Алаев Л.Б. Средневековая Индия:
История: политическая, социальная, экономическая, культурная. Изд. 3, стереот. (Изд.2, испр. и доп.)

Содержание

Предисловие ко второму изданию

Данная книга не во всем идентична первому ее изданию. За годы, прошедшие после первого издания, автор продолжал работать, изучая эту загадочную, ни на что не похожую Индийскую цивилизацию. Изменения в тексте, помимо исправления ряда опечаток, неточностей и стилистических огрехов, сводятся к двум сюжетам, и мне хотелось бы об этом предуведомить читателя.

Во-первых, это изменение во взглядах автора на существо кастовой системы и, в связи с этим, иной взгляд на систему взаимного обслуживания в рамках индийской сельской общины, так называемую систему джаджмани. В первом издании каста рассматривалась, в соответствии с общим мнением, господствующем в отечественной, да и почти во всей мировой индологии, как специфическая форма, в которой развивалось и существовало профессиональное разделение труда. Процесс разделения труда шел во всех странах и цивилизациях, являлся чисто экономическим феноменом, и вот только в Индии почему то принял специфическую форму, добавив к профессиональным границам между группами людей еще и кастовые. Примерное соответствие между имущественным положением касты и ее ритуальным статусом, наблюдаемое всеми исследователями, чаще всего понимается как приоритет экономического фактора над ритуальным или религиозным. Эта мысль проводилась и в первом издании этой книги (как и в других моих прежних работах).

Сравнительно недавно мне стало ясно, что я ошибался. Сейчас я думаю, что кастовую систему структурировали не экономические, а ритуальные факторы, а именно представления о ритуальной чистоте/ нечистоте различных профессий и занятий. А разница статусов в кастовой иерархии приводила к имущественному и любому иному расслоению общества. Здесь не место приводить доказательства, укажу лишь на то наблюдение, с которого начал: иначе невозможно объяснить, почему глобальный процесс общественного разделения труда принял форму кастовой системы только в Индии.

В связи с этим изменились и мои взгляды на систему содержания сельской общиной в Индии ряда ремесленников и членов служебных и неприкасаемых каст. Это не свидетельство неполного развития товарных отношений, не попытка сохранения экономической замкнутости, а институт, обеспечивающий необходимую степень ритуальной чистоты членам высоких каст. Только такой вывод позволяет объяснить, почему те или иные специалисты, как правило (почти всегда), содержатся общиной, а другие, как правило (почти всегда), общиной не поддерживаются, и между ними и общиной возникают обычные товарные отношения.

Во-вторых, в данном издании характеристика общественного строя доколониальной Индии и Востока в целом получила несколько иное освещение, чем прежде. В первом издании автор твердо отстаивал концепцию, которую кратко можно назвать концепцией восточного феодализма. Сейчас я не очень уверен в этом термине, поскольку в последние годы модель феодализма, усвоенная нами по учебникам, все больше отвергается даже для Западной Европы. Исчезает точка отсчета, образец для сравнения. Однако проблема остается, по сути, в прежней формулировке. Это проблема общего и особенного.

Мы можем искать общие черты (и такие поиски отнюдь не трудны; сходство передовых обществ Востока с раннесредневековыми обществами Западной Европы по многим параметрам видно невооруженным взглядом).

Либо мы хотим понять именно различия, выявить те факторы, которые характеризуют два основных — разных — пути эволюции частей человечества. Вся трудность заключается в том, что они разошлись. Азия не следовала в фарватере Европы.

Но если мы считаем, что Западная Европа в Средние века переживала всемирно-исторический этап традиционного общества, то должны будем признать, что передовые страны Востока разделяли с Западом трудности перехода к следующей ступени развития. Его можно назвать феодализмом, а можно найти другой термин. Это дело вкуса. Запад эти трудности преодолел. Восток не сумел.

Автор

Предисловие к первому изданию

Понятия древность, Средневековье и Новое время возникли в исторической науке Западной Европы и первоначально имели целью упорядочить представление об историческом процессе именно в этом регионе. Затем они стали распространяться также и на историю других континентов. Однако применение таких обозначений к этапам истории Ближнего Востока, Индии, Китая и т. д. всегда встречало значительные трудности.

Дело в том, что Западная Европа развивалась более динамично, рубежи между тремя выделяемыми эпохами были отчетливо видны. Как бы мы ни называли три периода европейской истории (скажем, периодами рабовладения, феодализма и капитализма; или периодами античной греко-римской, средневековой и современной культуры; или периодами расцвета, упадка и Возрождения культуры), как бы ни спорили о хронологических рубежах между ними, — само наличие трех периодов ни у кого не вызывает сомнения.

Главное — европейское сознание где-то в XV или XVI в. усвоило, что жизнь меняется, что уходит одна эпоха и начинается Новое время, а это уже само по себе вызвало размышления о том, каковы же были предыдущие времена.

В большинстве восточных стран такого же представления о Новом времени не возникло ни в эти века, ни позже, и не сформировалось позитивное отношение к новому. Общественная мысль продолжала искать идеалы и модели поведения в традиции, в старине, в древних установлениях, представлявшимися лучшими из возможных. Если изменения, происходившие в жизни, замечались восточными мыслителями и простыми людьми, они воспринимались как нарушения, искажения прежних идеальных порядков.

Ближний Восток, правда, испытал резкую смену культуры в ходе распространения ислама начиная с VII в., но в дальнейшем именно устройство первых веков ислама стало восприниматься как образец, как идеал, к которому следует возвратиться. Как мы знаем, до сих пор в среде мусульман весьма сильны идеи о необходимости вернуться к «чистоте первоначального ислама».

Индия и Китай имеют еще более глубокую непрерывную культурную традицию. Хотя призывы вернуться «к Ведам» или «к Конфуцию» звучат в этих странах не столь громко и настойчиво, как призывы вернуться «к Мухаммаду» в мусульманских обществах, но глубокая убежденность в том, что истинная мудрость заключена именно в древних книгах, сохраняется и культивируется.

Соответственно, в общественном сознании нет четкого различения между древним и средневековым периодами, новое же время чаще всего ассоциируется с колониальным (или полуколониальным — для Китая) состоянием.

Это связано с упомянутой непрерывностью, преемственностью культурной традиции на протяжении по крайней мере 3 тысяч лет. Изменения в социальной структуре, государственном строе, духовной жизни, конечно, происходили, как увидит читатель на примере Индии, но, по-видимому, постепенно, эволюционно, без резких скачков, так что не фиксировались общественным сознанием. А поскольку любой прогресс всегда связан с издержками и потерями, то наступавшие новшества воспринимались как ухудшение прежнего строя жизни.

Поэтому выделение средневекового периода в истории стран Востока, в данном случае в истории Индии, проблематично и вызывает споры.

Но история всегда была всемирной. Какие бы особенности развития тех или иных обществ мы ни отмечали, каждое из них в определенной степени подчинялось общему ритму истории человечества. Падение Западной Римской империи (467 г.), принятое за рубеж между древностью и Средневековьем в истории Европы, произошло не просто в результате усиления германских племен и ослабления Рима. Это был один из эпизодов гигантского движения, охватившего всю Евразию, так называемого Великого переселения народов.

Наступление Нового времени в Европе, которое большинство историков относит к началу XVI в., связано тоже не просто с внезапно возникшим у европейцев интересом к морским путешествиям (Великие географические открытия), а коренится в общем ходе развития мировой экономики в предшествующие века. А еще важнее то, что колониальная экспансия европейских держав изменила ход развития даже тех народов, которые внутренне в то время еще не были готовы к переменам.

Конечно, каждый регион в этом едином процессе имел свою траекторию. Изучая историю отдельной страны, нельзя просто переносить на нее принятые для всемирной (читай — европейской) истории даты. Целью региональной истории является именно выяснение того, в какие сроки и каким именно способом она вписывается во всемирную.

В отечественной индологии принято считать, что государство Гупта (IV–V вв.) было последней державой древности, а с VI в. начинается индийское Средневековье. Концом средневекового периода называют начало распада Могольской державы (условно — 1707 г.). Понимая, что эти рубежи приблизительны, мы будем в основном их придерживаться, но не очень жестко. Так, формирование средневекового индийского общества (которое большинство историков продолжает считать феодальным) заняло значительный период, и мы начнем рассмотрение этого процесса с первых веков принятой (христианской) эры. А в конце книги для понимания того, что происходило в индийском обществе в XVII веке, нам придется обращаться к материалам века XVIII, которые бросают свет на предшествующие процессы.

Внутренняя периодизация индийского Средневековья устанавливается более отчетливо. Вряд ли можно предложить иную, чем та, которая использована в данном пособии. Период раннесредневековых государств (VI–XII вв.), или «индусский» период Средних веков, как он назван ниже, явственно отличается от времени Делийского султаната (XIII – середина XVI вв.), а последний — от периода расцвета Могольской империи (середина XVI–XVII вв.) Различия прослеживаются и в экономике, и в организации государств, и в духовной жизни.

Сущность различий можно по-разному сформулировать. Например, в отечественной индологии было принято связывать их с этапами развития феодализма («ранний феодализм», «период становления развитого феодализма», «развитый феодализм»). Возможны и другие определения. В данной работе мы будем воздерживаться от подобных обобщающих характеристик, поскольку они привязывают историю страны к некоей всемирной шкале, которая сама не является твердо установленной и общепризнанной. В настоящее время, когда схема всемирной истории служит предметом дискуссий, я видел свою задачу не в выработке дефиниций, а в выявлении конкретных показателей, по которым один период отличался от других. Возможно, в дальнейшем такой подход даст материал для обобщающих заключений.

Средневековая история Индии изучена гораздо слабее, чем древняя и новая. (В конце книги дан список всей не потерявшей актуальности литературы по данному периоду на русском языке.) Особенно заботило автора то, что некоторые проблемы традиционного индийского общественного строя, изученные в специальной литературе, не получили должного освещения в обобщающих работах, таких как «История Индии в средние века» и «История Индии» К. А. Антоновой, Г. М. Бонгард-Левина и Г. Г. Котовского. Это относится прежде всего к проблемам функционирования кастовой системы и роли индийской сельской общины. Этим вопросам посвящены отдельные параграфы.

Специальное внимание уделено также индийской религиозной ситуации. Но очерки по индуизму, исламу в Индии и движениям бхакти не носят религиоведческого характера. Автора интересовали социальные и политические аспекты бытования или появления тех или иных конфессий, их роль в истории, их влияние на развертывание социальных противоречий и борьбу общественных групп.

Во всех «Историях Индии» обычно недостаточное внимание уделяется истории народов Юга. Этот пробел автор тоже постарался заполнить. Именно в Средние века история страны становится всеиндийской. Возникают государства в Южной Индии, начинающие активно влиять на политические и экономические процессы всего субконтинента.

В то же время сюжеты, более подробно разобранные в имеющихся учебниках (например, политическая история), даны сжато или даже пунктирно. Понятно, что основной канвой книги служит хронология. Однако в текст включены и проблемные параграфы, что предполагает возвращения к уже упомянутому материалу, повтор некоторых имен и фактов. Даже политическую историю десятков одновременно существовавших государств нельзя изложить без некоторых повторений. Автор исходил из того, что повторы не вредят процессу усвоения материала, а скорее ему помогают — по принципу «повторение — мать учения». Подробная хронологическая таблица в конце книги поможет читателю ориентироваться в калейдоскопе событий.

В книге нет историографических разделов. В основном излагается лишь точка зрения автора. Однако по некоторым особенно спорным вопросам мнения других специалистов упоминаются, дискуссионность тех или иных положений подчеркивается. Это, кстати, должно облегчить читателю пользование дополнительной литературой.

Хотя жанр учебного пособия предполагает жесткий отбор «необходимого и достаточного» материала, автор счел необходимым придать книге черты справочника. Она перегружена именами и датами. Они даны не для заучивания к зачету или экзамену, а для того, чтобы при желании можно было найти хотя бы элементарные сведения о всех значимых личностях и событиях в индийской истории. Сейчас стало нетрудно расширить свои знания по тем или иным вопросам при помощи интернета.

Еще несколько замечаний о территории, охватываемой в данной работе понятием «Индия». Имеется в виду ареал бытования собственно Индийской цивилизации, т. е. вся Южная Азия (территория современных государств Индия, Пакистан и Бангладеш) за исключением Непала и Шри-Ланки. Это целый субконтинент, населенный разными народами, каждый из которых имел собственную культуру и собственную историю. Индия практически никогда не имела политического единства до XIX в., когда ее объединение было достигнуто насильственным путем — британскими колонизаторами. Если бы не это с точки зрения всемирной истории случайное событие, история Индии в современных учебниках распадалась бы на «Историю Бенгалии», «Историю Махараштры», «Историю Тамилнаду» и т. п., подобно тому, как история Западной Европы распадается на истории Англии, Франции, Германии и других стран.

Вместе с тем, разноликая Индия действительно обладает неким единством. Географическая изолированность, определенное сходство климатических условий, единый фундамент культуры способствовали выработке единого самосознания жителей Южной Азии, существовавшего на протяжении древности и Средних веков как бы над (или подспудно — в подсознании) формировавшимися национальными, кастовыми и конфессиональными идентичностями. Поэтому обобщающая эти разнообразия «история Индии» не только имеет право на существование, но оказывается гораздо более содержательной, чем, скажем, отдельные исторические очерки по регионам, ее составляющим.

Автор

Об авторе

Алаев Леонид Борисович

Выпускник исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова (1954). С 1956 г. по настоящее время работает в Институте востоковедения АН СССР (РАН). Много лет преподавал в МГИМО МИД СССР (РФ) и в Институте стран Азии и Африки МГУ. В настоящее время — главный научный сотрудник ИВ РАН. Доктор исторических наук, профессор. Автор более 300 научных работ, в том числе 13 монографий. Специализируется на изучении социально-экономической истории Индии, прежде всего ее наименее известных страниц («Сельская община в Северной Индии. Основные этапы эволюции», 1981, переизд. в URSS; «Южная Индия: общинно-политический строй VI–XIII веков», 2011, переизд. в URSS), и на месте и роли Индийской цивилизации в мировой истории («История Востока с древнейших времен до начала XX века», 2007, переизд. в URSS; «Сельская община: „Роман, вставленный в историю“. Критический анализ теорий общины, исторических свидетельств ее развития и роли в стратифицированном обществе», М.: URSS; «Проблематика истории Востока», М.: URSS). Его исследования опираются на малоизученные исторические источники, а также на личные впечатления от знакомства с этой цивилизацией («Такой я видел Индию», 1971, переизд. в URSS).