|
Оглавление
Задачи этики (отрывок)
Нравственный мiръ можетъ привлекать изследователя съ двухъ совершенно различныхъ сторонъ или точекъ зренiя: съ историко-психологической и съ точки зренiя философской. Психологъ и историкъ интересуются возникновенiемъ, ростомъ и разложенiемъ нравственныхъ идей въ индивиде и въ человечестве; философъ, напротивъ, разсматриваетъ мiръ нравственныхъ идей независимо отъ ихъ возникновенiя, роста и уничтоженiя. Самый фактъ существования нравственности несомнененъ, но онъ нуждается въ освещенiи и оправданiи: нужно раскрыть условiя, делающiя возможнымъ существованiе нравственности и определить ея значенiе. Разсмотримъ сначала дело психолога и историка въ вопросахъ нравственнаго порядка, а потомъ задачу философа. Психологъ имеетъ весьма богатый матерiалъ для наблюденiя надъ нравственною жизнью человека. Въ собственномъ сознанiи онъ находитъ чувства и мотивы, которые открываютъ ему доступъ къ истолкованiю и чужой души. Въ ребенке онъ можетъ проследить за первыми проблесками совести, онъ можетъ наблюдать, какъ подъ влiянiемъ среды и воспитанiя, слагаются привычки, какъ на основе прирожденнаго темперамента образуется характеръ человека, и нравственное сужденiе прiобретаетъ твердость и определенность. Психологъ точно также можетъ следить и за разложенiемъ нравственнаго мiра подъ влiянiемъ болезни и другихъ обстоятельствъ. Онъ можетъ переступить за пределы индивидуальной жизни и следить за развитiемъ нравственныхъ понятiй въ толпе, въ обществе и народе и, если обладаетъ достаточной фантазiей, онъ можетъ, какъ это делалъ Сутерлендъ, отыскивать зародыши нравственности въ животномъ мiре. Задача психолога весьма любопытная и въ то же время трудная: матерiалъ весьма обширный, но онъ слабо поддается истолкованiю благодаря множественности действующихъ причинъ и невыясненности значенiя каждой изъ нихъ (напр. наследственности). Психологъ въ большинстве случаевъ долженъ ограничиваться возможно точнымъ описанiемъ явленiя и въ редкихъ случаяхъ можетъ дать действительное объясненiе его. Въ подобномъ же положенiи находится и историкъ: нравственныя идеи, которыми живетъ народъ, слагаются задолго до появленiя рефлексiи по поводу этихъ идей. Непосредственнаго наблюденiя надъ процессомъ сложенiя идей историкъ не можетъ иметь, ибо въ исторiи человекъ выступаетъ съ готовымъ этическимъ мiросозерцанiемъ. Однако обычаи, языкъ, верованiя, государственныя и общественныя формы даютъ богатый матерiалъ для некоторыхъ выводовъ относительно этого процесса сложенiя, недоступнаго непосредственному наблюденiю. Казалось бы, что по отношенiю къ разложенiю нравственнаго мiросозерцанiя и вообще историческихъ явленiй наблюдатель находится въ более благопрiятныхъ условiяхъ, ибо разложенiе часто происходило на глазахъ исторiи: такъ античное мiросозерцанiе уступило место христианскому, которое само въ свою очередь подверглось процессу разложения; точно также разложенiе государственнаго строя и замена его новымъ представляетъ явленiе, для изследованiя котораго историкъ имеетъ богатейшiй матерiалъ. Въ действительности, выгоды второго случая не такъ велики, какъ это можетъ казаться, и историческiе законы остаются столь же темными и неуловимыми. Опытъ же непременимъ въ этой области, а наблюдете въ исторiи всегда не полно. "Никогда, говоритъ Ренанъ, мы не будемъ въ состоянiи понять прошлое, котораго мы не можемъ возсоздать такъ, чтобы оно еще разъ появилось передъ нами, съ тою же достоверностью, съ какою мы можемъ это сделать по отношенiю къ ряду физическихъ явленiй. Историкъ путемъ чудеснаго искусства нрозренiя, черпающаго изъ самыхъ различныхъ источниковъ, старается побороть это вечное безсилiе, и онъ создаетъ мiръ, котораго онъ не зналъ и который никто никогда не будетъ знать, частью руководствуясь фактами, частью фантазiей." Если бы задача философской этики состояла только въ разъясненiи законовъ сложенiя и разложенiя нравственныхъ понятiй, индивида и человечества, то ее пришлось бы признать непосильною и, во всякомъ случае, неразрешимою до техъ поръ, пока не будутъ найдены столь же твердые законы развитiя духовнаго мiра, какiе найдены въ мiре физическомъ. Философы, поскольку они занимаются нравственными вопросами, понимаютъ свою задачу совершенно иначе: нравственный мiръ съ его изменчивымъ содержанiемъ въ смене временъ, долженъ быть понятъ въ отличiе отъ мiра физическаго и умственнаго. Долженствованiе, принудительность этическихъ формъ, находимая въ человеческой совести, должна быть оправдана передъ светомъ разума или же долженъ быть показанъ ихъ иллюзорный характеръ. Должны быть вскрыты последнiе принципы деятельности и найдены этическiя аксiомы, столь же очевидныя, какъ напр. логическiя или математическiя. Этой аналитической задачи философа, для которой психологическая и историческiя данныя доставляютъ матерiалъ, соответствуетъ и критическая задача. Если философъ нашелъ принципъ нравственности, то онъ естественно применяетъ его къ действительности и, будучи уверенъ въ истинности найденнаго имъ, старается оценить и даже переустроить действительность сообразно своимъ идеямъ. Такимъ образомъ действительныя этическiя идеи, осуществляемыя жизнью индивидуальной и соцiальной, видоизменяются подъ влiянiемъ философской рефлексiи. Съ другой стороны и аналитическая работа философа служить къ выясненiю и освещенiю того, чемъ безсознательно живетъ народъ. Такъ Сократъ несомненно содействовалъ "переоценке этическихъ ценностей" грековъ; онъ создалъ новыя ценности, но въ то же время онъ выразилъ своимъ ученiемъ и деятельностыо то пониманiе человеческой жизни, которое коренилось въ греческомъ мiровоззренiи. Точно также и Кантъ, создавшiй новое направленiе въ изследованiи этики, въ то же время въ решенiи поставленной имъ проблемы обнаружилъ черты ригоризма, свойственныя германскому духу. Итакъ, хотя задача философа въ изследованiи вопросовъ нравственности и чисто теоретическая, но она можетъ сталкиваться съ практическою, и идеи, появившiяся въ тиши кабинета, могутъ выйти на широкiй путь этики жизни. Хорошiй примеръ теоретика мечтателя, желавшаго практическая примененiя своихъ мечтанiй – это Платонъ и безчисленные его подражатели. Мы можемъ, такимъ образомъ, отличать реальныя этическiя идеи, изследованiемъ коихъ занять историкъ, отъ философской рефлексiи о нихъ; но въ то же время мы должны помнить, что граница между темъ и другимъ не безусловна. Об авторе
Эрнест Леопольдович РАДЛОВ (1854–1928)
Известный отечественный историк философии, литературовед и переводчик. Родился в Петербурге, в семье педагога и этнографа Л.Ф.Радлова. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета, слушал лекции в Берлинском и Лейпцигском университетах. Читал курсы лекций по истории философии, логике и психологии в ряде учебных заведений Петербурга. Публиковался во многих отечественных и зарубежных философских журналах. В 1899–1917 гг. – редактор "Журнала министерства народного просвещения". На протяжении многих лет (1880–1899 и 1916–1927) работал в Императорской публичной библиотеке, прошел путь от помощника библиотекаря до заведующего философским отделением. В 1917–1924 гг. – директор библиотеки. В 1920 г. был избран членом-корреспондентом Российской академии наук. Литературное наследие Э.Л.Радлова (10 книг и более 100 статей) принесло ему репутацию выдающегося знатока и исследователя истории философии. В круг его научных интересов входили античная и средневековая философия, западноевропейская философия XVIII–XIX вв., русская философия, методология и историография философии, этика, логика. Много внимания он уделял переводу философских текстов античных авторов, их истолкованию (Аристотель, Платон, Эмпедокл). В 1887 г. он перевел на русский язык "Этику" Аристотеля. Существенное влияние на него оказали философские идеи Вл. С.Соловьева, с которым он многие годы поддерживал дружеские отношения; творчеству Соловьева посвящен ряд его трудов. Под его редакцией были опубликованы на русском языке "Феноменология духа" Гегеля, сочинения Фихте, Мальбранша и др. |
|||||||||||||||||||||||||||||