|
Содержание
Из Введения
Эта лекция, в основном, посвящена выяснению вопроса: "Что такое философия?". И это тем более необходимо, так как в нашей стране под философией понимают бог весть что. Иногда под философией понимают некие пустые рассуждения, и Горбачев мог себе позволить на съезде или на парламенте сказать: "Ну, это философия", – какому-нибудь депутату. Но все зависит от того, как мы определим философию, как я в дальнейшем определю философию, и это будет совпадать с определением всех признанных в мировой цивилизации философов. И мнение Горбачева об определении философии не будет совпадать с моим мнением, и парламентские речи на 99 % лишены, как правило, той философии, как мы ее будем сегодня определять. В наше время в нашей стране время перехода на следующую общественную формацию. Сегодняшняя лекция не будет затрагивать теории общественной формации, могу только отметить, что та теория, которая пропагандировалась на предыдущей ступени общественного развития в нашей стране, – она не совсем правильна. Вначале я прочитаю отрывок вступительной речи Гегеля, когда он начинал читать курс по истории философии. Это было в metricconverterProductID1816аг1816 г. в Германии, и ситуация в то время очень напоминала нашу ситуацию. Это было время после окончания войны с Наполеоном, время после разрухи, после тех проблем, когда население было занято, в основном, поисками хлеба, возрождением правового государства, зарабатыванием денег и т.д. Но если в Германии того периода перерыв в работе Духа был незначительный, то в России он более значительный. К тому же если в Германии просто не занимались философией и другими высшими духовными интересами, но люди остались, в основном, то у нас они либо вымерли, либо были репрессированы, либо уехали за границу, и ситуация в нашей стране очень критическая в плане философии. Философия имеет неограниченный предмет, т.е. предметом философии является весь мир – мир в его целостности, или, как говорят в философии, предметом является Абсолют. В связи с этим ясно, что философия не терпит какого-то предварительного ограничения как своего предмета, так и методов познания. Но в нашей стране была такая ситуация, что так называемая идеология, которая была обязательна для всех, использовала все остальные достижения Духа и достижения культуры в своих целях и, тем самым, философия служила целям идеологии и была ограничена сверху некоторыми догматами. В этом случае она теряет одно из основных своих определений, а именно то, что предметом ее рассмотрения является весь мир в его целостности, и рассмотрение должно быть непредвзятым и не ограниченным предварительными установками и догмами и, тем самым, эта философия не являлась философией – она была прислужницей марксистско-ленинской идеологии, так же как в Средние века в Европе философия была прислужницей теологии и тоже не могла претендовать на звание философии. Поэтому в нашей цивилизации философия развивалась периодами – теми периодами, когда государство находилось на соответствующей ступени общественного развития, позволяющей иметь плюрализм мнений, свободу совести, отстаивать свои интересы, встречаться по интересам и т.д., т.е. обладало правами человека. Но если вкратце остановиться на ступенях общественного развития, то надо сказать, что марксистско-ленинская теория о том, что развитие цивилизации поступательно, не совсем точно. По нашей теории предполагается, что каждое общество, начиная с трех человек и более, развивается по своим общественным законам и проходит 4 формации. И начиная с определенных формаций, это общество имеет социальный заказ на развитие философии и науки, и это происходит на последней, четвертой формации. На третьей формации имеется заказ в искусстве и религии. На второй формации заказ – следование культурной традиции, т.е. имеется некая общепринятая идеология, – будь то христианство, как было, например, в России до революции, особенно в XVIII в. и ранее, когда была общепринятая идеология – христианство, и все обязаны были следовать этой идеологии, и кто не следовал – подвергался в той или иной степени репрессиям. Правда, в XIX и в начале XX в. Россия тоже перешла на 3-ю ступень развития, что позволило возродиться в какой-то степени философии. После Октябрьской революции мы были немножко отброшены назад в своем общественном развитии, государственном устройстве и только сейчас в последние годы в связи с перестройкой мы снова перешли на эту 3-ю ступень развития и возник социальный заказ в свободном творчестве. И получается, что в Древней Греции, Афины, обладая небольшим количеством населения, могли дойти до высших форм общественной формации, а, скажем, Римская империя, которая включала в себя значительно большее население, обладала, соответственно, большей инерционностью, и ее развитие шло крайне медленно, и только к XI–XII вв. Римская империя, соответственно распавшись на отдельные государства, дошла до потребности в науке, философии и свободного религиозного творчества, свободного искусства и т.д. Вступительная речь Гегеля. "Милостивые государи! Так как предметом наших лекций будет история философии, а я сегодня в первый раз выступаю в этом университете, то позвольте мне предпослать этим лекциям выражение особого удовольствия, доставляемого мне тем, что я именно в данный момент возобновляю свою философскую деятельность в высшем учебном заведении. Ибо наступило, по-видимому, время, когда философия может снова рассчитывать на внимание и любовь, когда эта почти замолкшая наука получает возможность вновь возвысить свой голос и имеет право надеяться, что мир, ставший глухим к ее поучениям, снова преклонит к ней ухо. В недавно пережитое нами бедственное время мелкие будничные интересы повседневной жизни приобрели такое важное значение, а высокие интересы действительности и борьба за них так поглотили все способности, всю силу духа, равно как и внешние средства, что для высшей внутренней жизни, для чистой духовности уже не могло оставаться понимания и досуга, и те, которые обладали более возвышенным характером, были остановлены в своем росте и частью пали жертвами этого положения вещей. Так как Мировой Дух был столь занят действительностью, то он не мог обратить свой взор внутрь и сосредоточиться в себе. Ныне же, когда этот поток действительности остановлен, когда немецкий народ своей борьбой покончил с прежним своим жалким положением, когда он спас свою национальность, эту основу всякой живой жизни, мы имеем право надеяться, что наряду с государством, которое дотоле поглощало все интересы, воспрянет также и церковь, что наряду с царством мира сего, на которое до сих пор были обращены все помыслы и усилия, вспомнят также и о царстве божием; другими словами, мы можем надеяться, что, наряду с политическими и другими связанными с будничной действительностью интересами, расцветет снова также и наука, свободный разумный мир духа... Однако бедствия пережитого нами времени, а также интерес к великим мировым событиям, о которых я уже говорил раньше, вытеснили также и у нас основательное и серьезное занятие философией и отвратили от нее всеобщее внимание. Вышло, благодаря этому, что деятельные умы обратились к практическим занятиям, а плоские и поверхностные завладели ареной философии и чванливо на ней расположились. Можно сказать, что с того времени, как в Германии впервые зародилась философия, никогда так плохо не обстояло с этой наукой, как именно в наше время, никогда раньше пустое самомнение не выплывало так на поверхность, никогда оно не говорило и не действовало с такой заносчивостью, как будто власть всецело в его руках. Противодействовать этой поверхностности, сотрудничать с представителями немецкой серьезности и честности, чтобы извлечь философию из того одиночества, в котором она искала себе убежище, – к этому, смеем надеяться, призывает нас более глубокий дух времени. Будем приветствовать вместе утреннюю зарю более прекрасного времени, когда дух, до сих пор насильно влекомый во-вне, получит возможность возвратиться к себе, прийти в себя и сможет обрести место и почву для своего собственного царства, в котором умы и сердца поднимутся выше интересов сегодняшнего дня и будут восприимчивы к истинному, вечному и божественному, будут способны рассматривать и постигать то, что выше всего другого. Мы, люди более старого поколения, достигшие зрелого возраста в бурное время, можем почитать счастливыми вас, молодость которых наступает в наши дни, в дни, которые вы можете беспрепятственно посвящать истине и науке. Я отдал свою жизнь науке, и мне радостно находиться теперь на месте, где я в большей мере и в более обширном круге деятельности могу способствовать распространению и оживлению высших научных интересов и, в частности, ввести вас в область этих высших интересов. Я надеюсь, что мне удастся заслужить и приобрести ваше доверие. Пока же я ничего другого не требую, кроме того, чтобы вы, главным образом, принесли с собой доверие к науке и доверие к себе. Смело смотреть в глаза истине, верить в силу духа – вот первое условие философии. Так как человек есть дух, то он смеет и должен считать самого себя достойным величайшего, и его оценка величия и силы своего духа не может быть слишком преувеличенной, как бы он ни думал высоко о них; вооруженный этой верой, он не встретит на своем пути ничего столь неподатливого и столь упорного, что не открылось бы перед ним. У скрытой и замкнутой вначале сущности вселенной нет силы, которая могла бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему свои богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими". Предметом философии является весь мир в его целостности. Человек тоже является в некотором роде всем миром, микромиром. Поэтому философия имеет двойной предмет: как познание всего мира, так и познание самого себя. Этот предмет не ограничен ничем иным, т.е. является бесконечным, абсолютным. Другими словами, философия занимается познанием бесконечных форм или форм целого. Каждая конкретная вещь определяется другими вещами, которые ограничивают ее и, в силу этого ограничения, она получает собственное определение по отношению к другим вещам. Абсолют, по своему понятию, не ограничен ничем и, следовательно, не определен, но все-таки о нем можно что-то сказать. И философия нашла форму определения этого неограниченного и неопределенного, а именно из отношения к самому себе. Если обычная вещь, ограниченная другими вещами, получает определенность по отношению к другим вещам, получается взаимная определенность как правое и левое, то Абсолют возможно определять по отношению к самому себе. Это его так называемая способность самосознания. Что касается метода философии, то она стремится к научности. Эта научность заключается в том, что философ проверяет каждый шаг своего рассуждения на соответствие себе и ответственен за те суждения, которые он высказывает. Для примера можно привести форму искусства или, отчасти, формы религиозности, или другие формы, в которых не присутствует стремление к научности и ответственность за свои высказывания. Там цели стоят другие, и методы эстетизма, аналогии и потока сознания вполне отвечают тем целям. Итак, философия отличается от других дисциплин, во-первых, тем, что имеет неограниченный предмет, во-вторых, обладает свободой мышления, не ограничена никакими предварительными установками, и, в-третьих, стремится обладать внутренней необходимостью, или логичностью в своих размышлениях. Если сравнивать философию с религией, то и религия и философия имеют один и тот же предмет, а именно абсолютное. Но религия, как правило, ограничена предварительными догматами и установками, религиозное мышление свободно выбрать путь от одной признанной ценности к другой, но заранее известно, что нужно доказать, что нужно найти, ибо оно уже найдено. Тем самым, религия и философия совпадают по предмету и отличаются по методу. Если метод философии – самосознание, то другой кардинальный метод – это сознание, соответствие одного другому. Этот метод применяется для вещей, заведомо ограниченных другими вещами, например, для отношения сознания с окружающей действительностью. Если мы по каким-то внутренним или внешним причинам ограничиваем предмет познания, то работает сознание. Иначе эта оппозиция самосознания и сознания в философии называется разум и рассудок. Если уточнить определение религии и ограничить религию, то у нас получится понятие церкви, церкви как следования определенной культурной традиции. И тогда у нас получится некое дополнительное различение между религией и церковью. Тогда так называемые пророки находились в религии, они не были ограничены какими-то предварительными догматами и смело, откровенно познавали Абсолют в силу своей формы мышления, а все последователи пророков или религиозных систем относятся тогда к церкви, и рассуждения в рамках какой-то церкви – это уже деятельность сознания. Если мы вводим это различие религии и церкви, то оказывается, что религия является частью философии, т.е. религия тоже выступает как философия, а именно, как первые ступени познания Абсолюта. Для того, чтобы исследовать, познавать своим самосознанием, своим разумом, что есть такое Абсолют, как вы понимаете, необходимо прежде всего убедиться в его существовании. Абсолют – это не вещь, которую можно увидеть, поэтому, другими словами, надо иметь веру в существование единства мира, его целостности и взаимообусловленности, т.е. первоначально необходимо иметь веру в существование Абсолюта, иметь уверенность в том, что он действительно существует, и те формы мышления, которые возникают в связи с этим утверждением обычно бывают религиозными формами мышления. Сознание, дойдя до религиозного мышления, знает о существовании Абсолюта и стремится достигнуть единства с ним непосредственным образом теми средствами, которые оно заимствует из вне себя, например, опираясь на авторитеты культурной традиции, древность этой традиции, какие-то свидетельства и т.д., но не на свой разум. Когда сознание убеждается в том, что таким методом оно не может достигнуть единства с Абсолютом, тогда, собственно, и возникает то, что понимается под философией, а, именно, исследование этого Абсолюта и исследование путей его достижения. На каждой ступени сознания, на каждой ступени разума, человек пытается охватить всю целостность, понять все имеющееся содержание сознания в его единстве. Если на первых ступенях разума, своим разумом можно охватить весьма малую часть существующего, а остальную часть дополняет его способность рассудка, или сознания, то по мере продвижения по ступеням разума все большая часть содержания сознания понимается с позиции разума и все меньшая часть – с позиции обыденного рассудка. Можно сказать, что это первое определение феноменологии духа – ступеней развития сознания. К философии возникают различные отношения в зависимости от тех же самых ступеней развития разума. Возможны отношения с позиции разума и с позиции рассудка. С позиции разума она принимает вид собственно философии, а с позиции рассудка она воспринимается, например, как идеология, социальная философия, философия культуры, история философии и т.д. Если сравнивать философию с искусством, то давая предварительное определение, что такое деятельность искусства, можно сказать, что это поиск присутствия Абсолюта в реальности, т.е. сознание ищет отблески вечного, божественного, прекрасного в реальных вещах, т.е. искусство вкладывает эти вечные истины в нашу реальную действительность. Искусство стремится понять нашу реальность с позиции вечности, с позиции Абсолюта, т.е. выходит, что у искусства та же цель, что и у философии. Наука в некотором роде противоположна искусству в том смысле, что научное мышление пытается поднять реальность до Абсолюта, до целостности мира, находя в реальности неизменные, вечные законы и объединяя их в целое, т.е. получается, что искусство и наука являются двумя противоположными потоками между самосознанием и сознанием. Методы их также противоположны – для искусства это в первую очередь аналогия и метафора, а для науки – логичность и строгость. Первые ступени философии, разума, обладая малым содержанием, вынуждены объяснять мир в основном методами искусства, в дальнейшем степень научности возрастает. Вместо оппозиции религия и церковь можно ввести оппозицию религиозная философия и богословие. Т.е. религиозная философия – это свободное непредвзятое познание Абсолюта, исходя из факта его существования, а богословие – это мышление, ограниченное существующими догматами данной религиозной традиции. Тогда, скажем, Бердяева и Соловьева можно назвать религиозными философами и, вообще, можно назвать религиозными философами всех тех, независимо от того, считают они себя принадлежащими к данной традиции или не считают, всех тех, кого церковь сначала не принимает, когда они выходят за ее догматы. Религиозный философ по отношению к церкви выступает, в первую очередь, как некий еретик. В дальнейшем, после смерти, церковь может принять какие-то отдельные положения и, тем самым, расширить свою культурную традицию. В нашей культурной среде встречаются еще следующие обороты речи: философия искусства и философия науки. В какой степени они являются философией? Ясно, что если предмет заранее ограничен, то мы не можем назвать ее философией в полном смысле слова. Поэтому если у нас имеется философия искусства или философия науки, то в данном случае философия ограничена искусством и наукой, поэтому это есть ничто иное, как некое рассуждение, некая методология, некое собирание материала, его обобщение и т.д., но никак не философия, в том строгом смысле, в котором мы пытаемся здесь ее ввести. Встречается и такой взгляд на философию, когда философия рассматривается как часть культуры, наряду с искусством, религией, наукой и т.д. В этом случае изучение одной философии считается также односторонним, как и занятие одной религией, одним искусством, одной наукой, или какой-то одной культурной традицией. При этом сознание считает, что самое целостное знание имеет форму культурологии или истории культуры, а история философии воспринимается как часть истории культуры. В этом подходе философы рассматриваются в исторической последовательности, т.е. этот подход не является чисто разумным. И в связи с этим культурологический подход не видит принципиального различия между философией и другими формами культурной деятельности. Если какой-то культуролог начинает заниматься историей философии, он рассматривает философов во-первых, в контексте той эпохи, в которой они жили, и, во-вторых, в исторической последовательности, т.е. не понимая должным образом различия идей, скажем, Платона и Канта, Аристотеля и Гегеля, данный культуролог выстраивает их в той последовательности, в которой они просто даны, т.е. в исторической последовательности. Вообще, этот культурологический подход верен для так называемой национальной культуры, но не для мировой культуры. Так же как и про науку было бы странным говорить, что законы Ньютона есть продукт такого-то века, а в остальные века они не имеют истинности, так же и про философию, которая имеет предметом Абсолют, т.е. вечное неизменное, независимое ни от данного времени, данного народа, данной цивилизации, данной культурной традиции и данного языка, было бы неправильно говорить, что философия является продуктом эпохи. Т.о. все зависит от того, как мы определим философию. Если мы введем какое-то другое определение, которое включит в себя и идеологию и многие другие вещи, тогда конечно. Если говорить о литературе, несомненно, ведущим влиянием на нее является данная эпоха, данный народ и данный язык и та культурная традиция, в которой работает автор. Это влияние – определяющее для художественного произведения. Для философского произведения, несомненно, заметно влияние этих факторов, но оно никогда не является определяющим, оно заметно изНза того, что философия еще не достигла своей научности, и есть такое мнение, что окончательно ее достигнуть, в некотором роде, и невозможно для философии. И поэтому философ выражает вечные, неизменные истины, не зависимые от перечисленных факторов, но при этом его произведения имеют некоторый отпечаток эпохи, в которой он жил, того языка, на котором он говорил, и той культурной традиции, в которой он работал. Как вы понимаете, для философа та культурная традиция, в которой он работал, это не совсем корректный оборот речи, потому что, работая в культурной традиции, он не является философом. Но тем не менее, он воспитывался в этой культурной традиции, скажем, Гегель воспитывался в христианстве и, когда его разум дошел до ступени философии, то некоторые слова, утверждения христианской традиции также перешли и в его философию. Если спросить культуролога или филолога относительно изучения философии, то он может сказать, что необходимо изучать ту философию, которая ближе к данной стране, к данному языку, к данной эпохе. Скажем, если мы живем в России, то нам следует начать с изучения русской философии и не следует изучать Гегеля, Канта и вообще немецкую классическую философию с самого начала, а если и приступать к ее исследованию, то необходимо прежде изучить язык и ту эпоху, в которой создавалось данное произведение. Это очень распространенное мнение не философского плана. Вот если провести аналогию с наукой, то это утверждение звучало бы так: "Так как Ньютон жил в Англии, то для того, чтобы познать законы Ньютона, необходимо посмотреть, какова была ситуация в Англии в эту эпоху, выучить английский язык и без английского языка очень сложно до конца понять законы физики". Если применять этот самый исторический подход в том смысле, что рассматривать историю философии в исторической последовательности, а не в последовательности развития идеи, то тогда окажется, что Фома Аквинский выше Платона, а Маркс выше Гегеля и т.д. Вообще, если говорить о так называемых филогенезе и онтогенезе, то возникает вопрос, что первично (филогенезом называется теория развития общества, а онтогенезом – индивидуальное развитие). В так называемом общественном сознании бытует мнение, что филогенез первичен, что сознание человека определяется общественным сознанием существующего общества, в частности, эта идея бытовала и в нашей идеологии, и что, скажем, современный школьник знает больше, чем Аристотель, и, следовательно, является умнее его, просто только потому, что он живет в XX веке, а Аристотель жил до н.э. Мы считаем, что на самом деле развитие общества определяется развитием индивидуума, а не наоборот, хотя бы потому, что общественное сознание, несомненно, выше индивидуального сознания и, следовательно, вторично. Это давно признанный факт, что наша вселенная является развивающимся образованием, идущим от простых форм ко все более сложным и совершенным, поэтому то, что более просто, предшествует по времени, что более сложно – должно быть позже. Возвращаясь к точке зрения культурологии, мне кажется, что эта точка зрения является высшей ступенью рассудка. От нее один шаг до философии, хотя при этом сам человек может считать, что он все уже давно изучил. В частности, изучая всю культуру, изучил и философию и является, скажем, профессором философии и даже читает лекции по истории философии, хотя на самом деле и не имеет понятия о философии. Этимологически "философия" – любовь к мудрости. Каждый имеет эту любовь наряду с другими ценностями, скажем, ценностями индивидуального и общественного блага, вопрос в том, что стоит во главе угла, с какой точки зрения он оценивает все общеизвестные истины. С позиции индивидуального сознания философия служит целям оправдания его индивидуальности – личной формы, с позиции общественного сознания философия должна служить интересам народа, государства, современности, как, например, идеология. Распространено такое предварительное деление сознания или, другими словами, в онтогенезе мы выделим три этапа: Можно представить себе такую картинку, описывающую развитие сознания как некую плоскость, на которую насыпаны опилки и натыканы небольшие вехи, каждая из которых является безусловной ценностью, самой по себе истинной, скажем, деньги – это хорошо, общественное признание – это хорошо, хорошая семья – это хорошо, и т.д. Сознание стремится объединить все известное в некое единство, достигнуть формы целостности. Поэтому оно всегда пытается подчинить одни ценности другим ценностям, и это подчинение может иметь различную форму в зависимости от того, какая ценность ставится во главу угла. В этой аналогии это все равно, что к этой плоскости с железными опилками мы поднесем снизу магнит к той или иной точке, и тогда все ценности, все содержание сознания центрируется к этой точке. Переход на другую ступень сознания в этом случае знаменует собой перенос магнита в другую точку, и тогда сами по себе ценности остаются ценными для сознания, но их относительная значимость меняется. Эта аналогия, как и любая другая, обладает большими недостатками и, в частности, она рассматривает сознание как некую плоскость, на самом же деле сознание имеет более сложную структуру, более многомерную и обладает другой топологией. Это не метрическое пространство. Другая аналогия говорит о том, что человек, двигаясь по ступеням разума, поднимается все выше и выше, становится на все более всеобщую точку зрения. В этом случае он поднимается над отдельными ценностями и порождает некие другие ценности, которых раньше не было, т.е. точки центрирования не находятся на этой плоскости, а находятся над ней. Относительно этой второй аналогии можно сделать вывод, что человек не видит дальше своей ступени, т.е. если он сталкивается с феноменами более высоких ступеней, он склонен воспринимать их с позиции своей ступени: либо как равные себе, либо как предыдущие ступени. Так же как животные не способны понять отличительные способности человека. (Животное воспринимает человека как равного себе, а иногда и как менее равного, в том случае, когда тигр хочет съесть человека.) Нечто аналогичное происходит и при ступенях развития разума. Третья аналогия – рассматривать ступени разума, исходя из такой гипотезы, что в сознании имеется вектор, который задает определенность всего сознания и все ценности проектируются на этот вектор и получают в нем свою значимость относительно высшей кардинальной ценности. И, если представить, что развитие человека идет по некой спирали, то в каждой точке этого движения касательная к спирали является тем вектором, можно сказать, вектором состояния сознания, исходя из которого человек воспринимает разумные ценности. Если он при этом сталкивается с феноменом культуры, с феноменом Духа, который принадлежит какой-то другой ступени, то эта другая ступень имеет некий свой вектор состояния и, проецируя этот другой вектор, мы, во-первых, его упрощаем, а, во-вторых, значительно искажаем и, самое главное, этот другой вектор выступает как часть моего изначального вектора. Это и говорит о том, что сознание данной ступени принципиально не способно познать более высокие ступени. Другое дело, что можно последовательно пройти эти ступени и пройти достаточно быстро. В чем заключается общий метод прохождения, ступеней? Дело в том, что каждая ступень видит мир, исходя из некой точки зрения, с позиции которой человек видит все, что находится вне этой точки зрения, но никак не способен видеть саму точку зрения. А переход на следующую ступень возможен только тогда, когда человек осознает свою точку зрения. Другими словами, точка зрения является неким основным вопросом, который наличествует в сознании, и человек пытается найти ответ на этот основной вопрос, не зная своего вопроса. Перед ним встает масса других вопросов, и он думает, что у него многообразные интересы, но на самом деле на каждой ступени существует некий основной вопрос данной ступени, осознав который и разрешив который, человек переходит на следующую ступень. И тогда то, что его интересовало ранее, его перестает интересовать, у него появляются какие-то другие интересы. Если это рассмотреть на примере трех этапов – индивидуального, общественного, всеобщего самосознания, то если человек находится на ступенях индивидуального сознания, то он воспринимает мир таким образом, что общественные интересы и всеобщие интересы с его точки зрения подчинены индивидуальным интересам. Когда он видит, скажем, государственного деятеля, он склонен объяснять его усилия, направленные на благо общества, тем, что он стремится исключительно к своему индивидуальному благу. Когда встречают какого-то философа, художника, человека, занимающегося интересами Духа, то опять же человек индивидуального сознания считает, что для него все эти занятия являются личным средством для самоутверждения, самореализации, т.е. средством для достижения индивидуального блага. Это он видит и в себе самом и в других. Если человек переходит на второй этап, на этап общественного сознания, то общественное благо народа, общества, к которому он себя причисляет (это не обязательно может быть народ, это может быть государство, церковь и т.д.), то общественные ценности выбранного общества считаются им важнее индивидуальных ценностей, вплоть до того, что данный человек готов жертвовать жизнью ради общественного блага. Очевидно, что общественное благо здесь никак не является средством для достижения личного блага. Человек, достигший общественного сознания, понимает различие между общественным и индивидуальным сознанием, и считает общественное выше индивидуального и стремится, чтобы все обладали общественным самосознанием. Но он не видит третьего этапа, как более высшего, и, тем самым, всеобщие интересы, интересы духа, он проецирует на эти два основных своих состояния. Если он встретился с какими-то духовными феноменами, он склонен их расценивать либо как стремление к индивидуальному благу автора этих духовных стремлений, либо как стремление к какому-то общественному благу. Общественное сознание выбирает то или иное общество, с которым оно себя отождествляет, которое оно пытается исследовать, познать, к благу которого оно стремится. Наиболее распространено у нас отождествление себя с Россией, а, скажем, евреи часто отождествляют себя с народом, с нацией. Возможны всяческие другие отождествления, например, если я студент университета, я могу отождествлять себя с обществом студентов, и это для меня более значимое общество, чем, скажем, вся страна, весь народ. И в связи с этим человек, находясь на этапе общественного сознания, будет воспринимать всеобщие ценности как положительные или отрицательные в зависимости от того, принесут они благо или нет выбранному им обществу, на данном этапе общественного развития. Как человек, достигший этой ступени, относится к Гегелю, Платону, Ницше и т.д.? Все зависит от того, как ценности этих философов соответствуют ценностям данной идеологии. И процесс имеет два этапа. Во-первых, препарирование данного философа, выделение в нем тех ценностей, которые понятны мне, и, во-вторых, выстраивание некоторой последовательности этих ценностей. И если это те ценности, которые для меня носят положительную окраску, я говорю, что этот философ почти такой же хороший, как ведущий лидер моей идеологии. Т.о. никогда не возможна такая ситуация, при которой человек вне данной культурной традиции воспринимался бы мной как находящийся на более высокой ступени, чем современный лидер или, тем более, древние авторитеты, как в другой традиции их называют "святые отцы" и учителя. Для всеобщего самосознания ценностями являются вечные, неизменные ценности, законы природы и т.д. Эти ценности для человека важнее личного и общественного блага. Каждый человек принадлежит, во-первых, самому себе, поэтому для него существуют индивидуальные ценности, но для всеобщего самосознания эти индивидуальные ценности, т.е. индивидуальные блага (много денег, квартира и т.д.) менее значимы, т.е. они подчиняются каким-то всеобщим ценностям, будь это ценности искусства, религии, науки или философии. И ради познания какой-то философской истины человек готов и ущемить свои индивидуальные блага вплоть до жертвы своей жизнью. Кроме того, человек принадлежит какому-то обществу, причем каждое общество стремится всех своих членов считать действительными членами. Дело в том, что каждый человек входит сразу в несколько обществ и, в принципе, его свободный выбор считать себя членом данного общества, в всех остальных – получленом каким-то. Т.е. если рассматривать современного петербуржца, скажем, то он входит в общество своей семьи, своего рода, во-вторых, в общество, скажем, студенчества, в-третьих, в общество студенческой группы – и это разные позиции, потом в общество Петербурга, в общество России, в общество государства, в общество Европы и в общество всего человечества. И это свобода выбора человека – сказать, что я русский, или я – студент, или я – космополит, или я – европеец. Если же он выбрал что-то одно, например, что я русский, то тогда он должен рассматривать и всех, кто причастен к этому этносу, так же как русских. И не просто как русских, а людей, для которых быть русским является ведущим определением их деятельности, так как это является ведущим определением его личной деятельности. Мы выяснили, что существуют разные точки зрения. Я хочу провести классификацию этих точек зрения на некоторых примерах. Пример 1. Утверждается, что люди должны жить в свободе и любви, это две безусловные ценности, по при этом в зависимости от точки зрения одни считают, что идти к этому обществу свободы и любви необходимо через свободу, независимость, частную собственность, другие считают, что – через любовь, нравственность, обязательные нормы поведения, т.е. в зависимости от точки зрения, эти две ценности получают относительную значимость, что первично, что вторично, и в этом одно из отличий подхода капитализма и коммунизма. И капиталист, и коммунист стремятся и, действительно, честно стремятся к тому, чтобы все жили в счастье, чтобы всем было хорошо, но различие их только в том, что сначала нужно сделать для того, чтобы было хорошо, а что потом. Если коммунисты считают, что сначала нужны обязательные нормы поведения для того, чтобы внушить всем одинаковую истинную нравственность и изНза этого возникла бы всеобщая любовь друг к другу, а свобода уже приложится к этому, то капиталисты исходят из противоположной точки зрения, что сначала нужно развивать свободу, в частности, свободу предпринимательства, и только свободный человек будет обладать нравственностью, будет любить ближнего своего. Это первый пример разницы между двумя позициями. Пример 2. Я стою на автобусной остановке, мне нужно куда-то успеть, на работу, скажем, а автобусы ходят переполненные так, что туда не влезть, т.о. я занимаю определенную позицию на остановке. Каково мое отношение к процессу посадки в автобус? Мне кажется, что те люди, которые едут в автобусе, недостаточно потеснились, что они могли бы еще на одного человека хотя бы потесниться, чтобы я влез туда. Я считаю, что они неправы, а правы те, которые здесь стоят и которым тоже надо уехать. После этого мне удается втиснуться в этот автобус. Он едет дальше, останавливается на следующих остановках, и какой-то народ лезет в этот автобус, хотя видно, что он набитый, видно, что некуда лезть, и моя точка зрения меняется в зависимости от той позиции, которую я занимаю. Пример 3. Директор завода хочет постоянно, интенсивно, творчески работать по 8 часов и, если надо, он и больше может работать, – лишь бы была польза для завода, и он думает, что все тоже должны так рассуждать. Но тем не менее, рабочий этого завода стоит на другой позиции, и поэтому у него система ценностей другая. Для него важнее поменьше работать, побольше получать и чтобы можно было на работе как-то развлекаться. И это не потому, что является каким-то бессовестным, а просто он занимает такую позицию. Если его сделать директором завода, то он сменит свою позицию, он тоже будет считать, что все должны работать по 8 часов непрерывно. Аналогично, мы видим отношение бюрократов и демократов, когда демократы кричат: "Долой эту бюрократию, надо совсем не так делать!" Их избирают куда-то, дают им какую-то власть, у них меняется позиция и, соответственно, мировоззрение. Следовательно, точка зрения зависит от разных общественных позиций, во-вторых, от разного настроения. Пример. В одном (внутреннем) состоянии мне нечто хочется делать в другом состоянии мне этого не хочется делать. Например, мне звонит товарищ и красочно предлагает какой-то поступок, то ли в бар сходить, то ли на какую-то лекцию, это не важно, и я под влиянием этого разговора вхожу в некоторое состояние, с позиции которого мне кажется, что это нужно делать. Но это делать надо, скажем, не сейчас, а через несколько дней. За эти несколько дней, подвергаясь другим влияниям, я перехожу в другое состояние, моя позиция меняется, и с новой точки зрения мне кажется, что не нужно этого делать, что нужно делать совсем другое, что это тоже можно было бы сделать, но это неважно, не в первую очередь. Наконец, разные точки зрения определяются разным личным опытом. Если взять крестьянина, всю жизнь прожившего в глухой деревне, и современного горожанина, то отношение к некоторым вопросам, например, к современной моде, у них может быть диаметрально противоположным. И эти все три причины зависят не от ступени развития разума, а от внешних влияний. Тем самым, все точки зрения можно разделить на два класса. Скажем, на позицию и на точку зрения. Позицию можно назвать горизонтальной составляющей разных точек зрения, и все они зависят от внешнего воздействия, даже настроение определяется тем, кто на меня сейчас воздействует, перевел меня в то или иное состояние. Ступень разума не зависит от этих внешних воздействий, и в этом курсе мы будем говорить о разных точках зрения, говорить о ступенях развития разума. А вот эту горизонтальную составляющую, которая, вообще-то, одинакова на всех этих ступенях, мы рассматривать не будем. Ясно, что человек любой ступени разума, попадая в те или иные позиции, скажем, на остановке автобуса или директора завода и рабочего, будет испытывать это внешнее воздействие и желание иметь соответствующее мировоззрение, соответствующую систему ценностей, другое дело, насколько его разум, который имеет различную систему ценностей, может контролировать душу, контролировать его рассудок. Мой рассудок считает, что люди в автобусе неправы, но при этом разум может сказать, что, на самом деле, неправо автобусное предприятие, которое с такой частотой пускает автобусы, если он пойдет дальше, он скажет, что неправы городские власти, если еще дальше скажет, что неправа система, и станет революционером. Так же, как человек развивается по неким ступеням разума, так же и природа развивалась, проходя определенные этапы своего развития. Философская традиция выделяет четыре этапа развития природы. Это материя, растения, животные и человек. Когда появляются, скажем, растения, то в данной монаде, в данном коконе, в данной индивидуальности, можно по-разному его называть, наряду с предыдущими качествами, появляется какое-то новое индивидуальное качество, но при этом предыдущие все качества тоже остаются неизменными, т.е. другими словами, растения, обладая специфическими им свойствами растений, обладают также и всеми свойствами материи. То же самое относительно животных. Кроме того, что оно является животным, оно является и материей, и растением. И человек является и материей, и растением, и животным, и человеком, и обладает способностью разума. Человек принадлежит к высшей эманации и обладает в себе предыдущими эманациями, которые находятся внутри и выступают как некие субъекты деятельности. Т.о. каждый человек имеет некоторую множественность себя, кроме того, что он обладает некой формой единства этого множественного "я". Во мне есть несколько материальных субъектов деятельности, объединенных в материальную душу, несколько растительных, несколько животных, которые обычно и называются инстинктами. И так же имеется способность разума, которая не наличествует в готовом виде, т.е. не имеются все ступени разума, а человек своей волей, своим сознанием идет по этим ступеням и порождает следующие ступени. Предыдущие ступени как некое законченное развитие даны в человеке и составляют его три вида души, как говорил Аристотель. Но кроме этой души человек также обладает и разумом, и он может входить как в то или иное состояние души, так и на ту или иную ступень разума. Животные ценности в целом разделяются на две части – это сохранение жизни и сохранение рода, общества. Т.е. кроме того, что животное обладает стремлением к индивидуальному благу, оно еще и обладает, несомненно, понятием об общественном благе. Т.е., другими словами, животные могут находиться в стаях. Тем самым, если человек преследует индивидуальные или общественные цели, можно сказать, что он находится в состояниях животной души, при этом разум подчинен этим ценностям. Если же он находится в состоянии разума, тогда индивидуальные и общественные блага подчинены его всеобщим устремлениям. Ступени разума, в целом, состоят из религии, искусства, науки и философии. В результате имеется принципиальное различие в устройстве человека: человек состоит из двух независимых оснований деятельности, он может поступать, исходя из ценностей души, т.е. входя в то или иное состояние души, или, как говорит Кастанеда, левостороннего сознания, либо, исходя из ценностей разума. Эти два отдела его сознания противоречат друг другу, т.е. в каждой ситуации я могу поступать, исходя из ценностей души и исходя из ценностей разума. Человек стоит перед выбором, и этот выбор причиняет ему страдание, и это страдание онтологично, т.е. оно присуще человеку от рождения и, пока он жив, он не способен от него избавиться. Человек стремится избавиться от этой двойственности. Возможны два пути избавления от нее. Первый путь – это уничтожить зачатки разума, которые у него имеются, т.е., грубо говоря, не заниматься вопросами религии, искусства, науки и философии, а заниматься исключительно индивидуальным благом и общественными интересами, политикой. В этом случае при определенной тренировке возможно достижение некоторого счастья, благостного состояния. Но это путь деградации, путь назад, и это будет счастливое животное царство, если оно будет когда-то построено. Но некоторые попытки предпринимались и постоянно предпринимаются – построить именно такое царство. И второй путь – это развить разум до такого состояния, чтобы форма разума была такой совершенной, а точка зрения такой всеобщей, что с позиции разума я смог бы понять всю действительность, или, другими словами, понять свою душу, ибо в душе и находятся все кардинальные моменты природы, так как человек является микрокосмом. Если идти по этому второму пути через развитие разума, через ступени развития сознания, человек может, в принципе, достичь единства души и разума, при котором разум подчинит себе душу через ее познание. И тогда человек выполнит свое предназначение, станет действительно царем природы, станет, если это рассматривать в плане нравственности, действительным хозяином самого себя и, как говорится, в Дхаммападе, победит самого себя. Кроме целей развития разума, наряду с этим, присутствует также цель овладения силами души, потому что, как правило, человек использует незначительный спектр состояний души и, в первую очередь, необходимо расширение этого спектра. Как правило, используется только спектр животной души, который определяет индивидуальные и общественные отношения, спектр растительной души используется значительно слабее, и во все времена были люди, которые уделяли внимание спектру растительной души, и это в общем-то приносит несомненную пользу человеку. Какие ценности входят в растительную душу? Ну, скажем, дыхание, питание, поддержание здоровья организма, его существования без учета отношений с окружающей средой, с отдельными личностями. И если заняться биоэнергетикой или какими-то группами здоровья, то они как раз и призваны расширить спектр состояний, в которые человек может контролируемо входить, расширить его за рамки животной души, включить туда и растительную душу. Как я уже сказал, наиболее распространены состояния животной души. Животная душа исходит из осознания себя единичностью, наряду с другими единичностями, что порождает индивидуальные отношения с другими единичностями и органически переходит в общественное самосознание, когда животное осознает себя частью стаи или частью какой-то экологической ниши, в которой могут быть представители разных родов животных. Можно перечислить индивидуальные и общественные состояния. К индивидуальным относятся: половое влечение, рабство, господство, сотрудничество. К общественным: общинность, стадность, лидерство, организаторская деятельность. В состоянии общинности "я" непосредственно тождественно "мы", т.е. я тождественен всем окружающим. В состоянии стадности я подчиняюсь обществу, "я" ниже общества и следует его общественному мнению. В состоянии лидерства я включаю общество в себя, считая себя ответственным за данное общество, отсюда и возникают формы нравственности. В состоянии организаторской деятельности я сотрудничаю с обществом. Вернемся к разуму. Ступени разума определяются точками зрения или, иными словами, формами мышления, т.е. утверждается, что форма мышления определяет то содержание, которое имеется в сознании, а не наоборот. Можно перечислить эти формы мышления. Это, во-первых, образное мышление, во-вторых, мышление в представлениях, в-третьих, концептуальное мышление, в-четвертых, символическое мышление, и в-пятых, мышление в понятиях. Каждая точка зрения, сталкиваясь с каким-то предметом, понимает его в соответствии со своей формой, если оно сталкивается с каким-то объектом, который обладает формой символа, или формой понятия, а само мышление смотрит, исходя из форм образа или представления, то познание этого предмета неадекватно, но, тем не менее, какое-то познание происходит, так что ступени развития разума определяются исключительно формами мышления или формами организации внутреннего содержания сознания. Говоря о них несколько подробнее, я начну с того, что мы определим предварительно разум как способность самосознания, мышление мышления, способность мышления соотноситься с самим собой, иметь предметом самого себя. При этом мышление выступает и как субъект познавательной деятельности, и как ее объект. Первая форма самосознания представляет собой чисто субъектную деятельность воображения, не соотносимого ни с каким объектом. Критерием истинности этого процесса является непосредственная тождественность образов этого мышления с самими собой, их экзистенциальная узнаваемость. Разум непосредственно оценивает каждый элемент своего мышления, ощущает его истинность и не идет дальше ощущений. Образное мышление не проводит различия между субъектом и объектом своего мышления, так же как между другими определенностями своего содержания. По сути, следовательно, разум здесь еще не имеет своего содержания и вынужден заимствовать его из предыдущих эманаций, стремясь свести его к нулю, уничтожить его определенность, так как она непосредственно чужда чистому разуму. Собственным содержанием первой формы разума является чистое ничто, как абстрактное самосознание, потенциально содержащее в себе все. Сведение заимствованных образов к ничто является целью образного разума, а чистое самосознание, актуально имеющее в себе все, выносится во вне индивидуального разума и провозглашается как единый непознаваемый Бог. В себе разум тождественен Богу, имеет, так сказать, искру Божью, а реальное достижение единства с Богом провозглашается как высшая цель разума. Тем самым, разум объективирует себя, полагает себя как свой предмет вне себя и определяет себя как нечто вторичное, обусловленное и всецело зависимое от Бога. Это характеристики первой формы мышления. Объективное самосознание выступает как внешняя сила, непосредственно тождественная себе, сохраняющая себя в своей деятельности, т.е. объективное самосознание или Бог. Задачей разума является почувствовать эту единую божественную силу, разлитую во всей реальности и управляющую общим ходом вещей, проникнуться этой силой и следовать ей в своей деятельности. Эта форма разума выделяет из окружающей среды отдельные силы, устойчиво существующие независимо от субъективности, единичности и обладающие реальной властью, и относится к ним как к безусловным ценностям, авторитетам. Отдельные внешние силы, которым служит разум, будем называть представлениями разума, а саму деятельность разума мышление в представлениях. Стремясь к ощущению единого объективного самосознания, тождеству с ним, разум пытается охватить весь комплекс представлений и свести их к единству. Когда эта цель достигается, разум становится на позицию представления о высшей силе и отождествляет свою волю с волей Бога. Ощущая себя хозяином представлений, разум на следующих двух ступенях пытается построить концепты представлений, исходя, во-первых, из субъективного образа концепта и, во-вторых, из объективного представления о нем. В результате этой деятельности в сознании выстраивается единая механистическая система представлений, имеющая центром представление о субстанции и рассматривающая отдельные представления как модусы последней. Концептуальное представление о субстанции реально содержит в себе всю действительность, понимаемую с позиции данного представления. Но по мере включения в систему все новых представлений, определенность концептуального представления уменьшается вплоть до полного уничтожения. С другой стороны, каждая фиксированная определенность концептуального представления позволяет центрировать остальные представления в проекцию на данную определенность. Получается, что определенность каждого представления может выступать как концептуальная, и единая система мировоззрения распадается на неопределенное множество концептов. Понимание представлений как концептов превращает их в символы. Символ есть выражение действительности. Другие представления, включенные в символ, выступают как уровни его определенности. Вместе с тем, каждое такое представление само является символом. Во-первых, все символы тожественны друг другу в силу наличия в них точки единства, во-вторых, каждый символ содержит в себе все остальные символы, что порождает интересную топологию параллельных семантических пространств в мышлении с их взаимным включением друг в друга. Символическое мышление разума проходит 4 ступени, повторяющие на новом уровне субъективность образного мышления, объективность мышления в представлениях и 2 формы концептов. Построение концепта символов приводит к тому, что концептуальный символ, род имеет содержание двух видов: возможность как в себе бытие и действительность как конкретная форма проявления структуры символов, Один символ содержит в себе другой символ, а он содержит в себе первый, возникает рефлексия через свое иное. Из бесконечного числа вариантов соотношения с собой в возможности действительность имеет только тот вариант, в котором исходный символ остается тождественным себе в результате рефлексии. Тем самым символ приобретает момент единичности и становится понятием... Об авторе
 Степанов Сергей Станиславович Философ и психолог. Основатель независимого философского института «Клуб Игры в Бисер». Является автором новаторского синергетического направления в философии, которое системно объединяет достижения главной из наук — от великих древних до современных мыслителей и духовных мастеров. С. С. Степанов — один из немногих неогегельянцев в России и в мире, которые положили в основу миропонимания изучение сознания как субстанции, составляющей и объединяющей мир. Такой подход настолько упорядочивает мышление, что решение самых сложных проблем, как научных, так и личных, становится реалистичным.
С. С. Степанов — автор многих книг, среди которых: «Искусство осознания 2.0», «Мышление и личная сила. Путь мудреца», «Философские аспекты психологии человека», «Онтологическая соционика» и др. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||