Меринг Ф. Очерки по истории войны и военного искусства.
Пер. с нем. № 45. Изд. стереотип.

Содержание

История военного искусства (отрывок)

Ганс Дельбрюк. – История военного искусства
в рамках политической истории

Первая часть. Древние времена. Берлин, 1900 г., 533 стр. Вторая часть. Германцы. Берлин, 1902 г., 490 стр. Третья часть. Средние века. Берлин, 1907 г., 700 стр. Издание Георга Штильке

В первоначальных своих источниках социалистическое мировоззрение тесно соприкасается с буржуазной идеологией. Однако, лишь для того, чтобы, преодолев иллюзии последней, встать на собственные ноги и из мнимого знания, служащего в действительности лишь интересам буржуазных классов, создать истинное знание, которое стремится проникнуть в глубь исторических явлений, и которое может это сделать, так как оно не связано со своекорыстными интересами какого-либо эксплуататорского класса.

Ясно, однако, что этот процесс освобождения от буржуазного миропонимания может происходить лишь постепенно и что многие неясности туманят еще и до сих пор познание, необходимое для рабочего класса, чтобы обеспечить его победу. Ни в одной области, кажется, не проявляется это в такой степени, как в области военной науки. Мы достаточно насмехались над буржуазными проповедниками мира, но все же и у нас сохранилось кое-что от того настроения, которое заставляло Бокля – известного историка манчестерства – с презрением смотреть на "малозначащие события битв и осад". Многообещающее начало, которое сделали Энгельс и Бюркли своими военно-научными работами, нашло свое продолжение лишь совсем недавно в прекрасном сочинении товарища Гуго Шульце "Кровь и железо".

Пролетариат боролся с капиталистическим способом производства с того самого момента, как почувствовал на себя его удары, но силу для его преодоления он почерпнул из убеждения, что этот способ производства означает крупный исторический прогресс. Мы же боремся с войной вследствие тех бедствий, которые она навлекает в первую очередь на рабочий класс, не представляя себе с достаточной ясностью, что, несмотря на свои ужасы, война в истории классового общества до самого последнего времени являлась рычагом исторического прогресса. Без войн наполеоновского периода Германия погибла бы в болоте феодализма, как это случилось незадолго перед этим с Польшей, а пушки войны 1870 года открыли ей ворота мирового рынка. Непонимание этого исторического значения войн, конечно, в классовом обществе, было ошибкой Бокля и сейчас является заблуждением буржуазных утопистов мира, с которыми так легко справляются приверженцы Молоха.

С другой стороны, мы достаточно далеки от того, чтобы, признавая историческое значение войн, считать их главнейшим рычагом человеческого пpoгpecca. Социализм относится к милитаризму как-раз так же, как и к его близнецу – капитализму: он не поворачивается к нему спиной, бормоча сердитые и банальные фразы, по примеру буржуазных друзей мира, но он изучает его слабые и сильные стороны, чтобы с тем большей уверенностью победить его.

Весьма ценным пособием для этой цели является "История военного искусства в рамках политической истории", которую начал выпускать с 1900 года известный профессор истории при берлинском университете Ганс Дельбрюк. По нашему мнению, они является наиболее серьезным трудом исторической мысли буржуазной Германии последнего столетия, и мы считаем поэтому необходимым подвергнуть ее тщательному рассмотрению.

1. Метод.

Не совсем маловажным для характеристики автора является то, что в предисловии он тотчас же рекомендуется как прежний воспитатель принца, многому поучавшийся от другого, военного воспитателя принца в то время, как "наши молодые господа играли под нашим наблюдением на гимнастической площадке у нового дворца"; он заявляет, что человек, впервые пробудивший в нем такой интерес к военно-научным занятиям, который ничто не могло заглушить впоследствии, был не кто иной, как Вильгельм Рюстов, как известно, пользующийся весьма дурной славой в прусской военной истории.

В своем предисловии Г.Дельбрюк указывает, что цель его работы – дать историю военного искусства в рамках политической истории. "Я не предполагал написать историю военного искусства во всем ее объеме; сюда относились бы различные детали, подробности по части маневрирования команд, техники вооружения, дрессировки лошадей и обращения с ними, системы укрепления и осады, наконец, все морское военное дело, т.е. вещи, о которых я или не могу сказать ничего нового, или же о которых я никогда не был достаточно осведомлен. Историю военного искусства в этом смысле надо еще написать, так же, как и в смысле руководства для практики... Что может дать история для практических целей, – это задача военного дела. У меня у самого нет в этом направлении достаточного критерия. Я только историк и хотел написать свою работу для друзей истории, пособие для историков в духе Леопольда Ранке". Так был поставлен вопрос об историческом методе Дельбрюка самим автором.

На этот вопрос как бы отвечает имя Ранке, тем более, что, по крайней мере, раз в четверть года г.Дельбрюк отзывался об историческом методе Карла Маркса, как о бессмыслице, которой серьезное знание имеет полное право пренебрегать. Г.Дельбрюк находится здесь, однако, в заблуждении на свой собственный счет. С Ранке он, по существу, имеет очень мало общего, так как его военно-научные исследования именно потому, что он серьезно производит их, ведут всегда к экономической подоплеке явлений и вследствие этого он гораздо ближе подходит к материалистическому методу изучения истории, чем это можно было бы заключить по его устрашающим проклятиям против этого метода.

Можно было бы подумать, что г.Дельбрюк пользуется своими заклятиями против марксизма лишь как прикрытием для своих исторических ересей. Но на самом деле мы причинили бы ему этим горькую несправедливость. Он ни в коем случае не односторонен. Он очень часто идет навстречу корыстным предрассудкам господствующих классов, а именно – гогенцоллернским легендам. Но, вместе с тем, он нисколько не боится отзываться с большой похвалой об исторических сочинениях, изданных социал-демократами, как, например, о совершившей переворот работе товарища Бюркли по поводу битв у Моргартена и у Земпаха, или же о работе товарища Реннера об австрийских делах; последней он не мог нахвалиться, прибавив, однако, что, к сожалению, Реннер писал ее, пользуясь историко-материалистическим методом, и это является, якобы, настоящей кляксой в его прекрасном произведении. Тот, кто читал работу Реннера и имеет хоть какое-нибудь понятие об историческом материализме, не будет сомневаться ни минуты в том, что она, как это и следовало ожидать от нашего друга Реннера, является образцовой в смысле применения марксистского метода.

Как это ни странно, но абсолютное непонимание исторического материализма, проявляемое г.Дельбрюком, дает ему значительные преимущества над гг. Зомбартом и прочими, разыгрывающими среди историков и экономистов роль "марксистов". Г.Дельбрюк слишком честен и рассудителен, чтобы превращать исторический материализм в профессорскую забаву: чего он совсем не понимает, да и не может, как буржуазный исследователь, понять, но что, однако, больно бьет ero по нервам, – это диалектика исторического материализма, превращенного Марксом и Энгельсом в орудие, годное не только для познания капиталистического общества, но и для его свержения. Вместо того, чтобы пристраиваться к сладкой каше, как Зомбарт и ему подобные, г.Дельбрюк часто пишет целые страницы так, что ни один марксистский историк не написал бы их яснее и обоснованные, и затем впадает в такую идеологию, какой не найдешь ни у одного буржуазного историка. Например, в том случае, когда он открывает в ост-эльбском ландтаге последние остатки старо-германской свободы. Такие же поразительные вещи встречаются и в его истории военного искусства.

Сущность своего исторического метода он определяет сам, как внутренно непрестанное взаимно-контролирующее соединение критического анализа слов и событий. "Не может быть истинной критики событий без достоверной, филологически правильной основы, и не может быть правильной филологической критики без критики фактов". "Правильный единственно достоверный метод – не тот метод, при котором, за неимением достоверных сведений, пользуются менее достоверными, стараясь сделать их более или менее вероятными, но тот метод, при котором твердо и резко разграничивают, что следует считать правильным, и что нельзя считать правильным". Пара примеров дадут лучшее представление об этом методе, чем длинные рассуждения.

Войско, которое персидский царь Ксеркс привел в Грецию, определялось греческим историком Геродотом совершенно твердо в 4200000 человек, включая сюда и обоз. Армейский корпус в немецком походном порядке занимает около трех миль (без обоза). Походная колонна персов должна была, следовательно, растянуться на 420 миль, так что, когда передовые отряды подходили к Фермопилам, последние только-что должны были выступить из Сузы по ту сторону Тигра. Немецкий армейский корпус везет с собой артиллерию, зарядные ящики, занимающие много места; войско древних времен могло бы поэтому занять несколько меньшее пространство. Но, с другой стороны, персидское войско имело наверняка очень слабую походную дисциплину, которая может быть достигнута лишь при очень точном расчленении войскового организма, при непрерывном внимании и напряжении. Без маршевой дисциплины колонны очень быстро растягиваются на двойную и тройную длину. Таким образом, персидские войска, и при отсутствии у них артиллерии, с трудом могут быть приравнены к современным войскам по количеству необходимого для передвижения их пространства. Следовательно, цифра Геродота невероятна.

В своей книге о галльской войне Цезарь рассказывает о гельветах, что они передвигались с женщинами и детьми, отыскивая новое кочевье; по его утверждению, орда, насчитывая всего-навсего 368000 человек, везла с собой припасов на три месяца. По вычислениям, которые произвел Наполеон III в. своей "Жизни Цезаря", для перевозки только одной муки потребовалось бы 6000 четырехконных телег; еще 2500 телег он считает необходимыми для перевозки багажа, – по 15 килограммов на человека. Обоз из 8500 телег, считая по 15 метров на телегу, займет пространство в 15 немецких миль. При состоянии дорог в тогдашней Галлии повозки редко могли ехать по нескольку в ряд. В узких же местах дороги ряды должны были задерживаться даже и в том случае, если можно было двигаться прямо полем. Походная дисциплина, несомненно, была слаба, часто происходили поломки и задержки, повозки были запряжены преимущественно быками. К этому надо прибавить огромное количество мужчин, женщин и детей, а кроме стад и упряжного скота, еще и молодой скот. В конце-концов, г.Дельбрюк высчитывает до мелочей, что такой обоз совершенно не мог бы двигаться. Таким образом, количество передвигавшихся гельветов, указанное Цезарем, сильно преувеличено.

Вот пара взятых наудачу примеров, чтобы пояснить метод Дельбрюка. Сами по себе они не говорят слишком много; геродотовские цифры, относящиеся к персидскому войску и ранее брались под сомнение, а главы Цезаря о гельветах также много раз были предметом критики. Что действительно ново в работе Делььбрюка, и что дает ей исключительную ценность, – это последовательное и ясное применение определенного принципа, жесткое проведение его через всю военную историю, вследствие чего она принимает существенно новый вид. Надо отметить, что точное восстановление чересчур преувеличенных численностей войск проходит красной нитью через все три тома, от персидских войн к бургундским войнам, которыми и заканчиваются вышедшие до сего времени в свет томы работы Дельбрюка.

Войско Карла Смелого под Гранзоном определялось швейцарскими современниками в 100000–120000 человек под Муртеном он имел, будто бы в три раза больше. На самом же деле, при первой битве в его распоряжении было 14000 человек, а при второй – на пару тысяч больше. Швейцарцы, которым хотелось бы побороть неизмеримо большие силы, имели в обеих битвах серьезный численный перевес. Лишь под одним Гранзоном они убили, будто бы, 7000 человек; в действительности же было убито 7 рыцарей и несколько рядовых. Войска гусситов, наводившие ужас на всю Германию и описывавшиеся как необозримые полчища, имели лишь 5000 человек. И так было до самого новейшего времени, как указывает Дельбрюк еще в первой своей книге. Эрнст-Мориц Арндт определял в 1814 году общие потери людьми во всех наполеоновских войнах более чем в 10 миллионов голов; позднейшее исчисление не достигает и двух миллионов, из которых четвертая часть падает на французов, но весьма возможно, что и эти цифры значительно преувеличены. Во всех научных описаниях так-называемых освободительных войн говорится, что в битве под Гагельсбергом ополченцы ландвера разбили прикладами черепа 4000 французов; Трейчке даже пишет: "Из своих 9000 человек Жерард вывел лишь 1700 человек из ужасов этой битвы ландвера"; на самом деле под Гагельсбергом было убито около 30-ти французов.

Этот метод Дельбрюка сам по себе тоже не нов; первым его представителем можно считать, пожалуй, англичанина Георга Грота, который, пользуясь своим практическим знанием современной демократии, восстановил историю афинской демократии, превратившуюся в передаче антидемократических писателей, при однобокой Нормальной критике боязливых немецких филологов времен французской революции и карлсбадских решений, в тенденциозную сказку. Опыт Грота подействовал благотворно на немецких историков, хотя далеко не основательно, как это нам еще покажет и сам г.Дельбрюк. Однако, в области своего специального исследования истории военного искусства Дельбрюк действует так же решительно, может-быть, даже еще решительнее, чем сам Грот, и мы не знаем, может ли какой-нибудь другой немецкий историк сравняться с ним в этом.

Центр тяжести его метода лежит в полном проникновении, во взаимном контроле критики слов и критики фактов. Однако, при этом все же угрожает опасность или повторить какое-нибудь неверное предание, так как неизвестно, возможно ли оно было фактически, или же перенести явление из нынешней практики в прошлое, не обратив достаточного внимания на разницу в условиях. Этим опасностям буржуазная история подпадала бесконечно долго и бесконечно часто; эта опасность в первую очередь угрожает новаторам, в роде  г.Дельбрюка. Однако, благодаря своему основательному техническому знанию военного дела, он в общем ее удачно избегает, – во всяком случае, удачнее, чем Моммзен, на которого он ссылается. В "Римской истории" Моммзена стремление освещать события древности современными событиями часто превращается в настоящую манию, которая более мешает, чем объясняет.

Поистине ужасно то побоище, которое г.Дельбрюк устроил античным авторам и средневековым хронологам, прежде всего, конечно, в области военно-научных исторических суждений, часто переходящее, однако, вследствие того, что военное дело не может рассматриваться совершенно изолированно, и в другие области; у многих старых господ профессорского цеха, в течение тридцати или сорока лет пользовавшихся в своих записях "источниками" древности и средневековья, парики встали дыбом. Одного из этих чудаков, выступившего против первой его книги, Дельбрюк с большим юмором разделывает во второй книге.

Но странное противоречие – тот самый человек, который так мало церемонится с мировыми авторитетами античной литературы, посвящает свою работу своему "родственнику и верному другу Адольфу Гарнаку", историку церкви, стремящемуся защитить историческую истинность евангелия от критики Штрауса и Бауэра.

Если правильны принципы исторического исследования, на которых строит свою работу г.Дельбрюк, то под солнцем нет более ужасного преступника перед историческим познанием, чем г.Гарнак.
...

Об авторе

Выдающийся немецкий философ, историк и литературный критик, политический деятель; один из основателей Коммунистической партии Германии. Родился в городе Шлаве (Померания; ныне Славно, Польша), в семье высокопоставленного налогового чиновника. Учился в Лейпцигском и Берлинском университетах (1866–1870); с 1882 г. доктор филологических наук. С 1870 г. работал в различных ежедневных и еженедельных газетах. В 1880 г. вплотную занялся изучением трудов Карла Маркса, которые произвели на него сильное впечатление. В 1891 г. вступил в Социал-демократическую партию Германии. В 1891–1913 гг. писал статьи для "Нового времени", которое на тот момент являлось наиболее крупным изданием немецких социал-демократов по теоретическим вопросам. Вместе с К.Либкнехтом и Р.Люксембург стал одним из лидеров основанного в 1916 г. "Союза Спартака". В 1918 г. активно участвовал в подготовке учредительного съезда Коммунистической партии Германии.

Научное наследие Франца Меринга чрезвычайно разнообразно. Как философ он внес значительный вклад в разработку проблем материалистического понимания истории. Он немало сделал для формирования марксистского литературоведения, способствовал выработке общих принципов марксистской эстетики. Его труды, в том числе двухтомник "История немецкой социал-демократии" (1898), сыграли большую роль в развитии немецкого рабочего движения. Меринг был одним из первых историков, последовательно применявших марксизм в исторической науке, а незадолго до смерти он опубликовал первую и до настоящего времени самую значимую биографию Карла Маркса. Он также получил известность как блестящий знаток военной истории, о чем свидетельствовала книга "Очерки по истории войны и военного искусства", многократно переиздававшаяся и переведенная на многие языки мира, в том числе и на русский.