалъ и привязывалъ къ себе все истинно "рицерския" души. Украина примыкала къ остальному миру красивой гористой южной Волынью и плоской равниной Киевскаго Полесья, где на-ряду съ болотомъ и пескомъ встречается и настоящая украинская пшеничная земля. Все это были земли исконнаго старорусскаго заселения, которыя хранили – какъ и до сихъ поръ хранятъ – въ своихъ недрахъ, подъ своими курганами и валами, поросшими исполинскимъ лесомъ, много историческихъ тайнъ, ждущихъ раскрытия. Не смотря на пронесшияся надъ краемъ крупныя политическия бури – монгольское нашествие, литовское завоевание – население въ массе осталось, повидимому, на своихъ насиженныхъ местахъ, перенеся такимъ образомъ живую нить исторической традиции изъ удельной эпохи въ Литовско-Русское государство. Къ югу отъ этой полосы прочнаго заселения тянулись уже "кресы" въ тесномъ смысле этого слова: прекрасная пустыня, куда население, свое – пограничное и пришлое, безудержно тянулось, привлекаемое изобилиемъ разсыпанныхъ вокругъ богатствъ природы, но где оно могло прочно держаться лишь подъ охраною замковъ или какихъ-нибудъ естественных прикрытий. Странно одиноко торчатъ эти замки, какъ напр. Каневъ, Черкассы, на территории южной части бывшаго киевскаго княжества, но, очевидно, что не просто же они забыты здесъ историей, что прикрываютъ же они кого-нибудь. А естественными прикрытиями для населения служили леса, куда оно убегало при татарских нападениях, если успевало, а на берегахъ Днестра и Смотрича, сверхъ того, и пещеры въ скалистыхъ берегахъ. Въ двухъ полосахъ этой пустыни население успело более или менее сплотиться: это по верхнему течению Буга до Брацлавля (Побужье) и по Днестру отъ Смотрича приблизительно до Могилева (Поднестровье, Подолье). И та и другая территория, и Поднестровье и Побужье, не сейчасъ только начинали свою историческую жизнь. Несомненно, на Пoбужье въ конце удельной эпохи сидели, а, следовательно, и имели свои княжества эти загадочные Волоховские князья, за которыми такъ тщетно гоняются историки; а русское заселение Поднестровья имеетъ еще более раннюю историю: остатки скитовъ, выдолбленныхъ въ мягкомъ прибрежномъ камне, православныхъ церквей и монастырей надъ богатыми залежами кремневыхъ орудий и другихъ памятниковъ каменного века, намекаютъ какъ-бы на древнюю культурную роль этой территории. Но и тутъ и тамъ, на Днестре, какъ и на Буге, нить исторической преемственности, видимо, чемъ-то порвана, и жизнь какъ-бы начинаетъ складываться съизнова. На Побужъе жизнь эта складывается подъ явнымъ тяготеньемъ Волыни; на Поднестровье, примыкающемъ къ Галиции, на такъ называемыхъ молдавскихъ кpecаxг, которые уже съ 14-го века встали въ непосредственную политическую связь съ Польшей, русский элементъ оказался подъ сильнымъ влияниемъ польского. Вотъ въ грубомъ виде контуры той исторической сцены, которую называли Украиной – той совсемъ особенной исторической сцены, глядя на которую, въ исторической перспективе трехъ последнихъ вековъ (XVI–XVIII) какъ будто не видишь ничего, кроме потрясающихъ драматическихъ эпизодовъ, кроме потоковъ человеческой крови и слезъ... Дальше къ югу тянулись уже "дикия поля", совершенно безлюдная ровная степь, где зимой бушевали снежныя метели, а осенью северный ветеръ гналъ беспрепятственно къ югу целыя полчища перекатиполя; зато весной все убиралось въ цветочный коверъ, все было полно блеска, сладкихъ звуковъ и благоуханий. Но въ эту-то именно пору расцвета своей красоты степь и делалась страшно опасной для пограничного человека: подъ прикрытием ея роскошной растительности татары незаметно пробирались въ заселенные местности... И при первой возможности пограничникъ безжалостно пускалъ въ эту степь красного петуха, и вся ея цветущая красота исчезала подъ чернымъ саваномъ пепла. Да, не могъ онъ смотреть на эту степь иначе, какъ взглядомъ вечно настороженнаго, вечно озлобленнаго врага... Об авторе
Александра Яковлевна ЕФИМЕНКО (1848–1918)
Выдающийся русский и украинский историк, этнограф, педагог; первая в России женщина – почетный доктор российской истории (1910). Родилась в селе Варзуга Архангельской губернии, в семье чиновника. В 1863 г. окончила гимназию в Архангельске. Была учительницей в Холмогорах, где вышла замуж за ссыльного студента П.С.Ефименко. Занималась историко-этнографическим исследованием населения Севера России, а с 1879 г. (когда переехала в Харьков) и Украины. В 1896 г. заняла первое место в конкурсе на лучший учебник по истории Украины; также написала "Элементарный учебник русской истории", выдержавший с 1911 по 1918 гг. семь изданий. В 1907–1917 гг. преподавала на Бестужевских женских курсах в Санкт-Петербурге; с 1910 г. – профессор. Согласно теории, разработанной А.Я.Ефименко, первоначально основным типом землевладения на Юге России было так называемое дворище, которому на Севере соответствовало печище; именно эти типы землевладения и положили начало общине. Это учение отличалось как от народнической теории об исконности русской общины, так и от теории государственной школы об искусственном насаждении общины государством. А.Я.Ефименко предвидела неизбежное развитие капитализма в России; с демократических позиций рассматривала роль народных масс и личности в истории; подчеркивала взаимосвязь социальных и экономических процессов. Ее работы по истории общественных отношений и землевладения в России привлекли внимание К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||