Апполонов А.В., Винокуров В.В., Давыдов И.П., Осипова О.В., Фадеев И.А. MAGNUM IGNОTUM:
Алхимия. Иконология. Схоластика

Оглавление

Предисловие

Средневековье – это и есть то "Великое Неизвестное", Magnum Ignotum, чья "тень" до сих пор ощутима в европейской и американской теологии, философии, изобразительном искусстве, художественной литературе – во многих областях человеческого умения, знания, религии и светской культуры.

Данный коллективный труд – плод философских размышлений соавторов не столько о средневековье, сколько о "месте средневековья в... ", "средневековом шлейфе", влиянии духа Средних веков на каждый из объектов исследования. Среди авторов, внесших в качестве вклада в общее дело результаты своих индивидуальных научных изысканий, есть специалисты по античной литературе, истории христианской церкви, истории магии, оккультизма и эзотеризма, схоластике, иудаике, юриспруденции, иконологии, объединенные общим философско-религиоведческим академическим интересом к феномену "древа" средневековья – его античным "корням" и разнообразным "ветвям" (таким, например, как урбанистика, неотомизм, университетское вольнодумство, религиозные традиции двоеверия, обрядоверия и суеверия, практическое внимание к алхимии и астрологии, принципы классификации и систематизации всего и вся, мифография и мифология, "византийский стиль" в православной иконописи и псевдоготика в западноевропейской архитектуре эпохи модерна, монетарный оборот с фиксированным номиналом в финансовой сфере, новеллизация цивилистики и т. д.).

Собственно, этим и объясняется последовательность изложения материала – традиционно "средневековые" топосы схоластики, иконографии, алхимии (вошедшие в подзаголовок книги), фланкируются с двух сторон малоизученными темами предшествующей и последующей эпох: античности ("Историческая библиотека" Диодора Сицилийского) и Нового времени (предпосылки Реформации).

Имеются и структурообразующие связи иного порядка. Как известно, источниками знания в Средние века считались Божественное Откровение, человеческий разум и опыт. В результате возникла соответствующая им дисциплинарная "матрица", включающая в себя координатные оси предмета ("о чем") и способа получения и оперирования информацией ("как"), вопрос их сакрализации в данном случае не столь существенен. Первая дисциплина своей основой имела сверхъестественный источник (теофанию и иерофанию) и сверхъестественный предмет (по преимуществу, Богочеловека). Такой тип знания о сверхъестественном зиждется на сверхъестественном опыте (примером может служить богообщение, запечатлеваемое в эпоху средневековья не только литургически, но и средствами церковного изобразительного искусства: витража, книжной миниатюры, иконописи, мозаики). Далее следует естественное знание о сверхъестественном – естественная теология (схоластика). Наконец, развивается самобытное апостериорное сверхъестественное знание о природе естественного – алхимия. Разумеется, со времен античности продолжает существовать и упорядоченное естественное знание о естественных вещах (наука, в т. ч. история), и наивный обыденный реализм.

Средневековье настолько многогранно, что сколько бы ни говорилось о нем с позиций любой из школ медиевистики, всегда найдется возможность дополнить картину еще несколькими свежими штрихами. К этому авторы данной коллективной монографии и стремились – не пересказать в хронологическом порядке историографию или историософию Средних веков, для чего есть специализированные библиотечные фонды, не написать исчерпывающий обзор по истории европейской цивилизации, что неосуществимо в силу грандиозности замысла, – а познакомить читателей с собственным видением сравнительно узкой проблематики, по возможности отвлекаясь от стереотипов.

На наш взгляд, совершенно прав французский историк философии Ален де Либера, утверждающий, что не существует и вряд ли возможна однозначная актуальность медиевистских исследований, поскольку она неизбежно распадается на три части: 1) апологию "профессионального помешательства" самих медиевистов, оправдывающую сугубо историческим интересом "генеалогию страсти" к чтению мегалитических по масштабности компендиумов, содержащих "нелепые ответы на ненужные вопросы"; 2) "латентную актуальность" не отрефлексированного и не эксплицированного "средневекового шлейфа", тянущегося из прошлого и "мерцающего" в современной гносеологии и онтологии; 3) "привходящую актуальность", детерминированную целями и задачами современной науки. Хочется надеяться, что нам удастся убедить читателя в актуальности предпринятых нами исследований, т. е. попытках обнаружения следов средневековья в явлениях позднейших эпох.

Не менее именитый, чем А. де Либера, медиевист и семиотик Умберто Эко особенно подчеркивает специфическую страсть средневековых людей самых разных сословий и достатка к собирательству, накопительству и примитивному (бессистемному) коллекционированию всевозможных материальных и интеллектуальных безделушек и диковин. Там, где пасовала добычливость, в игру вступали фантазия и мистификация (чего стоят, хотя бы, средневековые бестиарии и прото-"кунсткамеры"). Но, в отличие от античных хронистов, которые в большинстве своем ограничивались фиксацией известного, уже раннесредневековые продолжатели их дела не только собирали, но и активно искали неведомое – истину, философский камень, эликсир бессмертия, центр мира. Интересно, что богатая символика камня (закладного, замкового, краеугольного, надгробного, омфалического, преткновения, философского) – одна из самых востребованных в эпоху Средних веков, причем не только алхимиками, но и библиотекарями, зодчими, клириками, мистиками, рыцарями, странниками, трубадурами...

Католическая теология, в университетах открывшая для себя Аристотеля в сочинениях арабских аверроистов, постепенно стала приучать интеллектуальную элиту Западной Европы к системности и систематичности знания, изложения и рассуждения. "Суммы", прежде имевшие вид кратких компендиумов всякой занятной всячины, в XIII–XIV вв. быстро стали набирать вес (как по объему, так и по значению), превратившись в фундаментальные итоговые сочинения. Разумеется, древняя страсть к накоплению богатств и военных трофеев была хорошо известна уже античным историкам. Да и сами они отдали дань собирательству – только не артефактов, а мифов и фактов. Об этом пишет в первом разделе данного издания антиковед и филолог-классик О. В. Осипова.

Из названного античного корня выросло средневековое христианское "древо познания", давшее обильный урожай схоластических "сумм" Альберта Великого, Фомы Аквината, Уильяма Оккама, возведенных на аристотелевских принципах классификации и систематизации, о чей гранит поныне разбиваются даже с виду вполне жизнестойкие умопостроения протестантской неоортодоксии, что показано в разделе, выполненном историком средневековой философии и теологии, переводчиком Фомы Аквинского, А. В. Апполоновым.

По блеску и роскоши Византия никогда не уступала ни Риму, ни Парижу, ни Равенне. Лучшие образцы раннесредневекового восточнохристианского искусства стали эталоном и для архитектуры королевства Меровингов, и для романского стиля Каролингов, и для ранней готики. Византийская монументальная и станковая живопись как доиконоборческого, так и постиконоборческого периодов знала два наиболее почитаемых образа, чьи эктипы распространились по всей средиземноморской ойкумене – это образы Иисуса Христа и Богоматери. Привычка церковной и рыцарской аристократии к коллекционированию редкостей и ценностей, только подогретая эпохой крестовых походов, Ренессанса, Великих географических открытий, а потом и барокко, не могла не породить, в конце концов, музейное дело – раз было что коллекционировать, было и что экспонировать, хотя бы ради поддержания собственного реноме. Постепенно коллекции стали тематически более выдержанными, систематизированными и каталогизированными. До сих пор среди искусствоведов и культурологов не утихают споры о принципах классификации и типологизации памятников религиозного искусства, в т. ч. христианского. Об этом рассказывается в разделе, написанном религиоведом И. П. Давыдовым на материале православной иконографии.

Если образы Христа, равно как и образы Богоматери, имеют в христианском мире однозначно позитивные коннотации и могут быть охарактеризованы как "Белое Солнце" – "Солнце правды", "Свет миру", "Жена, облеченная в солнце", то алхимический знак "Черного солнца" семантически амбивалентен и связан с первой стадией Великого алхимического Делания – nigredo. О месте алхимии в интеллектуальной культуре средневековья и Нового времени рассуждает в своем разделе религиовед В. В. Винокуров, опираясь на свидетельства легенд об алхимиках.

В фокусе внимания автора последнего раздела, востоковеда-медиевиста И. А. Фадеева, оказывается широкая панорама средневековых явлений, проторивших путь Реформации – глобальному событию в истории западноевропейской культуры: отфеодальныхотношений вассалитта-сюзеренитета –дозакрепления привилегийгородови университетов, повлекшихв итоге"национализацию "христианства.

Методология (дескриптивно-историческая, феноменологическая, аналитическая, синтетическая) у каждого из представленных здесь исследователей своя, но она не выходит за рамки классической эпистемологической парадигмы, берущей свое начало в сократических диалогах и схоластических "суммах": как правило, предлагается тезис и его критический анализ, в ряде случаев затем выдвигается альтернативная общепринятой интерпретация или антитезис, подкрепленные доказательственной базой, в результирующей части осуществляется синтез (не обязательно диалектический) и формулируются выводы.

Фрагментарность или поверхностность – неизбежный порок любого коллективного гуманитарного труда. Наверное, при желании это можно было бы назвать дискретностью. Здесь, как в калейдоскопе, имеет смысл сама рекомбинация относящихся к эпохе средневековья исторических фактов и культурных артефактов, их многократный перебор и апробация метода герменевтического круга. Остается только уповать на авторитет французской школы Анналов (\'Ecole des Annales), научающей судить о целом в историческом процессе, вглядываясь в единичное и предельно конкретное "Долгого средневековья". Мы оставляем очень широкое поле для конструктивной критики и предвидим множество упреков со стороны коллег в несовершенстве предпринятых усилий. Но всегда проще отчитаться за сделанное, нежели за безбрежный океан несделанного, особенно в такой области, как Magnum Ignotum.

Авторы

Владимир Васильевич ВИНОКУРОВ

Кандидат философских наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Иван Павлович ДАВЫДОВ

Кандидат философских наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Ольга Владимировна ОСИПОВА

Кандидат филологических наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Алексей Валентинович АППОЛОНОВ

Кандидат философских наук, старший научный сотрудник кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Иван Андреевич ФАДЕЕВ

Магистр востоковедения, аспирант кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Об авторах

Апполонов Алексей Валентинович

Кандидат философских наук, старший научный сотрудник кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.

Винокуров Владимир Васильевич

Кандидат философских наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.

Давыдов Иван Павлович

Кандидат философских наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.

Осипова Ольга Владимировна

Кандидат филологических наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.

Фадеев Иван Андреевич

Магистр востоковедения, аспирант кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.