Щепкин В.Н. БОЛОНСКАЯ ПСАЛТЫРЬ:
Палеографическое и историко-грамматическое исследование уникального памятника БОЛГАРСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ XIII века. Изд. стереотип.

Вячеслав Николаевич Щепкин и его "Болонская псалтырь"

Отечественными учеными XIX и XX вв. был сформулирован целый ряд фундаментальных положений, оказавших существенное влияние на развитие мировой науки о языке. Одним из таких положений является требование искать, при исследовании памятников письменности, за графическим изображением звуковые соответствия и переходы, а значит, непременно дополнять исследование памятников обращением к фактам живой речи в ее синхронном состоянии, к синхронной фонетике родственных языков и диалектов. Первый опыт "озвучивания" букв древнеписьменного языка путем анализа данных живого произношения в родственных языках был предпринят еще А.Х.Востоковым в его знаменитом "Рассуждении о церковнославянском языке" (1820), но лишь в последней трети XIX в. значение заложенного им метода, названного впоследствии сравнительно-историческим, было в полной мере осознано, а сам метод стал широко применяться в исследованиях зарубежных и отечественных лингвистов. Существенный вклад в развитие этого метода внесли ученые, прямо или косвенно относившиеся к московской лингвистической школе, основанной Ф.Ф.Фортунатовым. К их числу принадлежал и В.Н.Щепкин.

Вячеслав Николаевич Щепкин родился 25 мая (6 июня) 1863 года в селе Тимонино Богородского уезда Московской губернии. Среди членов его семьи были известные и уважаемые люди: дед, М.С.Щепкин, был великим русским актером, отец, Н.М.Щепкин, – известным публицистом и общественным деятелем, мать, А.В.Щепкина (урожденная Станкевич), была сестрой знаменитого философа Н.В.Станкевича, брат Евгений был профессором истории Новороссийского университета.

С 1873 г. В.Н.Щепкин учился в классической немецкой Петропавловской гимназии, откуда в 1879 г. был переведен в 3-ю Московскую классическую гимназию, которую окончил с золотой медалью (1881). За эти годы изучил греческий, латинский, немецкий и литовский языки. В 1881 г. поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где в то время преподавали Ф.Ф.Фортунатов, Ф.Е.Корш, Н.С.Тихонравов. Основательную славистическую подготовку получил под руководством А.Л.Дювернуа, заведовавшего кафедрой славянской филологии с 1869 по 1886 гг. Будучи еще студентом, активно включился в подготовку материалов для болгарского словаря, над которым работал А.Л.Дювернуа; именно с этим и был связан особый интерес Щепкина к болгарскому языку, сохранившийся на все последующие годы его научной работы.

За выпускное сочинение "О малорусском и сербском элементе в поэзии Богдана Залесского" В.Н.Щепкин получил степень кандидата (1885). Был оставлен на кафедре славяноведения для подготовки к профессорскому званию. С 1887 г. по предложению И.Е.Забелина стал работать хранителем Отдела рукописей и книг старой печати Исторического музея в Москве (впоследствии в этом отделе работала и его дочь М.В.Щепкина). Работа в музее имела для научной деятельности Щепкина определяющее значение: под его руководством был создан образцовый каталог рукописей, он исследовал и опубликовал ряд памятников славянской письменности, разработал новаторскую методику исследования и классификации памятников, сформулировал ряд принципов, имеющих для изучения древних текстов большое общеметодологическое значение, разработал курс русской палеографии, до сегодняшнего для считающийся лучшим. В 1890 г. В.Н.Щепкин был избран членом-корреспондентом, а в 1898 г. – действительным членом Московского археологического общества.

В 1899 г. он защитил магистерскую диссертацию "Рассуждение о языке Саввиной книги" (эта работа вышла отдельным изданием в Санкт-Петербурге в 1901 г.). С 1900 года стал преподавать на историко-филологическом факультете Московского университета, сначала в должности приват-доцента, а затем (с 1907 г.) – экстраординарного профессора. На протяжении многих лет работы в университете В.Н.Щепкин читал лекционные курсы по введению в славяноведение, старославянскому языку, болгарскому, словенскому, полабскому и другим славянским языкам, палеографии, истории славянских литератур. Руководил семинаром по искусству Византии и древних славян. В 1906 г. издал исследование "Болонская псалтырь", которое защитил в качестве докторской диссертации. С этого же года стал читать лекции на Высших женских курсах в Москве. В 1912 г. стал ординарным профессором Московского университета. В 1913 г. был избран членом-корреспондентом Академии наук по Отделению русского языка и словесности. Скончался В.Н.Щепкин в Москве 2 декабря 1920 г.

К основным его трудам, помимо двух диссертаций, относятся: "Саввина книга" (СПб., 1903), "Учебник болгарского языка" (М., 1909), "Введение в славяноведение" (М., 1914), "История южных славян. Курс, читанный в Императорском Московском университете в 1909/10 ак.г." (М., 1912), "Конспект лекций по истории польской литературы" (М., 1916), "Учебник русской палеографии" (М., 1918).

Болонская псалтырь представляет собою уникальный памятник болгарской письменности XIII в. В.Н.Щепкин имел возможность тщательно изучить эту рукопись в 1901 г., во время своей трехмесячной командировки в Италию, основной целью которой было описание Ассеманова Евангелия, хранящегося в Ватиканской библиотеке. Интересны воспоминания В.Н.Щепкина: "Первоначально я думал ограничиться материалами, собранными мною в Риме, и после самого непродолжительного пребывания в Болонье и Венеции перенести мои занятия в Вену. Болонская псалтырь заставила меня продлить пребывание в Италии". Дирекция Болонского Университета предоставила В.Н.Щепкину самые широкие возможности для изучения рукописи; работая ежедневно с десяти утра до половины пятого и затем после перерыва с семи до десяти часов вечера, он за две недели выполнил всю работу – "произвел химический анализ красок, употребленных в Псалтыри, сделал с нее четыре снимка в натуральную величину (18 Ч 24), исследовал ее художественные мотивы и прочел с исчерпывающими отметками весь текст и толкования".

* * *

Описание и исследование памятников болгарской письменности В.Н.Щепкин рассматривал как важный шаг на пути к составлению болгарской исторической грамматики и болгарского исторического словаря, подчеркивая, что эта подготовительная работа должна заключаться в основательном пересмотре палеографической классификации памятников (более точном их распределении по хронологическим и диалектным признакам) и пристальном изучении разнообразного и "в иных отношениях все еще загадочного" обозначения средне-болгарских звуков. "До последнего десятилетия мы не имели надежной диалектической классификации болгарских памятников", – пишет он.

К началу XX в. уже были предприняты попытки создания исторической классификации болгарских наречий (Л.Милетич, В.Облак), которые, однако, не были еще удовлетворительными: деление памятников на македонские и восточно-болгарские по единственному признаку ъ = о или ъ = ъ не позволяло различить ряд современных или существовавших в прошлом наречий.

Еще в "Рассуждении о языке Саввиной книги" В.Н.Щепкин предложил различать старославянские памятники XI в. по признаку перехода ъ в о и ь в е. "В диалектическом отношении, – писал он, – старославянские памятники представляют любопытную картину исторических изменений, живую цепь говоров, одновременных и разновременных, в различной степени и различными чертами связанных между собою". В основе предложенной им диалектической (т.е. диалектологической) классификации лежал признак перехода полугласных, по которому старославянские памятники, а стало быть, и старославянские говоры X–XI вв., подразделялись на три группы: (ъ : ь) = (о : е), (ъ : ь) = (ъ : е), (ъ : ь) = (ъ : ь).

"В первой, которую составляют все крупные глаголические памятники XI в., ъ переходит в о и ь переходит в у при тех же фонетических условиях, как в русском языке. Во второй группе, к которой относится первая часть Супрасльской рукописи, Евангельские листки Ундольского, Хиландарские листки поучений Кирилла Иерусалимского, а из глаголических памятников – по-видимому отрывки Охридского Евангелия, – только ь переходит в у при тех же условиях. В третьей группе, в которую входят вторая часть Супрасльской рукописи, старославянский оригинал Остромирова Евангелия, Саввина книга, Новгородские евангельские листки, отрывки Слуцкой псалтыри, а из глаголических памятников – Македонский листок, – ни переход ъ в о, ни переход ь в у вообще не наблюдается, только в говоре Савиной книги ъ переходит в о и ь переходит в у в ударяемом конце односложного слова. Отличительная особенность первой группы старославянских памятников повторяется в юго-западном наречии современного болгарского языка, вторая группа сходится с восточно-болгарским наречием, третья группа не находит себе соответствия среди живых болгарских говоров. Можно было бы думать, – указывал В.Н.Щепкин, – что старославянские памятники третьей группы представляют более древнюю стадию, из которой развились позднее как особенности первой, так и особенности второй группы".

Указывая, что с XII в. нерусские и несербские памятники (Добромирово Евангелие, Паремейник Григоровича, Евангелие Григоровича, Апостолы Слепченский и Охридский, Болонская псалтырь и др.) уже были "ясно отмечены такими чертами, которые заставляют относить их к древнейшим говорам современного болгарского языка", В.Н.Щепкин подчеркивал отсутствие основных фонетических противоречий, которые свидетельствовали бы против ближайшего родства между старославянским и болгарским языками; что касается положительных признаков родства между ними, то именно их отысканию фактически и было посвящено его "Рассуждение о языке Саввиной книги".

Что касается Болонской псалтыри, то она была написана болгарскими писцами уже в XIII в., так что для определения даты ее написания и характеристик родного говора ее писцов требовалось дальнейшее уточнение классификации, был необходим учет тех фонетических и морфологических особенностей, которые отличают старославянские говоры от среднеболгарских. Требовалось понять, что представляет из себя та "пропасть", которую исследователи XIX в. видели между старославянскими памятниками и среднеболгарскими. В.Н.Щепкин заключает, что эта пропасть есть лишь свидетельство наступления новой эпохи в жизни одного и того же языка: "процессы изменения полугласных, наполнившие собою старославянскую эпоху, заканчивались; полугласные, претерпев ассимиляцию, исчезновение и переход в гласные полного образования, достигли наконец известного рода устойчивого состояния и надолго переставали быть наиболее изменчивой частью фонетического организма. Наступала эпоха изменения носовых гласных".

В предисловии к "Болонской псалтыри" В.Н.Щепкин подчеркивал, что предложенная им классификация старославянских памятников представляла лишь общую схему, которая, однако, может быть бесконечно усложняема введением новых подотделов. В полном соответствии с принципами фортунатовской школы он указывает: "Дальнейшее усложнение классификации может быть достигнуто только сопоставительным, и более напряженным, изучением памятников древне-болгарских, средне-болгарских и живых говоров. Чем лучше будут наши сведения об этих последних, тем яснее будут становиться для нас диалектические детали, еще таящиеся в памятниках старославянских и под условной графикой средне-болгарской эпохи; чем лучше будут установлены диалектические приметы старых памятников, тем легче их рефлексы будут находимы в живых говорах". В связи с этим при описании Болонской псалтыри Щепкиным были использованы данные современной македонской диалектологии, и в первую очередь факты живого охридского говора. Помимо данных о переходах полугласных, он тщательно проанализировал поведение юсов и некоторые другие фонетические, а также и морфологические особенности, которые могли бы свидетельствовать о родном говоре писцов Болонской псалтыри.

Работы В.Н.Щепкина не только представляют собою великолепные образцы сравнительно-исторического и палеографического исследования. Они демонстрируют также и происходившее в лингвистике рубежа XIX–XX вв. постепенное осознание того, что героем историко-грамматического исследования должен стать не отдельный звук или отдельная флексия, а отношение между элементами системы языка, выражаемое в виде фонологической или морфологической оппозиции. Наиболее четко это положение было сформулировано именно выходцами из московской фортунатовской школы. Так строился фундамент для диахронической фонологии, а затем и диахронической морфологии – дисциплин, позволивших лингвисту увидеть систему языка в ее динамике как цепь взаимосвязанных явлений и процессов и, шагнув "за предел" памятников, обратиться к истории праязыка.

В частности, методы диахронической фонологии позволили разработать типологию рефлексов славянских редуцированных и раскрыть механизм их "падения". Говоря о рефлексах редуцированных в славянских языках, отмечают, что ь сильный дал почти во всех славянских языках е, а сильный ъ чаще дает о, иногда е. Затем добавляют, что в некоторых славянских языках оба редуцированные совпадают в е или а. Но если, в соответствии с принципами диахронической фонологии, обратить внимание прежде всего на наличие или отсутствие противопоставления рефлексов редуцированных, то тогда сразу обнаружатся два типа отношений: 1) ь : ъ = V₁ : V₂; 2) ь x ъ = V.

В первом случае оппозиция сохранилась, но трансфонологизировалась (ь : ъ = е : о) – так произошло в русском, украинском, белорусском, македонском и словацком языках. Сюда же относится и болгарский, где выступает несколько иная пара гласных (ь : ъ = е : ъ). Во втором случае оппозиция не сохранилась, произошла полная конвергенция прежних редуцированных: ь x ъ = е (в польском, чешском, лужицких языках), ь x ъ = а (в сербском языке) и т.д. Как пример конвергенции можно рассматривать и общеславянскую судьбу слабых редуцированных. В этом случае оба редуцированных совпали (конвергировали) в нуле звука (ь x ъ = 0). Здесь, однако, выясняется, что при нейтрализации вокалическая оппозиция не исчезает полностью, а передает признак, на котором она была построена, предшествующему согласному: (С + ь) : (С + ъ) = (С' + 0) : (С + 0). Например, в русском языке: (dьnь) : (lьnъ) = (день) : (лён). Такие же отношения наблюдаются и там, где оба ера сильных совпали в одной гласной: (Сь) : (Съ) = (С' + V) : (С + V). Например, в польском языке (lьnъ) : (lъbь) = (len) : (leb), в русском (лён) : (лоб) и т.д. Это означает, что, исследуя судьбу редуцированных, нельзя ограничиваться лишь рассмотрением их рефлексов в вокализме: их следы отражаются и в консонантизме, на судьбе согласных, некогда предшествовавших редуцированным. И если мы хотим проследить судьбу оппозиции редуцированных, мы не имеем права ограничиваться лишь оппозицией (ь : ъ), а должны обратить самое пристальное внимание на оппозицию сочетаний редуцированных с предшествующим согласным.

Именно такой подход, восходящий во многом к теоретическим положениям московской фортунатовской школы и подразумевающий необходимость рассмотрения эволюционирующей системы языка в целом, позволил лингвистике XX в. решить многие сложнейшие вопросы и, в частности, реконструировать историю основных праславянских процессов. Подобные успехи нашей науки были бы невозможны, если бы они не основывались на разработках Ф.Ф.Фортунатова и И.А.Бодуэна де Куртенэ, А.И.Соболевского и А.А.Шахматова, В.К.Поржезинского, Р.Ф.Брандта, В.Н.Щепкина, Г.А.Ильинского, Е.Д.Поливанова и других выдающихся ученых, при решении самых, казалось бы, частных задач (например, при описании памятника) формулировавших принципы, имеющие огромное общенаучное значение.

Об авторе

Щепкин Вячеслав Николаевич

Известнейший русский языковед начала XX века, специалист по старославянскому языку, болгарской диалектологии, истории славянских языков и литератур, палеографии, истории древнерусского искусства. Действительный член Московского археологического общества (с 1898 г.), член-корреспондент Академии наук по Отделению русского языка и словесности (с 1913 г.). Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1885). Ученик Ф. Ф. Фортунатова, Ф. Е. Корша, Н. С. Тихонравова, А. Л. Дювернуа. Работал хранителем Отдела рукописей и книг старой печати Исторического музея в Москве. Преподавал славистические дисциплины в Московском университете и на Высших женских курсах. Автор работ «Рассуждение о языке Саввиной книги» (СПб., 1901; переизд. в URSS), «Болонская псалтырь» (СПб., 1906; переизд. в URSS), «Учебник болгарского языка» (М., 1909), «История южных славян» (М., 1912), «Введение в славяноведение» (М., 1914), «Учебник русской палеографии» (М., 1918) и др.