|
Содержание
Клятва
Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому. Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами. Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастие в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому. Комментарий к Клятве
Клятва, jusjurandum, представляет собой ценный документ, освещающий нам врачебный быт медицинских школ в эпоху Гиппократа. Здесь, как и в других сочинениях Гиппократова сборника (а также у Платона), никакого отношения врачей к храмовой медицине усмотреть нельзя; врачи хотя и асклепиады, в том смысле, что ведут происхождение от Асклепия и клянутся им, но не жрецы асклепейона. В древние времена медицина была семейным делом; она культивировалась в недрах определенных фамилий и передавалась от отца сыну. Затем рамки ее расширились, врачи стали брать учеников со стороны. Так свидетельствует Гален. И у Платона есть указания, что врачи в его время обучали медицине за плату; для примера он берет как раз Гиппократа (см. Введение). Правда, об этой стороне дела в "Клятве" не упоминается; там ученик должен войти как бы в семью учителя и помогать ему в случае, если он будет нуждаться, но денежный договор мог составляться особо. Вступая в врачебный цех, или корпорацию, врач должен был вести себя соответственным образом: воздерживаться от всяких предосудительных действий и не ронять своего достоинства. Формулированные в "Клятве" правила врачебной этики оказали большое влияние на все последующие времена; по образцу ее составлялись факультетские обещания, которые произносили доктора медицины при получении степени в Парижском университете и еще недавно у нас, в старой России. Несомненно, Гиппократова клятва была вызвана необходимостью отмежеваться от врачей одиночек, разных шарлатанов и знахарей, которых, как мы узнаем из других книг, в те времена было немало, и обеспечить доверие общества врачам определенной школы или корпорации асклепиадов. О "Клятве" писали немало: см. Литтре, IV, 610; в последнее время Кернер (Korner O., Der Eid des Hippocrates, Vortrag. Munchen u. Wiesbaden, 1921); у него же приведена литература. Из книги "О природе человека"
1. Кто привык слушать рассуждающих о человеческой природе с точки зрения более высокой, чем она относится к медицинскому искусству, для того, конечно, настоящая речь совершенно не представит интереса. И в самом деле, я не буду говорить, что человек всецело есть воздух, или огонь, или вода, или земля, или что-либо другое, что не представляется очевидным образом в человеке. Я предоставляю это говорить желающим. Но мне кажется, что утверждающие такие вещи не имеют правильного познания, потому что хотя все они мыслят одно и то же, однако говорят не одно и то же, но к мысли своей привносят одно и то же заключение, ибо они говорят, что то, что есть, есть одно и что оно является единым и всем, но в наименованиях они не согласны: один из них утверждает, что воздух есть это единое и целое, другой – что огонь, третий – вода, а иной – земля; при этом всякий доказывает свою речь свидетельствами и доводами, не имеющими ровно никакого значения, ибо, когда все они мыслят одно и то же и однако говорят не одно и то же, то очевидно, что они не знают этого. И присутствующий при их диспутах лучше всего узнает это из того, что в спорах друг с другом одних и тех же лиц в присутствии одних и тех же слушателей никогда не является победителем один и тот же три раза сряду, но побеждает то один, то другой, то третий, у кого язык наиболее бойкий и влияющий на толпу. Между тем, справедливость требует, чтобы тот, кто заявляет себя правильно познающим что-либо о вещах, всегда оказывался победителем в споре, раз он знает то, что истинно, и это правильно выражает. Но те люди, как мне кажется, собственными своими словами, которыми пользуются при споре, сами же себя по своему неразумию опровергают и подкрепляют мнение Мелисса. Но довольно говорить о них. 2. И из врачей также одни утверждают, что человек есть только кровь, другие – желчь, а некоторые, что он есть слизь. И все они привносят одно и то же умозаключение. Ведь они утверждают, что есть нечто одно, которое всякий из них хочет назвать, и оно, будучи единым, вынужденное теплом и холодом, меняет свою форму и силу и делается сладким и горьким, белым и черным или чем-нибудь иным в том же роде. Но мне кажется, что и это все обстоит иначе. Итак, весьма многие проповедуют нечто такое или весьма близкое к этому. А я утверждаю, что если бы человек был единое, то он никогда не болел бы, ибо, раз он единое, ему не от чего будет болеть. А если даже и будет болеть, то необходимо, чтобы и исцеляющее средство было единым. А между тем их много, так как много есть в теле таких вещей, которые, действуя друг на друга против природы, разогреваются или охлаждаются, высушиваются или увлажняются и производят через это болезни. Существуют таким образом многие виды болезней, а также многообразное лечение их. Я считаю, что говорящий, будто человек есть одна кровь и ничто иное, должен показать, что человек не меняет вида и не бывает многообразным, и указать какое-либо время года или возраст человека, когда очевидно, что в человеке существует одна только кровь; естественно, ведь, чтобы было одно какое-либо время, в которое было бы очевидно, что кровь сама по себе одна в нем. То же самое я скажу и о том, кто настаивает, что человек есть одна слизь, или кто говорит, что одна желчь. А я покажу, что то, чем человек по моему мнению является, и по обычному представлению, и сообразно с природой вещей всегда существует одинаково и в юноше, и в старике, и в холодное время года, и в теплое; и я представлю доказательства и раскрою необходимость, благодаря которым всякая составная часть тела получает увеличение и уменьшение. 3. Итак, прежде всего необходимо, чтобы рождение происходило не от одного, ибо каким образом нечто, будучи одним, родит что-нибудь, если оно не соединится с другим чем-либо? И затем, если не будут одного рода те, что соединяются, и не будут обладать одною и тою же способностью, то и в таком случае рождение для нас не осуществится. И опять, если соразмерно и в равной степени не будут соответствовать между собою теплое с холодным, сухое с влажным, но одно будет брать верх над другим, более сильное над более слабым, то и в таком случае не будет никакого рождения. Поэтому каким образом будет, согласно с природой, чтобы что-либо рождалось от одного, когда даже и от многих не рождается, если только нет взаимного хорошего между собой смешения? Необходимо, следовательно (раз уже такова природа как всего прочего, так и человека), чтобы человек не был что-нибудь единое, но чтобы каждое из того, что содействует рождению, имело в теле такую силу, какой оно содействовало. И опять, когда тело человека умирает, необходимо, чтобы каждое из этих начал возвращалось в свою природу, именно: влажное к влажному, сухое к сухому, теплое к теплому, холодное к холодному. Такова же природа животных и всего прочего: все одинаково рождаются и одинаково умирают, ибо природа их слагается из всех вышесказанных начал, и наконец, как сказано прежде, каждое из них уходит к тому же, из чего было составлено. 4. Тело человека содержит в себе кровь, слизь и желчь, желтую и черную; из них состоит природа тела, и через них оно и болеет, и бывает здоровым. Бывает оно здоровым наиболее тогда, когда эти части соблюдают соразмерность во взаимном смешении в отношении силы и количества и когда они наилучше перемешаны. Болеет же тело тогда, когда какой-либо из этих частей будет или меньше, или больше, или она отделится в теле и не будет смешана со всеми остальными, ибо, когда какая-либо из них отделится и будет существовать сама по себе, то по необходимости не только то место, откуда она вышла, подвергается болезни, но также и то, куда она излилась, переполнившись, поражается болями и страданием. И если какая-нибудь из них вытекает из тела в количестве большем, чем требует переполнение, то опорожнение ее причиняет боль. А если, напротив, произойдет опорожнение, переход и отделение от прочих частей внутри тела, то, как выше сказано, она по необходимости возбуждает двойную болезнь – и в том месте, откуда вышла, и в том, где преизобилует. 5. Я сказал, что я покажу, что все те начала, которые, по моему мнению, составляют человека, суть одни и те же и по установленному обычаю, и по природе; и я утверждаю, что это есть кровь, слизь и желчь, желтая и черная. Но я утверждаю прежде всего, что имена их по установленному обычаю различны и что ни одному из них не дано одного и того же имени; затем, что по природе виды их различны и ни слизь никоим образом не похожа на кровь, ни кровь на желчь, ни желчь на слизь, ибо какое может быть естественное сходство их между собою, когда они не представляются похожими ни по цвету для глаза, ни по осязанию для руки, когда они не бывают сходны ни в отношении тепла, ни холода, ни сухости, ни влажности? Необходимо, следовательно, если они настолько различаются между собою и по виду и по способности, не быть им одним и тем же, если только огонь и вода не одно и то же. Из этого ты познаешь, что все они не суть одно, но каждое из них имеет собственную свою силу и природу: ведь если ты дашь человеку лекарство, которое выводит слизь, то он посредством рвоты извергает слизь, а если дашь лекарство, которое выводит желчь, его вырвет желчью. Таким же образом очищается черная желчь, если ты дашь лекарство, которое гонит черную желчь, и если в какой-либо части тела сделаешь у него рану, то из нее будет течь кровь, И все это обычно будет происходить у тебя всегда, как днем, так и ночью, зимою и летом, до тех пор, пока человек будет в состоянии втягивать в себя дыхание и обратно возвращать его; будет же в состоянии до тех пор, пока не будет лишен какого-либо из тех начал, которые ему врождены. Эти начала, как мы сказали, врождены ему, ибо каким образом они могли бы быть не врождены? Ведь прежде всего человек, пока пользуется жизнью, явно содержит в себе все эти начала, а затем он родился от человека, имеющего все это, и вскормлен в утробе человека, имеющего все это, о чем я теперь говорю и что доказываю. Об авторе
 Гиппократ (460–377 (по другим данным 356) гг. до н.э.)
Великий древнегреческий врач, реформатор античной медицины. Родился на острове Кос. Первоначальное медицинское образование получил от отца — врача Гераклида. С целью научного усовершенствования в молодости много путешествовал и изучил медицину в разных странах по практике местных врачей и по таблицам, которые всюду вывешивались в стенах храмов Асклепия (Эскулапа). Побывал в Малой Азии, Африке, в странах Причерноморья, у скифов, ознакомился с медициной Передней Азии и Египта. Имя Гиппократа сделалось впоследствии собирательным именем, и как выяснилось в новейшее время, из примерно семидесяти приписываемых ему сочинений многие принадлежат другим авторам, в том числе его сыновьям. Гиппократ полагал, что болезни не посылаются людям богами (как думали многие его современники), а возникают по разным, причем вполне естественным, причинам. Великая заслуга Гиппократа заключается в том, что он первый поставил медицину на научные основы и очистил от ложных философских теорий, господствовавших над опытной, экспериментальной стороной дела. Гиппократ учил, что врач должен лечить не болезнь, а больного, принимая во внимание индивидуальные особенности организма и окружающую среду. Он получил известность и как выдающийся хирург, автор способов применения повязок, методов лечения переломов, вывихов и ран; разрабатывал вопросы диагностики, диетологии, медицинской географии. Гиппократу приписывают текст врачебной клятвы («Клятва Гиппократа»), сжато формулирующей моральные нормы поведения врача. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||