|
Оглавление
Из главы 1
Основным источником для изучения истории латинского языка являются, конечно, тексты, составленные на этом языке, – памятники римской письменности. Элементарное понимание этих памятников обеспечено уже тем, что владение латинским языком, активное и пассивное, сохранилось с античных времен в непрерывной традиции. Многие языки древности, перестав служить средством общения между людьми, были забыты, и написанные на них тексты превратились в собрание непонятных письмен, которые современная наука с большим или меньшим успехом "дешифрирует" и восстанавливает в их былом значении и звучании. Все языки древней Италии (стр.51 сл.), кроме латинского, относятся к этой категории. Судьба латинского языка сложилась иначе. Когда с распадом античного общества и формированием новых народов на развалинах Римской империи распался и единый латинский язык, он положил начало образованию целого ряда языков нового качества, так называемых романских (новолатинских) языков, и, вместе с тем, перестав служить средством общения для какого-либо народа в целом, продолжал сохраняться в качестве письменного языка – как язык науки, отчасти как язык литературы и официальных актов, как язык католической церкви. В этой более ограниченной функции латинский язык вышел далеко за пределы той территории, которую занимали его носители в античные времена. При всех своих исторических модификациях письменная латынь оставалась "латынью", т.е. сохраняла и основной словарный фонд и грамматический строй античной латыни; в силу своей "искусственности", ориентированности на письменные образцы прошлого, она сохранялась в гораздо более неизменных, застывших формах, чем это имеет место в "народных" языках, обслуживающих потребности устного общения масс. Непрерывная преемственность изучения и использования латинского языка создает, таким образом, прочную основу для элементарного понимания античных текстов, для того, чтобы, с помощью их дальнейшего истолкования и анализа, выводить более глубокие закономерности строя латинского языка и его исторического развития. От состава этих текстов, от богатства и разнообразия памятников, документирующих различные периоды истории латинского языка, от того, в какой мере в памятниках представлены различные речевые стили, зависят и возможности научной разработки вопросов истории языка, степень охвата различных сторон его развития. Не менее существенным является и вопрос о сохранности текста памятников, о том, дошли ли до нас тексты в том виде, в каком они были созданы своими авторами, или подверглись каким-либо изменениям в сохранившей их для нас традиции. При использовании памятников с историко-лингвистической целью этот вопрос имеет особо важное значение. С обеих упомянутых точек зрения представляется целесообразным разбить всю сумму дошедших до нас памятников на две большие группы, резко противостоящие одна другой в своей основной массе как по характеру сохранности текста, так и в отношении отраженных в них речевых стилей: памятники литературные и памятники эпиграфические (надписи); термин "литературный" понимается при этом широко, включая в себя не только художественную литературу, но и научную, публицистическую – все то, что распространялось в форме книги. Литературные памятники дошли до нас, как правило, в средневековых рукописях. В античности основным писчим материалом был папирус, плохо сохраняющийся в европейском климате, и папирусная книга сравнительно быстро погибала. Сохраниться мог лишь такой текст, который продолжал вызывать к себе интерес и время от времени переписывался заново. С начала новой эры появился гораздо более устойчивый писчий материал, пергамен, но он лишь медленно вытеснял собой папирус и одержал окончательную победу только в поздней античности. Последние века Римской империи, когда происходил окончательный перевод текстов с папируса на пергамен, и являются тем критическим периодом, который определил состав дошедших до нас литературных памятников, но еще до этого многое было безвозвратно утеряно и у самих римлян. Однако число литературных текстов, непосредственно сохранившихся в позднеантичных экземплярах (IV–VI вв. н. э.), крайне незначительно; в огромном большинстве случаев мы имеем лишь позднейшие списки, количество которых, начиная с IX в., с каролингских времен, неуклонно возрастает. Состав литературных памятников, имеющихся в нашем распоряжении, является результатом последовательного отбора, производившегося рядом поколений и в древности и в начале Средних веков и сохранившего из письменности прошлого лишь то, что оставалось с той или иной точки зрения актуальным; для нашей цели нет необходимости входить в подробный анализ изменявшихся на протяжении веков принципов этого отбора. Здесь действовали и потребности практического порядка, нужда в технической, сельскохозяйственной, медицинской или юридической книге, и направленность художественного интереса, и религиозные соображения; большую роль играли потребности школы, обучавшей литературному языку и литературному искусству на выдающихся образцах различных литературных жанров. Необходимо, однако, зафиксировать итоги этого отбора. Исследователь латинского языка не может не учитывать, что, хотя в его распоряжении имеется большое количество литературных памятников, они все же составляют лишь незначительную часть литературной продукции Рима. От многих видных писателей ничего не осталось, кроме ничтожных отрывков; творчество других авторов представлено лишь отдельными произведениями; лишь в исключительных случаях (например Теренций, Вергилий, Гораций) мы имеем, повидимому, полное собрание сочинений. При этих условиях многие серьезные вопросы истории языка лишь с трудом могут быть поставлены, например вопрос о роли отдельных писателей в развитии литературного языка. Почти невозможно следить за обогащением словаря, за выпадением устаревших слов из языка; слишком многое зависит здесь от случайных обстоятельств, от засвидетельствованности или незасвидетельствованности слова в дошедших до нас памятниках. В смысле обследованности лексики сохранившихся источников латинист находится в очень благоприятном положении, которому могут позавидовать работники в области любого другого языка. Почти ко всем значительным текстам имеются полные словари; полный словарь латинского языка (еще не законченный), "Thesaurus linguae Latinae", содержит под каждым словом все контексты, в которых это слово встречается в римских памятниках с древнейшей поры до II в. н. э., а выборочно – и материал из более поздних античных писателей; но, несмотря на полноту охвата наличных источников, самый характер их зачастую не позволяет выйти за пределы суммарных характеристик отдельных периодов. Необходимо, однако, заметить, что весь этот огромный накопленный лексикологический материал еще почти не использован и что в этом отношении предстоит большая работа. Далее, имеющиеся памятники очень неравномерно распределены по отдельным периодам. Особенно пострадал от античного отбора архаический период, а также время становления классического языка. От всей литературы до-цицероновского времени уцелели в качестве полных произведений только комедии Плавта и Теренция и сельскохозяйственный трактат Катона Старшего. Для так называемых "золотого" и "серебряного" веков (I в. до н. э. и I в. н. э.) материал поступает гораздо более обильно и компактными массами, причем художественная литература (в античном смысле, т.е. включая историографию, красноречие и художественные формы философского изложения) преобладает над научной и технической. Со II в. н. э. картина снова меняется, и среди сохранившихся довольно многочисленных памятников ученая и специальная литература преобладает над художественной, а затем присоединяется и новая религиозная литература, христианская. При этом иногда получаются серьезные пробелы в документации, из которых наиболее чувствительным является отсутствие перехода от "архаического" языка Теренция и Катона к "классическому" языку Цицерона, неожиданно вырастающему перед нами во всей полноте своих лексических и грамматических качеств в результате почти полного отсутствия памятников второй половины II в. и начала I в. до н. э. Утрата почти всей архаической римской литературы отнюдь не компенсируется наличием фрагментов, т.е. цитат из утраченных произведений, которые мы находим у различных римских писателей; так, римские грамматики (стр.18 сл.) выбирали редкие слова и необычные формы из произведений старинных авторов и приводили соответствующие цитаты, обычно очень краткие. Сами по себе эти материалы представляют значительную ценность, обогащая наши сведения о латинской лексике или морфологии, но установка грамматиков на собирание одних лишь отклонений от "классической" нормы скорее способна затемнить вопрос о роли того или иного писателя в создании этой нормы и о характерных особенностях его языка в целом. Более показательными в этом отношении нередко оказываются другие цитаты, более обширные по величине, которые приводятся по тем или иным поводам Цицероном и другими авторами (например Геллием, см. стр.23) без специальной "грамматической" цели. Большое количество фрагментов имеется лишь от писателей эпохи республики. Не дошедшие до нас произведения позднейшего времени цитируются гораздо реже. Об авторе
 Тронский Иосиф Моисеевич Выдающийся отечественный лингвист и литературовед, исследователь классической филологии. Окончил историко-филологический факультет Новороссийского университета (1919). С 1921 г. преподавал классические языки. В 1923 г. переехал в Петроград, где работал в Научно-исследовательском институте сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока. Входил в состав первой кафедры классических языков и литератур (1935). В январе 1939 г. стал доцентом кафедры классической филологии. В 1941 г. в блокадном Ленинграде И. М. Тронский защитил докторскую диссертацию на тему «История античной литературы». В 1943 г. он получил диплом доктора филологических наук и диплом профессора ЛГУ. В 1950 г. стал сотрудником Института языкознания АН СССР, в котором проработал до конца жизни.
В многочисленных работах И. М. Тронского история древнегреческого и латинского языков тесно связана с развитием античного общества и литературы. Его «История античной литературы» выдержала несколько изданий и была переведена на десять языков, что сделало ее классическим трудом, до сих пор непревзойденным по глубине и полноте материала. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||