Пашковский В.Э., Пиотровская В.Р., Пиотровский Р.Г. Психиатрическая лингвистика Изд. стер. (2-е, испр. и доп.)

---

От авторов				III
Введение				3
Глава 1. Знаки и коммуникация				7
Глава 2. Информационно-семиотическая интерпретация речемыслительных расстройств				34
Глава 3. Патологический текст и лингвостатистические приемы его анализа				48
Глава 4. Лингвостатический анализ текстов, отражающих бредовые идеи больных шизофренией				58
Глава 5. Статистический анализ значений слов				86
Глава 6. Поиск и порождение отдельных лексических единиц в норме и патологии				112
Глава 7. Когнитивная экология искусственного интеллекта и машинная метафора расстройств РМД				126
Заключение				148
Литература				150
Принятые сокращения				159
Summary				160

---

...мы считаем, что это исследование интересно в первую очередь фактическими данными, – данными, полученными авторами из собственных клинических и экспериментальных наблюдений относительно прагматических и семантических аспектов речевых нарушений (...we consider that the study is interesting, above all in the data provided, data that come from the author's own clinical and experimental observations on the pragmatic and semantic aspects of speech disorders.).

Исследование вопроса о том, при каких условиях накопление лингвистических коррелятов определенного психического заболевания переходит в качественно своеобразный тип организации языковой способности, привело к созданию психиатрической лингвистики. Данное направление ориентировано на системное описание речемыслительной стороны эндогенных психических заболеваний...

---

Механизмы индивидуального и коллективного сознания и мышления изучаются многими науками, начиная с физиологии высшей нервной деятельности, затем психологии, психиатрии, языкознания и кончая философией и логикой. Но свести воедино информацию, добываемую этими науками, трудно. Факты, получаемые естественными науками, и данные, относящиеся к гуманитарным знаниям, располагаются по разным сторонам гносеологического рубежа, который не позволяет физиологии высшей нервной деятельности раскрыть социальные механизмы второй сигнальной системы, а гуманитарным наукам, описывающим феноменологию сознания, подвести под нее физиологическую основу.

Где же искать общую концептуальную базу для этих наук, тот "язык-посредник", который был бы понятен во всех отраслях знаний, занимающихся сознанием?

Существование всех живых существ и их коллективов есть непрерывный процесс приема, переработки и хранения информации. Человек наряду с биологическими средствами переработки и хранения информации использует естественные и искусственные знаковые системы. Само отражение в нашем сознании объективной действительности также является информационным процессом, имеющим знаково-символическую природу. Поэтому информационно-семиотический подход становится той концептуальной базой, на которой может вырасти обобщенная теория психических процессов.

Одним из путей реализации этого подхода является изучение нарушений речемыслительных процессов при эндогенных психических заболеваниях. Обращение к информационно-семиотической интерпретации данных, полученных путем анализа больших массивов патологических текстов, вместо изучения отдельных или даже массовых психолингвистических наблюдений, полученных на здоровых испытуемых, не случайно. Дело в том, что как мышление, так и воплощающая его речевая деятельность функционируют в психофизиологической норме удивительно слитно и нераздельно. А это, как ни парадоксально, затрудняет глубинный экспериментальный анализ речемыслительной деятельности (РМД) человека, которым пытается заниматься современная психолингвистика. Внутреннюю структуру сознания и построение речемыслительных механизмов, а также их информационно-семиотическую природу легче наблюдать, как об этом говорили еще философы-сенсуалисты XVIII в. Д.Дидро и Э.Б.Кондильяк, на природном эксперименте. Уже психологи и психиатры конца XIX в. (Тэн де Виран, П.Жане) поняли, что такой естественный эксперимент предоставляет науке патология РМД, поскольку, как говорил И.П.Павлов (1949. С.317, 318), "патологическое открывает нам, расчленяя и упрощая, то, что было скрыто от нас... в физиологической норме".

Вместе с тем информационно-семиотическое рассмотрение данных психиатрической лингвистики занимает особое место по отношению к аналогичной интерпретации нейролингвистических фактов, начало которой было положено работами Г.Хэда (Head, 1963), Т.Алажуани-на (Alajouanine et al., 1939), А.Р.Лурии (1975, 1979), и которая проводится сейчас американскими и канадскими исследователями (см.: Caplan, 1987), в том числе в работах, публикуемых в журнале "Brain and Language". Дело в том, что нейро- и психолингвисты (Problemes..., 1987) рассматривают речевые нарушения в ином контексте, чем это делает лингвист-психиатр. Тот факт, что локальный субстрат поражения заранее известен нейролингвисту, с одной стороны, значительно упрощает задачу организации объективного клинического и отчасти вербального (текстового) эксперимента, а с другой – облегчает расшифровку нейро- и психофизиологических механизмов этого поражения и тем самым помогает найти их лексико-грамматическую и информационно-семиотическую интерпретацию.

В ином положении находится психиатрическая лингвистика. Хотя патогенез эндогенных психических болезней до конца не расшифрован, уже сейчас можно утверждать, что они носят принципиально иной характер, чем экзогенные психические расстройства, вызванные локальными органическими повреждениями мозга. Не имея четкой локализации в мозгу, эндогенные расстройства являются результатом нарушения работы всего кибернетического механизма сознания и мышления, что проявляется в диссоциации и расщеплении психических функций, утрате единства сознания, сопровождающихся изменениями личности.

Вместе с тем следует помнить, что изучение эндогенных расстройств РМД традиционно проводилось и проводится сейчас в русле феноменологической методики, которая берет начало в классических трудах Е.Блейлера (Bleuler, 1978,1981), созданных на эпистемологическом фундаменте философии феноменологического редукционизма Э.Гуссерля (Husserliana, 1960). При таком подходе богатейшая детализация симптомов психических заболеваний, в том числе и речемыслительных расстройств, и их анализ оказываются неотделимыми от той системы понятий, который оперирует исследователь (Роговин, 1973).

И дело здесь не только в том, что реальное речевое поведение больных определяется взаимодействием большого количества не всегда понятных для исследователя объективных и субъективных переменных (это и создает благоприятную почву для применения здесь феноменологической методики). Причину неадекватности получаемых результатов следует искать также в том, что как подбор речевого и текстового материала, так и его анализ осуществляются чаще всего непрофессионально с точки зрения семиотики, теории коммуникации и языкознания. Так, например, традиционное для американской психиатрии применение вербальных тестов полностью не прояснило картины: Г.Бэбкок (Babcock, 1930. С.105), исходивший из гипотезы об устойчивости речевого навыка по отношению к болезненному процессу, и Г.Якожиньский (Yacorzynski, 1941. С.261–267), отрицающий такую устойчивость, получили разноречивые данные (см.: Роговин, 1974).

В исследования последних лет для характеристики РМД больных шизофренией использовались различные показатели: семантические и синтаксические ошибки (Thomas et al., 1987. С.144–151), количество идиосинкретической вербализации (Shenton, Solovay, 1986) и др. Однако, хотя в этих работах и были найдены дифференциально-лингвистические признаки, полученные данные не рассматривались с лингвистической и семиотической точек зрения.

Свою основную задачу авторы книги видели в том, чтобы осуществить лингвопсихиатрическое исследование и проанализировать его результаты, опираясь на современные модели порождения и восприятия речи, учитывая теории самоорганизации и катастроф (Thom, 1977. С.53–88; Prigogine, Stengers, 1986; Kohler, 1986; Wilden, 1987), пользуясь статистико-семиотическими приемами анализа текста, а также применяя к ним машинную метафору. Сущность последней состоит в том, что размытые и порой противоречивые сведения о построении и функционировании РМД интерпретируются в терминах прозрачной структуры и эксплицированной работы "интеллекта" ЭВМ. Речь, разумеется, не идет о том, чтобы отождествлять РМД с функционированием компьютера, как это были склонны делать некоторые кибернетики 60–70-х годов (см.: Напалков, Прагина, 1985). Современное применение машинной метафоры заключается в том, что, проецируя РМД на чуждый ей компьютерный фон, мы получаем возможность высветить те глубинные имплицитные свойства человеческого сознания, которые отличают его от эксплицированного компьютерного интеллекта, а это должно помочь понять свойства человеческого разума.

Таким образом, соединение традиционных приемов в изучении РМД с информационно-семиотической методикой и машинной метафорой может оказаться интересным с точки зрения развития когнитологии, а также теории саморегуляции (синергетики) и катастрофальных разрушений системы языка и РМД человека. Однако эти исследования перспективны не только в общеметодологическом плане. У них есть по крайней мере три конкретные теоретико-психологические задачи:

– во-первых, они должны эксплицировать семиотические механизмы порождения и восприятия речевого сообщения;

– во-вторых, они должны дать экспериментальный материал, помогающий отобрать те существенные черты человеческого разума и языка, которые следует моделировать в системах искусственного интеллекта;

– в-третьих, эти исследования могут быть полезны при разработке лингвистической диагностики психических расстройств.

Исходя из описанной проблематики и конкретных задач, сюжет книги реализуется следующим образом. В первых трех главах формулируются семиотические и информационно-статистические гипотезы, на основе которых будет анализироваться норма и патология речи. В главах 4–6 с помощью современных статистических и семантико-семиотических методов исследуются патологические тексты. В последней главе и Заключении полученные в предыдущих главах результаты анализируются с позиций современной когнитологии и инженерной лингвистики.

Первая глава книги написана В.Р. и Р.Г.Пиотровскими с участием В.Э.Пашковского, глава третья, четвертая и пятая написаны В.Э.Пашковским и Р.Г.Пиотровским с участием В.Р.Пиотровской, шестая глава принадлежит В.Э.Пашковскому. Седьмая глава написана Р.Г.Пиотровским. Остальные разделы книги принадлежат всем трем авторам. Общую компоновку книги осуществил Р.Г.Пиотровский.

При подготовке книги к печати авторам оказывалась щедрая поддержка. Большую помощь своими советами оказал нам скоропостижно скончавшийся в период издания книги профессор, д-р мед. наук Борис Алексеевич Лебедев. Память о нем навсегда останется в сердцах благодарных авторов. Очень ценными оказались пожелания нашего академического рецензента д-ра филолог. наук В.П.Недялкова, а также конструктивные замечания научных редакторов книги – д-ра биол. наук А.Н.Лебедева и д-ра филолог. наук В.М.Павлова. Неоценимую помощь в создании книги оказали нам академик П.В.Симонов и канд. биол. наук Г.М.Правдина. Мы многим обязаны А.А. и К.Р.Пиотровским, которые помогли придать рукописи окончательный и доступный для чтения вид.

Всем названным коллегам авторы приносят свою сердечную благодарность.

---