|
ОГЛАВЛEHИE
Предисловие
История нашей литературы и тесно связанная съ нею история языка до сихъ поръ еще для насъ предметъ новый и почти неизвестный; у насъ есть только некоторыя указания, некоторыя пособия, далеко не содержащия въ себе историческихъ судебъ нашей литературы, которая, должно сказать, до сихъ поръ не возбуждала еще нашего настоящаго ученого внимания. Но если до сего времени мы были развлечены постороннимъ, если, въ продолжении столетия, влияние чуждое, необходимое следствие предыдущаго периода, деспотически у насъ господствовало, за то въ настоящую минуту внимание наше обращено къ судьбамъ отечества на всехъ путяхъ, во всехъ выраженияхъ его жизни. Энергически освобожденные Петромъ отъ оковъ исключительной национальности, пережившие периоды безотчетнаго подражания чуждому, наставший логически и необходимо непосредственно за предыдущимъ, – мы съ полнымъ сознанием, свободные отъ всякой возможной односторонности, возвращаемся къ нашей истории, къ нашей жизни, къ нашему отечеству, нами снова - приобретенному, и съ болыпимъ правомъ, нежели прежде, называемъ его своимъ. Просвещение Запада, насъ никогда ослепившее, и сначала такъ односторонне на насъ подействовавшее, не можеть уже у насъ отнять его, ибо результатомъ этого просвещения, при настоящемъ его понимании, было необходимое сознательное возвращение къ себе. Въ самой истине, намъ открывшейся, нашли мы доказательство, сильную опору нашему народному чувству; мы поняли необходимость национальной стороны и въ то-же время ея значение и место. До Петра Великаго мы были неразрывно соединены съ отечествомъ, любили его; но любовь наша не была свободна, она была одностороння; въ ней былъ страхъ чужеземного; только чрезъ незнание, чрезъ отчуждение думали мы сохранить свою национальность; здесь была темная сторона, которая давала возможность поколебать самое чувство. Такъ и случилось. Петръ вывелъ на светъ, что таилось во мраке; обличилъ и поразилъ односторонность и былъ поворотною точкой. Время после Петра Великаго являетъ новую односторонность, ужасную крайность, до какой когда либо достигалъ народъ: доходило до того, что мы вовсе отрекались отъ нашей истории, литературы, даже языка. Столицею нашею сталъ городъ съ чужимъ именемъ, на берегахъ чуждыхъ, не связанный съ Россиею никакими историческими воспоминаниями. Это время новой односторонности, слепаго отрицания, памятно и намъ; оно простирается даже до настоящей минуты; между прочимъ отрицание отъ языка Русскаго едва начинаетъ утрачивать свою силу. Но теперь именно настаетъ новый период; теперь союзъ нашъ съ отечествомъ и ясная наша любовь къ нему уже не имеетъ той односторонности, которая могла-бы дать поколебать ее; не въ удалении oтъ иныхъ странъ, не въ страхе ищетъ она опоры; нетъ, мы приняли въ себя просвещение Запада, приняли его не даромъ и не боимся, чтобы оттого поколебался нашъ вновь возникший союзъ; односторонность исчезла, просвещение доводитъ всегда до истины; его сознательнымъ путемъ дошли мы до необходимости национальной жизни, но не исключительной какъ прежде, и уступая вместе влечение нашего чувства, никогда насъ вполне неоставлявшаго, мы возвращаемся, откинувъ далеко отчуждение предыдущаго отрицательнаго периода, полные любви и разумнаго убеждения, къ отечеству, съ которымъ союза нашего ничто уже расторгнуть не можетъ: той прежней темной стороны въ немъ уже неть. Естественно, что въ такое время, время уничтожения односторонности и оправдания всего дейcтвительнаго, мы обращаемся къ памятникамъ нашей жизни въ религии, истории, литературы, языке... Находясь прежде въ первобытномъ непосредственномъ единстве сами съ собою, могли-ли мы понимать себя? Мы должны были оторваться сами отъ ceбя и вместе выйдти изъ исключительной национальности,– и мы оторвались; мы долго, даже слишком долго находились въ периоде отрицания, периоде также одностороннем, но также необходимомъ. Теперь-же, когда мы понимаемъ эту односторонность, когда она кончилась (для сознания нашего по крайней мере), однимъ словомъ, въ настоящее время, о которомъ говорили мы выше, внимание мысли нашей вообще обращено къ жизни нашего отечества, – мысли, сфере которой по преимуществу природна истина, ибо она, по существу своему, первая видитъ право и указываетъ настоящий путь. У насъ нетъ недостатка въ богатстве во всехъ отношениях; всюду встречаемь мы жизнь бодрую, мощную, самобытную, богатую содержанием, совершающую стройно путь своего развития. Мы надеемся, что скоро въ этомь многие уверятся, на которыхъ еще неизвестность наводитъ сомнение. Об авторе
 Аксаков Константин Сергеевич Выдающийся русский историк, филолог, публицист и поэт, литературный критик, один из основоположников славянофильского движения. В 1855 г. подал императору Александру II «Записку о внутреннем состоянии России», где обосновывал неограниченное законодательное право монарха, а для народа — возможность свободно высказывать свое мнение.
В своих филологических трудах К. С. Аксаков исследовал грамматический строй русского языка. В области истории он противопоставлял свою концепцию западническим взглядам, считая народ и государство двумя главными движущими силами исторического процесса. Его историко-филологические исследования и критические статьи издавались отдельными книгами и печатались во многих газетах, журналах и сборниках. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||