Улуханов И.С. Славянизмы в русском языке:
Глаголы с неполногласными приставками. Изд. стереотип.

Оглавление

Введение

Теории происхождения русского литературного языка, выдвинутые А.А.Шахматовым и С.П. Обнорским, многими лингвистами справедливо признанные односторонними, страдали, кроме того, и известной абстрактностью, поскольку заключения о старославянской или восточнославянской основе древнерусского литературного языка не были конкретизированы достаточно убедительным, обильным и разнообразным материалом. Это относится и к более поздней концепции Б.О.Унбегауна, возводившего современный русский литературный язык непосредственно к старославянскому. Изучение роли старославянских и церковнославянских элементов в истории русского языка в последние 30–40 лет ведется довольно активно. Интенсивно исследуются в это время и проблемы, связанные с церковнославянским языком (ср., например, многочисленные доклады на эту тему на последних съездах славистов).

Однако в настоящее время продолжает существовать разрыв между обобщениями и конкретными исследованиями в интересующей нас области. Если обобщения строятся на недостаточном материале и поэтому часто страдают декларативностью, то конкретные исследования не сопровождаются общими выводами о степени распространенности и нормах употребления славянизмов в системе разновидностей языка Древней Руси. Отчасти это объясняется тем, что изучение функции славянизмов велось, главным образом, на материале отдельных памятников (ср. работы В.М.Истрина, М.Н.Сперанского, А.Пашена, Ф.П.Филина, С.П. Обнорского, A.M. Селищева и ряд кандидатских диссертаций). Между тем необходимы и работы другого рода, которые бы описывали употребление определенного славянизма (или группы славянизмов) в памятниках разных жанров и эпох.

В настоящей работе будет рассмотрена словообразовательно ограниченная группа слов – глаголы с неполногласными приставками (пре- и предъ-); глаголы с приставкой пре- рассматриваются в соотношении с глаголами с приставкой пере- (приставка передъ- в русском языке в глаголах не представлена). Работы, специально посвященные глаголам с неполногласными приставками, единичны.

В данной монографии используется материал разнообразных в жанровом и языковом отношении памятников XI–XVII вв. и учитывается каждый случай употребления каждого из рассматриваемых слов во всех использованных памятниках.

Выход за рамки одного памятника (или группы однородных памятников), распространение исследований на широкий и разнообразный круг памятников и учет всех случаев употребления представляется важным не только в чисто фактографическом, но и в теоретическом отношении.

Во-первых, такой путь исследования дает возможность выявить наиболее массовые, типичные явления, показать устоявшиеся традиции употребления слов, т.е. появляется возможность отграничить явления индивидуальные, свойственные определенному памятнику, от явлений, закрепившихся в системе разновидностей языка Древней Руси.

Во-вторых, появляется возможность установить сферы распространения определенного славянизма в разновидностях языка, выявить степень усвоенности славянизмов этими разновидностями. Сопоставление отдельных славянизмов и их групп между собой позволяет попытаться определить некоторые причины различия в степени усвоенности славянизмов.

В-третьих, учет всех употреблений славянизмов и русизмов позволяет выявить их соотношение, характерное не только для отдельных памятников, но и для отдельных разновидностей языка Древней Руси. В связи с этим важно учитывать неоднородность языка многих памятников, имея в виду, что "типы (языка – И.У.) далеко не всегда реализуются в чистом виде в композиции целого произведения".

В-четвертых, изучение всех употреблений рассматриваемых слов позволяет установить наиболее типичные ситуации, для изображения которых применяется славянизм или русизм, и наиболее типичные словосочетания, в состав которых они входят. Эти сочетания под пером древнерусского книжника часто превращаются в устойчивые формулы, проникающие в разные сферы письменности. В связи с этим приобретает особую важность метод максимально полного описания контекстов, применяемый нами для ряда изучаемых слов (ср. особенно II главу работы, а также нашу статью "Предлоги предъ – передъ в русском языке XIXVII вв.", близкую по теории и материалу к данной книге).

В-пятых, выявление типичных особенностей употребления рассматриваемых слов дает возможность показать, как наиболее массовые явления во многих случаях превращаются в единственно возможные, как наиболее частое в речи становится обязательным в языке. Это особенно отчетливо видно на примере семантических преобразований славянизмов.

Глаголы с неполногласными приставками достаточно разнообразны и многочисленны для того, чтобы на их материале показать различные процессы, определившие судьбу конкретных славянизмов в древнерусском языке и в значительной степени обусловившие состав и особенности славянизмов современного русского языка. Они включают как слова, возникшие в старославянском языке, так и более поздние образования, впервые отраженные в русских памятниках. Среди них имеются слова, прочно вошедшие в русский язык, и слова, вышедшие из употребления. Глаголы с неполногласными приставками в процессе своего функционирования в памятниках церковнославянского и русского языков претерпели разнообразные (главным образом, семантические) изменения. Описанию этих процессов и установлению их причин (т.е. факторов, определяющих неодинаковую судьбу рассматриваемых глаголов в русском языке) и посвящена данная книга. Кроме того, в работе сделана попытка определить факторы, влияющие на выбор книжно-славянских или народно-разговорных средств в разнообразных по жанру памятниках XI–XVII вв.

Выбор для исследования группы слов, объединенных наличием в их структуре старославянской и соотносительной русской морфем позволяет, не рассматривая специально системы значений этих морфем (что является предметом особой, чисто словообразовательной работы), выявить те лексические и стилистические факторы, которые вызывают ряд процессов словообразовательного характера, например, десемантизацию неполногласных приставок и деэтимологизацию глаголов, их содержащих, увеличение продуктивности словообразовательного типа дистрибутивных глаголов с приставкой пере-, широко распространившихся в деловых памятниках XV–XVI–XVII вв.

Материал, содержащийся в данной монографии, дает возможность рассмотреть такие малоизученные процессы, как появление в русских книжных памятниках новообразований со старославянскими морфемами, замены русской морфемы на старославянскую, образование с помощью русской морфемы от старославянской основы. Как будет показано ниже, эти процессы связаны с нормами словоупотребления, выработанными в разновидностях языка Древней Руси.

В работах, посвященным славянизмам и соотносительным русизмам, принято говорить о взаимодействии этих лексических групп. При этом, однако, в ряде случаев молчаливо предполагается, что взаимодействие существовало между всеми соотносительными славянизмами и русизмами, отмеченными в памятниках, и не выясняются условия, при которых возможно действительное взаимодействие. По-видимому, необходимым условием такого взаимодействия должно быть наличие соотносительных славянизмов и русизмов в пределах одной языковой системы. С нашей точки зрения, следует говорить о взаимодействии славянизма и русизма, во-первых, в том случае, если они достаточно употребительны в системе одной и той же разновидности языка, и, во-вторых, при наличии семантической близости между славянизмом и русизмом. Материальная близость оказывает влияние на характер взаимодействия (в частности, способствует "столкновению, смешению, слиянию и разъединению омонимов", механическому видоизменению одной формы по образцу другой), однако не является, как и во всякой лексической системе, необходимым его условием.

Из сказанного вытекает, во-первых, что члены далеко не каждой пары однокорневых глаголов взаимодействовали друг с другом, например, сферы регулярного употребления таких глаголов, как преступити – переступити, престати – перестати, преписати – переписати и др. частично совпадали, поэтому можно говорить о взаимодействии глаголов с полногласной и неполногласной приставкой; напротив, члены таких пар, как пребити – перебити, препитати – перепитати, преселити – переселити и др., не вступали во взаимодействие, поскольку каждый член пары был закреплен за определенными сферами употребления (иногда – лишь за определенными контекстами), и не выходил за их пределы. Естественно, что особого внимания заслуживают те факты, которые непосредственно указывают на взаимодействие: появление у одного члена пары значений, свойственных другому члену пары (при наличии общих значений), появление одного члена пары в контекстах, типичных лишь для другого члена пары и т.п.

Все выводы, сделанные в работе, относятся лишь к рассматриваемому материалу, поэтому весьма целесообразной представляется их проверка на материале других категорий слов, заимствованных из старо- и церковнославянского языка. Естественно, что такая проверка выходит за рамки настоящей работы. Однако, мы стремились сопоставить наши материалы с материалами, известными из других исследований, а также в ряде случаев привлекали к рассмотрению другие категории славянизмов. Основные причины, определившие судьбу слов с неполногласными приставками в языке Древней Руси XI–XVII вв., рассматриваются в первой и второй главах работы.

Известно, что разные славянизмы далеко не одинаковы с точки зрения степени их усвоенности русским языком. Поэтому важной задачей является создание классификации славянизмов с этой точки зрения. Попытка такой классификации глаголов с неполногласными приставками сделана в первой главе.

Во второй главе рассматриваются процессы преобразования славянизмов в русском языке. Выясняются причины семантического преобразования славянизмов (а следовательно, и семантической дифференциации славянизмов и русизмов) и изменения их структуры (затемнения "внутренней формы" слова, ослабления выделимости морфем).

В третьей главе рассматривается употребление глаголов с приставками пре- – пере- и предъ- в памятниках XI–XVII вв.

Данные главы дают материалы для суждения о степени книжности языка многих памятников. Однако на материале лишь рассматриваемых слов делать окончательные выводы о языке памятников, естественно, не представляется возможным (хотя мы и стремились дать возможно больший материал для таких выводов, привлекая для сопоставления данные об употреблении ряда других славянизмов и русизмов в рассматриваемых памятниках). В главе широко используются количественные характеристики. Они наиболее показательны в тех случаях, когда относятся к однородному материалу и однородному тексту. Поскольку мы имеем дело с разнородным материалом (ср. разную степень адаптированности славянизмов) и с разнородными текстами (ср. сочетаемость в пределах одного памятника книжных и разговорных контекстов), количественные показатели сопровождаются описанием употребления определенных славянизмов и русизмов в определенных контекстах. В задачу третьей главы входит установление норм использования изучаемых славянизмов и русизмов в отдельных разновидностях языка Древней Руси.

Для характеристики этих разновидностей мы используем те же термины, что и в книге "О языке Древней Руси", и по-прежнему полагаем, что "в течение всего времени своего бытования на Руси книжный церковнославянский язык отчетливо противопоставлялся в сознании людей живому русскому языку". Мы используем термины церковнославянский язык (русской редакции) и русский язык.

Сферы применения этих языков разграничиваются в соответствии с жанровым характером произведения. Церковнославянский язык, как известно, господствует в оригинальных и переводных произведениях религиозно-философских жанров (канонические книги Священного Писания, сочинения отцов церкви, проповеди и поучения, религиозно-повествовательные произведения, сборники церковных правил, житийная литература), а также в ряде светских историко-повествовательных произведений. Использование его в устной повседневной речи маловероятно (подробнее об этом см. в главе I).

Древнерусским языком называют, как известно, язык восточных славян, выделившихся из общеславянского единства в

VI–VIII вв. н.э. и существовавших как единая народность до XIIIXIV вв. Язык образовавшейся затем русской народности называется великорусским, старорусским или среднерусским языком. Язык восточных славян, существовавший до их разделения на три народности, в соответствии с традицией называется иногда также восточнославянским.

Древнерусский язык, существовавший в двух формах – устной и письменной – выполнял как роль языка повседневного общения, так и различные культурные и деловые функции. Система славянского письма, пришедшая на Русь с юга в X в., стала использоваться не только для того, чтобы создавать произведения по образцу церковных книг (т.е. произведения на церковнославянском языке), но и для летописания, описания путешествий, фиксации законов, частной переписки.

В крупных городах (прежде всего в Киеве, позднее Москве) вырабатывалось койне, на котором говорили грамотные люди. В письменной речи они употребляли либо церковнославянский язык, либо (если это допускал предмет повествования), то койне, на котором они говорили, но, естественно, в обработанном, упорядоченном и "окнижненном" виде, как того и требует всякая письменная речь в отличие от устной. С точки зрения степени "окнижненности" письменность, использующую древнерусский язык, обычно делят на две группы. К первой, более "окнижненной", относят летописные рассказы и различные повествовательные произведения, ко второй, менее "окнижненной", принадлежат памятники делового характера и частная переписка.

Спорным остается вопрос о применении термина литературный язык по отношению к языкам русского средневековья. Не излагая весь комплекс относящихся к этой теме проблем, отметим лишь, что этот термин применительно к донациональному языку используется нами лишь в следующем значении: "это язык религиозно -философской, исторической, научной и художественно-повествовательной литературы". Исходя из этого понимания, можно говорить о существовании в Древней Руси двух литературных (в разной степени нормированных) языков – церковнославянского языка и того русского языка, который отражен в части названных выше жанров. Донациональный язык деловых документов и частных писем, как не входящий в сферу литературы, многими (но не всеми) лингвистами не включается и в сферу литературного языка.

Поскольку лексика церковнославянского и русского языков представляет собой сложное объединение исконных и заимствованных элементов, важно определить термины, которые будут в дальнейшем употребляться по отношению к рассматриваемым лексическим пластам. Общепринятой терминологии, к сожалению, не существует.

Термин старославянизм (аналогично терминам грецизм, латинизм и т.п.) применяется к тем элементам, которые заимствованны из старославянского языка. Славянизмами мы называем те элементы, которые заимствованы из старославянского или церковнославянского языков. Таким образом, "старославянизм" и "славянизм" – понятия генетические, а не стилистические. Вместе с тем, славянизмы составляли основу книжной лексики на всех этапах развития русского языка.

Термином славяно-русизм мы называем слова, возникшие на русской почве по книжным словообразовательным моделям с использованием старославянских словообразовательных элементов.

Об авторе

Улуханов Игорь Степанович

Российский языковед, специалист по истории русского литературного языка, словообразованию, морфемике, лексикологии и грамматике современного русского языка. Доктор филологических наук (1976), профессор (1985), лауреат Государственной премии СССР (1982). И. С. Улуханов — автор более 300 научных работ, в том числе книг «О языке Древней Руси» (1972; 2002; переизд. в URSS), «Словообразовательная семантика в русском языке и принципы ее описания» (1977; переизд. в URSS), «Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация» (1996; переизд. в URSS), «Славянизмы в русском языке: Глаголы с неполногласными приставками» (2004; переизд. в URSS), «Zur Theorie der russischen Wortbildung» (2004), «Мотивация в словообразовательной системе русского языка» (2005; переизд. в URSS). Он один из создателей «Русско-немецкого словаря новых слов» (2007), «Словаря древнерусского языка (XI–XIV вв.)» (1989–2004), а также первого полного описания словообразовательной системы русского языка, представленного в «Русской грамматике» (1980; 2005).