|
Оглавление
Интервью до "разговоров"
1 – Почему о справедливости? – Российская история: и новейшая, и сверхновейшая, и сверхсверхновейшая – побуждает к тому, чтобы заводить разбирательства на эту тему. Тема справедливости блуждала в массовом (и не только массовом) сознании тех, кто горел пафосом перестройки. Все несправедливости Советской России выводились на поверхность и становились предметом тщательного рассмотрения. Этот же пафос справедливости стал двигать теми, кто почувствовал и осознал, что перестройка и постперестройка принесла России кроме всего прочего и то, что оценивалось как несправедливое. Несправедливости этого рода, уже оцениваемые как несправедливости модернизируемой России, тоже становились и продолжают становиться предметом тщательного рассмотрения. И совсем уже современные реальности, которые во многом оцениваются как несправедливые, становятся теми же предметами. "Напуганная еще в позапрошлом веке социальными взрывами Европа считает критическим разрыв в доходах между богатыми и бедными в 7 раз. В современной России соотношение зарплат 10 % самых высокооплачиваемых работников к 10 % самых низкооплачиваемых, согласно официальной статистики, свыше 16,3 (2007 г.), по неофициальным данным же – достигает 35 раз. Доходы же 10 % самых богатых, как утверждают некоторые депутаты Госдумы, превышают доходы самых бедных в 40–45 раз! Еще более удручающие и устрашающие цифры приводит "Московская правда". Оказывается, по данным Москомстата, в январе – декабре 2006 года в столице средний уровень денежных доходов 10 % населения с самыми высокими доходами более чем в 55 раз превышал средний уровень денежных доходов 10 % населения с самыми низкими доходами. А как в январе – декабре 2007-го? Очевидно, разрыв еще выше? Между тем, наша страна считается самой богатой в мире по количеству природных богатств. Только вот народу от этих богатств достаются лишь в лучшем случае капли. Но почему-то никто не бьет в колокола, никто не видит призрака революции, который бродит по России, никто не пугает наших нуворишей неминуемым социальным взрывом, поэтому наши миллиардеры боятся лишь немилости власти, а отнюдь не народного гнева. Да и чего бояться, если даже коммунистическая оппозиция (по идее, самая радикальная) давно уже заявляет устами своего лидера, что Россия исчерпала свой лимит на революции. Но может ли существующее положение вещей сохраняться и далее в неизменном, столь же уродливом виде? Может ли общество нормально развиваться при таком дисбалансе доходов различных групп? Очевидно, что не может. Очевидно, что огромная имущественная пропасть порождает множество других противоречий, которые делают жизнь в стране все более непредсказуемой" (Мусин М.М. Финансовая разведка знает все. М., 2009. С.5–6.) – Как вы понимаете справедливость? Точнее как вы собираетесь использовать понятие справедливости? – От простого "справедливого" распределения ресурсов, социальных мест, отдания должных почестей и тому подобного, до уже неопределенного и даже мистического понимания "правды жизни". 2 – А почему именно "технологии справедливости", а не "теории справедливости" или "концепции справедливости"? Почему не просто "теория справедливости"? – Если название звучало бы как "теория справедливости", то это была бы заявка на существование соответствующей "реальности справедливости". А в этом я сомневаюсь. Точнее "реальность справедливости" в земном смысле – это, с моей точки зрения, относительная реальность. Справедливость как абсолютная реальность относима только к тому, что находиться за пределами земного. Я как раз собираюсь проводить критический анализ земных теорий справедливости. Следовательно, я не могу говорить о справедливости в единственном числе. Это моя позиция. Что касается "технологии", а не "теории" справедливости, то я хочу сделать предметом анализа преимущественно те теории справедливости, которые предполагали создание объективированных технологий, реализующих справедливую коллективную реальность. Тех теорий справедливости, которые составили основу построения техногенной цивилизации. Техногенная цивилизация, с моей точки зрения, является следствием реализации определенной стратегии справедливости. А именно либеральной стратегии. Я хочу показать это. Хотя реализация любой стратегии справедливости предполагает создание соответствующей социальной технологии, но только либеральная стратегия предполагает построение общества как рыночной машины, в которой технология уже не только социальная, в которой даже социальная технология предполагает предельную математизацию. 3 – Теперь о методе. Ваша книга представляет собой комментарии с различным текстам: от учебных до исследовательских. Что вы можете сказать по этому поводу. – Мои комментарии представляют собой аналитику и критику. Комментируемые тексты играют роль инициаторов и некоторых полей для развертывания аналитико-критических комментариев и размышлений. Размышлений о генезисе современной цивилизации об идеологиях, которые рождались как способ разрешения возникающих проблем разных масштабов, о теориях и технологиях реализации справедливости в разных версиях ее понимания. Вообще одним из вызовов для меня является незавидна судьба человека, ищущего земной справедливости. Либеральной или коммунистической, или какой-либо еще. Есть для меня во всем этом что-то безысходное. – Для меня интересно использование учебной литературы. Что это? – Во-первых, с точки зрения инициации философских размышлений важен не столько характер текстов, сколько общая эрудиция и интуиция философствующего. Даже непримечательные тексты для человека с хорошей эрудицией и глубокой интуицией могут послужить стимулом для интересных размышлений. Во-вторых, учебная литература – это литература особого рода. Она дает некоторые общие планы, обобщения, которые можно использовать в готовом виде. В-третьих, учебная литература – это литература из "нормального периода" развития научной парадигмы по Т.Куну. Она стремиться скрыть "научные революции" и в этом смысле задает вызов для исследователя. Ему предоставляется возможность открывать научные или ненаучные революции, критикуя учебную литературу. Тем более это относится к современной учебной литературе по экономике. Большинство учебников представляет современную экономическую науку как науку вне идеологии. – Вы хотели бы опровергнуть это представление? – Да. Одной из сквозных тем книги является тема соотношения науки и идеологии. И применительно к науке в целом и применительно к "экономической науке". 4 – Вы заключаете словосочетание "экономическая наука" в скобки. Это определенная позиция? – Да. "Экономическая наука" как может быть никакая другая связана с идеологией. Точнее является ее реализацией. Я стараюсь всеми возможными способами показать это. – А, может быть, вы просто не хотите, чтобы была такая свободная от идеологии наука? – Такая "свободная от идеологии" наука будет, когда будет соответствующая ей "свободная от идеологии" социально-экономическая реальность. Хотя, на мой взгляд, словосочетание "свободная от идеологии социально-экономическая реальность" – противоречие в определении. – Но разве экономика обязательно связана с социальностью, то есть с каким-то определенным типом социальности? Разве не может существовать просто экономика как сфера хозяйственной жизни общества? – На мой взгляд, не может. Относительно природной реальности еще можно при желании развивать идею ее независимости от человека и его идеологии, и основывать на этом естествознание как "науку по ту сторону идеологи". Но этого нельзя сделать относительно экономики. Экономика – это один из ракурсов социальной организации общества. А последняя предполагает ту или иную идеологию. 5 – Я бы хотел понять жанр книги в целом. Это исследования по экономической теории? – Нет. – Исследования по истории экономических теорий? – Нет. – Исследования по философии экономики? – Нет. – Тогда охарактеризуйте жанр книги в целом. – Она является одним из ракурсов темы "антропология техногенной цивилизации", одной из ее конкретизаций. Это размышления на темы "антропологии техногенной цивилизации" с социально-экономической стороны. Моим стремлением было обнаружить источник техногенности в самом центре новоевропейской культуры. Обнаружить техногенность как способ ее самореализации. Причем не в смысле покорения внешнего мира, а в смысле покорения человека. Я хотел увидеть техногенность как способ построения либеральной цивилизации. – Но разве техника и техногенность принадлежат только европейской либеральной культуре? – Техногенность, в современном понимании, родилась в ней. Через нее распространилась по миру. Все остальные культуры стали техногенными в современном смысле этого слова только после соприкосновения с европейской культурой. Точнее после колонизации европейской культурой. Я бы сказал так: все неевропейские культуры техногенны в той мере, в какой они вынуждены взаимодействовать с новоейропейской либеральной культурой. – Но тогда логичней было бы сказать, что неевропейские культуры либеральны в вышеуказанном смысле. – В общем смысле, да. К этому я добавил бы, что либеральный способ существования предполагает техногенность как способ внутренней организации. Тогда либеральность превращается в техногенность. Это превращение начинается с технологии рынка. Возможно, это звучит парадоксально, но для меня рынок является главным источником техногенности. Все остальное скорее производно от него. Но и это только определенный пункт разговоров, которые я предлагаю. Сквозная же тема всех этих разговоров – судьба людей, которые вырастают на почвах каких-то культур, ищут способы самореализации, ищут "справедливости", предлагают проекты справедливого общества, реализуют их, борются друг с другом по этому поводу. Это возможность поговорить о людях, которые "поднимаются и опускаются вместе с миром". – А для чего вам это нужно? – Чтобы рассмотреть свою судьбу. Я ведь тоже "поднимаюсь и опускаюсь" вместе с ними. Об авторе
 Беляев Вадим Алексеевич Кандидат философских наук, автор монографий «Антропология техногенной цивилизации на перекрестке позиций», «Проективная антропология», «Посюсторонняя эзотерика», «Путешествие в психодраму и социологию», «Рыночная экономика как социальный проект либерализма: Критический анализ технологий справедливости», «Проекты покорения человека против проекта покорения природы: К реконструкции новоевропейской рациональности», «Либерализированная Россия в поисках нравственной основы», «Глобализирующаяся цивилизация в контексте социокультурных стратегий», «Философия управления между теорией менеджмента и философией культуры», «Критика интеркультурного разума: Анализ ценностной структуры новоевропейского мира», «Феноменология и методология в контексте интеркультуры», «Интеркультура и философия», «Конструируем модерн: Посткультурный и интеркультурный аспекты. Проектно-системный подход», «Конструируем модерн: Методологический и диалектический аспекты», «„Вечный капитализм“ и логика модерна: Через критику концепции „Трех великих трансформаций глобального капитализма“» (в 2 кн.), вышедших в издательстве URSS. Занимается проблемами философской антропологии, исследует антропологические основания современной цивилизации, науки и либерализма, а также способы реализации эзотерической направленности, которые возможны внутри разнообразных традиций техногенного мира.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||