|
Предисловие
 Взгляды Шопенгауэра на значенье писательства и слога представляютъ въ настоящее время едва-ли не более современный интересъ, чемъ полвека тому назадъ, а тотъ упадокъ художественнаго и научнаго творчества, на который онъ указываетъ, мы можемъ наблюдать не только въ западно-европейской, но и въ отечественной литературе. Влiянiе печати на массы возростаетъ съ каждымъ днемъ, но едва-ли можно признать его благотворнымъ. И задачи, и характеръ литературной деятельности совершенно изменились у насъ въ очень короткiй промежутокъ времени: въ сороковыхъ годахъ у насъ были писатели более крупные, чемъ въ настоящее время; но не существовало писательства, какъ профессiи, и только развитiе перiодической прессы создало эту профессiю, журналы и газеты почти вытеснили книги, но журнальныя требованья, далеко не всегда совпадающiя съ требованiями эстетическими и научными, не могли не понизить общаго литературнаго уровня. Тамъ, где главнымъ условiемъ работы является требованiе къ известному числу или часу заранее определеннаго количества листовъ или вершковъ-тамъ, очевидно, не можетъ быть речи о строгой критике матерiала и о развитiи мысли съ достаточной полнотою и ясностью, но безъ длиннотъ и повторенiй. Распространенiе въ широкомъ кругу читателей правильныхъ научныхъ и философскихъ воззренiй дело, конечно, весьма серьезное, но для выполненiя такой задачи необходимо, чтобы взявшiеся за нее также относились къ ней вполне серьезно; между темъ большинство журнальныхъ статей по научнымъ вопросамъ составляетъ простую и неумелую компиляцiю безъ указанiя источниковъ. Какъ ни жалка, однако, подобная литература, все более наводняющая столбцы нашей перiодической печати, она имеетъ по крайней мере преимущество относительной невинности. Несравненно более вреднымъ элементомъ является тотъ классъ литературныхъ ремесленниковъ, который преследуетъ будто-бы политическiя, соцiальныя, нравственныя и даже религiозныя цели: въ вопросахъ науки или чистаго художества публике нетъ дела до нравственнаго характера художника или ученаго, но тамъ, где онъ беретъ на себя роль врача современныхъ спецiальныхъ недуговъ, ролъ обличителя и пророка, мы можемъ требовать отъ него некоторой нравственной высоты и некотораго гражданскаго мужества. Но кто-же въ настоящее время играетъ такую ролъе Что представляетъ собою современная политическая прессае-Насколько высокъ нравственный уровень ея представителей во Францiи, недавно показало знаменитое Панамское дело, а другiя страны едва-ли далеко ушли въ этомъ отношенiи. Нельзя сказать, чтобы мелкая пресса, благосклонно принимающая приношенiя крупныхъ и мелкихъ предпринимателей, одна руководствовалась корыстными целями, даже болъшiе политическiе органы далеко не всегда служатъ лишь государственнымъ и общественнымъ интересамъ, а можно-ли при подобныхъ условiяхъ ожидать отъ печати сколько-нибудь благотворнаго влiянiя въ общественной жизние Только самыя решительныя меры могутъ оградить современное общество отъ той язвы, которая, благодаря продажности печати, все глубже проникаетъ во все слои его. Пора понять, что та широкая безконтрольная гласность, въ которой думали найти излеченье всехъ общественныхъ недуговъ, сама превратилась въ орудiе безсовестной эксплуатацiи, публики, частныхъ лицъ и учрежденiй. Можетъ ли и должно ли государство относиться вполне безучастно къ развитiю такого промысла, вся выгода котораго основана на легковерiи читателейе Говоря о писательстве и слоге, Шопенгауэръ имелъ въ виду преимущественно научную и художественную литературу, но анонимность, на вредное влiянiе которой онъ указывалъ, еще более вредна въ такъ называемой обличительной литературе. Благодаря анонимности лица, сегодня изобличенныя въ мошенничестве завтра могутъ безпрепятственно приняться за свой промыселъ, проповедуя неподкупность и изобличая кого вздумается во всевозможныхъ действительныхъ или мнимыхъ порокахъ и преступленiяхъ. Въ такое время, когда печать становится политической силой, пора подумать, чтобы сила эта не превратилась окончательно въ орудiе безсовестной эксплуатацiи инстинктовъ и легковерiе толпы. Вотъ почему мысли Шопенгауэра о писательстве и о слоге заслуживаютъ особеннаго вниманiя въ наши дни, когда то зло, на которое онъ указываетъ, распространяется все шире и шире, почти нигде не встречая серьезнаго отпора. Кн. Д.Цертелевъ.
28 Апреля 1893 г.
Из книги
Есть два рода писателей: такiе, которые пишутъ ради предмета, и такiе, которые пишутъ ради писанiя. У первыхъ были мысли или наблюденiя, которыя кажутся имъ заслуживающими сообщенiя; вторымъ нужны деньги, и они пишутъ изъ-за денегъ. Они думаютъ ради писанiя. Ихъ можно узнать потому, что они какъ можно длиннее растягиваютъ свои соображенiя, и развивая неверныя, натянутыя, колеблющiяся мысли, обыкновенно любятъ полумракъ, чтобы казаться не темъ, что они есть на самомъ деле, такъ что ихъ писанiю недостаетъ полной ясности и определенности. Вотъ почему можно скоро заметить, что они пишутъ для того, чтобы наполнить бумагу: это случается иногда съ лучшими нашими писателями, такъ, напримеръ, въ некоторыхъ местахъ драматургiи Лессинга и даже въ некоторыхъ романахъ Жанъ Поля. Какъ только заметишь это, следуетъ бросить книгу, потому что время драгоценно. Въ сущности авторъ обманываетъ читателя, какъ только онъ начинаетъ писать, чтобы наполнить бумагу, такъ какъ онъ делаетъ видъ, что пишетъ, потому, что имеетъ нечто сообщить. Гонораръ и запрещенiе перепечатывать, – гибель литературы. Достойное быть написаннымъ пишетъ только тотъ, кто пишетъ исключительно ради самого дела. Какое неоценимое благо было бы достигнуто, если бы во всехъ отделахъ литературы существовали лишь немногiя, но прекрасныя книги. А этого никогда не можетъ случиться до техъ поръ, пока нужно зарабатывать гонораръ. На деньгахъ лежитъ какъ будто проклятiе: каждый писатель становится плохъ, какъ только пишетъ что-нибудь изъ-за выгоды. Лучшiя произведенiя великихъ людей-все принадлежатъ къ тому времени, когда они должны были писать или даромъ, или изъ-за самаго незначительнаго гонорара. И здесь, следовательно, подтверждается испанская пословица: hona yprovecho no caben en un saco (честь и деньги не укладываются въ одномъ мешке). Вся беда современной литературы въ Германiи и вне ея коренится въ добыванiи денегъ посредствомъ писанiя книгъ. Каждый, кому нужны деньги, садится и пишетъ книгу, а публика настолько глупа, что покупаетъ ее. Другое последствiе такого порядка вещей, это – порча языка. Множество плохихъ писателей живетъ исключительно благодаря глупости публики, которая ничего не хочетъ читать, кроме того, что напечатано въ тотъ же день: – журналисты. Меткое названiе! Въ переводе означаетъ "поденщики". Об авторе
 Шопенгауэр Артур Выдающийся немецкий философ-идеалист, представитель философии пессимизма. Родился в Данциге (Пруссия, ныне Гданьск, Польша). Получил среднее образование в частной школе в Гамбурге. Изучал медицину, а затем философию в Геттингене и Берлине (где слушал лекции знаменитых философов И. Фихте и Ф. Шлейермахера). В 1813 г. получил степень доктора философии в Йенском университете. В 1820–1831 гг. преподавал в Берлинском университете в должности приват-доцента. В 1833 г. обосновался во Франкфурте-на-Майне, где жил в уединении до самой смерти.
Главная работа А. Шопенгауэра — «Мир как воля и представление» (1819–1844), первая и третья книги которой посвящены миру как идее, а вторая и четвертая — миру как воле. Мир, взятый как «вещь в себе», предстает у Шопенгауэра как слепая «воля к жизни», которая дробится в бесконечном множестве «объективаций». Подчеркивая иллюзорность счастья и неотвратимость страдания, коренящегося в самой «воле к жизни» с ее бессмысленностью и вечной неудовлетворенностью, Шопенгауэр называл существующий мир «наихудшим из возможных», а свое учение — «пессимизмом». Философия Шопенгауэра получила распространение со 2-й половины XIX в., явившись одним из источников философии жизни и предшественником ряда концепций глубинной психологии (учение о бессознательном); влияние Шопенгауэра испытали Р. Вагнер (посвятивший мыслителю свой оперный цикл «Кольцо Нибелунга»), Э. фон Гартман, Ф. Ницше, Т. Манн и другие. |