Кириллов В.В. Архитектура "северного модерна" Изд. стереотип.

Содержание

Введение

В настоящее время, когда архитектура модерна в отечественном искусствознании уже изучена как общее явление, все большую важность приобретает исследование ее различных модификаций в отдельных странах и географических ареалах. Количество публикаций о западном искусстве рубежа XIX–XX веков в нашей стране крайне невелико, поскольку данная тема в течение многих лет оставалась как бы "малодоступной" для специалистов. Их внимание в основном было сосредоточено на изучении архитектуры модерна в России – Москве, Петербурге и приволжских городах (Нижнем Новгороде, Саратове, Самаре и т.д.) Теперь же у отечественных исследователей появилась уникальная возможность, так сказать, более широко взглянуть на мир и оценить проявления модерна в архитектуре во всем многообразии, включая Европу, некоторые страны Латинской Америки и Японию.

Западная наука в отношении зодчества 1890–1900-х годов использует не один, а сразу несколько научных терминов. Так, например, применительно к архитектуре Бельгии и Франции обычно употребляется термин "Ар Нуво", различных областей Германии – "югендстиль", а в связи с определенного характера постройками в Австрии, Венгрии, Чехии и Словакии – "сецессион". Все эти термины в сущности обозначают одно и то же (точнее говоря, несут в себе достаточно близкое содержание), но тем не менее они вряд ли могут восприниматься в том или ином контексте как слова-синонимы. В какой-то мере, это вызвано тем, что данные понятия подразумевают под собой внешне далеко не идентичные образы и формы. Термины "Ар Нуво", "югендстиль", "сецессион", скорее, едины по общему смыслу, а не по характеру их истолкования. Каждый из этих терминов связан с определенным регионом европейского континента и как бы с некоторой долей условности обозначает родственность архитектурных процессов, проистекавших в соседних странах на рубеже веков.

Соответственно, в искусствоведческой науке возникает необходимость разработки более точных определений, учитывающих не только национальные, но и общерегиональные характеристики в проявлениях модерна.

Цель настоящего исследования – это изучение генезиса, эволюции, а также черт и особенностей модерна в странах Балтийского региона и Петербурге. Следует заметить, что до сей поры зодчество северных окраин Европы еще не становилось предметом глубокого, всестороннего и серьезного анализа, чем, собственно, и определяется значимость проблем и актуальность темы этой монографии.

* * *

Термин "северный модерн" в наши дни уже достаточно прочно закрепился в сознании отечественных искусствоведов. Однако пожалуй, лишь отдельные специалисты смогли бы дать ему безукоризненно точное, ясное и лаконичное определение. Думается, это в первую очередь объясняется тем, что сам смысл понятия "северный модерн", по-прежнему, до некоторой степени условен и расплывчат. В данной работе автор делает попытку не только обобщить накопленный к настоящему времени исследовательский опыт в аспекте этой проблемы, но и на основании его уточнить общее толкование термина "северный модерн".

Предварительно, несколько слов об истории самого термина. В русской науке он впервые появился в статьях и книгах "ленинградских" архитектуроведов, посвященных проблемам развития отечественного зодчества в 1890–1900-е годы. Раньше других этот термин стал употреблять в своих публикациях В.Г.Лисовский. В небольшой книге-брошюре "Особенности русской архитектуры конца XIX – начала XX века", вышедшей в свет в 1976 году, он, в частности, отметил следующее:

"На стыке различных художественных течений в искусстве России предреволюционной поры иногда возникали своего рода побочные направления, обладавшие достаточным своеобразием. В архитектуре с этой точки зрения представляет интерес "национально-романтическая" ветвь модерна, обозначаемая иногда условным термином "северный модерн". Работы наиболее интересных мастеров этого направления – петербургских архитекторов Ф.И.Лидваля, Н.В.Васильева, А.Ф.Бубыря, И.А.Претро – создавались под некоторым влиянием "национального романтизма" Скандинавии и Финляндии. В них отражено стремление подчеркнуть "северный" характер архитектуры с помощью соответствующих строительных материалов, особой пластической разработки объемов, вызывающей ассоциации с памятниками прошлого, наконец, путем применения декорации, в трактовке которой сохраняется связь с фольклорными темами." Между тем, еще в начале века, оценку "модерну" в северной архитектуре дали сторонники неоклассицистического течения. Так, например, известный русский критик Г.К.Лукомский, не одобрявший модерн, в 1910 г. на страницах журнала "Зодчий" с некоторым пренебрежением отзывался о современных ему петербургских постройках. Он писал: "Пошлейшие формы затасканного петербургского ренессанса гораздо терпимее и спокойнее рядом с этим чухонским* модерном, украшенным какими-то головами леших".

Диаметрально противоположное мнение на этот счет выражал автор одной из статей в "Московском архитектурном мире". Рассказывая о новом направлении в финском зодчестве, и конкретно о здании страховой компании "Похьюола" в Гельсингфорсе (Хельсинки), он с восторгом восклицал: "Разве это не... "Palazzo Vecchio" Финляндии! Осмелится ли настоящий художник утверждать, что от этого произведения не веет глубиной, красотой и мощью античного искусства".

В репрезентативной и величественной финской архитектуре русскому писателю-публицисту виделся своеобразный компромисс между модерном и неоклассицизмом. С его точки зрения, она содержала в себе и античные веяния, и мотивы средневекового зодчества одновременно.

В советском искусствознании, вслед за В.Г.Лисовским, термин "северный модерн" начали употреблять в своих публикациях Е.И.Кириченко, В.И.Пилявский, Б.М.Кириков и ряд других отечественных специалистов. Можно сказать, что за сравнительно короткий период он получил широкое распространение в гуманитарной науке и стал почти общепринятым. Но, с другой стороны, само содержание термина год за годом "размывалось" и приобретало все большую неопределенность. Особенно сложным исследователям представлялось обозначение территориальных границ того ареала, который на рубеже веков был охвачен влиянием этого архитектурного течения. Ленинградские специалисты – Б.М.Кириков, В.С.Горюнов, М.П.Тубли – определяли термином "северный модерн", в основном, лишь возникшее в 1900-е годы направление в петербургской архитектуре, хотя при этом и указывали на его непосредственную связь с процессами, проистекавшими в тот же период в финском и скандинавском зодчестве. В.И.Пилявский, напротив, вкладывал в понятие "северный модерн" достаточно широкий смысл. Он, в частности, отмечал, что "общность климатических и ландшафтных условий строительства в городах Финляндии, Швеции и в Петербурге обусловливала некоторое сходство и специфичность художественных черт модерна, получившего название северного".

Мнение, высказанное Пилявским, пожалуй, является более обоснованным. И все же необходимо добавить, что в рамки этого понятия следует включать и латышскую архитектуру второй половины 1900-х годов, основанную на сходных приемах формального языка.

"Северный модерн" нашел отражение также в зодчестве расположенной по соседству Эстонии, в которой строили преимущественно архитекторы с заграничным образованием – так называемые прибалтийские немцы или приглашенные финны и петербуржцы, тяготевшие в своем творчестве к этому стилю. Собственной архитектурной школы, как таковой, в Эстонии не существовало, и вплоть до начала 1910-х годов она не имела национальных кадров профессиональных зодчих (в 1900-е годы в Таллине работали только гражданские инженеры, наиболее известными среди которых были Г.Хеллат и В.Лендер). Вследствие этого, "северный модерн" пришел в Эстонию со значительном опозданием, в ту пору, когда в финской архитектуре уже начинали проявляться рационалистические тенденции и все больше ощущалось немецкое влияние. Не случайно многие из эстонских построек конца 1900–1910-х годов напоминают произведения "югендстиля" в Германии (необходимо учитывать, что их заказчиками были в основном "прибалтийские немцы").

Что же касается Дании и несколько более удаленной Норвегии, то на архитектуру этих стран модерн почти не оказал влияния. На рубеже веков здесь продолжали господствовать стилистические течения в духе позднего "историзма".

Безусловно, одной из наиболее важных проблем в изучении архитектуры "северного модерна" представляется выявление ее характерных черт и особенностей. Как справедливо заметил Б.М.Кириков, "...эта архитектура резко отличается от всех остальных течений европейского модерна, и имеет ярко выраженный романтический характер... ей присущи подчеркнутая монументальность, своеобразная мощная пластика, объемно-пространственная и силуэтная выразительность".

Общеизвестно, что на Западе архитектурный стиль конца XIX – начала XX века в Финляндии и скандинавских странах называют "национальным романтизмом". Данный термин, при всей его убедительности и правомерности, не совсем точно характеризует это явление в целом, поскольку как бы не проводит строгой границы между архитектурой "историзма" и модерна в северном регионе Европы. Более того, он фактически оставляет вне поля зрения постройки, появившиеся в тот же период в Петербурге. В северной русской столице упомянутый архитектурный стиль, разумеется, не мог выражать подлинно национальную идею, и тем не менее следует признать, что так называемый финско-шведский "национальный романтизм" нашел для себя в городе на Неве весьма благоприятную почву и получил здесь дальнейшее творческое развитие. Чем же можно объяснить этот факт?

Думается, еще с древних времен существовали какие-то внутренние объективные предпосылки культурного единства народов Севера, а само географическое и политическое положение Петербурга (как европейской столицы) предопределило его тесные взаимосвязи с соседними государствами – Швецией и Финляндией. Для русской художественной интеллигенции Скандинавия стала своего рода "маленькой Европой".

Немаловажную роль в жизни Петербурга конца XIX века играли и процессы миграции населения. В 1890-е годы, по данным статистики, среди жителей города на Неве заметно возросло число переселенцев из северных стран7. В ту пору в Петербурге даже действовали несколько реформаторских церквей. Безусловно, каждый из эмигрантов, поселяясь в северной русской столице, руководствовался прежде всего соображениями экономического характера – стремился открыть здесь свою частную контору или ремесленное предприятие, но, с другой стороны, Петербург воспринимался теми же скандинавами или финнами как некая "Северная Венеция".

* * *

Интерес к архитектуре Швеции и Финляндии возник в Европе еще в тот период, когда в этих странах создавались самые первые постройки в формах "национального романтизма". Раньше других оценку этому специфическому явлению дали тогдашние художественные критики (преимущественно, из Англии, Франции и Германии). В частности, они восторженными отзывами встретили появление на Парижской всемирной выставке (1900 г.) оригинального по силуэту и объемно-пространственной композиции павильона Финляндии, спроектированного выпускниками Хельсинкского политехнического института – молодыми архитекторами Э.Саариненом, Г.Гезеллиусом и А.Линдгреном. Павильон, по их мнению, свидетельствовал о прогрессивных исканиях в финском зодчестве рубежа веков. Однако европейские критики в ту пору, похоже, не очень хорошо представляли, что, собственно, следует понимать под национальным архитектурным стилем Финляндии.

Несколькими годами спустя в Гельсингфорсе (Хельсинки) начали издаваться специальные альбомы с фотографиями отдельных финских построек того времени. Составителем этой иллюстративной серии был достаточно известный у себя на родине зодчий Нильс Васашерна. Каждая из фотографий сопровождалась краткой аннотацией, в которой указывались имена авторов проектов, даты строительства зданий и их адреса. Издание не было снабжено каким-либо развернутым пояснительным текстом и имело лишь небольшое предисловие (на финском, шведском, немецком и французском языках), помещенное в начале первого тома. В нем, в частности, отмечалось следующее:

"В нынешнее десятилетие архитектура и прикладные искусства в Финляндии переживают период быстрого прогресса. Это развитие, издавна подготавливаемое талантливыми финскими архитекторами и художниками, ко всему прочему, ускоряют заметные сдвиги в искусстве других европейских стран.

Задача издателей настоящего увража состоит в том, чтобы дать наглядное представление о финской архитектуре последних лет. Само собой разумеется, что речь здесь идет исключительно о национальном финском стиле, ибо этот стиль, сам по себе, носит специфический национальный характер, в то время как условия для его существования отсутствуют почти полностью. Издатели увража преследуют цель познакомить не просто с фотографиями построек, но и прогрессивными архитектурными идеями, которые вдохновляли финских зодчих на протяжении этих лет...".

Каждый отдельный альбом был посвящен архитектуре какого-то одного из трех крупнейших городов Финляндии – Гельсингфорса, Тампере или Виипури (Выборга). Объектами для съемки, как правило, служили общественные и жилые сооружения (в увраже отсутствуют виды финских церквей). Причем фотографировались не только фасады, но и наиболее интересные фрагменты декора и интерьеры.

Фотографические альбомы, выпущенные Нильсом Васашерна, быстро разошлись по странам Европы. Их весьма охотно покупали во Франции, Бельгии, Германии и России. Широкое распространение этого увража, в конечном счете, позволило европейцам выработать более правильное суждение о стиле современной финской архитектуры.

В 1913 г. в Стокгольме был впервые издан полный курс "Истории шведского искусства". Авторы этого солидного труда – Ал.Ромдаль и И.Руусвал – в общих чертах проанализировали процесс формирования и развития национального художественного языка в Швеции, с глубокой древности и вплоть до начала периода 1890-х годов. Наряду с прочими материалами, в "Историю..." вошла и глава о так называемой "новой" шведской живописи и скульптуре. В частности, авторы обсуждают в ней работы крупнейших шведских художников-пейзажистов прошлого века – Б.Лильефорса, К.Нордстрема и принца Евгения. Что же касается архитектуры этой поры, то она стала предметом научного изучения в Швеции лишь к середине 1920-х годов, когда вышла в свет известная монография Х.Альберга "Schwedish Arhitecture of the 20-th Centure".

Рождение национальной школы искусствознания в Финляндии относится к несколько более позднему периоду. Первые исследования, посвященные проблемам финской архитектуры, были опубликованы в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Среди этих ранних изданий, пожалуй, наибольший интерес представляют работы И.Викстедта "Suomen kaupunkien Vanhaa rakkenustaidetta" и Х.Экелунда "Byggnadskonst i Finland".

Русские ученые-искусствоведы в предреволюционные годы специально не занимались изучением шведского и финского зодчества, но порою они помещали на страницах художественных и архитектурных журналов статьи, в которых рассказывалось о новых течениях в архитектуре Финляндии и Швеции, и отзывы о современных постройках в северных странах. Кроме того, в этот же период в Петербурге была издана иллюстрированная монография об архитекторе Ф.И.Лидвале, нередко обращавшемся в своем творчестве к мотивам шведского и финского "национального романтизма".

Из латышских публикаций этого времени, в первую очередь, заслуживает внимания книга Я.Рутманиса "Latviesu architektura XIX un. XX g.", появившаяся в 1934 году, и исследования Х.Пирангса и П.Кэмпе.

Накануне Второй мировой войны скандинавскую архитектуру также начали изучать немецкие искусствоведы и норвежцы, обосновавшиеся в Берлине. Как правило, в работах этих ученых анализировалось зодчество северного региона в целом, включая и Данию. Так, например, весьма характерно в этом отношении исследование норвежского специалиста С.Е.Расмуссена, представляющее собой краткий очерк о скандинавской архитектуре.

Вскоре после войны в Чикаго была издана капитальная монография американского ученого А.Крайст-Дженера, посвященная жизни и творчеству выдающегося финского зодчего Элиела Сааринена. Вероятно, появление этой книги прежде всего связано с тем, что Э.Сааринен с 1923 г. работал в США и оказывал большое влияние на некоторых "заокеанских" архитекторов.

1 В своей монографии А.Крайст-Дженер характеризует финского зодчего исключительно как смелого новатора, рационалиста и одного из родоначальников "нового" архитектурного движения на Западе. Вследствие этого американским специалистом анализируются проекты, созданные Э.Саариненом уже в поздний период его жизни, и лучшие работы мастера в области индивидуального строительства для сельской местности (в частности, речь здесь идет о знаменитом доме-студии "Виттреск" и усадьбе Суур-Мерийоки близ Выборга). Жилые и общественные сооружения городского типа (за исключением железнодорожного вокзала в Хельсинки), спроектированные архитектором в начале века в Финляндии, интересовали А.Крайст-Дженера в гораздо меньшей степени. По существу, американский исследователь ограничился лишь подробным списком этих работ.

Одна из глав в монографии Крайст-Дженера была специально посвящена вопросам современного градостроительства. Общеизвестно, что Э.Сааринен вошел в историю мировой архитектуры и как автор замечательного проекта "Большого Гельсингфорса".

В 50-е годы в зодчестве ведущих европейских стран и США по ряду причин вновь возобладали рационалистические тенденции. Это, в свою очередь, повлекло за собой заметное ослабление интереса к эпохе "неоромантизма" и реабилитацию конструктивистского и функционалистского движения 20–30-х годов. Не случайно в появившихся в то время работах шведских ученых Т.Поульсона и Т.Ольсона, а также у американца Г.Киддер Смита архитектура "национального романтизма" или остается вне поля зрения, или оценивается почти как негативное явление в искусстве. На фоне этих публикаций, безусловно, выделяется исследование Н.-Э.Викберга "Suomen rakennustaidetta", в одном из разделов которого дана объективная оценка зодчеству рубежа веков в Финляндии.

Чуть позже, к началу 60-х годов, ситуация в мире архитектуры несколько изменилась. В профессиональной литературе так называемая "функционалистическая доктрина" все чаще стала подвергаться критике. Зодчие с глубоко индивидуальным почерком и некоторые искусствоведы, вставшие в оппозицию к сторонникам рационалистического течения в архитектуре, вновь начали ратовать за то, чтобы вернуть современным постройкам яркую образность и выразительность. В своих устных выступлениях и публикациях они призывали архитекторов обратиться в своем творчестве к новаторским экспериментам голландской группы "Де Стиль", экспрессионизму и "Ар Нуво" (в северных странах Европы, соответственно, к "национальному романтизму").

Среди работ шведских и финских ученых, изданных в 60–70-е годы, пожалуй, одним из наиболее оригинальных является исследование Паулы Кивинен. Ей, в частности, принадлежит специальная монография, посвященная творчеству известного финского архитектора Л.Сонка и истории проектирования и строительства собора св.Иоанна в Тампере. Вкратце напомним содержание этой работы.

Книга П.Кивинен начинается с широкого обзора событий, происходивших в архитектурной жизни Финляндии на рубеже веков. Автор, в частности, упоминает о высоких достижениях в области деревянного строительства и успехе финского павильона на Парижской Всемирной выставке, вызвавшем массу восторженных откликов у его посетителей. Далее исследовательница переходит к более конкретному разговору о том, как развивался "национальный романтизм" в Финляндии, и в особенности в городе Тампере. Одновременно речь здесь идет и о раннем этапе в творческой биографии Ларса Сонка, его становлении как архитектора. П.Кивинен неоднократно указывает на важное значение для будущей карьеры молодого зодчего тех дружеских контактов и связей с влиятельными людьми, которые он имел в Тампере. Благодаря поддержке этих привилегированных особ, Л.Сонк смог не только принять участие в объявленном конкурсе на проект собора св.Иоанна, но и оказаться в числе претендентов на главный приз.

История проектирования и строительства собора в Тампере у П.Кивинен рассматривается параллельно с историей сооружения церкви в Турку, также спроектированной Л.Сонком и во многом послужившей образцом для архитектора. При этом финская исследовательница стремится наглядно продемонстрировать в чертежах, как Сонк в процессе работы шаг за шагом отходил от канонических планов неоготических "длинных" церквей и шел к более простому и цельному решению объема, близкого к квадратной форме.

Кроме того, П.Кивинен подробно рассказывает в своей книге о качествах и свойствах материалов, которые были использованы при сооружении собора св.Иоанна в Тампере, событиях, так или иначе связанных со строительством здания, и оформлении его интерьера картинами, фресками и цветными витражными композициями, выполненными талантливыми финскими живописцами М.Энкелем и Х.Симбергом.

В целом, исследование Кивинен представляет собой великолепный пример анализа отдельного памятника как единого художественного организма.

Из шведских и англо-американских публикаций 60-х годов, прежде всего, следует обратить внимание на монографию Х.Эдестранда и Э.Лундберга об архитекторе Исааке-Густафе Класоне – видном представителе течения "национального романтизма" в Швеции, и книгу Д.Ричардса "A quide to Finnish architecture"18, одна из глав которой имеет название "Национальный романтизм и Ар Нуво"

Оригинальность работы Д.Ричардса в том, что исследователь анализирует финские постройки рубежа веков в контексте общего развития европейской архитектуры этого периода. Как указывает англо-американский специалист, многие зодчие Финляндии в 1900-е годы находили источник творческого вдохновения не только в национальном народном искусстве и образах северной природы, но и в произведениях знаменитых английских и шотландских архитекторов времени "модерна" – Ч.Войси, Н.Шоу, Ф.Уэбба, Д.Макинтоша и др. Так, в частности, силуэтное решение дома-студии "Виттреск", по его мнению, было навеяно формами загородной архитектуры Великобритании.

В те же годы, наряду с термином "национальный романтизм", в отношении финского зодчества рубежа веков начали использовать немецкий термин "югендстиль", который не совсем верно характеризует само это явление в целом и подчеркивает его близость к одноименному направлению в архитектуре Германии. Такое название, например, получила книга Туты и Кристиана Рунеберг, изданная в Хельсинки в 1975 году. Стиль финской архитектуры, как считают авторы этой публикации, был непосредственным выражением тех тенденций, которые превалировали на исходе прошлого века в немецком искусстве.

В 70-е годы архитектуру шведского и финского "национального романтизма" стали изучать и в России (а точнее сказать, в бывшем СССР). Одним из первых в советском искусствознании оценку этому явлению дал А.В.Иконников. В своем очерке, посвященном финской архитектуре времени эклектики и модерна, он подчеркнул следующее: "В первое десятилетие XX в. в финской архитектуре утвердилось течение национального романтизма. Имевшее основу в устремлениях национальной буржуазии, поддержанное аналогичными течениями в других областях культуры, оно оказалось значительно более жизнеспособным, чем национально-романтические течения в других странах Европы. Развитие национальной архитектурной школы в Финляндии отличалось последовательностью и логичностью в разработке идей. Течение, получившее наименование "финского национального романтизма", было одним из ярких проявлений подъема национального самосознания, формировавшегося в борьбе с самодержавием в конце XIX – начале XX веков".

А.В.Иконников также написал отдельную книгу об архитектуре города Хельсинки. Это исследование касается самых общих проблем развития финского зодчества на современном этапе. Однако в работе оценивается и тот вклад, который внесли в архитектуру Хельсинки мастера "национального романтизма".

В те же 70-е годы был опубликован краткий очерк В.И.Пилявского о художественных достопримечательностях финского города Турку. Наряду с прочими, в нем описываются и архитектурные памятники 1900–1910-х годов. И наконец, отметим, что некоторые произведения "северного модерна" в Петербурге (главным образом работы известного зодчего Ф.И.Лидваля) были рассмотрены в капитальной монографии Е.А.Борисовой и Т.П.Каждан "Русская архитектура конца XIX – начала XX века".

Впоследствии интерес к искусству переходной эпохи как в нашей стране, так и за рубежом еще более усилился. Дополнительным стимулом к его изучению послужили идеи так называемого постмодернизма, заявившего о себе как о художественном течении на исходе 70-х годов.

"Постмодернисты" решили отказаться от следования принципам рассудочной, техницистской эстетики функционализма и программно утвердили в качестве своего приоритета установку на декоративизм, историзм и стилизаторство. Так, в частности, один из ведущих представителей нового направления в архитектуре на страницах популярного французского журнала "L'architectyre d'aujourd'hui" писал: "Физические пространства и очертания зданий должны помогать человеческой памяти в восстановлении связей через пространство и время. Мне кажется, что предстоящие полстолетия уже взывают к... восстановлению связей между нами и прошлым...".

С момента выдвижения "постмодернизма" на авансцену количество публикаций об архитектуре "национального романтизма" на Западе заметно возросло. Причем расширился не только сам диапазон исследований, но и круг специалистов, занимающихся изучением этого явления. Однако, как и прежде, северная архитектура начала века в первую очередь привлекала внимание шведских, финских и англо-американских ученых.

В 1982 г. в Финляндии была издана очередная монография П.Кивинен под названием "Tampereen Jugend: Arkkitehtuuri". Этот фундаментальный труд как бы подвел итог ее многолетним исследованиям "национально-романтической" архитектуры города Тампере. В основном книга посвящена трем зодчим – Ларсу Сонку (1870–1956), Виви Лщнн (1872–1966) и Биргеру Федерли (1874–1934). В ней подробно рассказывается не только о творческой деятельности, но и о биографии этих мастеров, внесших большой вклад в развитие "национального романтизма" в Финляндии.

Отметим также исследование другого крупного финского специалиста – Аско Салокорпи. В частности, он является автором текста к великолепному альбомному изданию об архитектуре Финляндии XX века ("Suomalainen arkkitehtuuri 1900-luvulla"), снабженному высококачественными цветными иллюстрациями. Очерк А.Салокорпи начинается со специальной главы о зодчестве "финского национального романтизма", в которой дается общая оценка и характеристика этого явления.

Среди прочих работ 80-х годов, пожалуй, наиболее интересными представляются книги ряда англо-американских ученых – Д.Бултона Смита ("Тhe Golden Age of Finnish Art: Art Nouveau and national spirit"), Д.Мурхауза ("Helsinki: Jugendstil architectuuri"), статья Т.Р.Спенса об архитекторе Л.Сонке, опубликованная в журнале "An architectural Reviews", а также исследование шведского специалиста С.Рингбома ("Stone, style and truth. The vogue for natural stone in nordic architecture"). Каждого из авторов этих работ отличает свой, оригинальный подход к изучению проблем северного зодчества рубежа веков.

В книге Д.Б.Смита, в частности, анализируются процессы взаимовлияния интернационального течения "Ар Нуво" и так называемого "национального духа" в финском искусстве. Как считает исследователь, архитектурный стиль Финляндии периода 1890–1900-х годов, хотя и был выражением народной патриотической идеи и стремления финнов к политической независимости, представлял собой некий "синтез" мотивов древней скандинавской архитектуры, немецкого "югендстиля" и американской "неороманики".

Совершенно с иных позиций явление "национального романтизма" в архитектуре Финляндии (а также Швеции и Норвегии) оценивает С.Рингбом. По мнению шведского ученого, стиль северных построек рубежа веков определяли "естественные" строительные материалы, которые использовались местными зодчими в соответствии с их качествами и художественными возможностями. Распространившаяся в ту пору в странах Скандинавии и Финляндии мода на применение в облицовке фасадов натурального камня, считает С.Рингбом, позволила архитекторам отказаться от излишнего скульптурного декора и сосредоточить основное внимание на фактуре природного известняка или гранита, как одном из средств выразительности. В связи с этим исследователь вводит специальное понятие "правды материала", в какой-то мере характеризующее постройки в формах "национального романтизма", и, мимоходом, рассматривает историю так называемых "материальных" теорий в архитектуре, начиная с концепции венецианца Карло Лодоли, сформулированной в XVIII столетии и кончая знаменитыми учениями Г.Земпера и Д.Рескина.

Анализ отдельных произведений "национального романтизма" С.Рингбом проводит с чисто позитивистских позиций. Шведский ученый не касается в своем исследовании вопроса об идейном содержании этого явления и останавливается лишь на внешних приметах стиля, процветавшего в зодчестве скандинавских стран и Финляндии на рубеже веков.

Несомненно, представляет интерес и фундаментальная работа Д.Мурхауза, в которой рассматриваются не только отдельные хельсинкские здания 1900-х – начала 1910-х годов, но и сама застройка и планировка центральных районов города в целом. Книга американского специалиста снабжена множеством фотографий и карт с цветовыми диаграммами, позволяющими объективно оценить темпы и объемы строительства в Хельсинки в начале века. Кроме того, Д.Мурхауз указывает в своей работе на некоторые важные особенности и специфические черты "финского национального романтизма".

Среди латышских исследователей архитектуры рубежа столетий прежде всего следует выделить Я.Крастиньша, которому, в частности, принадлежит известная монография "Стиль модерн в архитектуре Риги", переизданная на русском языке в 1988 году. В данной публикации, по существу, впервые была затронута проблема "национального романтизма" как общего явления в зодчестве Латвии. Я.Крастиньш также раньше всех обратил внимание на то, что русский термин "северный модерн" является близким по смыслу термину "национальный романтизм", распространенному в западной науке.

В России в прошлом десятилетии архитектуру периода 1900-х годов в Финляндии и Петербурге наиболее активно изучал ленинградский специалист Б.М.Кириков. Одна из лучших его работ, посвященных этой теме, – статья "Творческие связи финских и петербургских зодчих в начале XX века" в "Скандинавском сборнике", в которой дан сравнительный анализ ряда построек в городе на Неве и в Хельсинки. Однако термином "северный модерн" Б.М.Кириков обозначает лишь явление в зодчестве Петербурга, по его словам, родственное "финскому национальному романтизму".

Архитектуре столицы Финляндии была специально посвящена книга Ю.И.Курбатова "Хельсинки", вышедшая в свет в 1985 году. Наряду с произведениями более ранних этапов, в ней анализируются и лучшие постройки в формах "национального романтизма". Характеризуя это явление в финском зодчестве в целом, Ю.И.Курбатов подчеркивает, что "финскому национальному романтизму" и европейскому "модерну" присущи некоторые общие черты. По его мнению, сторонники и того и другого направления в первую очередь стремились к созданию архитектуры, доступной для массового потребителя, которая отрицала бы обилие декора, репрезентативность и помпезность эклектики. Но если "национальный романтизм" в Финляндии был доминирующим движением в начале XX века, то европейский модерн – указывает Курбатов – охватывал только незначительную часть общего строительства, в котором еще продолжала удерживаться сильная "инерция" исторических стилей.

Интерес к архитектуре "национального романтизма" (или "северного модерна") не ослабевает и по сей день. Наилучшим подтверждением этому служит все увеличивающееся число публикаций в последние годы. Так, например, в Финляндии сравнительно недавно была издана очередная монография об архитекторе Л.Сонке – "Innovation versus tradition: The architect L.Sonck. Works and projects. 1900–1910". Главным достоинством этого исследования, пожалуй, является то, что его автор – П.Корвенмяя – не ограничивается скупой хронологией работ Сонка и их элементарным анализом, а уделяет большое внимание каждому из проектов в отдельности, подробно рассказывая о том, как рождались те или иные творческие идеи в сознании архитектора.

Другая, не менее важная публикация нынешнего десятилетия – книга шведского специалиста У.Соренсена "Ferdinand Boberg: Arkitekten som konstnar". Данная работа фактом своего появления как бы устранила тот пробел, который долгое время существовал в западной науке. Дело в том, что вплоть до начала 1992 г. архитектору Ф.Бобергу не было посвящено ни одного капитального искусствоведческого труда, хотя его многогранная творческая деятельность, несомненно, заслуживала самого детального изучения.

Необходимо упомянуть, пожалуй, и монографию петербургских исследователей В.С.Горюнова и М.П.Тубли "Архитектура эпохи модерна", в которой дана оценка неоромантизму как общему интернациональному течению в искусстве и архитектуре рубежа веков. С точки зрения авторов этой работы, к неоромантическому направлению следует относить те явления в рамках антиэклектического движения в архитектуре, которые опирались на традиции средневекового и народного зодчества.

И наконец, отметим статью А.В.Иконникова "Национально-исторические тенденции в архитектуре второй половины XIX – начала XX века" в его книге "Архитектура и история". Крупнейший отечественный исследователь, в частности, оценивает стиль финского зодчества 1900-х годов как некий вариант историзма, давший начало новой национальной архитектурной традиции. "Мастера этого направления, – подчеркивает Иконников, – впервые обратились к идее истории в ее идеальной форме".

Изучение архитектуры "северного модерна" (или "национального романтизма"), как в нашей стране, так и за рубежом, становится все более актуальным в настоящее время. Это в определенном смысле связано с тем, что в условиях интенсивной урбанизации и засилья типовых схем в проектах многоэтажных жилых домов нередко игнорируются исторические архитектурные традиции отдельно взятых географических регионов. Так, например, в России современные жилые кварталы в ряде городов совершенно безлики и на удивление похожи друг на друга, хотя эти города порою разделяют сотни или даже тысячи километров. Дома, построенные в последние десятилетия в южных районах страны, кажется, с той же легкостью могли бы вписаться и в контекст "новой" архитектуры Севера, с незначительными модификациями во внутренней системе водоснабжения и отопления. Такая ситуация, естественно, является весьма тревожным симптомом и не может оставаться без внимания у современных проектировщиков и архитекторов-градостроителей.

В свою очередь, в последние годы творческие замыслы молодых зодчих все чаще свидетельствуют о поисках художественного традиционализма и стремлении к органической связи с архитектурой минувших столетий. В Петербурге, в частности, уже в наши дни, наряду с реабилитацией других архитектурных стилей, возрождается интерес к строительным приемам и принципам "северного модерна" – выразительным силуэтным решениям зданий, контрастным противопоставлениям фактур отделочных материалов и т.д. Однако, по большей части, это пока лишь "бумажные" проекты никому не известных художников, которые требуют серьезных доработок.

Об авторе

Кириллов Василий Владимирович

Кандидат искусствоведения. Окончил исторический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова и аспирантуру Государственного института искусствознания. Неоднократно участвовал в археологических экспедициях в Крым и на Таманский полуостров. В последние годы в основном занимался изучением построек русской провинции; работал в отделе свода памятников архитектуры ГИИ, сотрудничал с Москомнаследием, Министерством культуры РФ. Автор нескольких статей для иллюстрированной энциклопедии по архитектуре России. В настоящее время продолжает заниматься изучением архитектуры модерна.