Донских О.А. К ИСТОКАМ ЯЗЫКА:
в шутку и всерьез. Изд. стереотип.

Оглавление

Введение в высоком стиле

Величайшая загадка языка – в его естественности. Он так же привычен и незаметен, как дыхание. Мы можем говорить обо всем. Но далеко не всегда задумываемся, как воспринимаемые слухом колебания воздуха могут сообщать нам о цветах, запахах, размерах и формах, известных благодаря зрению и осязанию. И еще удивительнее: язык выстраивает идеальный космос человеческого духа, складывая его из неосязаемых кирпичиков-смыслов: "справедливость", "день", "сон", "красота", сам "язык" и неограниченное множество других. И мир мысли, воплощенный в "утлом звуке", расцветает и утверждается наряду с миром природы.

Когда древнегреческие мыслители осознавали природу, язык и разум, они противопоставили меняющейся, текучей природе устойчивый мир идей и провозгласили его единственной реальностью, достойной изучения, ибо в ней – смысл бытия. Ведь любой человек – постольку человек, поскольку он воплощает природу человека вообще. А справедливый поступок справедлив лишь потому, что выражает справедливость как таковую. Но в окружающем нас мире есть только конкретные люди и конкретные поступки и нет ни человека вообще, ни справедливости самой по себе. Мы можем говорить о них, не имея возможности на них показать. Они существуют только благодаря языку, исчезающим в момент своего появления звукам. В речи мы как бы прикасаемся к понятиям, ощущаем идеальное.

Мы говорим: "Мне в голову пришла прекрасная мысль", "Я никак не могу схватить нить вашего рассуждения", "То, что он говорил, представлялось мне тогда нагромождением чепухи"... Язык превращает идеальные, бесплотные понятия в то, что может передвигаться, громоздиться, течь, представляться, выглядеть великолепно или отвратительно. И мы по испытываем при этом никакого видимого неудобства. Напротив, идеальное как бы приближается к нам, входит в нас, делается более интимным. Но не делается покорным и изменчивым, хотя человеку и кажется, что он властвует над своим духовным миром, меняя его по своей прихоти. На самом деле даже величайший гений не может произвольно установить значения слов или отвергнуть систему падежей. Нигде не существуя, язык прекрасно защищает себя во имя сознания и понимания.

Именно благодаря речи, умению быть со-беседниками, мы со-знаем мир, мы вместе знаем его. Язык соразмерил природу с человеком, а человека с самим собой. И все это сделали такие простые, растворяющиеся в воздухе звуки. Они легко подняли на своих невидимых крыльях мир человеческой культуры и понесли его из прошлого в будущее.

Но представление о прошлом, как и представление о справедливости, не возникло бы без языка. Оно оттачивалось культурой на протяжении тысячелетий. А где тот момент в прошлом, когда возник сам язык? Это изумительное, формирующее мир идеального творение культуры? Когда он появился и каким он был в момент рождения, пытались выяснить философы и лингвисты, биологи и историки. И в этой книге рассказывается о попытках проникнуть в тайну возникновения языка.

Автор выражает глубокую благодарность тем, кто помог ему в работе над рукописью: профессорам М.И.Черемисиной и А.И.Федорову за интересные содержательные замечания, учтенные при доработке книги; редактору издательства "Наука" Ю.П.Бубенкову, который вложил много труда, чтобы стиль книги был как можно менее наукообразным.

Введение в обычном стиле

Итак, поставлена проблема: как появился человеческий язык? Или – в более популярной формулировке – как люди начали разговаривать? Проблема эта не решена и, похоже, долго еще решена не будет. Спрашивается, о чем же тогда можно говорить на протяжении целой книги. Очевидно, о том, как искали и ищут пути ее разрешения. Это не только интересно, но и поучительно. Дело в том, что история проблемы, когда ответ налицо, – это история триумфа поисков и лишь попутно рассказ о неудачных идеях и концепциях. В известном смысла любая проблема может быть правильно поставлена, когда она уже решена. Тогда можно логически выстроить ход ее решения и проследить его в истории науки. А если ответов нет, исчезает однонаправленная логика истории. Именно поэтому прошлое и настоящее проблемы происхождения языка – это пока переплетение возможных заблуждений с возможно верными идеями,

Не всегда можно уверенно говорить даже об общем повышении уровня анализа проблемы, поскольку нет принятого критерия его оценки. Хотя общенаучный фон обсуждения вопросов, относящихся к возникновению языка, конечно, меняется. Эти соображения и определяют своеобразие предлагаемой читателю книги: очень большое внимание в ней уделяется не только демонстрации фасада концепций как таковых, но и анализу того фундамента, на котором они построены. А в этот фундамент вместе с интересными идеями заложены ошибки, заблуждения исследователей, и часто важнее рассмотреть именно их, чем любоваться самим зданием. Поскольку же нет окончательных ответов, обсуждение тех или иных вопросов не обязательно будет заканчиваться восклицательным знаком, но и многоточием.

К концу XIX века сложилась традиция упрощенно излагать проблему появления языка. Дело сводится к перечислению теорий – междометной, звукоподражательной, теории общественного договора, трудовой и др. Эта традиция жива, и, чтобы убедиться в том, достаточно заглянуть в любое сочинение под названием "Введение в языкознание" или "Книга о языке". Но термин "теория" к таким продуктам человеческой мысли чаще всего неприменим. Это, попросту говоря, скорее придумки, сказочные картинки, и вписать их в реальную историю человечества невозможно, хотя рассказывают эти сказки не старые няни, а серьезные дяди, и не детям, а взрослым, и не языком сказочников, а тяжеловесным языком науки.

Не так давно вышла, например, книга А.Вержбовского "Основы всеобщей этимологической грамматики языков Земли" 1. В ней утверждается, что "все когда-либо существовавшие и существующие языки Человека Разумного имеют кровно-родственное общекроманьонское происхождение (вне зависимости от одного или нескольких мест Очеловечения Примата, так как Родовая Организация восходит к одной-единственной Пещере, откуда она (как у Семей Пчел и т.п. организованных живых существ, приобретающих опыт в борьбе за выживание) была разнесена во все уголки Земли". (Для начала обратим внимание на перл – "кровно-родственное" происхождение языков: языки – как живые существа, подобные старательно очеловечивающимся приматам.) Первыми словами, по мнению Вержбовского, были корневые основы – "двусогласные первосигналы звукоподражательного происхождения". Возникли они у членов очеловечивающейся общины. Слова тогда разбивались на две группы. Первая группа слов – для называния "устрашающих сил природы": 1) ГаН... –> РаН "для называния Грома при Заходе/Восходе Солнца..."; 2) МаН... –> "для Летающего Дракона";

3) ДаН! –> "для выражения младшими членами Очеловечивающейся Общины радости, что зверь убит, принесен и брошен на съедение детям". Вторая группа – это собственно человеческие сигналы (о "Летающем Драконе", выходит, могли рассуждать и животные). Их шесть. Это титулы первопещерных "...разно(по)коленных обитателей по производственным функциям. 1) 'аМ –> 'ан – титул прародительниц, призываемых "Сторожевой Самкой накормить сосущих наимладших плакс"; 2) 'аС – наимладшие; 3) 'ай/'ав – "Колено Внучатных Плакс... подлегаемых опеке на Южной Стороне Всей Пещеры и обучаемых самками...";

4) 'аЛ/'аР – титул ребят, которые "уже загоняли зверей криками... для убивания Старшими в ловчих ямах";

5) 'аГ – "Старшие Дети"; 6) 'аБ – "Первоколенные мужчины", которые "составили дружину охотников, вооруженных наитяжелейшими камнями (со стуком 'аД!) и тяжелейшими камнями (с песчаниковым стуком 'аБ!)". От стука "наитяжелейших" камней и родилось имя первочеловека Адама.

Итак, описаны первые девять слов человеческого языка. Это не меньшее достижение, чем дешифровка египетских иероглифов. Мировая сенсация! Но такое событие прошло незамеченным, потому что "внучатные плаксы" – не наука, а сказка для взрослых. Ведь результаты подобного исследования невозможно проверить. Почему обитатели пещеры должны были давать имя летающему дракону, а не саблезубому тигру? Однако сказка эта издана в качестве научного труда, и на это нельзя не обратить внимания. Можно, конечно, возразить: мало ли кто и что напишет и напечатает, стоит ли реагировать! Наука должна такие явления игнорировать и идти своей дорогой. Разумеется, так и бывает. Но появление таких работ симптоматично. Они указывают на то, что данная область знания еще не оформилась в науку, что в ней не сложилась соответствующая парадигма. Сомнительно ведь, чтобы современный биолог смог опубликовать фундаментальный труд о самозарождении мышей и лягушек, а физик – новые аргументы в пользу качественного отличия подлунного мира от надлунного. А о происхождении языка оказалось возможным издать – причем в сопровождении положительных рецензий! – цитированные перлы.

Понятно, что произошло это не случайно, и следует объяснить сей прискорбный факт. Некоторые соображения и выносятся на суд читателя.

Недостатки науки – продолжение ее достоинств. Строя свои концепции, сложное и непонятное наука сводит к простому и очевидному. Правда, иногда к слишком простому и очевидному! Такая сверхпростота характерна для многих картин, написанных на тему происхождения и ранней эволюции языка: то язык предстает как случайный набор подражательных выкриков, то история становления человека вместо нескольких миллионов втискивается в рамки нескольких тысяч лет, то... А в итоге ученый превращается в сказителя.

Причин появления сказок в данной области знания по крайней мере две. Первая: ученый, воссоздающий картину возникновения языка, владеет только данными своей узкой области, привлекая другие от случая к случаю. Так, вся история и предыстория языка выстраиваются на основе материалов письменных языков. Но период письменности – это пять с небольшим тысяч лет, и судить по ней о языках, на которых говорили десятки тысяч лет назад, нельзя. Вторая: излишнее доверие к здравому смыслу. Кажется, например, очевидным, что первый язык был проще современного, а из этого делается вывод, что он (1) содержал меньше слов, (2) не имел грамматики, (3) звуки были проще и их было меньше и пр. Эти постулаты легко развернуть в панораму того, как несколько десятков простеньких звуков, обозначающих простенькие вещицы, превращаются в современные языки. Все будет выглядеть логично. Но и неверно. Хотя бы потому, что четко оформленные слова с фиксированными значениями – это результат, а не исходный пункт эволюции.

Упрощенный или чересчур здравосмысленный подход к проблеме рождает сочинения, которые не имеют серьезной научной ценности. Судя по всему, они могли бы ее иметь, появись лет триста назад, но в XX веке они явно отстают от возможностей науки. А сфера этих возможностей неуклонно расширяется, хотя проблема и далека от разрешения. Очень многое изменилось в нашем понимании эволюции человека, его культуры и физической организации, поведения животных, языковой способности. И можно думать, что в конце XX века произойдет радикальный пересмотр как философских, так и естественно-научных оснований анализа проблемы происхождения языка. Но этот пересмотр затрудняют разные обстоятельства, в том числе и шум, создаваемый "сказочными" сюжетами.

Но до тех пор пока сказка закрыта сероземом стиля, ее тяжело увидеть. К примеру, можно найти нечто вроде следующего: "Уже в процессе реализации ограниченных практических возможностей человека, подавляемого необходимостью осуществлять стратегию выживания, язык с самого начала выступает как результат совокупного действия ряда условий психофизической организации человека. Первые слова возникали на основе существующей в природе вещей не опосредованной сознанием корреляции между физиологически детерминированными проявлениями голосовой реакции и звуковыми впечатлениями от объектов окружающей среды. В первобытных условиях вышеназванная корреляция играла выдающуюся, несопоставимую с современным ее значением роль..."

То, что написано таким стилем, естественно, выглядит как результат многотрудных размышлений и может быть названо, скажем, "звукоподражательной теорией происхождения языка". Но честнее это сказать так: "Было оно давным-давно. Люди жили тогда трудно и нерадостно. Вот только слова были у них новые-новые, яркие, как солнышко, звонкие, как весенняя капель. И слышались в них все голоса природы..."

Поэтому и родилась мысль: представить некоторые "сказочные" исследования в том виде, который больше соответствует их существу. В эксперименте задействовано пять работ, выбранных по двум критериям: 1) они были опубликованы в XX веке; 2) в них реализованы самые ходовые стереотипы. Но сразу же следует оговориться: переложенные работы далеко не самые слабые или неинтересные в общем потоке сочинений на тему происхождения языка, об их хорошем качестве говорит уже сама ясность концепций, а необычная форма, разумеется, не освобождала меня от необходимости следовать логике архетипов, в чем легко убедиться, заглянув в Примечания.

Смысл перевода в иную форму определяется тем, что при такой операции обнажается искусственность соответствующих построений, их пригнанность к случаю. Разумеется, это может расцениваться и как способ критики. Да, но критики не самих работ, а отражаемых ими стереотипов. Кстати говоря, у этого приема почтенная история: в свое время им пользовались эпикурейцы в споре с платониками.

Платон, размышляя о соотношении слов и вещей, пришел к выводу, что первые слова были придуманы ономатотетами – мудрецами, которые отразили в именах сокровенные значения вещей. А Эпикур и его ученики попытались увидеть, как создатель имен мог научить немых людей языку. Так, эпикуреец Диоген Эноандский писал: "Ибо смешно, более того – смешнее всего смешного, и помимо того невозможно было бы одному собрать такие множества... а собравши, обучать по образцу школьного учителя и, взяв в руки указку и прикасаясь к каждой вещи, приговаривать, что это де пусть называется камень, а это – дерево, а это – человек". Здесь результат, полученный Платоном, вписан в историческую перспективу. Эпикурейцы представили, как логическая схема платоников выглядела бы на самом деле. Как это могло быть? Словом, эпикурейцы сделали рассуждение об ономатотете как бы былью, былиной. И предлагаемые переложения следуют тому же принципу. Но былина – форма эпическая и слишком поэтому обязывающая, лучше назвать их былинками – вольными повествованиями о как бы случившемся.

Еще один принципиальный момент. Когда говорят о возникновении языка, редко уточняют, что имеют в виду под словом "язык". А ведь значение его вовсе не очевидно. "Язык" в рамках данной проблемы может пониматься: (1) как языковая способность (не до конца понятый видовой признак человека, который позволил ему создать и поддерживать знаковую систему языка), (2) как коммуникативная деятельность (способ общения, характерный именно для человеческого общества; и (3) как система знаков (то, что составляет предмет языкознания). Если, допустим, речь идет об изучении образа жизни первобытного человека, организации его охоты, производстве орудий, быте и т.д., то обсуждаются более-менее аргументированные предположения о средствах общения и способах их употребления. Но реконструируется ли при этом языковая способность или знаковая система? Определенно – нет. Речь может идти только о способе общения, т.е. о коммуникативной деятельности. Лингвист же пытается реконструировать именно систему знаков (что и сделал, например, А.А.Вержбовский). Антрополог восстанавливает языковую способность, но ничего но может сказать о бывшей тогда в ходу знаковой системе. Поэтому результаты их исследований, хотя они все относятся к "языку", несопоставимы.

Таким образом, совершенно необходимо знать, какое значение придается слову "язык", когда имеется в виду его происхождение.

И наконец, последнее соображение. Проблема происхождения языка входит в предмет многих научных дисциплин. К истокам языка нас поведут археологи, антропологи, этологи, лингвисты, этнографы, философы и пр. Но сколько-нибудь полного представления о возникновении языка ни один из них дать не может. Все они, профессионально рассуждая в рамках своего предмета, многое за этими рамками вынуждены принимать на веру, причем без достаточного на то основания. Ведь подлинно универсальной теории до сих пор но создано. И потому оказалось логичным представить поход к истокам языка как путешествие дилетантов, любителей. Дилетантизмом участников объясняется тот факт, что их беседу сопровождают цитаты из сочинений сухих специалистов: беседа эта все-таки претендует не только на занимательность, но и на ученость. Наши путешественники по очереди берут слово и делятся своими знаниями. Среди них есть сказочник, который перекладывает некоторые темы в былинки, не давая беседе стать чересчур серьезной.

Представим же, что язык – это река, текущая к нам из глубины веков, а мы – любознательные путешественники, пытающиеся проникнуть к ее истокам.

Об авторе

Донских Олег Альбертович

Доктор философских наук, профессор, PhD (Monash, Australia). Специалист в области истории философии и философии культуры и языка. Член Союза журналистов России. В 2003 г. написал диссертацию на тему «Russian National Philosophy as an Expression of Russian National Consciousness», за которую получил степень доктора философии в Университете им. Монаша (Австралия). Опубликовал серию публицистических очерков по данной теме в газете «Вечерний Новосибирск», где работал пять лет в качестве колумниста. Автор более 10 книг (некоторые из них в соавторстве), в том числе: «К истокам языка: В шутку и всерьез» (М.: URSS), «Остров Элтам, или Одна счастливая русская жизнь», «The Formation of Russian National Philosophy», «Античная философия: Мифология в зеркале рефлексии» (М.: URSS), «Воля к достоинству: Национальный идеал в истории России» (М.: URSS), «Evolutionary Environments. Homo sapiens — an Endangered Species?», «Свидетели бесконечности: Метафизика в поэзии», а также более 200 научных статей. Ответственный редактор сборника «Россия как цивилизация». В 2013 г. опубликовал книгу «Деградация: Размышления об образовании и его месте в нашей культуре». Создатель и главный редактор научного журнала «Идеи и идеалы».