Озаровский Ю.Э. Музыка живого слова:
Основы русского художественного чтения. Пособие для чтецов, певцов, драматических и оперных артистов, ораторов, педагогов. Изд. стереотип.

Оглавление

Предисловие ко второму изданию

1. Слово об авторе

Юрий Эрастович Озаровский (1869–1927). Это имя заставляет предположить его польское происхождение – между тем, все, что известно, подтверждает давнюю петербургскую укорененность этой семьи.

Юрий Эрастович и сестра его Ольга Эрастовна вели с юных лет в Петербурге активную культурно-просветительскую деятельность, их имена известны в театральных, литературных и преподавательских кругах. Прожив всего 58 лет, Юрий Эрастович был неотъемлемой частью деятельности активнейшего авангарда Серебряного века.

Несомненно, Озаровский принадлежал к кругу образованнейшей интеллигенции Санкт-Петербурга конца ХIХ – начала ХХ века. Ученик известного Петербургского актера-педагога Владимира Николаевича Давыдова, двадцатитрехлетний Юрий Озаровский принят в труппу императорского драматического Александрийского театра, где сыграл немало ролей первого плана, таких как: Митрофанушка в пьесе Фонвизина "Недоросль", Хлестакова в "Ревизоре" Гоголя, Жевакина в "Женитьбе", Молчалина в "Горе от ума" Грибоедова, шекспировского Гамлета и др.

Подвижный, изящный, обладавший безукоризненным вкусом, романтически преданный театру Озаровский обладал пытливым умом и неутомимой жаждой знаний. Влюбленный в древние корни европейской культуры, он окончил в Петербурге Археологический институт и не без гордости носил его значок на лацкане пиджака. Не однажды Озаровский бывал в Греции, черпал впечатления в контакте с подлинниками античного искусства.

Дружба со сверстником, на год позже поступившим в Александринку, – Юрием Михайловичем Юрьевым, актером, оставившим яркий след в ленинградской и московской жизни советского театра, на ранней поре творчества в Александринке стала опорой молоденькой Вере Федоровне Комиссаржевской, которую друзья опекали, направляли творческими советами, удерживали от часто свойственных ей необдуманных порывов.

Очень скоро Озаровский начинает преподавать актерское мастерство в нескольких Петербургских училищах и школах, становится учителем и наставником многих известных впоследствии актеров, таких как Е. И. Тиме, В. Л. Юренев, Б. С. Глаголин и многие другие.

Человек блестящего ума, большой культуры, разносторонних знаний, он имел по благодарным воспоминаниям этих людей огромное влияние на своих учеников, оставив в их сознании неизгладимый след. Как педагог он не терпел изъянов в поведении учеников, распущенности и меланхолии, считая, что актер не может иметь сугубо личных настроений во время работы, что вдохновение приходит, когда поднимается занавес. Елизавета Ивановна Тиме, студентка консерватории, впоследствии актриса оперы, оперетты, балета и драматического театра, вспоминала об Озаровском как о добром и строгом наставнике. Он заботился не только о своем предмете преподавания, но воспитывал в учениках веру в чистоту и великую силу настоящего искусства. Под ободряющим его взглядом ученикам казалось, что они становятся лучше, талантливее.

Влюбленный в историю Петербурга и сам город, Юрий Озаровский водил экскурсии по городу и собирал все, что мог, относительно петровских времен. В результате его дом имел дух высокой исторической подлинности и неповторимости, о чем он сам написал в книжке: "Старый домик. Описание моего музея". Писал он много, увлеченно, для всех, кого интересовала культура русского слова и творческой речи. Это работы: "Вопросы выразительного чтения" (1896), "Наше драматическое образование" (1900), "Пьесы художественного репертуара и постановка их на сцене" (1901), "Голос и речь. Вопросы тона и музыки" (1913). Как результат осмысления творчества, педагогики, появляется в 1914 году его монументальный труд "Музыка живого слова".

Знаменательно, что в занятиях Озаровского принимали деятельное участие члены его семьи: сестра – актриса, собирательница и исполнительница фольклора О. Э. Озаровская, в написании данной книги – сын Н. Ю. Озаровский, в создании театра – жена Д. М. Мусина-Пушкина. В доме Мусиной-Пушкиной и Озаровского собирались известные люди того времени: М. Г. Савина, В. Ф. Комиссаржевская, Айседора Дункан, А. Ф. Кони. Естественной для этой разносторонней деятельности стала режиссура Озаровского в Александрийском театре. Вот неполный перечень поставленных им спектаклей:

• "Ипполит" Еврипида с Ю. М. Юрьевым в главной роли. Оформление Леона Бакста (1902).
• "Гамлет" Шекспира (1900).
• "Отец" Стринберга (1904).
• "Эдип в Колоне" Софокла (1904).
• "Вишневый сад" Чехова (1905).
• "Провинциалка" Тургенева (1905) и так далее по 1915 год.

В это же время Ю. Озаровский, как мы уже сказали выше, преподавал во многих петербургских учебных заведениях (с 1900 по 1908 год). Со студентами-выпусниками консерватории, по воспоминаниям Е. И. Тиме, он осуществил постановку "Полосы света" – одной из пьес театрологии Г. Зудермана (1906–1908). Выпуск шел на сцене Александрийского театра (См. Е. И. Тиме. Дороги искусства. 1967; Ю. М. Юрьев. Записки. Т. 1. Л.; М. 1948).

Преподавание было для Озаровского неотъемлемым делом чести и достоинства профессионала, актера, режиссера, педагога. Для учеников он организовывал поездки в познавательных целях во Псков, Кимры, Вологду, Череповец, Углич, пытался организовать для них и посещение Греции. Творческие поиски культурного просветителя не оставили Озаровского. Создание театра нового типа привлекало его чрезвычайно. Это и западный театр Евреинова в Петербурге, и русский театр в Царском селе под его руководством, и новый драматический театр в союзе с Меерхольдом и Комиссаржевской, и, наконец, театр "Стиль", созданный Озаровским в союзе с женой и соратницей – Дарьей Михайловной Мусиной-Пушкиной.

Нахлынувшая революция 17-го года и последующие изменения ценностей потрясли все культурные основы страны. Предположительно, Ю. Э. Озаровский до 1924 года еще пытался удержать направление своих исканий. Скудность сведений о его жизни и деятельности последних лет, видимо, объясняется эмиграцией в 1920-х годах огромного культурного слоя творчески преданных России людей; можно предположить, что принадлежность жены Озаровского Д. М. Мусиной-Пушкиной к петербургской аристократии вынудила их к нелегкому решению эмигрировать. Известно только, что умер Юрий Эрастович в Париже в 1927 году. Но в наших руках сейчас его книга, плод творческих исканий, педагогических и режиссерских намерений, способная рассказать об авторе многое вдумчивому, любознательному, творчески ищущему современному читателю.

2. Речевое искусство вчера и сегодня

Юрий Озаровский: "Музыка живого слова" – лучшего названия-символа не найдешь для книги о технике и средствах сценического художественного воплощения высших образцов литературы и драматургии.

Начало XX века. Время великих творческих прорывов в науке и искусстве. Будто раскрылись хранилища знаний во всех областях, а главное – их светом озарены искатели кладов творческого прорыва с новым подходом и взглядом на свойства множества областей знаний и умений в культуре и науке.

Это короткое время восторга перед открывшимися горизонтами характеризуется жаждой приобщить как можно больше душ и умов к высокому миру красоты и гармонии. Именно для первых десятилетий ХХ века характерно неукротимое желание специалистов в области искусства, таких, как Озаровский, передать в педагогической практике ученикам свой уникальный опыт.

Волей случая, а это чаще всего скрытая закономерность, встреча с книгой Ю. Озаровского воскресила в моей памяти его имя и имя Ольги Эрастовны Озаровской, часто повторяемое в рассказах о своих творческих начинаниях в Москве моим свекром Виктором Андрониковичем Сыровыи. Окончив вуз, ныне Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана, он всю жизнь проработал экономистом на авиазаводе им. Хруничева, сохраняя неиссякаемую тягу к творчеству, к художественному слову и его театральному воплощению. В. А. рассказывал о Студии живого слова, о ее руководительнице (Ольге Эрастовне), человеке, увлеченном русской традицией фольклорного искусства, замечательной собирательнице и исполнительнице народных сказок, сестре театрального деятеля Юрия Эрастовича Озаровского – петербургского культуртрегера с огромным стажем, отдавшего себя целиком делу воспитания масс в духе возвышенного почитания и воплощения русского слова на сцене и эстраде.

Виктор Андроникович был учеником не только Озаровской, но и ее друга, приглашаемого для преподавания в Студии живого слова, – Василия Ивановича Качалова. Вспоминаю, как Виктор Андроникович спрашивал меня о методике нынешнего преподавания в театральном ВУЗе, о категориях музыки слова, логики слова, динамики слова...

В интерпретациях Виктора Андрониковича Сырова знаю и помню сказку из репертуара Ольги Эрастовны – сказку о Догаде – и ее последние слова: "Была ли у Догады голова?" Как эта проблема символична и сегодня...

Конечно, сейчас терминология изменилась, в методике расширились области постижения авторского стиля, социальных задач, времени, места, политических запросов. Да и сама книга Озаровского, написанная сто лет назад, имеет гораздо более мягкую, уважительно-благородную лексику; так теперь говорят только оставшиеся эмигранты первой волны. Какой прекрасный, достойный, спокойный русский язык!

Перебирая журналы столетней давности "Рампа и жизнь", то и дело встречаю озаренные теперь для меня имена исполнителей, писателей, собирателей жемчужин русской живой словесности, брата и сестры Озаровских. Добрая им память!

Сейчас умение владеть русским речевым искусством, звучащим с эстрады и театральной сцены, продиктовано прежде всего временем надежд на демократизацию, истинную народность творческих достижений в области самого драгоценного для национального сознания русскоязычного населения страны – величия слова.

Юрий Эрастович Озаровский принадлежал отряду специалистов многопрофильного исследования в области речевого искусства: драма, опера, эстрадное чтение, педагогика, создание новых речевых сценических форм; был автором большого количества книг и пособий, написанных для общественного пользования.

Книга "Музыка живого слова" посвящена учителю и наставнику Ю. Озаровского – Сергею Федоровичу Платонову. Преемственность, уважение и прославление полученных от предшественника знаний – немаловажный факт культуры. Этот труд рождался и формировался в ходе преподавательской деятельности на Драматических курсах Женского педагогического института, в Педагогическом музее этого заведения, на курсах воспитателей и преподавателей военно-учебных заведений и педагогических курсах выразительного чтения Санкт-Петербургских народных университетов. Глубоко чтимый Озаровским С. Ф. Платонов был директором Женского педагогического института, с нежной внимательностью относившимся к популяризации преподавания художественного чтения.

Предваряя свои впечатления о данной книге этими выкладками, нам хочется сопоставить их с нынешним положением дел на российской эстраде и сценическом пространстве современности.

Сейчас, когда престиж российского самосознания на подъеме, как никогда возрастает потребность в обновленном наполнении звучащего слова. Мы прошли в течение века огромную школу страданий, их преодолений, давлений с разных сторон – изнутри и извне, обретаем достоинство противостояния, по словам великого Пушкина: "самостоянье человека и все достоинство его".

Книга Ю. Озаровского напоминает нам о рубежах культуры, когда русское звучащее слово воздействовало созидательно на самосознание российской общественности. Этот уровень самосознания призывает в наше время опереться на могучий фундамент национального достояния, основой которого является русский язык.

Через искусство явственнее всего открывается богатство возможностей национального пути. Неоспоримые приоритеты русской литературы в мировой литературной практике диктуют возможность именно путем культуры звучащего слова выходить на новые уровни мирового самосознания. Эстетическая и этическая ценность речевого творческого воздействия неоспоримо доказывает, что уверенное, выношенное, правильно сформулированное слово побеждает на любом уровне: как в политике, так и на воспитательном этапе самого первоначального постижения силы слова детьми.

Воображение, разбуженное словом, материализация вещественного наполнения речевого потока, чуткого проникновения за оболочку прописного молчащего слова воспитывает, пробуждает, обостряет слух, зрение, вкус.

Каждые двадцать пять лет создается новое поколение людей. За этой границей ХХ века слово на сцене было востребовано с насущной жаждой услышать, понять, поверить в откровение будущего.

Со сцены звучали авторские поэтические призывы Е. Евтушенко, Р. Рождественского, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной и др. Слушателям были необходимы многочисленные чтецкие абонементы – в концертных залах, библиотеке Ленина, на открытых площадках звучало живое, пульсирующее слово мастеров творческой речи: Дм. Журавлева, Я. Смоленского, Вс. Аксенова, Сур. Кочаряна, С. Юрского, И. Смоктуновского, Вад. Маратова и др. Имена чтецов знали и любили, рвались на их концерты, с поклонением и благодарностью уносили образы, глубинные откровения, яркость, доходчивость того, что глазом не всегда ухватишь.

Сейчас благодаря ТВ мы смогли услышать "Евгения Онегина" в исполнении В. С. Непомнящего – мыслителя, знатока и ученого, подарившего нам снова тонкие чувства глубокой культуры, этического проникновения в пространство пушкинской мысли.

Василий Лановой несет традиции сценического воплощения этических задач в озвучании фильмов, ведении концертов, преподавании в театральном вузе им. Щукина – все это ложится в основу воспитания творческим словом.

Мастер высочайшего уровня Антонина Кузнецова приобщает публику к глубинам образцов литературы, вынося на суд аудитории обширную свою коллекцию программ. Здесь мировая классика от Гете и Шекспира до целой плеяды русских литературных портретов XIX–XX веков – незаменимый ничем вклад в постижение авторских пространств с их национальным, временным, социальным колоритом – все для слушателя – бери, цени, береги! Мастер воспитывает литературный вкус, любовь к слову режиссеров и актеров-студентов Российской академии театрального искусства.

Назову еще Р. Клейнера, М. Козакова, А. Филипенко, Ю. Авшарова, Ю. Голышева и др., несущих публике свой колорит понимания любимых ими авторов, следуя призванию: озвучить неповторимые образы, показать их в сегодняшнем свете, заявить необходимость эстафеты мыслей, чувств, идей для нашего времени. Но мало их, бесконечно мало на огромном пространстве этического, эстетического голода, перекрытого пошлостью однодневок бездумного смехового эрзаца.

Конечно театральные вузы, которых теперь благодаря коммерческим возможностям стало много, вносят определенный вклад в преодоление дефицита знаний, понимания и воспитания культуры языка. Но все это несравнимо с огромной волной творческого подъема начала XX века, с его жаждой мысли, желанием поделиться бездной открытий на ниве духовно-творческой деятельности огромного количества специалистов, ограничиваемой только предметом звучащего творческого слова: это работа чувства, мысли и разума, это звук, музыка в речевом строительстве, тембр, мимика, жест как выразители внутреннего словесного воплощения эмоции и действий, это и материально-техническая сторона мастера в ремесле, это и духовно-нравственная основа соединения авторского импульса с творческим сознанием исполнителя, несущего слово людям сегодня. Голос театра для начала XX века означал поистине грандиозное воздействие на народное самосознание. Это:

Тело и душа
Земля и небо
Я и мир
Микро и макрокосмос
Физика и лирика
Конечное и бесконечное
Чувственное и идеальное
Центр и сфера
Грани и безбрежность
Живопись и музыка
Пластика и тон

Для Озаровского, его предшественников и современников действительность театра выделяла как главное гегемонию слуха. Сравните с сегодняшним днем. Кто заботится в театре быть услышанным, понятым, принятым?

Какие-то тридцать лет назад Лев Шилов – удивительный открыватель голосов ушедших поэтов – восстанавливал записи (качества весьма несовершенного) авторских звучаний В. Маяковского, С. Есенина, А. Ахматовой, Л. Толстого.

В это же время фонотека ВТО собирала и хранила (до пожара) огромное количество радиозаписей прекрасных театральных и эстрадных исполнителей – чтецов, артистов, положивших свое творчество на алтарь народного просвещения, воспитания, культуры. Огромная благодарность им всем и низкий поклон!

Пора слову перестать стесняться заявлять о себе как о действенной, энергичной благородной силе, способной нести свою неповторимую проникновенность в современную российскую волну подъема самостояния и достоинства.

Книга Ю. Э. Озаровского производит впечатление взрыва во временном застое речевой культуры сегодня.

Тогда и теперь – сто лет расстояния – все те же проблемы, чаянья, надежды на пробуждение русской творческой энергии, способной, как мы не раз в истории видели, творить новое, невиданное, так как русский творческий дух умеет подниматься из пепла к таким общечеловеческим вершинам, что в наше тревожное по отношению к будущему время дает перспективу выстоять, возрасти и заставить мировое сознание быть услышанным, понятым, принятым и ведущим.

Предисловие

Настоящiй мой трудъ-плодъ свыше двадцатилетнихъ занятiй моихъ изученiемъ и преподаванiемъ искусства художественнаго чтенiя.

Онъ давно былъ задуманъ мной. Синтезъ началъ этого искусства сталъ Вырисовываться передо мной летъ ю назадъ, и еще въ ноябре 1900 г., выпуская въ светъ вторую книгу моихъ "Вопросовъ выразительнаго чтенiя" (Спб. 1901), въ предисловiи къ ней, я говорилъ:

"Съ выходомъ въ светъ настоящей книги является для меня возможнымъ приступить къ исполненiю давно задуманнаго мною труда, посвященнаго систематическому изследованiю теорiи художественнаго чтенiя, что называется, аЬ оvo".

Не мне, конечно, судить, насколько лежащая передъ читателемъ книга разрешаетъ вопросъ о такой – несколько, быть можетъ, честолюбивой-задаче, но последовательнымъ установленiемъ взгляда на художественное чтенiе, какъ на видъ музыкально-пластическаго искусства, со всеми вытекающими отсюда последствiями, во всякомъ случае, предуказывается планъ теорiи художественнаго чтенiя, Отныне искусство это не будетъ уже стоять оторваннымъ отъ его несомненной родины: мысли и эмоцiи-музыки и мимики.

Видную роль въ уясненiи теоретическихъ основъ художественнаго чтенiя сыграли для автора лекцiи и занятiя его въ Императорскомъ Женскомъ Педагогическомъ Институте, где, благодаря широте педагогическихъ взглядовъ директора его, глубокочтимаго С. Ф. Платонова, дело преподаванiя художественнаго чтенiя обставлено такимъ вниманiемъ, какому можетъ позавидовать любой деятель искусства. Поэтому желанiе автора украсить свою книгу именемъ этого замечательнаго историка нашего и педагога есть только слабый знакъ безграничной благодарности ему за такое вниманiе.

Пользуюсь случаемъ выразить искреннюю свою признательность Н. Ю.Озаровскому, предоставившему въ распоряженiе моей книги библiографическую заметку свою: "Русская литература по теорiи декламацiи".

Об авторе