Белов А.К. Новые горизонты развития философской науки

Оглавление

Вступление

Все ли знают о том, что в последнее время авторитет философской науки снизился до неприличного уровня. Еe научный статус и раньше был не слишком высоким, но сегодня эту некогда "науку наук" игнорируют совершенно открыто. Совсем недавно в России в системе подготовки профессиональных учeных даже был отменeн кандидатский минимум по философии. В нашей стране сложилась совершенно неприемлемая ситуация и в другом отношении: большинство из тех, кто заканчивает философские факультеты университетов, как правило уверены в том, что философия не является наукой. А ведь в самом начале развития этой дисциплины, в античное время, философов называли мудрецами и многие обращались к ним за разъяснениями и советами. Почему судьба философии оказалась такой драматической? Мне кажется, ответ на этот вопрос может быть наконец-то найден.

Всe дело в том, что каждое новое поколение философов хотя и критиковали своих предшественников, но итог еe всякий раз оказывался минимальным, малопродуктивным. В результате даже в наше время, по истечении двух с половиной тысячелетий (!) с момента исторического зарождения, философия продолжает базироваться в основном на тех идеях, которые были выработаны мыслителями Древней Греции. Даже если мы исключим из рассмотрения явных идеалистов того времени, то всe равно выходит так, что современная философия в своих новых построениях всe ещe исходит из мировоззренческих разработок таких философов, как Гераклит, Демокрит, Аристотель и т.п. Но нормально ли это?

Начну с Гераклита. Его известная фраза "невозможно в одну и ту же реку войти дважды" (дословно: "в ту же реку вступаем и не вступаем") явно нацеливала мысль исследователей новых поколений на принцип историзма как на основной принцип научного познания материальной природы. И в тоже время иные философы, например, Фалес, Анаксагор, Анаксимен пытались выработать иной подход к осмыслению действительности, в котором главное место отводилось бы рассмотрению соотношения между многообразием и единообразием окружающего мира. Понятно, что идее историзма могла соответствовать лишь категория многообразия. А чему соответствует категория единообразия? Ответа на этот вопрос философы того времени не дали. И вот результат: К.Маркс и Ф.Энгельс ничего кроме принципа историзма в философии не применяли и применять не желали.

Гераклита мне следовало бы покритиковать и за иные нововведения, например за то, что свою философию он начинал с чего-то материального, а заканчивал почему-то уже духовным (Логосом). И вновь печальные последствия: Ф.Энгельс так формулирует основной философский вопрос, что в нeм духовное не соответствует, а относится к материальному. Но разве духовное как не материальное может относиться к самому материальному? В итоге подобная философия в своeм логическом пределе обязательно должна была начать тяготеть к субъективно-идеалистическим построениям.

Однако Гераклит оказался не единственным ответственным за то, что философия даже в форме материализма с самого начала пошла не по правильному пути. В этом смысле можно предъявить существенные "претензии" и к Демокриту, мировоззренческое учение которого и в наши дни всe ещe воспринимается некоторыми философами в качестве образцового прототипа последовательно материалистического направления в развитии философской науки. За что же удостоились такой высокой чести взгляды этого древнегреческого философа? Оказывается, больше всего за то, что в его универсальном учении о природе первоначалами всего сущего выступили представления об атоме и пустоте. Нет, это были далеко ещe не подлинные микрофизические объекты, как можно было бы подумать, имея в виду современные представлениях об атомах, в которых есть ядра и электроны, движущиеся с огромной скоростью по орбитам. Атомы Демокрита были осмыслены лишь в философском духе, определены адекватно бытию Парменида, а пустота – его небытию.

Однако своеобразие материалистического учения Демокрита состоит не только в этом. Согласно его взглядам, формы, величины и движения атомов – это есть самые подлинные, т.е. первичные их свойства и качества. Но сами по себе данные материальные атрибуты чувствами не воспринимаются. В процессе воздействия атомов на органы чувств человека в субъективной сфере актуализируются несколько иные качества, которые вне субъекта не существуют, даже невозможны. Это цвета, запахи, звуки и т.п. И в итоге в мировоззрении данного философа материальный мир стал включать в себя два рода несхожих атрибутов. То, что существует "в общем мнении" и то, что существует "в действительности". Как нетрудно понять, по Демокриту в действительности существуют атомы и пустота, которые обладают как бы "первичными" чувственно невоспринимаемыми качествами. Однако в мире можно наблюдать и некий симбиоз объекта и субъекта, которые вместе порождают иные, уже "вторичные" качества материи. Поэтому знания в теории познания Демокрита также разделяются, они объявляются возможными в виде двух родов: посредством чувств и посредством мысли, или как "тeмные" и как "истинные". Таким образом, в своeм мировоззрении и в своей теории познания, когда мы их объединим вместе, Демокрит принципиально рассуждает о чувственных ощущениях как источнике неполных и недостоверных знаний, а также о рассудочных истинных знаниях в отношении свойств и качеств атомов, которые возможны лишь благодаря отвлечeнному мышлению.

Но в связи с отмеченным выше мне буквально не терпится хотя бы задним числом задать Демокриту такой вопрос: укрепляет ли материализм подобная как бы новаторская находка? Когда другие материалисты исходили из того, что чувственные ощущения не дают человеку полной картины мира, то это не означало, что они не доверяли показаниям органов чувств. Ощущениям они доверяли полностью и поэтому не делили знания на достоверные и не достоверные. Скорее всего это означало, что у них одни качества природы познавались чувствами, а другие – мысленными суждениями, и именно эти последние представляли для науки наибольшую ценность. Следовательно, многие другие материалисты тоже выделяли в природе некие "первичные" и "вторичные" качества, но к результатам познания этих качеств, особенно "вторичных", субъекта почти никто из них не примешивал. Более того, усматривая в природе, условно говоря, "первичные" и "вторичные" качества, материалисты из когорты элеатов под "первичными" знаниями понимали именно чувственные ощущения как самые первые применения познавательных способностей человека, хотя и не считали их единственно возможными и наиболее важными. И вот теперь философские взгляды того, кто, во-первых, вольно или невольно примешал потенции субъекта к оценке достоверности показаний органов чувств и тем самым поставил суверенность и объективную чистоту природной самобытности под большой вопрос и кто, во-вторых, решился оценивать результаты показаний органов чувств в виде чего-то "вторичного" и одновременно "тeмного", непонятно на каком основании известные философские авторитеты и исследователи проблемы диалектики природы с удивительной легкомысленностью принялись выдавать за образец последовательного материализма. Можно ли согласиться с такой оценкой вклада Демокрита в материалистическую линию развития философии? Скорее всего, нет, нельзя.

На самом деле вклад Демокрита в развитие философии на сегодня так и остаeтся не до конца прояснeнным. Я снова спрашиваю, благодаря каким таким заслугам необходимо считать, что философские взгляды Демокрита могут послужить эталоном достаточно выдержанного и последовательного материализма? Если благодаря озвученному выше решению вопроса о "первичных" и "вторичных" качествах, то об этом я уже своe твeрдое мнение высказал. Скажу больше: демокритовское решение такой действительно важной мировоззренческой проблемы на самом деле не делает чести ему как материалисту. Тогда не благодаря ли тому далеко не самому главному в области философского творчества, что в его учении (разработанным совместно с Левкиппом) стали широко употребляться слова "атом" и "пустота". Если бы в связи с этим обстоятельством мне сказали, что научные взгляды Левкиппа и Демокрита оказали огромное влияние на последующее развитие естествознания, то я бы не стал возражать, даже не разбираясь в сказанном. Давать оценку естественнонаучным предсказаниям этих учeных – дело самих естествоиспытателей. Но мне говорят, что учение Левкиппа и Демокрита оказало огромное влияние на последующее развитие материалистической философии, и это меня сразу удивляет. Поэтому отвечаю: если и оказало, то только не на развитие подлинно диалектическо-материалистической философии. Что из того, что данные философы использовали в своих мировоззренческих построениях слова "атом" и "пустота". Ведь на самом деле эти объекты в их понимании не наделялись никакими физически актуальными атрибутами. С таким же успехом и Анаксимандр мог бы назвать своe начало не апейроном, а всe тем же атомом. В любом случае это ничего не даeт для продолжения развития философской науки в правильном направлении. Подлинная истина состоит в том, что как только в философское исследование вводится какое-то чисто естественнонаучное представление, и этим всe дело ограничивается, философия тут же утрачивает свою специфическую функцию как универсальной науки. Тут она и превращается в науку с сомнительными полномочиями. Сомнительными – потому что любое чисто физическое понятие, положенное в основу философского исследования, автоматически лишает данную науку возможности претендовать на звание "царицы" наук, лишает возможности создавать универсальную картину мира. Философия перестаeт воздвигать универсальную картину мира даже и в том случае, когда эта картина должна будет создаваться при помощи самого разработанного физического понятия, например современного представления о строении и свойствах всe того же атома. Тут дело совсем в другом. Демокриту захотелось провозгласить началом всех начал представление об атоме, но кому-то иному захочется объявить началом всех начал молекулу, и уже не условно понимаемую, а настоящую. А сегодня в основу мироздания можно положить и, что удивительно, фактически кладут представление о кванте, о фотоне и даже о пространстве и времени. Только всe это будут именно физические фрагментарные картины, которые философскими называть никак нельзя. Так что если творчество Левкиппа и Демокрита и оказало огромное влияние на последующее развитие философской науки, то, если судить по предложенным ими новациям, – далеко не самое благоприятное.

С другой стороны, у меня нет никаких оснований категорически настаивать на том, чтобы античные философы были обязаны удовлетворительно и абсолютно точно разобраться во всех философских тонкостях соотношения между многообразным и единообразным в природе. С высоты только нашего времени их исходные и во многом произвольные обобщения действительности начинают выглядеть сомнительно, и это в какой-то степени тоже нормально. Ведь знания от эпохи к эпохе развиваются и вполне естественно, что они эволюционируют в направлении от заблуждения к истине. Но даже на стадии начальной постановки вопроса о соотношении в природе между многообразным и единым всe же можно было бы удержаться на последовательно-материалистической позиции, коль скоро философия благодаря Пармениду уже получила возможность пользоваться рациональным понятием бытия, а также другими ему подобным. Давайте теперь постараемся ещe лучше вникнуть в диалектический смысл тех двух слагаемых научной картины мира, которые у разных философов выражали в древности и продолжают выражать теперь натуральную и реальную его составляющие. Многое, как совокупность отдельных натуральностей, и должно навсегда остаться таковым. Очевидно это всe то, что мы созерцаем вокруг себя, что нам дано как суверенный и объективный источник наших физиологических ощущений, что повседневно и повсеместно проявляет свои обыденные свойства. Бесконечное многообразие уникальных и неповторимых обитателей существующего мира – это и есть начало философской картины мира. Но тогда единое в природе, пусть даже и выраженное с помощью одного понятия субстанции, уж коль скоро нечто похожее было когда-то впервые осмыслено философами в виде общего источника развития материи и одновременно объектом нечувственного отвлечeнного суждения, не может совпадать с тем, что существует натурально. Единое, по логике вещей, как-то должно выделиться из многого и, следовательно, "расположиться" вне, за пределами многого как натурального, порождая тем самым принципиально иное измерение природы. Тогда где же оно на самом деле способно "расположиться" со своим собственным объективным содержанием? В натуральном физическом смысле – нигде. Физиологически мы созерцаем лишь многообразие видимого натурального мира. Во втором случае речь может идти лишь о чeм-то реальном, незримо-фрагментарном, а такое чувствами не ощущается и всe это можно мысленно выделять и познавать не иначе как рационально, если не сказать сильнее, – трансцендентально. Таким образом, когда мы рассуждаем о проблеме соотношения между многообразным и единообразным в природе, то для нас материальный мир тут же, но не более чем концептуально – диалектически разделяется на две составные части, и о диалектическом же соотношении между ними можно дальше так или иначе рассуждать, философствовать. Так вот, если многое располагается на самом нижнем и тем самым "основополагающем" уровне нашей философско-концептуальной картины мира, то всe то, что так или иначе потом из него обобщается и, следовательно, рационально (трансцендентально) отделяется от исходного "основополагающего" уровня, станет возвышаться над ним. Здесь мы устанавливаем первую и наиважнейшую особенность соотношения между двумя принципиально разными и одинаково важными философскими рубрикациями материальной действительности. Всe конкретное и поэтому бесконечно многообразное в философски нарисованной картине обустройства объектов вселенной обязано располагаться ниже чего-то другого, в нашем случае концептуально единого, целостного. А поскольку многое и конкретное не является чем-то таким синтезированным, значит, это и есть то, что мы определяем как натуральное. В свою очередь, единое в виде иного, как бы производного, вторичного и тем самым обособлено-нечувственного элемента природы уже оказывается чем-то таким диалектически синтезированным, но тогда оно в философии должно осмысливаться не как натуральное, а как реальное. Единое, т.е. так или иначе обобщeнное, не может быть ни выделено, ни определено непосредственно на уровне натуральностей. И поскольку нечто единое диалектически возвышается над уровнем многообразного, то ещe одна ошибка древних мыслителей состояла в том, что единое как синтетически-рациональное ни при каких обстоятельствах не может стать началом природы и мировоззрения. Истинное начало располагается на уровне многообразного. Собственно, бесконечное многообразие видимой части мира – это для философии и есть начало мира и одновременно начало построения мировоззренческой картины действительности. Движение от концептуального начала к концептуальному концу образно можно представить себе в виде диалектического процесса поэтапного, ступенчатого "стягивания", "уплотнения" материальных секторов и уровней действительности в одну незримую, но мыслимую точку. В этом смысле единое в природе как одна единственная и наиболее общая инстанция – не начало и не основа природы, а еe диалектическая максима. Конечно, у не слишком последовательного философа, даже материалиста, появляется большой соблазн назвать началом эту самую единую максиму, но в этом случае картина мира сильно искажается и даже извращается. Современный материализм поступает правильно лишь в том случае, когда утверждает, что единство мира заключается в его материальности. Но не в физически осмысленной материальности (которая копируется, фотографируется и т.п.), а материальности, осмысленной трансцендентально-диалектически. Категория материи и есть та самая диалектическая максима, к которой последовательно, поэтапно сведены все бесконечные в своeм уникальном существовании материальные начала в виде суверенно существующих единичных адресатов (но никак не атомов, не молекул и т.п.). В таком случае ещe одна ошибка античных философов в ходе разрешения проблемы единства мира состояла в том, что соотношение между многим и единым должно было выясняться ими не в рамках темы исторического развития мира, хотя неявно эта тема так или иначе присутствует и влияет на решение нашего вопроса, а в рамках темы его диалектического становления. Философия, если она желает вернуть себе статус "царицы" наук, не должна зацикливаться на проблеме развития природы, а в своих мировоззренческих поисках обязана пойти гораздо дальше этой темы. Если мы, люди, и сможем нарисовать универсальную картину мира, то это будет не картина его развития, рисовать которую, по-видимому, бессмысленно ввиду чрезвычайно обширного и исторически меняющегося материала, а картина его диалектического становления от многообразного основания к единообразной максиме.

Высказывая сейчас своe мнение об очевидных ошибках древних философов, я совершенно не горю желанием заниматься огульным критиканством. Это делается исключительно с целью разъяснения моих собственных основополагающих взглядов на возможность дальнейшего правильного развития философской науки, делается в рамках того единого замысла, который положен мною в основу настоящего исследования, преследующего конкретную цель – более или менее правильно изложить основы материализма. Мне ещe придeтся не раз возвращаться к затронутым проблемам и их решениям, а всe только что высказанное лишь рамочно очерчивает основное содержание и структуру предмета подлинной философской науки.

И вот если сегодня Левкипп и Демокрит всe же объявляются родоначальниками последовательно материалистических взглядов, то это ко многому обязывает тех, кто такое им приписывает. Да, формально к построению своей системы воззрений они подошли правильно, т.е. как материалисты. В качестве начала ими было выбрано то, чего бесконечно много, что натурально существует. Пусть это будут хотя бы и атомы. Но если бы эти философы были адекватными материалистами в современном значении этого слова, то всe-таки не должны были наделять натурально существующие атомы такими нечувственными качествами, которые характерны для чего-то реального и никак не характерны для натурального, каковыми должны были оказаться эти их первые начала. Современные представления об атомах, которые обосновываются строго научно, как раз и отвечают истинно философскому понятию начала как чего-то натурального: их бесконечно большое число, они обладают конкретными свойствами и доступны чувственному (ввиду малости – приборному) наблюдению. Значит, современное понимание атомов и есть то самое конкретное начало, которое наделено признаком многого. Но такими же признаками многого наделены и молекулы, и кварки, и все другие микро- и макрообъекты. Беда раннего материализма, как это сейчас выявляется, состояла в том, что атомы Левкиппа и Демокрита только по названию и по количеству могли быть отнесены к началу мироздания. По своим же проявлениям, исходя из общего замысла авторов критикуемого мною учения, они не типичны для объектов чувственного познания, поскольку на самом деле характеризовались создателями как рациональные объекты-максимы. И что же это за максимы, которых бесконечно большое число? В подлинном материализме есть только одна максима – понятие о материи как таковой. Следовательно, материализм Левкиппа и Демокрита оказался материализмом в большей мере чисто формальным, спекулятивным, но никак не научно-философским.

Беда раннего материализма заключалась и в том, что Левкипп и Демокрит, выясняя диалектический облик философского объекта (природы как таковой), повторили также и все иные мировоззренческие ошибки ионийцев, вследствие чего наша излюбленная и далеко не естественно-физическая наука (философия) продолжала неоправданно насыщаться чисто физическим содержанием. Так, атомы-начала должны были послужить непосредственно в роли источника самодвижения предметов мира, причeм самодвижения лишь в механической форме. Поэтому в соотношении между многим и единым по-прежнему сохранялись причинно-следственные связи. Левкипп и Демокрит, как и прежние философы, при помощи понятия начала как активной субстанциональной первоосновы всe так же пытались разрешить проблему физического развития материи. И тем самым их учение и по этому онтологическому показателю не было истинно философским. По сути дела это были не столько философы, сколько философствующие естествоиспытатели, вполне прогрессивные для своего времени.

Но странное дело: почему же философия Левкиппа и Демокрита и в наши дни продолжает рассматриваться в качестве приемлемого прототипа последовательного материализма? Если приверженцы подобной оценки имеют в виду их атомистическую концепцию, на основании которой позже была разработана достаточно правильная физическая система мироздания, то это важно не столько для философии, сколько для физики, возможно для всего естествознания, которые по своему предназначению справедливо занимаются развивающимися и далеко не универсальными объектами природы. Концепция устройства мира, основанная на представлении об атомарной структуре тел, действительно важна для естественных наук, особенно для физики. Однако чисто физическая картина мира не способна ответить на не менее жгучие и актуальные мировоззренческие вопросы. Поэтому-то Демокрит и не ограничивается анализом одних лишь физических представлений о внешнем мире и пытается с помощью своих нововведений решать ещe и какие-то философские проблемы. Как и предыдущие философы, он берeтся, как я уже отмечал, разрешить проблему соотношения между многообразием видимого мира и его невидимым единообразием. Удача или неудача в разрешении этого вопроса как раз и определяет истинный философский облик исследователя, его подлинную мировоззренческую ориентацию. И что же тут сумел сделать лично Демокрит? Скажу сразу: его достижения в этой области на материализм явно не вытягивают. В этом смысле нам следует ещe раз обратить внимание на то, что атомы Демокрита на самом деле даже не наделяются никакими подлинно физическими качествами и свойствами. Все их объективные характеристики чисто формальны. Это формы, это порядки и положения и т.п. Вместе с тем, а это обстоятельство для нас ещe важнее, категория качества, когда она рассматривается с философской позиции, выражает некое уже достаточно тотальное, синтезированное содержание природы и она, видимо, не вправе появляться в мировоззрении сразу, раньше других и по-настоящему натуральных атрибутов материи. Поэтому данному философу необходимо было допустить, что природным качествам в научной картине мира должно предшествовать что-то иное и менее тотальное, и в силу этого – более созерцаемое. Ну, например, материальные потенции. И если теперь мы снова вспомним о том, что лучшие материалисты античности всe же стремились разрабатывать мировоззрение согласно схеме "многое – единое", то тут как раз и оказываются уместными эти наши уточнения по отношению к понятиям о материальных потенциях и качествах. Именно с их помощью Демокриту можно было бы более удачно прояснить и даже окончательно решить тот важный мировоззренческий вопрос, что бесконечно многое мира как натуральное станет демонстрировать философскому и всякому иному исследователю лишь свои многообразные натуральные же потенции, а единое, диалектически выведенное из бесконечно многого и тогда проявляющее себя уже не как натуральное, а как реальное и по-прежнему материальное, как раз и продемонстрирует объективные качества. Поэтому если теперь мы снова вернeмся к проблеме соотношения "первичных" и "вторичных" качеств, о чeм по сути Демокрит первый и заговорил основательно, то и окажется, что, во-первых, это будут не всегда качества, а сначала некие натуральные материальные потенции, и только потом реальные качества, и что, во-вторых, истинные природные качества в мировоззрении на самом деле оказываются не "первичными", а "вторичными" материальными атрибутами, т.е. производными от материальных потенций. Только никакой такой строго осмысленной и подлинно диалектической картины мира Демокрит человечеству не оставил, поэтому у нас нет серьeзных оснований продолжать выдавать его за родоначальника материалистического направления в развитии философской науки. По-видимому, такого персонифицированного родоначальника в материалистической философии не существует вообще. Тот или иной позитивный вклад в разработку материализма вносили многие философы-материалисты, в том числе, конечно, и Демокрит. Однако достаточно завершeнного диалектического материализма, на разработку которого вправе претендовать одна только философская наука, не существует, как это ни печально сознавать, даже поныне.

Что же я подразумеваю под диалектическим материализмом? Думаю, что именно сейчас пришло время разъяснить читателю свою точку зрения на сущность этой одной из наиболее важных мировоззренческих проблем. Поскольку до этого момента я упоминал только древнегреческих философов, делавших первые шаги в направлении материалистического развития философской науки, то, конечно, всем должно быть ясно то, что понятие диалектики в его адекватном понимании для их времени характерным быть ещe не могло. Слово "диалектика" я стал употреблять по своей инициативе, потому что современная философия не может обходиться без этого ведущего для неe термина. Первым из философов, кто стал конкретно пользоваться данным термином, был, как считается, Сократ. Но у него это слово обозначало искусство вести спор. Имелся в виду диалог, сопоставление разных мнений по одному вопросу, и при этом предполагалось, что диалог приведeт к достижению необходимых истинных знаний. Разумеется, всякие диалоги о материальных предметах предполагают обсуждение их объективного содержания, однако в то время под диалектикой понимались не столько те или иные особенности содержания предметов природы, сколько искусство вести о них спор. Платон усложнил понимание диалектики, гипостазировав еe определение до необходимости демонстрации спорящими сторонами способности вести спор с учeтом умения пользоваться логическими операциями над понятиями, неявно содержащими объективную истину. В последующем понимание диалектики так или иначе развивалось, но, к сожалению, не всегда в объективную сторону. И вот уже на уровне творчества Гегеля диалектика предстаeт перед нами в виде способности философа отыскивать в объективных предметах некие противоположные стороны, которые, как им предполагалось, выступали в качестве невидимого источника развития материального мира. Основоположники марксизма в целом сохранили гегелевскую интерпретацию диалектики и определили еe как такое представление, которое соответствует философскому учению о наиболее общих законах развития материального бытия и логического мышления.

Но в действительности у философов, подобных Гегелю, получилось лишь спекулятивное определение диалектического метода. Если гегелевскую диалектику попытаться начать разрабатывать строго научно, то у нас ничего путного из этого не выйдет. На этом поприще можно будет плодить множество спекуляций, в том числе вокруг понятий материального бытия и процесса развития материи, а объективная истина так и останется непознанной. Диалектика присутствует, конечно, и в мышлении людей, однако до тех пор, пока проблема диалектики не будет разработана на чисто природном материале, то и в области исследований общих закономерностей мышления на успех рассчитывать не приходится. Лично я с самого начала под диалектическим процессом понимаю совсем не то, что под ним понимали Гегель и Маркс. С моей точки зрения диалектика является объективным элементом самой природы, наиболее невидимой еe частью. Диалектически в природе совершается процесс еe становления от чего-то менее общего к чему-то более общему. Но не только. Диалектически в природе совершается и процесс перехода от простого к сложному, от менее совершенного к более совершенному, и т.д. И на каждом из этих путей природа что-то созидает. Причeм не только в чисто физическом смысле, но и в метафизическом. В диалектическом процессе становления физическое рассмотрение природы рано или поздно преобразуется в метафизическое еe толкование, поскольку здесь осуществляется обобщение объективного природного материала. Следовательно, онтологическому исследованию в философии должен подвергаться прежде всего природно-метафизический, а не физический материал. В таком случае философия как особая наука выходит, во-первых, за рамки истории и, во-вторых, выходит за рамки естественнонаучного познания материи. Это не историческая, а именно диалектическая наука. Сейчас я не смогу дать по этому поводу ещe более уточняющих разъяснений. Вся моя работа фактически будет посвящена разработке диалектическо-метафизического понимания мироустройства и особенностей его познания философией, поэтому категория диалектики станет в полной мере понятна читателю только тогда, когда я перейду к изложению философского онтологического учения. А пока могу лишь сказать, что философская наука с самых первых этапов своего развития, какие бы проблемы ею не решались, всегда так или иначе пыталась разрешить проблему диалектики природы, и именно поэтому понятие диалектики в его адекватном понимании я мог успешно применять уже при анализе древнегреческой философии, начиная прямо с Демокрита или даже с Гераклита.

И что же мне остаeтся отметить в завершении своего вступления. Я скажу о том, что сегодня философию в научном мире не уважают по делу. Зародившись раньше других наук, она до сих пор не обрела строго научного вида. В этом отношении после Гераклита и Демокрита ей не посодействовал ни Аристотель, ни иные последующие известные философы. Философия ещe никогда не занималась такими проблемами, которыми она должна интересоваться в первую очередь. Все эти проблемы охватываются единым словом: становление. Материальная действительность, где бы и как бы она ни проявляла себя, охвачена универсальным процессом диалектического становления. А в основе этого процесса лежит самый первый диалектический переход от единичного к общему. Срам и стыд: философия до сих пор не может правильно объяснить объективного перехода от единичного, скажем, яблока к яблоку как таковому. Для неe материальным является одно отдельно взятое яблоко. А яблоко вообще – это уже не материальное, а духовное, т.е. понятие. Но это получается совершенно неверное решение. Причeм, современной философии характерен не только недостаток в решении проблемы соотношения между единичным и общим. Она слаба и во многих иных отношениях. В таком случае в недостатках философской науки следовало бы разбираться неспешно, начиная с исправления еe ошибочных представлений о содержательно-диалектической наполненности материальной природы, и только после этого можно будет переходить к корректировке также устаревших решений некоторых теоретико-познавательных проблем. Так я и поступлю в дальнейшем.