Спенсер Г. Научные основания нравственности.
Книга 2: ИНДУКЦИИ ЭТИКИ. ЭТИКА ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ЖИЗНИ. Пер. с англ. Кн.2. Изд. стереотип.

Содержание

Из главы I. Спутанность этическихъ идей

§ 111. Человеческiя чувства и идеи, согласно общему закону эволюцiи, возникаютъ, вместе съ ассоцируемыми ощущенiями, изъ относительной несвязности и неопределенности сознанiя; этическiя концепцiи получаютъ связность и определенность именно въ то время, когда ихъ аггрегатъ будетъ дифференцируемъ изъ большого аггрегата, съ которымъ онъ первоначально связанъ. Этика оставалась долго въ пренебреженiи, затемъ ее стали разбирать, какъ нечто независимое и она можетъ прiобрести серьезоое примененiе только тогда, когда умственное движенiе достигнетъ высшей степени развитiя.

Отсюда-то и явдяется настоящая спутанность этическихъ мыслей. Понятiя о хорошемъ и дурномъ, изменяющiяся съ каждою переменою въ общественномъ устройстве и деятельности, составляютъ скопленiе, которое, по нашему заключенiю, находится теперь въ хаотическомъ состоянiи.

Взглянемъ теперь на главныхъ факторовъ этическаго сознанiя и произведемъ наблюденiя надъ разногласiями, убежденiями и мненiями, являющимися его результатомъ.

§ 112. Сначала этика совершенно не отделялась отъ религiи, которая и служила ей разрешенiемъ. Сама религiя, въ своей первобытной форме, не различалась отъ почитанiя предковъ. Жертвы приносились духамъ предковъ для избежанiя зла, которое они могли навлечь и для полученiя выгодъ и помощи въ обыкновенныхъ обстоятельствахъ жизни.

"Помоги намъ, какъ будто-бы ты былъ живъ", восклицаетъ добродушный Удъ-Веддакъ къ духу своего родственника после принесенiя ему жертвы; затемъ, въ другой разъ, онъ ожидаетъ, что этотъ духъ пошлетъ ему успехъ въ охоте. Какой-нибудь Зелусъ грезитъ, что духъ его брата упрекаетъ и даже бьетъ его за то, что онъ не принесъ ему жертвы и говоритъ: "Я хочу мяса!" и затемъ следуетъ возраженiе: "Нетъ, братъ, у меня нетъ тельца; видишь-ли ты хотя одного за изгородью?" Но тутъ последовало возраженiе: "Если тамъ найдется хотя одинъ, то я и этого хочу." Австралiйскiй врачъ, восхваляя умершаго охотника, слышалъ, какъ голосъ отъ трупа заявилъ, что онъ достаточно отмщенъ и обещалъ, что "его духъ не будетъ докучать племени, не станетъ его стращать, не будетъ заводить его на ложныя тропинки, не станетъ наносить на нихъ болезни и не будетъ производить шума по ночамъ." Дикiе всегда приписываютъ и свое счастье и свое несчастье вмешательству мертвецовъ, которыхъ они или прогневали, или сумели заслужить ихъ милость; привося имъ въ жертву пищу, питье и одежду, дикiе обещаютъ всегда действовать согласно желанiю мертвецовъ и просятъ только о помощи.

Если мы отъ первои ступени развитiя этики, когда чтили духовъ отцовъ и другихъ родственниковъ, которымъ приносились жертвы членами семьи – переiдемъ ко второй, когда установилось вожденачалье, то тутъ опять появился и страхъ передъ духомъ вождя и чтобы его умилостивить приносились жертвы, возносились молитвы, давались обеты. Если какой-либо завоеватель или правитель, могущественный человекъ, возбуждалъ удивленiе и ужасъ, то еще более вселяетъ страха его духъ после смерти, еще более могущественный, и съ нимъ стараются быть въ самыхъ хорошихъ отношенiяхъ, исполняютъ немедленно все его приказанiя и желанiя. Действительно, после несколькихъ победъ такого могущественнаго человека провозглашаютъ королемъ, что считается какъ-бы выраженiемъ подчиненiя его обоготворенному духу, которому повиновались безпрекословно. Вообще, въ то время понятiе о добре и зле заключалосъ въ повиновенiи или ослушанiи его воли.

Относительно Тонагнсовъ Маринеръ разеказываетъ:

"Многiе акты, считающiеся у цивилизовавныхъ нацiй за преступленiя, у нихъ стоятъ въ ряду делъ, совершенно индифферентныхъ". Однако, у нихъ существуетъ уваженiе "къ богамъ, благороднымъ и престарелымъ людямъ".

Маiоръ Эллисъ, описывая Золотой Берегъ, разсказываетъ, что у туземцевъ понятiе о преступленiи граничитъ съ понятiемъ объ оскорбленiи, нанесенномъ богамъ или съ пренебреженiемъ къ богамъ. "Но самое ужасное преступленiе, совершенное между людьми, боги могутъ смотреть равнодушно. Это касается людей и должно быть исправлено или наказано людьми. Что-же касается до боговъ, то ничто не оскорбляетъ ихъ такъ глубоко, какъ то, если ихъ игнорируютъ, сомневаются въ ихъ могуществе, или смеются надъ ними."

Отъ случаевъ, въ которыхъ требуемое подчиненiе заключаем исключительно въ выраженiи почтенiя, мы перейдемъ къ случаямъ, где есть наставленiя, которыя вполне могутъ быть названы этическими. Цурита, приводитъ наставленiя, которыя родители давали своимъ детямъ въ древней Мексике:

"Не отравляйте одинъ другого, такъ-какъ вы этимъ совершаете грехъ противъ Бога въ его творенiи; ваше преступленiе будетъ открыто и наказано и вы умрете такою-же смертью. Не оскорбляйте одинъ другого, избегайте разврата и роскоши, – это такой порокъ, который влечетъ за собою погибель того, кто ему предается и который непрiятенъ Богу. Будьте скромны, – скромностью мы прiобретаемъ милость Божiю и расположенiе властей".

Теперь мы прнведемъ несколько местъ изъ Ригъ-Веда, где ясно доказывается, что, принося жертвы и восхваляя умершихъ, живые хотятъ, взаменъ своего почитанiя и повиновенiя, получить некоторыя выгоды:

"Неприносящiй жертвъ Санакасъ погибаетъ. Сражающiеся съ жертвователями нежертвователи обращаются въ бегство, о, Индра, съ повернутыми лицами."

"Люди поражаютъ врага, стараясь преодолеть своями подвигами того, кто не приноситъ жертвъ."

"Пусть все другiе народы вокругъ насъ превратятся въ ничто, но наши собственвые потомки останутся благословенными въ этомъ мiре."

"Мы, которые желали коней, добыли и женщинъ... Индра сильный одинъ далъ намъ женщинъ."

Такой-же обменъ обязателъствъ проявлялся и у древнихъ египтянъ, когда Рамзесъ, прося помощи у Аммона, напомнилъ ему о гекатомбе (сотенной жертве) воловъ, принесенныхъ ему въ жертву. То-же самое замечалось и у древнихъ грековъ. Хризистосъ, моля объ отомщенiи, энергично напомивалъ о томъ, что онъ способствовалъ украшенiю храма Аполлона. Очевидно, что хорошее и дурное счйталось исходящимъ непосредственно отъ боговъ, а не приписывалось косвенному влiянiю вследствiе стеченiя обстоятельствъ.

§ 113. Въ различныхъ мифологiяхъ древнихъ народовъ, а также и въ преданiяхъ, существующихъ у дикихъ, часто описываются битвы между богами: то одного бога съ другимъ, то съ посторонними противниками. Если божества Скандивовавъ, Монголовъ, Ассирiйцевъ, Грековъ не были такими победоносными воинами, то преимущество боговъ передъ прочими существами обыкновенно представлялось установленнымъ победами.

Апофеозическiе вожди сделались мифическими лицами (большею частью завоеватели, подобво египетскимъ богамъ, пришедшимъ въ Египетъ изъ страны Понтъ), оставлявшими обыкновенно за собою или разгоревшiяся войны или нерешенные споры; исполненiе ихъ приказанiй побеждеными врагами сделалось обязанностью для последнихъ. Тамъ, где не существовало наследственнаго антагонизма между окрестными народами, примеръ и правила, даваемые королемъ-воиномъ, способствовало тому, что этике вражды придавалась божественная санкцiя.

Какъ фактъ, приводимъ разсказъ объ одномъ Фиджiанскомъ вожде, дошедшемъ до состоянiя умственной агонiи, вследствiе того, что онъ прогневалъ своего бога, не убивъ достаточное число враговъ. Приведемъ еще доводы ассирiйскихъ царей. Салманассаръ II уверялъ, что Ассуръ "строго побуждалъ меня завоевывать и порабощать." Тиглатъ Пилезеръ призывалъ Асхура (Ashur) и великихъ боговъ, которые "приказали расширить границы его владенiй"; Сеннахеривъ говорилъ про самого себя, что онъ былъ орудiемъ Асхура и что тотъ помогалъ ему въ бою; Ассурванипалъ сражался, служа богамъ, которые, какъ онъ говорилъ, были его руководителями на войне. Точно также египетскiй царь Рамзесъ II, говоря о своемъ превосходстве на поле битвн, уверяетъ, что оно было внушено ему духомъ его покойнаго отца. И между другими народами въ былыя и позднейшiя времена мы видимъ такую-же совокупность идей, какъ напр., это доказываетъ прозвище, данное Атилле, – "бичъ Божiй".

Санкцiя дiя подвиговъ, поощряемая раздорами между обществами, неизбежно возникла изъ общественныхъ потребностей. Необходимо было установить соглашенiе между поведенiемъ, которое находили неизбежнымъ для самоохраненiя и поведенiемъ, которое считалось справедливымъ. Когда въ целомъ обществе ежедневные акты шли въ разладъ съ чувствамн, эти чувства постояпно угнетались, умалялись, а антагонистическiя чувства поощрялись и росли, пока пропорцiональныя ощущенiя не были приноровлены къ пропорцiональнымъ требованiямъ. Вследствiе такихъ мыслей оскорбленiе противннка не только оправдывалось, но даже восхвалялось и считалось какъ-бы долгомъ. Убiйство возбуждало удивленiе и все это считали великимъ подвигомъ; поджогъ жилищъ и захватъ земель были такiя дела, которыми хвастались и во время трiумфа победитель и его сторонники выказывали такое высокамерiе, точно они совершили великiй подвигъ.

Такiя концепцiя и чувства были очевидны въ древнихъ эпосахъ и разсказахъ, продолжались во время общественной соцiальной эволюцiи и заметны даже и теперь. Если, вместо того, чтобы просить для людей номинальнаго кодекса хорошаго и дурного, мы стали-бы искать для нихъ реальнаго кодекса, то нашли-бы, что, по мненiю очень многихъ, добродетель воина занимаетъ первое место. Часто случается слышать замечанiе такого рода относительно какого-либо офицера убитаго на войне: "Онъ умеръ смертью джентльмэна."

Об авторе

Спенсер Герберт

Выдающийся английский философ и социолог, один из родоначальников позитивизма. Родился в Дерби (графство Дербишир), в семье учителя. Отказавшись от предложения получить образование в Кембридже, Г. Спенсер был помощником учителя, работал инженером на железной дороге, затем сотрудничал в журнале «Экономист» (1848–1853). Позже он получил небольшое наследство и смог полностью посвятить себя занятиям философией и наукой.

Герберт Спенсер — автор многих известных работ в области различных разделов философии — теории познания, методологии науки, этики, эстетики и др., а также психологии и этнографии. Его философские идеи получили большую популярность, оказав значительное влияние на более поздние течения, в том числе эмпириокритицизм и неопозитивизм. Большую научную ценность представляют также его исследования по социологии, где он является основоположником так называемой органической школы, представители которой сравнивали общество с живым организмом.