Гринин Л.Е., Марков А.В., Коротаев А.В. Макроэволюция в живой природе и обществе Изд. 4

Оглавление

Введение

О возможностях сравнения
биологической и социальной эволюции

Сегодня немногие будут отрицать продуктивность междисциплинарных исследований. Одной из самых плодотворных областей междисциплинарного знания, где могут найти общее поле представители разных, в частности, биологических и гуманитарных наук, является исследование эволюции. Уже по одной этой причине сопоставление биологической и социальной эволюции – не только не праздная, но крайне важная тема, анализ которой дает новые продуктивные возможности для понимания хода, тенденций, механизмов и особенностей каждого из двух типов эволюции. Сравнение биологической и социальной эволюции – очень объемная и, к тому же, к сожалению, слабо разработанная тема. Существует множество аспектов для такого сравнения в целом ряде направлений научных исследований. В Приложениях 2–5 к настоящей монографии мы наметили несколько узловых пунктов такого сравнения, а также показали сильные и слабые стороны подходов некоторых исследователей к этой проблеме. Но в основном, однако, мы сосредоточились только на одной области эволюционной теории, хотя в некотором смысле и важнейшей – теории макроэволюции, главная особенность которой – исследование эволюционных процессов на наиболее длительных временных отрезках и в наибольших пространственно-территориальных масштабах (определения биологической и социальной макроэволюции приводятся ниже). Очевидно, что наиболее фундаментальные характеристики сходства и различия двух типов эволюции, а также причины, по которым в процессе эволюции некоторые прежде несущественные особенности превращались в основу для формирования новых эволюционных линий и ветвей, могут быть поняты именно в таком масштабном контексте.

В данной монографии мы прежде всего хотели рассмотреть вопрос о том, насколько применимы основные "законы" и "правила" биологической макроэволюции к теории социальной макроэволюции (и наоборот). Такое сравнение, ни в коем случае не претендующее на попытку навязать биологическую методологию исследованию социальных процессов (равно как и наоборот), в то же время, по нашему мнению, является не просто полезной, но во многом совершенно необходимой процедурой, позволяющей лучше увидеть общее в двух типах макроэволюционных процессов и глубже понять специфику каждого из них.

Очевидно, что никакой мистики в наличии значительного сходства между двумя видами макроэволюции нет. Можно говорить, по крайней мере, о трех фундаментальных группах причин, определяющих это сходство. Во-первых, оно во многом вытекает уже из того, что в обоих случаях мы имеем дело с очень сложными, неравновесными, но устойчивыми системами. Правда, биологические организмы, по-видимому, в общем плане представляют собой системы, более жесткие, чем социальные.

Во-вторых, в обоих случаях мы имеем дело не с изолированным организмом, а со сложным взаимодействием систем организмов и внешней среды. Реакция же систем на внешние вызовы может быть описана в терминах общих принципов, хотя и существенно по-разному проявляющихся в отношении биологической и социальной реальности (далее о внешней среде еще будет сказано подробно). Наконец, используя выражение Н.В.Тимофеева-Ресовского и его соавторов, неизбежность эволюции следует из основных свойств живой материи (и, добавим, из свойств "социальной материи").

В-третьих, следует отметить непосредственную "генетическую" связь и взаимное влияние двух видов макроэволюции. Одним из результатов биологической макроэволюции стало появление вида, способного к социальной макроэволюции, что представляется закономерным итогом предшествующего эволюционного развития механизмов адаптациогенеза. С другой стороны, результатом социальной макроэволюции, по-видимому, является происходящее на наших глазах коренное изменение характера эволюции живой природы и фактическое слияние обеих эволюций в единый процесс, идущий в значительной мере под контролем человека. Этот процесс можно назвать переходом к социально-биологической эволюции антропобиосферы.

Таким образом, в определенных аспектах вполне допустимо рассматривать биологическую и социальную макроэволюцию как единый эволюционный процесс. В этом случае особенно важно понять, каким общим законам и правилам он подчиняется, хотя действие этих законов и правил может существенно варьировать в зависимости от конкретного изучаемого объекта (биологического или социального). Уместно будет упомянуть, что нередко многие законы или зависимости, найденные в какой-то одной дисциплине, оказывались фундаментальными и потому приложимыми к целому ряду других научных сфер.

В настоящей работе мы уделяем основное внимание не просто поиску общих для двух типов макроэволюции закономерностей и правил, но и анализу степени и особенностей приложимости конкретных правил к каждому виду макроэволюции, большей или меньшей важности этих правил для каждой из них. Необходимо отметить, что само по себе сходство принципов и закономерностей двух типов макроэволюции вовсе не доказывает их идентичности. Огромная разница может быть и при определенном сходстве, которое только глубже помогает понять имеющиеся различия. В этом плане уместно было бы такое сравнение. Известно, что геномы шимпанзе и человека весьма похожи, различия составляют только несколько процентов. Однако за этими "несколькими процентами" стоит огромная разница в интеллектуальных и социальных характеристиках шимпанзе и человека.

Говоря о законах и правилах макроэволюции, мы исходим из следующих основных идей. Во-первых, правила надо понимать не как жесткие зависимости и соотношения, которые обязательно должны иметь место в явлениях определенного класса, а скорее как некие принципы или тенденции, достаточно часто (но далеко не всегда) подтверждающиеся фактами, и поэтому помогающие давать более адекватное объяснение сложным процессам и явлениям, которые без привлечения тех или иных правил объясняются хуже или менее полно.

Во-вторых, в этой монографии под научным законом понимается некое утверждение, созданное на основе обобщения множества более или менее сходных случаев, объединенных общими подходами, выводами, логикой, правилами соответствия и интерпретации. Таким образом, в нашем понимании, научный закон есть особым образом оформленное утверждение о том, что нечто произойдет (или не произойдет) с той или иной степенью полноты при строго оговоренных условиях. Однако принципиально важно учитывать, что если для одних случаев совпадение таких условий происходит регулярно и часто, то для других – весьма редко, причем сложно предсказать, когда это случится; для третьих же такое совпадение условий оказывается редчайшим исключением. Но чем труднее определить необходимые условия для того, чтобы появился результат, указанный в описании научного закона, и чем реже совпадают такие условия, тем слабее реальная предсказательная сила подобных утверждений.

Исходя из дуализма, заключающегося в том, что реальность объективна, а познание и формулировки законов в той или иной степени всегда субъективны (есть результат познания), законом природы и общества вполне можно считать условно выделенную с помощью особой методологической процедуры в процессе анализа часть, сторону, аспект и т.п. целостной реальности, у объектов и явлений которой в данных границах мы обнаруживаем определенные общие свойства, причинно-следственные связи и т.п. При этом важно иметь в виду, что любой научный закон – это условно выделенные в процессе анализа часть, сторона или аспект целостной реальности, но отнюдь не всякая условно выделенная в процессе анализа часть, сторона или аспект целостной реальности является научным законом.

При таком подходе, то есть допущении, что закон есть именно условно выделенная часть реальности, многие гносеологические и теоретические трудности снимаются. Так, если сама реальность независима от сознания, то выделение некоего ее сектора или участка всегда более или менее условно, а следовательно, зависит от познающего субъекта, уровня знаний, интереса, научной задачи и т.п. Налицо также возможность выделить (опять-таки условно) множество уровней и аспектов, охватываемых разными законами, но в которые включены те же самые объекты и явления. Такое определение закона (плюс то, что каждый исследователь может посвоему видеть границы и аспекты анализируемого материала) достаточно хорошо объясняет, почему возможны альтернативные варианты формулирования законов (и правил), а также почему "нельзя ожидать точного совпадения природы с каким-либо законом" (Уайтхед). Сказанное важно для прояснения наших дальнейших выводов, поскольку в дальнейшем мы используем понятие ароморфоза (не столь однозначное, как хотелось бы), в том числе и социального ароморфоза, а также говорим о законах ароморфной эволюции.

Стоит сказать также об особенностях употребления в общественных науках и биологии понятия "организм". Понятие "социальный организм" является синонимом одного из семантических значений понятия "общество" (то есть общество как отдельная политически независимая система, в принципе способная существовать самостоятельно). Иными словами, социальный организм является более или менее однозначным понятием. В биологии же понятие "организм" имеет, по меньшей мере, два разных значения. Оно используется как в узком смысле (особь, индивид), так и в широком смысле; в последнем случае под организмом понимается определенный тип организации. Во многих случаях более корректно сравнивать социальный организм и биологический индивидуальный организм (особь). Сравнение же биологического организма – типа организации с социальным организмом, хотя часто и весьма востребовано, но не всегда в логическом и методологическом плане является полностью корректным. В некоторых случаях правомернее сравнивать биологический организм – тип организации с каким-то типом организации социальных систем (локальной группой охотников-собирателей, кочевым вождеством и т.п.). Но тут совершенно необходимо отметить, что методики подбора полностью адекватных друг другу уровней сравнения социальных и биологических объектов, процессов и феноменов не только исключительно сложны уже изНза самой разницы предметов исследования, но и практически не разработаны. В настоящей работе мы не ставили своей целью развитие таких методик, однако некоторые идеи на этот счет высказаны нами в Приложениях 2 и 3.

Предварительные замечания
о некоторых чертах сходства и различия
между двумя типами макроэволюции

В данной монографии основное внимание уделяется поиску общих правил и закономерностей биологической и социальной макроэволюции. В то же время мы не можем не обратить внимания на некоторые фундаментальные различия между этими типами эволюции. Одним из таких различий, имеющих принципиальный характер, мы считаем соотношение аддитивности (накопления разнообразия) и конкурентного вытеснения в двух формах макроэволюции. И аддитивность, и конкурентное вытеснение имеют место в обоих случаях. Однако в целом для социальной макроэволюции (в особенности с XIX века) намного более характерен поступательный, последовательно-"прогрессивный" характер, развитие по принципу "старое вытесняется новым". Для биологической макроэволюции гораздо более характерен аддитивный, накопительный характер, развитие по принципу "новое добавляется к старому", причем между появляющимся новым и сохраняющимся старым возникают новые связи, что существенно усиливает суммарный "приток новизны" в эволюции биоты. Например, появление многоклеточных организмов вовсе не привело к вытеснению одноклеточных. Этого и не могло произойти, потому что высшие организмы изначально развивались в среде, населенной низшими; эти низшие организмы составляли важнейшую часть тех "внешних условий", к которым изначально должны были адаптироваться высшие. В результате с самого начала своей истории и по сей день низшие организмы остаются жизненно необходимыми для существования высших. Если сегодня на Земле исчезнут все одноклеточные, биосфера испытает немедленный коллапс (растения придут в упадок изНза неспособности фиксировать азот; животные погибнут изНза неспособности переварить растительную пищу без помощи одноклеточных симбионтов и т.д.). Если же исчезнут многоклеточные, на процветании одноклеточных это отразится в гораздо меньшей степени. В отличие от биологической эволюции, в социальной эволюции (в особенности в последний ее период) общая тенденция направлена на то, чтобы в конечном счете почти полностью вытеснить социальные организмы, которые не сумели воспользоваться инновациями и модернизировать не выдержавшие конкуренции общественные отношения и институты. Разве могло не сократиться, например, число обществ с каменными орудиями после того, как широко распространились железные орудия? Могло ли не уменьшиться число самобытных цивилизаций в результате экспансии лучше вооруженных социальных систем (например, вооруженных огнестрельным оружием)? Одна история завоевания цивилизаций Нового света испанскими и португальскими конкистадорами дает красноречивый ответ на оба вопроса. Распространение сельского хозяйства систематически уменьшало число охотничье-собирательских обществ; распространение государственности – количество безгосударственных; экспансия мировых религий вела к вытеснению языческих; появление и развитие промышленного принципа производства стало причиной мощнейшего процесса колониальных захватов, раньше или позже решительно модернизировавших отношения в колониях, и т.п. Там, где шла прямая конкуренция за жизненно важные ресурсы, например, землю, никакие усилия народов с более низким уровнем социокультурной сложности не могли спасти их от истребления или вытеснения. Так, некоторые северо-американские индейцы смогли научиться использовать лошадь, выращивать некоторые из привезенных европейцами домашних растений, адаптировать в обиход железные орудия и огнестрельное оружие, торговать с переселенцами и т.п. Но остановить освоение земель Запада колонистами европейского происхождения это, как мы знаем, не смогло. В результате раньше или позже "тупиковые" социальные линии либо уничтожаются, либо модернизируются, либо интегрируются. Правда, нередко они просто оттеснялись в экологические ниши, не представлявшие интереса для сложных обществ, и поэтому могли достаточно долго сохраняться в этих нишах, а также составлять мирный или антагонистический симбиоз (каким являлись комплексы соседствующих цивилизаций и варварских народов, постоянно либо торгующих, либо воющих друг с другом, либо иначе использующих друг друга, например, германцев и римлян, византийцев и славян, скифов и греков, китайцев и хунну). Вспомним также традиционные симбиотические отношения между охотниками-собирателями пигмеями и их соседями земледельцами банту, между многими группами догосударственных специализированных земледельцев и скотоводов и т.п. Но в современных условиях число таких ниш, в которых бы могли уцелеть "тупиковые социальные виды", резко уменьшилось. Указанное фундаментальное различие между двумя типами макроэволюции проявляется, в частности, в следующем. Если в социальной эволюции явственно наблюдается тенденция на сближение разных эволюционных линий, то для биологической макроэволюции в целом характерно все большее расхождение важнейших эволюционных линий (например, различия между "растительным" и "животным" направлением резко усилились при переходе от одноклеточного уровня организации к многоклеточному). Конечно, и в социальной макроэволюции различия между ведущими эволюционными линиями (например, между, условно говоря, "Востоком" и "Западом" или "социализмом" и "капитализмом"), периодами могут настолько увеличиться, что кажется, этим линиям "вместе не сойтись никогда". Но эта "разделительная" тенденция носит все же временный характер, поскольку на уровне макроэволюции все более видна постепенно обозначающаяся тенденция на сближение линий развития, усилившаяся особенно в последние века и десятилетия. Таким образом, теоретически можно представить, что в пределе возникнет единая линия социальной макроэволюции. В биологической же эволюции представить такую ситуацию невозможно, в ней постоянно присутствует не одно, а множество "магистральных направлений". Причем если пользоваться объективными биологическими критериями, такими как биомасса, видовое разнообразие, роль в биосферных круговоротах и др., то в ряде случаев совершенно не очевидно, какая из биологических эволюционных линий "магистральнее": прокариоты или эукариоты, одноклеточные или многоклеточные, растения или животные, тетраподы или насекомые, млекопитающие или птицы (до поры до времени то же самое можно было сказать и о различных линиях социальной эволюции).

Тем не менее, повторим, что имеющиеся различия не мешают рассматривать в определенных аспектах макроэволюцию как единый процесс. Кроме того, представлять социальную эволюцию как однолинейную было бы не просто крайним упрощением, но и принципиально неверным подходом. Многолинейность (или, на ином уровне анализа, нелинейность есть свойство любой эволюции, в т.ч. и социальной.

Говоря о законах биологической макроэволюции, мы исходим из того, что макроэволюция представляет собой не просто сумму микроэволюционных изменений, но результат их интеграции. Невозможность полного сведения (редукции) макроэволюции к сумме микроэволюционных процессов сегодня признается многими биологами-эволюционистами.

Говоря о законах социальной макроэволюции, мы в еще большей степени подчеркиваем, что она не сводится к сумме изменений в отдельных обществах. Мы рассматриваем социальную макроэволюцию как такой тип социальной эволюции, с которым связано разворачивание важнейших эволюционных надсоциумных изменений на базе появления наиболее перспективных социальных ароморфозов. Только благодаря такому подходу и появляется возможность выделить понятие социальной макроэволюции и на этой основе сравнивать ее с биологической макроэволюцией. Следует иметь в виду, что если в биологии понятие "макроэволюция" имеет достаточно ясное и устоявшееся значение, то в теории социальной эволюции понятие макроэволюции в каком-либо концептуальном и оформленном виде просто отсутствует. Возможно, в этом заключается одна из причин того, что при достаточно многочисленных сравнениях биологической и социальной эволюции они, как правило, сравниваются на уровне микроэволюции. Чаще всего сравнивают такие механизмы, как изменчивость биологических и социальных организмов, вертикальную и горизонтальную передачу информации с помощью "генетического кода" в биологическом мире и "культурного кода" в мире социальном, биологические и социальные мутации; то, что называют "дрейфом генов", а также механизмы закрепления изменений. Это, безусловно, очень важные механизмы, без которых понять макроэволюцию немыслимо. И все же они не покрывают многие проблемы макроэволюции, которая, несомненно, является особой областью эволюционных исследований. Кроме того, по мнению В.А.Красилова, факторы, безусловно важные, когда речь идет о микроэволюции, могут потерять свое значение при переходе на макроэволюционный уровень. Имеются также достаточно убедительные исследования, показывающие реальные механизмы, которые определяют системность надвидовых таксонов, что, безусловно, дает основания говорить о наличии макроэволюционных механизмов, полностью несводимых к микроэволюционным (по крайней мере, в том же плане, в каком свойства системы не могут быть сведены к свойствам ее элементов). Ароморфозы как адаптивные трансформации, возникающие сначала в основном по схеме появления других адаптивных изменений, но затем приобретающие совершенно особые по масштабам, универсальности, длительности эволюционные качества, по нашему мнению, относятся к числу таких важнейших макроэволюционным механизмов.

К числу специфических макроэволюционных вопросов и явлений можно отнести направленность и темпы эволюции, массовые вымирания видов и крупные радиации (периоды массового появления новых форм), удивительную стабильность одних форм на протяжении десятков и сотен миллионов лет и нестабильность других; само происхождение важнейших механизмов эволюции и т.д. Как ни удивительно, но в этом ключе сравнений между биологической и социальной эволюцией не делается (по крайней мере, нам такие сравнения неизвестны).

Существует мнение, которое нам импонирует, что ядро теории биологической эволюции должно составлять учение о макроэволюции. Преувеличенная же роль учения о микроэволюции имеет операциональные, т.е. эпистемологические, а не онтологические причины. Обусловлено это тем, что длительные даже в геологическом масштабе времени процессы макроэволюции недоступны непосредственному наблюдению и тем более экспериментальному вмешательству. В той же, если не большей степени сказанное можно отнести к социальной эволюции, где в один ряд "изменений" и "реорганизаций" ставятся и микроизменения в отдельных институтах отдельного общества, и глобальные трансформации Мир-Системы и человечества в целом.

Вот почему в рамках данного исследования мы рассматриваем социальную макроэволюцию как такой тип социальной эволюции, в рамках которого наблюдаются крупные и крупнейшие изменения (инновации), которые оказали важнейшее влияние на ход исторического процесса в целом, а не только изменили историческую судьбу отдельных обществ. Естественно, что такие в дальнейшем универсально перспективные ответы на возникшие вызовы, удачные решения сложных проблем очень часто (хотя и не всегда) появлялись в каких-то конкретных обществах. Но они, с одной стороны, были подготовлены предшествующим развитием (в том числе и неудачным) целого ряда обществ и потому могут считаться общим, эволюционно синтезированным решением, а с другой – они раньше или позже оказывались востребованными многими обществами и Мир-Системой (или даже человечеством) в целом. Поэтому такие важные инновации изНза своей особой значимости заслуживают и особого теоретического исследования, и даже больше – особой теории таких изменений. Рассмотрение социальной макроэволюции в аспекте модицифирующих эволюционное движение социальных ароморфозов, а также в сравнении с законами биологической макроэволюции как раз может позволить обозначить контуры такой теории.

Поскольку эта книга предназначена для специалистов разного профиля, а также для всех тех, кто интересуется проблемами биологической и социальной эволюции (равно как и эволюционной теорией в целом), мы посчитали правильным давать в тексте некоторые пояснения к терминам, упомянутым временным периодам и т.п., которые могли бы быть излишними в академическом тексте, предназначенном строго для биологов или только для обществоведов. С этой же целью нами сделано Приложение 6, где помещена Международная геохронологическая шкала, а также разработан небольшой (и, разумеется, далеко не полный) словарь терминов (Приложение 7), в него мы включили как те понятия, которым уже были даны объяснения в тексте, так и оставленные в основном тексте монографии без объяснений.

Об авторах

Доктор философских наук, заместитель главных редакторов журналов "История и современность" и "Философия и общество", соредактор международного журнала "Social Evolution & History", шеф-редактор журналов "Историческая психология и социология истории", "Век глобализации", главный научный сотрудник Волгоградского центра социальных исследований. Автор более 150 научных работ по философии, социологии, истории, антропологии, в том числе 12 монографий и 4 учебных пособий, среди которых "Философия, социология и теория истории" (4 издания), "Производительные силы и исторический процесс" (3 издания), "Формации и цивилизации", "Генезис государства как составная часть процесса перехода от первобытности к цивилизации", "Государство и исторический процесс. Эпоха образования государства: общий контекст социальной эволюции при образовании государства", "Государство и исторический процесс. Эволюция государственности: от раннего государства к зрелому", "Государство и исторический процесс. Политический срез исторического процесса", "Макроэволюция. Генезис и трансформации Мир-Системы" (в соавторстве с А.В.Коротаевым) и других книг, а также соредактор ряда сборников статей: "The Early State, Its Alternatives and Analogues", "Раннее государство, его альтернативы и аналоги", "История и Математика: проблемы периодизации исторических макропроцессов", "История и Математика: анализ и моделирование социально-исторических процессов", "История и Математика: макроисторическая динамика общества и государства", "History and Mathematics. Historical Dynamics and Development of Complex Societies", "History & Mathematics: Analyzing and Modeling Global Development".

Александр Владимирович МАРКОВ

Доктор биологических наук, старший научный сотрудник Палеонто-логического института РАН. Автор 120 научных публикаций по зоологии, палеонтологии, теории эволюции, исторической динамике биоразнообразия и другим направлениям эволюционной биологии, в том числе монографий "Морфология, систематика и филогения морских ежей семейства Schizasteridae" (1994), "Количественные закономерности макроэволюции. Опыт применения системного подхода к анализу развития надвидовых таксонов" (1998, в соавторстве с Е.Б.Наймарк), "Эволюция и биогеография палеозойских мшанок. Результаты количественного анализа" (2004, в соавторстве с Р.В.Горюновой и Е.Б.Наймарк). Член редколлегии Журнала общей биологии. Автор многочисленных научно-популярных статей, автор и ведущий научно-образовательного портала "Проблемы эволюции" (http://macroevolution.narod.ru), ведущий научно-популярных программ радио "Свобода".

Андрей Витальевич КОРОТАЕВ

Доктор философии (Ph.D.), доктор исторических наук, профессор, директор Центра антропологии Востока Российского государственного гуманитарного университета, ведущий научный сотрудник Института востоковедения и Института Африки РАН. Автор более 300 научных трудов, включая такие монографии, как "Ancient Yemen" (Oxford: Oxford University Press, 1995), "Законы истории. Математическое моделирование развития Мир-Системы. Демография. Экономика. Культура" (М.: URSS, 2007, совместно с А.С.Малковым и Д.А.Халтуриной) и "Законы истории. Вековые циклы и тысячелетние тренды. Демография. Экономика. Войны" (М.: URSS, 2007, совместно с Н.Л.Комаровой и Д.А.Халтуриной).

Из рецензий

Рецензия Л.Б.Алаева

Монография представляет собой замечательный научный труд, вклад в теорию исторического процесса. В настоящее время она особенно актуальна, поскольку сейчас с большим трудом вырабатывается новое понимание истории и ее законов (или отсутствия законов истории, как полагают некоторые). Марксистская теория формаций и соответствующее объяснение прогрессивного развития человечества и перехода с этапа на этап никого уже не удовлетворяет. Вместе с тем аргументированной критики исторического материализма (аналога "Нюрнбергского процесса") также не видно. В связи с этим возникает масса "индивидуальных" теорий, имеющих значение только для их авторов. И в этих теориях причудливо соединяются филиппики в адрес марксизма с "подпольным" принятием его постулатов.

Авторы замахнулись на фундаментальную основу всякой теории процесса – на выяснение общих закономерностей всякой эволюции (конечно – "макроэволюции", поскольку у микроэволюций может и не быть общих закономерностей). Работа выполнена в духе т. наз. "Большой истории", т.е. понимания истории как начинающейся с "Большого взрыва" и представляющей собой единство физических, биологических и социальных процессов. При этом авторы совершенно не опьянены своим новым видением, а скрупулезно отмечают различия биологической и социальной эволюций. Демонстрируемое прекрасное знание "секретов" как биологической, так и социальной эволюции делает их чисто теоретические, даже умозрительные построения приемлемыми хотя бы в качестве гипотез.

Авторы правы, что "макроэволюция" не является принятым термином в теории эволюции. Постоянно происходит смешение макро- и микропроцессов.

Возможно, авторы сочтут возможным изменить один из основных терминов в своей работе, а именно "правила эволюции". По-русски слово "правило" имеет оттенок кем-то для кого-то установленного, чего-то непререкаемого. Между тем, сами авторы объясняют, что их "правила" – это "принципы", "тенденции", "не всегда подтверждаемые фактами" (с. 8). Возможно, что по-английски "rules" звучит менее обязывающе. Но по-русски я бы предложил "регулярности". Чтобы подчеркнуть приблизительность их действия.

Я бы предложил также убрать из работы размышления о многолинейности (с.12). Это концепция, которую авторы уже преодолели. Предмет данной работы – именно "надсоциумные" изменения, а они погашают многолинейность, которая может наблюдаться на более низких уровнях. И это ясно объяснено на стр. 14.

Хорошо бы также освободиться от марксистских (на самом деле гегельянских) подходов к истории. Вообще, можно противопоставить философский подход к истории биологическому (как более всеобщему). Ведь именно в этом новизна и интерес работы. Надо отбросить принцип перехода количества в качество, представление, что необходимы скачки сразу во всех отношениях. Марксистское наследие тяжко лежит на тексте на стр. 86-88. А ведь постулируемое авторами "Правило мозаичной эволюции" (параграф 4.1.6.) говорит именно о том, что могут накапливаться не только количества, но и качества.

Возможна также работа над компоновкой работы. Сейчас глава 3 состоит из 2 страниц, а глава 4 – из 45 страниц. Это некрасиво.

Всецело поддерживаю публикацию данной работы. Она не произведет революции в трясине современного гуманитарного знания, как не стала революцией предыдущая книжка А.В.Коротаева, А.С.Малкова и Д.А.Халтуриной "Законы истории. Математическое моделирование исторических макропроцессов. Демография, экономика, войны", хотя вполне могла бы произвести серьезные потрясения среди исторической тусовки. Но у нас сейчас никто ничего не читает. Все же данная монография послужит одним из краеугольных камней в создании новой теории истории.

Рецензия С.А.Боринской

Монография Л.Е.Гринина, А.В.Маркова и А.В.Коротаева "Макроэволюция в живой природе и обществе" посвящена сравнительному анализу крупномасштабных тенденций эволюционного развития живой природы и человеческого общества. Предложенный авторами междисциплинарный подход к рассмотрению общих закономерностей эволюции систем разного уровня организации представляется вполне оправданным и актуальным. К настоящему времени как в биологии, так и в социальных науках накоплено немало фактов и эмпирических обобщений, отражающих разнообразные аспекты макроэволюционных изменений, однако они до сих пор слабо систематизированы. Биологическую и социальную эволюцию обычно сравнивают на уровне базовых механизмов (действие отбора, аналогии между генами и "мемами" и т.п.) и сходства отдельных тенденций.

Достоинством книги является то, что авторы не пытаются биологическую методологию исследованиям социальной эволюции (и тем самым избегают "биологического редукционизма" и т.п. поводов для упреков) и vice versa. Авторы указывают, что в обоих случаях речь идет об очень сложных, неравновесных, но устойчивых системах, принципы развития которых описываются общей теорией систем.

Последовательное сопоставление макроэволюционных тенденций в природе и обществе позволило авторам обозначить, заново сформулировать и частично связать в систему целый ряд "законов" и "правил", которые в той или иной степени справедливы как для биологической, так и для социальной макроэволюции. Авторы не только выявляют сходство, но и постоянно подчеркивают специфику этих двух процессов, пытаясь в каждом случае очертить границы и степень применимости обсуждаемых "законов". При этом сам факт наличия сходства между двумя типами эволюции объясняется вполне материальными причинами. Кроме того, между двумя типами эволюции существует определенная преемственность или "генетическая" связь, поскольку "одним из результатов биологической макроэволюции стало появление вида, способного к социальной макроэволюции, что представляется закономерным итогом предшествующего эволюционного развития механизмов адаптациогенеза".

Книга состоит из введения, шести глав, заключения, шести приложений и глоссария. В главах 1-2 обсуждается понятие "ароморфоз", которое, по мнению авторов, может оказаться полезным при рассмотрении не только биологической, но и социальной макроэволюции. Авторы справедливо отмечают, что, "как и всякое широкое биологическое обобщение, понятие "ароморфоз" неизбежно остается несколько расплывчатым; его трудно определить строго и однозначно". Однако некоторые типичные симптомы ароморфоза все-таки можно указать. Авторы выделяют три основных симптома или критерия ароморфоза в биологической эволюции: морфофизиологический (усложнение организации), экологический (расширение условий существования или адаптивной зоны) и биологический (рост численности, биомассы, расширение ареала и т.п.). Все эти критерии в большей или меньшей степени, как выяснилось, приложимы и к социальной эволюции, что дает возможность говорить о "социальных ароморфозах". Авторы показывают преемственность ароморфной эволюции природы и социума: "Развитие жизни на Земле, в течение миллиардов лет происходившее по законам биологической макроэволюции, привело к появлению вида, способного к макроэволюции социальной. Это событие с биологической точки зрения едва ли можно назвать случайным. Напротив, оно было, по всей видимости, закономерным следствием и итогом развития ряда эволюционных тенденций (во многом ароморфного характера), наметившихся и существенно оформившихся задолго до появления Homo sapiens". Одной из таких тенденция является "усложнение социальных отношений и средств коммуникации, в особенности у высших приматов (но не только у них), что, в свою очередь, стало мощным стимулом для развития "социального интеллекта" и возникновения того, что в этологии иногда называют "передачей культуры" (cultural transmission) у ряда животных". Авторы отмечают также наметившуюся тенденцию к слиянию обеих эволюций в единый процесс (поскольку человек оказывает все большее влияние на биологическую эволюцию и даже начинает отчасти сознательно ее контролировать), что можно интерпретировать как зарождение системы нового типа, о формировании которой писал более 40 лет назад Феодосий Добжанский.

В главе 3 предлагается схема классификации макроэволюционных законов и правил, в которой выделяется три группы закономерностей: 1) связанные с характеристикой механизмов формирования и распространения ароморфозов; 2) с темпами и ритмами макроэволюции; 3) с направленностью макроэволюции.

Главы 4-6 посвящены систематическому рассмотрению эмпирических обобщений, сделанных биологами-эволюционистами с конца 19 века, которым придается статус законов или правил макроэволюции. Авторы показывают, что большинство этих законов в той или иной мере оказываются приложимы также и к социальной макроэволюции. Текст широко иллюстрирован примерами, взятыми как из биологии, так и из истории и социологии, что позволяет читателю получить объемное представление о сути рассматриваемых закономерностей и об особенностях их проявления в природе и обществе.

Много интересных материалов приведено в приложениях к монография, обобщающих некоторые ранее опубликованные результаты авторов. Здесь рассматриваются такие важные теоретические вопросы, как правомочность сопоставления биологических организмов и обществ ("социальных организмов"), сходство и различие в механизмах передачи "наследственной информации" и в характере "наследственной изменчивости" в природе и обществе, а также ряд других вопросов. В приложении 5 показано, что одна и та же математическая модель гиперболического (квадратичного) роста весьма точно описывает столь, казалось бы, разные процессы, как динамика биологического разнообразия в фанерозое и динамика народонаселения в течение нескольких последних тысячелетий (вплоть до 60-х годов XX века). Подобные примеры показывают, что некоторые механизмы, лежащие в основе крупномасштабных эволюционных изменений социальных и природных систем, по-видимому, действительно во многом сходны.

Книга философа Л.Е.Гринина, биолога А.В.Маркова и историка А.В.Коротаева рассчитана на широкий круг читателей – не только биологов, историков и философов, но и других специалистов, интересующихся проблемами глобального эволюционизма, быстро развивающегося в последние годы как в России, так и за рубежом. Монография представляет интерес как компендиум, в котором сведены воедино описания различных аспектов эволюции различных по своей природе систем, с выделением параметров, по которым эти системы могут быть сопоставлены.

Предпринятая авторами попытка систематизировать эти сведения дает богатый материал для дискуссий, создавая основу для дальнейшего междисциплинарного исследования крупномасштабных эволюционных закономерностей в развитии разнокачественных систем. Рецензируемая работа представляет собой новаторское исследование, содержит важные научные результаты, позволяющие глубже понять общие макроэволюционные тенденции в природе и обществе, и поэтому, безусловно, заслуживает публикации.

Рецензия С.А.Нефедова

Книга философа Л.Е.Гринина, биолога А.В.Маркова и историка А.В.Коротаева начинается очень верным замечанием: "Сегодня немногие будут отрицать продуктивность междисциплинарных исследований. Одной из самых плодотворных областей междисциплинарного знания, где могут найти общее поле представители разных, в частности биологических и гуманитарных наук, является исследование эволюции. Уже по одной этой причине сопоставление биологической и социальной эволюции – не только не праздная, но крайне важная тема, анализ которой дает новые продуктивные возможности для понимания хода, тенденций, механизмов и особенностей каждого из двух типов эволюции". Действительно, в современный век глобализации требуются новые глобальные по охвату исследования, которые бы, опираясь на самые современные факты и гипотезы, могли бы охватить возможно более широкий объем анализа. Между тем, сравнение биологической и социальной эволюции – очень востребованная, но пока, к сожалению, слабо разработанная тема.

Рецензируемая книга является редкой и тем более ценной попыткой продвинутся в этом направлении. Авторы ее сосредотачиваются в основном только на одной области эволюционной теории, хотя в некотором смысле и важнейшей – макроэволюции, главная особенность которой – исследование эволюционных процессов на наиболее длительных временных отрезках и в наибольших пространственно-территориальных масштабах. Очевидно, что наиболее фундаментальные сходства и различия двух типов эволюции, а также причины, по которым в процессе эволюции некоторые прежде несущественные особенности превращались в основу для формирования новых эволюционных линий и ветвей, могут быть поняты именно в таком масштабном контексте.

В данной монографии авторы, прежде всего, хотели рассмотреть вопрос о том, насколько применимы основные "законы" и "правила" биологической макроэволюции к теории социальной макроэволюции (и наоборот). Такое сравнение, ни в коем случае не претендующее на попытку навязать биологическую методологию исследованию социальных процессов (равно как и наоборот), в то же время, действительно, является не просто полезной, но во многом совершенно необходимой процедурой, позволяющей лучше увидеть общее в двух типах макроэволюционных процессов и глубже понять специфику каждого из них.

Авторы делают вывод о том, что никакой мистики в наличии значительного сходства между двумя видами макроэволюции нет. Можно говорить, по крайней мере, о трех фундаментальных группах причин, определяющих это сходство. Во-первых, оно во многом вытекает уже из того, что в обоих случаях мы имеем дело с очень сложными, неравновесными, но устойчивыми системами. Принципы функционирования и развития подобных объектов описываются общей теорией систем, основы которой были заложены еще Людвигом фон Берталанфи. Кроме того, к обоим типам систем приложим ряд кибернетических принципов и законов, а также принципы самоорганизации и перехода от равновесных состояний к неравновесным.

Во-вторых, в обоих случаях мы имеем дело не с изолированным организмом, а со сложным взаимодействием систем организмов и внешней среды. Реакция же систем на внешние вызовы может быть описана в терминах общих принципов, хотя и существенно по-разному проявляющихся в отношении биологической и социальной реальности. В-третьих, следует отметить непосредственную "генетическую" связь и взаимное влияние двух видов макроэволюции. Таким образом, в определенных аспектах вполне допустимо рассматривать биологическую и социальную макроэволюцию как единый эволюционный процесс. В этом случае особенно важно понять, каким общим законам и правилам он подчиняется, хотя действие этих законов и правил может существенно варьировать в зависимости от конкретного изучаемого объекта (биологического или социального). Уместно будет упомянуть, что нередко многие законы или зависимости, найденные в какой-то одной дисциплине, оказывались фундаментальными и потому приложимыми к целому ряду других научных сфер.

В настоящей работе авторы уделяли основное внимание не просто поиску общих для двух типов макроэволюции закономерностей и правил, но и анализу степени и особенностей приложимости конкретных правил к каждому виду макроэволюции, большей или меньшей важности этих правил для каждой из них. Необходимо отметить, что само по себе сходство принципов и закономерностей двух типов макроэволюции вовсе не доказывает их идентичности. Огромная разница может быть и при определенном сходстве, которое только глубже помогает понять имеющиеся различия. В этом плане уместно было бы такое сравнение. Известно, что геномы шимпанзе и человека весьма похожи, различия составляют только несколько процентов. Однако за этими "несколькими процентами" стоит огромная разница в интеллектуальных и социальных характеристиках шимпанзе и человека.

В данной монографии основное внимание уделяется поиску общих правил и закономерностей биологической и социальной макроэволюции. В целом в работе с большей или меньшей основательностью исследовано более 70 правил и законов, относящихся к биологической и социальной макроэволюции. К каждому приведены различные, иногда исключительно интересные примеры из биологии и истории. При этом часть правил сформулировано авторами самостоятельно, а некоторые даны в оригинальных формулировках. Все правила – и в этом большая заслуга авторов и новаторство книги – систематизированы особым образом.

В монографии авторы выделяют, прежде всего, правила и законы макроэволюции, ведущие к наиболее важным изменениям (в плане расширения ближайших или отдаленных возможностей и преимуществ биологических таксонов или обществ), которые они, вслед за рядом биологов, называем ароморфозами. Одно из определений биологического ароморфоза, принадлежашее А. С. Северцову, звучит так: Ароморфоз – повышение уровня организации, позволяющее ароморфным организмам существовать в более разнообразных условиях среды по сравнению с их предками, а ароморфному таксону расширить свою адаптивную зону.

Классическими примерами биологических ароморфозов традиционно считаются: появление эукариотической клетки, переход от одноклеточных организмов к многоклеточным, происходивший многократно и независимо во многих линиях одноклеточных эукариот, переход растений, членистоногих и позвоночных к жизни на суше, происхождение млекопитающих от зверозубых рептилий, появление человека разумного и др.

Большая заслуга авторов монографии в том, что им удалось ввести понятие социального ароморфоза, что бесспорно, может помочь в создании более адекватной типологии и классификации социально-исторических изменений. Рецензент согласен с авторами, что использование важных теоретических достижений биологической макроэволюционной теории, в том числе некоторых терминов – разумеется, при творческом переосмыслении и с непременным учетом специфики социальной эволюции – может оказаться достаточно продуктивным. Такой подход является вполне оправданным, поскольку социальным наукам как более поздним по времени достижения зрелости вообще свойственно заимствование из естественных наук – от геологии до синергетики. И если в социальной науке удобный термин отсутствует, то почему бы его не взять из более развитой науки? Социальный ароморфоз авторы определяют как универсальное (широко распространенное) изменение (инновацию) в развитии социальных организмов и их систем, которое повышает сложность, приспособленность, интегрированность и взаимное влияние обществ.

В результате социальных ароморфозов:

а) повышается уровень сложности обществ и увеличиваются возможности для них расширить (изменить) природную и социальную среду их существования и функционирования (что проявляется, например, в росте населения и/или производства); растет степень устойчивости обществ в отношении влияния среды;

б) увеличивается скорость не разрушающих общественную систему развивающих изменений, включая скорость заимствований;

в) растет степень интегрированности обществ, создаются особые стабильные надсистемы (например, цивилизации, экономические и военные союзы) и надобщественные зоны, центры и особые надобщественные сферы, не принадлежащие ни одному обществу в отдельности;

г) увеличиваются темпы эволюции в направлении создания сверхсложных предельных суперсистем (мир-систем, человечества), в рамках которых каждая общественная система, оставаясь автономной, становится частью такой сверхкрупной системы и развивается в ее рамках за счет специализации и особого внутрисистемного разделения функций.

Понятие социального ароморфоза имеет некоторую связь с используемым в диффузионистской теории понятием фундаментального открытия, которое трактуется именно как открытие, позволяющее расширить (изменить) природную и социальную среду существования общества (см. пункт а)). Однако, в отличие от ароморфоза, фундаментальное открытие само по себе не предполагает повышения уровня социальной организации – хотя в некоторых случаях этот эффект имеет место.

В качестве примеров социальных ароморфозов высшего типа можно привести: изобретение системы первобытного эгалитарного перераспределения, способствующего лучшей адаптации к окружающей среде и устойчивости коллективов; идеологическое осмысление системы родства и свойства, создавшее универсально удобную систему социального структурирования; переход к производящему хозяйству, давшему начало мощному искусственному увеличения объема полезной для человека биомассы, а также целенаправленному использованию силы животных; создание развитых ирригационных систем, обеспечивших экономический базис первых цивилизаций и государств; появление городов (в рамках процесса урбанизации в дальнейшем, в свою очередь, происходили многие важные социокультурные ароморфные сдвиги); общественное разделение труда, обеспечившее развитие ремесла, торговли, управления, культуры; появление государства, в рамках которого в конечном счете качественно изменились все социальные, этнические и политические процессы; возникновение письменности, что стало основой информационного переворота, появления развитых административных систем, литературы, науки; переход к металлургии железа, после чего только и могло завершиться формирование Мир-Системы в ее основных афроевразийских границах; появление мировых религий, позволивших культурно, идеологически и этически сблизить сотни до того чуждых друг другу обществ и народов; изобретение книгопечатания, давшего начало второму информационному перевороту; появление нового типа науки, основанной на математике, в результате чего масштабы инноваций увеличились на порядки; становление развитых рыночных систем, создавших основы для промышленной революции; появление компьютерных технологий и т. д.

Как общий эволюционный алгоритм в реализации и биологического, и социального ароморфоза, так и сами критерии обоих типов ароморфоза имеют важные черты сходства.

В настоящей работе авторы выделили три группы правил и законов, которые наиболее тесно связаны с ароморфной эволюцией (а внутри групп для удобства выделяем подгруппы). Первая группа правил связана с характеристикой механизмов формирования и распространения ароморфозов. Вторая группа правил связана с темпами и ритмами макроэволюции. Третья группа правил связана с направленностью макроэволюции.

Помимо сходства, авторы обращают большое внимания на фундаментальные различия между этими типами эволюции. В частности, одним из таких различий, имеющих принципиальный характер, они считают соотношение аддитивности (накопления разнообразия) и конкурентного вытеснения в двух формах макроэволюции. И аддитивность, и конкурентное вытеснение имеют место в обоих случаях. Однако в целом для социальной макроэволюции (в особенности с XIX века) намного более характерен поступательный, последовательно-"прогрессивный" характер, развитие по принципу "старое вытесняется новым". Для биологической макроэволюции гораздо более характерен аддитивный, накопительный характер, развитие по принципу "новое добавляется к старому", причем между появляющимся новым и сохраняющимся старым возникают новые связи, что существенно усиливает суммарный "приток новизны" в эволюции биоты. Например, появление многоклеточных организмов вовсе не привело к вытеснению одноклеточных. Этого и не могло произойти, потому что высшие организмы изначально развивались в среде, населенной низшими; эти низшие организмы составляли важнейшую часть тех "внешних условий", к которым изначально должны были адаптироваться высшие. В результате с самого начала своей истории и по сей день низшие организмы остаются жизненно необходимыми для существования высших.

В отличие от биологической эволюции, в социальной эволюции (в особенности в последний ее период) общая тенденция направлена на то, чтобы в конечном счете почти полностью вытеснять социальные организмы, которые не сумели воспользоваться инновациями и модернизировать не выдержавшие конкуренции общественные отношения и институты. Разве могло не сократиться, например, число обществ с каменными орудиями после того, как широко распространились железные орудия? Могло ли не уменьшиться число самобытных цивилизаций в результате экспансии лучше вооруженных социальных систем (например, вооруженных огнестрельным оружием)? Одна история завоевания цивилизаций Нового света испанскими и португальскими конкистадорами дает красноречивый ответ на оба вопроса. Распространение сельского хозяйства систематически уменьшало число охотничье-собирательских обществ; распространение государственности – количество безгосударственных; экспансия мировых религий привела к вытеснению язычества; появление и развитие промышленного принципа производства стало причиной мощнейшего процесса колониальных захватов, раньше или позже решительно менявших отношения в колониях и т.п. Там, где шла прямая конкуренция за жизненно важные ресурсы, например, землю, никакие усилия народов с более низким уровнем социокультурной сложности не могли спасти их от истребления или вытеснения. Так, некоторые северо-американские индейцы смогли научиться использовать лошадь, выращивать некоторые из привезенных европейцами домашних растений, адаптировать в обиход железные орудия и огнестрельное оружие, торговать с переселенцами и т.п. Но остановить освоение земель Запада колонистами европейского происхождения это, как мы знаем, не смогло. В результате раньше или позже "тупиковые" социальные линии либо уничтожаются, либо модернизируются, либо интегрируются

Книга Гринина, Маркова, Коротаева состоит из Введения, шести глав, заключения, шести приложений и снабжена глоссарием. Она предназначена для специалистов разного профиля, а также для всех тех, кто интересуется проблемами биологической и социальной эволюции (равно как и эволюционной теорией в целом). Книга представляет собой удачный пример развития теории, снабжена множеством иллюстративных примеров и комментариев, и представляет собой, возможно, образец будущей междисциплинарных исследований, позволяющих преодолеть барьер узкой специализации.

* * *