|
Содержанiе
ХXIV. Взглядъ на пройденную дорогу (отрывок)
Каждое изъ предложенныхъ нами разысканiй имеетъ въ виду решительный какой-нибудь выводъ, и каждое последующее разысканiе беретъ этотъ выводъ отъ предшедшаго, какъ благопрiобретенный добытокъ, такъ что собственно все они смыкаются одно съ другимъ въ сплошной неразрывный кругъ. Темъ не менее умъ, занятый частями, слишкомъ легко теряетъ изъ виду целое; а потому мы постараемся совокупить отдельные взгляды въ одинъ общiй и въ немногихъ легкихъ очеркахъ напомнимъ единящую ихъ связь. Ни одна наука не обойдется въ своемъ предмете безъ метафизическихъ предположенiй, и въ своемъ методе – безъ логическихъ; все оне стараются породить необходимость, въ которой своеобразно единятся предметъ съ методомъ, бытiе съ мышленiемъ, метафизическiе элементы съ логическими. Вопросъ о томъ, законны ли эти предположенiя и какъ именно происходитъ это единенье, требуетъ теорiи науки вообще, которую можно назвать логикой въ обширномъ смысле. Формальная логика даетъ не мало существеннаго для метода, но не удовлетворяетъ вышеозначенной задаче. Дiалектика Гегеля обещаетъ гораздо больше, даже чего больше быть нельзя; но она оказывается просто невозможною. Однакожь разве можетъ быть невозможнымъ то, что давно уже действуетъ, что продолжаетъ действовать поныне, что стало-быть все-таки действительно? На это нетъ у насъ другого ответа, кроме самихъ же этихъ "Изследованiй". Впрочемъ Гёте, на чей авторитетъ такъ охотно ссылаются, говоритъ между прочимъ: "Наблюдатель, изследователь природы, намучившись вдоволь съ ложнымъ понятiемъ, покидаетъ его наконецъ оттого, что явленiя постоянно противоречатъ неверной мысли; тогда какъ философъ въ своей сфере можетъ еще пробавляться и ложнымъ выводомъ, потомучто ни одинъ выводъ не ложенъ ведь дотого, чтобы, какъ форма безъ всякаго содержанiя, онъ не могъ быть употребленъ такъ или иначе". Философiя тогда только успеетъ избежать этой беды, когда, подобно прочимъ наукамъ, будетъ стремиться изъ мысли въ созерцанiе, проверяя первую последнимъ, и наоборотъ. Для насъ, грешныхъ людей, чистаго мышленiя не существуетъ; потомучто ведь какъ душа безъ тела, оно не имелобъ жизни безъ созерцанiя, оно было бы только привиденiемъ, ходячимъ мертвецомъ. Мышленiе убиваетъ само себя, отступаясь отъ созерцанья, отъ мiра наглядности. Тщетно надеется оно стать черезъ это божественнымъ мышленiемъ и изложить последнее въ его вечности, какимъ оно было до созданья мiра. Божественное мышленiе мыслило ведь мiръ, и темъ самымъ уже созерцало. Человеческое же мышленiе только воспроизводитъ воплотившiйся этотъ помыселъ Божiй. Поэтому первымъ началомъ нашего мышленiя должно быть нечто ведущее прямо въ созерцанье и порождающее его возможность. Безъ такого начала не будетъ ровно ни какого общенiя между мыслiю и бытiемъ. Въ этомъ именно качестве явилось намъ движенiе, разумея слово это не въ переносномъ, а прямо въ чувственномъ смысле. Въ духе созидаетъ оно облики и числа и порождаетъ возможность великой апрiорной науки, удивляющей насъ въ виде чистой математики. Въ матерiи движенiе воплощается въ твердыя формы и, будучи обще духу и вещамъ, обосновываетъ возможность прилагать чисто-математическiй элементъ къ опыту. Такимъ образомъ движенiе, какъ тожественная духу и природе деятельность, становится ключомъ къ величайшымъ и обширнейшимъ произведенiямъ человеческаго познанiя. Та же первичная деятельность, то же зиждительное движенье является действующею основой при усвоенiи себе духомъ внешняго мiра посредствомъ чувствъ. Воспринимая извне, духъ въ то же время деятеленъ изнутри зиждительнымъ движенiемъ. Это живое участiе духа въ прiимчивой подмете чувствъ обнаруживается, если вникнуть ближе, среди самаго опыта, и всего явнее въ высшихъ чувствахъ. Такимъ образомъ движенiе есть изначальное условiе чувственнаго познанiя. Матерiя въ этой области выходитъ даннымъ субстратомъ. Насколько духъ понимаетъ ее, онъ понимаетъ ее только изъ расширяющаго и сдерживающаго движенiя. Только изъ движенiя постигаетъ онъ вещество наполняющимъ пространство. Но за темъ все еще остается нечто непонятное (не воспроизводимое одной мыслью), въ чемъ необходимо допустить единство деятельности съ бытiемъ. Въ матерiи движенiе причинно, винословно; оно ставитъ субстанцiи определенныхъ видовъ, порождаетъ въ нихъ свойства, придаетъ имъ величину и меру и объемлетъ ихъ единствомъ, вяжущимъ все части въ живомъ взаимнодействiи. Здесь, создаетъ оно во вне и въ самихъ вещахъ те категорiи, которыя, возникая изъ него, какъ изъ первичной духовной деятельности, умственно, образуютъ вместе и необходимый порядокъ созерцаемаго умомъ мiра. Общiй источникъ категорiй, возможность определеннейшей ихъ выработки и ихъ столько же реальная, сколько и логическая полносильность, заключаются въ движенiи, какъ творческой деятельности, общей духу съ веществомъ. Изъ живого и последственнаго его развитiя вытекаютъ основныя черты нашего физическаго мiровоззренiя. Такъ-какъ подобное общенiе мысли съ бытiемъ несомненно существуетъ, то не только вещи могутъ определять мысль съ темъ, чтобы она духовно воспроизводила ихъ въ понятiи, но и мысль можетъ определять вещи съ темъ, чтобы оне ее воплощали. Тамъ, где мысль уже осуществлена, она распознаетъ себя, обретаетъ себя съизнова. Тутъ она, значитъ, предшествуетъ явленiю, и части возникаютъ изъ предобразованнаго ею целаго, а не целое, какъ въ другихъ случаяхъ, слагается изъ готовыхъ уже частей. Духъ дознаетъ цель потому, что и самъ ставитъ себе цели. Снова предстоитъ намъ здесь такая мощь, которая принадлежитъ вместе и бытiю и мышленiю. Внутренняя цель становится теперь зиждущимъ началомъ, а движенiе только закладкою, фундаментомъ... Об авторе
Тренделенбург Фридрих Адольф Известный немецкий философ, логик и филолог. С 1822 г. учился в университете Киля, позже — в университетах Лейпцига и Берлина.
В 1826 г. защитил диссертацию о Платоне и Аристотеле. С 1833 г. — профессор в Берлинском университете, с 1846 г. — член Берлинской академии наук, в 1847–1871 гг. — секретарь ее филолого-исторического отделения. В 1849–1851 гг. занимался политической деятельностью, был сторонником консервативных кругов. Будучи глубокомысленным критиком системы и метода Гегеля, Тренделенбург в то же время в своем учении примыкал к философии Аристотеля. Его работы, посвященные Аристотелю, оказали влияние на Ф. Брентано и всю немецкую философскую традицию (в том числе на неокантианство). Метафизика Тренделенбурга представляет попытку обновить аристотелизм на почве философских учений Канта, Шопенгауэра и др. Философию он считал наукой, поступательно развивающейся в истории, продвигающейся от части к целому, от частного к общему. Центральным для его теории является понятие «конструктивного движения» как связующего звена между мышлением и бытием. Этика Тренделенбурга представляет собой один из вариантов естественного права; он считал, что существует «справедливое как таковое», которое возвышается над всеми предпосылками и которое не следует путать с условно справедливым. Автор многих работ, в числе которых: «Элементы аристотелевской логики» (1836), «Логические исследования» (1840), «Исторический вклад философии» (в трех томах, 1846–1867), «Естественное право на основе этики» (1860), а также ряд работ историко-культурного содержания: «Афинская школа Рафаэля», «Ниоба», «Кельнский собор» и др. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||