Абачиев С.К., Делия В.П. Теория и практика аргументации (к учебному курсу для специалистов по связям с общественностью)

Содержание

Предисловие

Учебный курс "Логика и теория аргументации" в подготовке специалистов по связям с общественностью определен Государственным образовательным стандартом 2000 г. как один из специальных. И это понятно: диалоги, обмен идеями с самыми разными людьми для ПР-специалиста являются атрибутом повседневной профессиональной деятельности. Методом педагогических проб и ошибок определились оптимальные 72 аудиторных часа, которые в среднем предписано отводить на изучение этой дисциплины. При этом процесс ее освоения студентами разбивается на 2 семестра.

Темы, освещение которых предписывается стандартом, затрагивают и формально-логические, и гносеологические, и внелогические аспекты аргументации. На усмотрение педагогов в значительной мере передаются последовательность их освещения и их концептуально-методические сочетания. Но несомненно то, что эффективное освоение студентами стандартного набора тем традиционной формальной логики и формально-логической аргументации в любом случае должно начинать этот учебный курс на первом семестре обучения.

В этой своей первой половине курс "Логика и теория аргументации" обеспечен многочисленными учебниками по формальной логике, хотя остается актуальной проблема их адаптации к специфике аргументированных диалогов именно ПР-специалистов, к подготовке которых отечественная высшая школа приступила лишь в последние годы. Она актуальна в плане учебника, посвященного теоретическим основам формально-логической аргументации, но особенно – в плане подготовки соответствующих практикумов. Пока эта методическая проблема решена только отчасти учебным пособием по логике для журналистов, аргументированные диалоги которых во многом сходны с аргументированными диалогами ПР-специалистов. Тем не менее, эту первую часть двухсеместрового учебного курса можно считать сравнительно обеспеченной разнообразной учебной литературой.

Существенно проблематичнее обеспечение добротной учебной литературой второй части учебного курса, посвященной внелогическим аспектам аргументации. Пока эта часть обеспечена совсем немногими учебными книгами, написанными ведущими специалистами по логике и методологии познания и, естественно, пока еще далекими от концептуально-методического оптимума. Эти книги в еще меньшей степени адаптированы к специфике диалогов ПР-специалистов. Однако в деле такой адаптации естественно отправляться от них и непосредственно опираться на результаты их авторов.

В этих книгах обращают на себя внимание попытки их авторов существенно развить логическую базу учения об аргументации, приступив к учебной популяризации наработок отечественных и зарубежных исследователей в области логики и методологии познания. Наряду с учебной популяризацией внелогических аспектов аргументированных диалогов, эти попытки, на наш взгляд, продуктивны и заслуживают дальнейшего развития. Традиционная формальная логика в аргументации нисколько не утрачивает своих позиций, но поступательное историческое развитие науки логики в XIX–XX вв. принесло качественно новые результаты. Их эффективная учебная популяризация способна если не поднять массовую логико-методологическую культуру человеческих диалогов на современный уровень, то уж во всяком случае – значительно подтянуть к нему.

Наша книга нацелена на это. Она закрывает вторую половину учебного курса "Логика и теория аргументации", делая основной упор на эффективную учебную популяризацию гносеологических и внелогических аспектов аргументированных диалогов. Формально-логическим аспектам аргументации посвящены только три первых параграфа главы 1, выдержанные в ключе теории аргументации стандартных учебных курсов формальной логики.

Современной версии учения об аргументированных диалогах в дальнейшем будет посвящена особая глава 3. Здесь же мы дадим первое разъяснение относительно исходной терминологии. В данной учебной дисциплине для ПР-специалистов эта исходная терминология является очень важной, так как она изначально настраивает обучаемых на понимание типа знаний, которыми им предстоит овладеть.

В теории познания за понятием "научная теория" закреплен четко определенный смысл высшей формы рациональных человеческих знаний. Для нее характерны следующие существенные преимущества перед другими формами человеческих знаний:

– наиболее систематический характер;

– сложившийся адекватный понятийный аппарат, состоящий только из содержательных, опытно обоснованных понятий;

– понимание общих законов, которым подчиняются опытно данные явления в исследуемом объекте;

– превращение этих законов в первопосылки, из которых дедуктивно выводятся опытно проверяемые следствия;

– формализация мышления, т.е. его облачение в систему строгих правил, которые являются обязательными для всех (общезначимыми).

Как обычно, за эти "плюсы" теоретического мышления научного качества приходится расплачиваться рядом "минусов". Одним из них является метод идеализаций и концептуальных схематизаций исследуемого объекта – своего рода уход мышления исследователя в весьма искусственный "теоретизированный мир". С эпохи Галилея и Ньютона теории научного качества всегда сознательно и узко специализированы. Они четко знают границы своей эффективной применимости и не претендуют на систематическое понимание явлений за этими границами. И они всегда мыслят в рамках искусственных концептуальных схем своих объектов. Сами же эти схемы подчеркивают немногие стороны своих объектов, существенные в каком-то определенном смысле, абстрагируясь от остальных.

Из школьных курсов физики нашим читателям памятны системы грузов, связанных нерастяжимыми нитями, наклонные плоскости без трения, движение поршней в идеально теплоизолированных цилиндрах тепловых машин и т.п. Как правило без исключений, в теоретической науке одновременное и систематическое рассмотрение наиболее существенных и усложняющих факторов невозможно, потому что последние чаще всего должны исследоваться совсем другими дисциплинами. Так, для понимания того, каким образом в системе двух грузов на наклонной плоскости с блоком эти грузы обмениваются своими кинетическими и потенциальными энергиями, совсем не обязательно понимать растяжение связывающий их нити (оно изучается теорией упругости) или природу сцепления одного из грузов с наклонной плоскостью (оно может иметь самые разные физические причины).

Вообще, в наше время одной из азбучных общеметодологических истин является понимание того, что реальная практика радикально сложнее и богаче своих адекватных теоретических схем. При теоретической ясности исходной схемы практика заставляет шаг за шагом вносить в нее все новые уточнения, в том числе существенные. Так, даже в самых научно-теоретически обоснованных новых технологиях велика дистанция от их адекватной теоретической схемы до работоспособных машин и аппаратов. Достаточно упомянуть управляемый термоядерный синтез: его принципиальные основы были разработаны еще в 50 – 60-х гг. XX в., однако до термоядерных электростанций и в настоящее время неопределенно далеко.

Все это в полной мере справедливо и относительно современного учения об аргументированных диалогах между людьми. Строго говоря, теория аргументации – это их искусственная концептуальная схема, фигурирующая в учебниках по формальной логике и в первых трех параграфах главы 1 данной книги. Ее основные упрощающие предположения следующие:

– отсутствие диалога в идейном взаимодействии людей: доказывающий (или опровергающий) доказывает (или опровергает), а адресаты его аргументов (или контраргументов) пассивно убеждаются (в правоте доказывающего) или разубеждаются (в своей правоте);

– весьма идеализированная ситуация, когда участники обсуждения одинаково заинтересованы в достижении истины (такая ситуация даже в науке не реализуется полностью);

– весьма идеализированная (если не сказать – идиллическая!) ситуация, когда участники обсуждения руководствуются исключительно "холодным" рациональным разумом;

– весьма идеализированная ситуация, когда участники обсуждения более или менее одинаково компетентны в обсуждаемых вопросах и психологически равнодушны к вопросу лидерства в процессе обмена идеями;

– весьма идеализированная ситуация, когда при обсуждении вопросов не затрагиваются системы жизненных ценностей участников обсуждения.

Отвлечение от подобных факторов фактически превращает интеллектуальные диалоги в монологи авторов доказательств и опровержений. Но при действии этих факторов может получиться так (и нередко так и получается), что даже автор абсолютно доказательной концепции со своей абсолютно доказательной аргументацией не в состоянии убедить (и тем более – переубедить) тех, кому все это адресуется. Тут-то и начинается область обмена идеями именно как диалогов!

Говоря современным языком, монологи линейны, т.е. в них причинно-следственная линия развития событий обращена только в одну сторону – от доказывающего (или опровергающего) к адресату доказательств (или опровержений). Монологи, в общем, хорошо предсказуемы. Диалоги же существенно нелинейны, поскольку следствие (мыследеятельность адресата аргументации) воздействует на порождающую его причину по принципу обратной связи. В общем, диалоги плохо предсказуемы. Но это и есть реальные процессы человеческого обмена идеями – та самая практика аргументации, которая радикально сложнее и богаче ее теоретической схемы. Образно говоря, теория аргументации отличается от ее практики примерно так, как штабные учения военачальников на макетах местности отличаются от реальных боевых действий.

Интеллектуальные диалоги на самые разные темы – повседневная работа ПР-специалиста, в которой он "по определению" своей профессиональной деятельности должен быть квалифицированно выше своих оппонентов. ПР-специалисту не обязательно всегда выходить из интеллектуальных диалогов победителем или триумфатором, но уж точно ему нельзя выходить из них "с потерей лица". И для этого ему необходимо изначально знать реальную практику аргументации, а не только ее теорию, хотя последняя, несомненно, должна выступать в качестве руководящего и направляющего начала.

Вернемся теперь к исходной терминологии. Данный учебный курс и в образовательном стандарте, и в ряде учебных пособий именуется теорией аргументации. Но существу дела гораздо адекватнее название "теория и практика аргументации". Тем более, что большинство усложняющих факторов, которые превращают обмен идеями из линейного монолога в существенно нелинейный диалог, внелогического характера – личностно-психологического, общественно-психологического, социологического, ценностного, религиозного, культурологического и др.

В этом предисловии необходимо также обратить особое внимание читателей на первостепенно важную особенность науки логики – как формальной логики, так и теории познания. Логика – сугубо (хотя и весьма специфически) опытная наука. Собственно, это и делает ее наукой – в отличие от философии. Этот тезис заслуживает статуса ключевой центральной аксиомы современной науки логики.

Напомним, что аксиомами называются исходные принципиальные положения, из которых в теоретической концепции выводятся положения более частного характера. Аксиомы принимаются без доказательств ввиду их очевидности. Естественно, что аксиомы очевидны в первую очередь для специалистов в соответствующих областях, как, например, аксиомы Евклида для профессиональных знатоков геометрии.

Центральная аксиома по поводу опытного характера науки логики могла быть осознана специалистами лишь по мере становления эволюционной гносеологии, элементам которой посвящена глава 2. В этой связи мы обратим особое внимание читателей на одно ключевое обстоятельство. Оно очевидным образом демонстрируется учебниками и, особенно, сборниками задач по логике.

В учебной литературе задачи по логике как таковой находятся в абсолютном меньшинстве. Например: найти подчиняющие и подчиненные понятия к понятиям "умозаключение" или "силлогизм". Несравненно чаще представлены логические задачи по физике, химии, биологии, экономике, истории, географии, юриспруденции, на бытовые темы и т.д. и т.п. Например: найти подчиняющие и подчиненные понятия к понятиям "масса", "позитрон", "атом", "химический элемент", "млекопитающее", "лес", "собственность", "должностное преступление", "капитан", "живопись", "локомотив", "штрафной удар", "рыбалка", "пенсия" и т.д. и т.п. При этом, если обучаемый не располагает конкретными, фактологическими знаниями из соответствующих областей, то он не решит подобных задач по логике. Совсем немногие задачи на темы собственно логики на таком фоне не занимают никакого особого положения. Их можно образно сравнить с совсем немногими вальсами о вальсе на фоне вальсов на самые разнообразные темы.

Наука логики демонстрирует это каждым своим учебником и каждым своим практикумом. Желание преодолеть эту специфику и заняться вопросами логики и аргументации как таковых сродни желанию иметь дело с фруктами как таковыми вместо того, чтобы иметь дело с фруктами конкретных видов и сортов. И в этом плане ничего не меняется в нетрадиционной (символической) формальной логике с ее логическими формулами и исчислениями, которыми подчас перегружены современные учебники. Без наполнения конкретными содержаниями из конкретных областей знаний все эти формулы и исчисления не могут быть приведены в действие. Без соблюдения этого наипервейшего условия они элементарно лишаются точек приложения своих сил в человеческой мыследеятельности. Наука логики не имеет концептуальной опоры внутри себя. Ее концептуальная опора – в понятийных структурах частных областей человеческого познания.

В данной специфике науки логики непосредственно проявляется формула Г.В.Ф.Гегеля: всякая частная область человеческих знаний суть прикладная логика. Иначе говоря, в человеческой мыследеятельности законы логики могут проявлять себя только и только во взаимодействии специфических понятий из частных областей знаний.

Общеизвестно, что частные естественные и общественные науки Нового времени – это науки в первую очередь опытные. Их содержательные понятия были индуктивно абстрагированы и продолжают абстрагироваться из опытных знаний. Собственно, только благодаря такой содержательности опытно обоснованных понятий формальная логика и может быть продуктивной в науках. И отсюда становится очевидным другое: логика является опытной наукой уже постольку, поскольку она подчиняет своим законам взаимодействие опытно обоснованных понятий частных областей знания. Нет опоры на такие понятия конкретных опытных областей знаний – и все логические формы мышления уподобляются общей формуле решения квадратных уравнений в школьной алгебре, которая не "оживает" без подстановки в нее конкретных числовых коэффициентов из конкретных уравнений.

Это – один аспект опытного характера науки логики. Он неоспорим и очевиден не только для специалистов, но и для наблюдательных новичков. Другой аспект становится очевидным в свете представлений современной эволюционной гносеологии о специфике теоретического мышления научного качества. Метод такого мышления сложился только к концу XVII в. и первое свое развитие получил в классической механике Галилея–Ньютона. Для него характерны два основных момента. Во-первых, сознательная опора теоретизирующего исследователя только на содержательные понятия, которые ранее были надежно обоснованы опытом. Во-вторых, систематический контроль и периодические коррекции теоретического мышления достоверными опытными знаниями.

В свете понимания этих ключевых моментов метода научных теоретизирований становится очевидным то, что даже традиционная формальная логика Аристотеля по-своему требует опытной обоснованности понятий, контроля и коррекций логической дедукции опытными знаниями. Об индуктивном познании, которое по своей природе является эвристически-поисковым и неформализуемым, и говорить не приходится.

В последующих главах и параграфах это будет разносторонне показано нашим читателям. И об этом ПР-специалисту необходимо постоянно помнить, вступая в интеллектуальные диалоги: компетентность, разностороннее знание предметов диалогов с фактической стороны – наипервейшее условие плодотворности диалогов. Без систематического соблюдения этого наипервейшего условия никакая осведомленность в принципах и деталях логики и аргументации не может быть сколь-нибудь продуктивной.

Данный учебный курс предполагает, что читатели освоили темы стандартного учебного курса традиционной формальной логики. В его современной версии должен делаться систематический упор именно на то обстоятельство, что работоспособность всех логических форм мышления – от определения и деления понятий до силлогистики и доказательств – предполагает опытную обоснованность, контроль и коррекции опытными знаниями о предметах рассуждений. Без этого формальная логика из эффективного средства внеопытного (выводного, дедуктивного) приращения достоверных человеческих знаний превращается в свою противоположность – в рассадник "смутного мышления".

В нашем развитии результатов учебного курса формальной логики на область существенно нелинейных интеллектуальных диалогов мы, в основном, следуем понятийному аппарату и концептуальной канве книги А.А.Ивина. Со своей стороны, мы попытались сделать все возможное в наших силах для того, чтобы дополнительно придать развитию тем такие формы, которые соответствуют требованиям эффективной массовой популяризации, предъявляемым к учебной литературе для высшей школы.

Данный учебный курс отчасти конкретно реализует нашу концепцию базисной фундаментализации и гуманитаризации высшего образования любого профиля. В этой связи в данном предисловии мы считаем целесообразным еще раз подчеркнуть жизненную необходимость полной деидеологизции эволюционной гносеологии, элементам которой посвящена глава 2.

Эта глава не имеет ничего общего с попытками реанимации "диалектической логики" в духе рецидивов советизированного марксизма. Будучи логикой наиболее общего типа, эволюционная гносеология объективно не имеет никакого отношения к пагубным для науки факторам идеологического порядка. Здесь все обстоит точно так же, как в случае формальной логики, которая очевидным образом не может быть ни "пролетарской", ни "буржуазной", ни "марксистской", ни "антимарксистской". Тем более, что формальная логика является неотъемлемой составной частью эволюционной гносеологии – теорией познания в зрелых фазах познавательных циклов. Политические кредо и идеологические позиции К.Маркса и Ф.Энгельса или антимарксиста К.Поппера не имеют к ее общеметодологическим истинам никакого отношения – подобно тому, как к истинам ядерной физики не имеют никакого отношения политические кредо и идеологические позиции коммуниста Ф.Жолио-Кюри или антикоммуниста Э.Тэллера.

Пора это массово понимать. В противном случае эволюционная гносеология и весь XXI век будет пребывать в состоянии прозябания вместо того, чтобы уже сегодня стать мощным просветительским фактором.

Сделаем еще одно предварительное замечание по поводу главы 2. Ее стиль весьма нетрадиционный – тщательный анализ элементарных познавательных процессов частного характера. Но это – стиль подачи теории научного качества с устоявшимися содержательными понятиями и с четко осознанными законами. Точно так же, скажем, учебный курс тех или иных разделов теоретической физики подается новичкам не иначе как в систематическом сопровождении частными задачами, поставленными в свое время опытом или технологической практикой. Теоретизирования в духе науки Нового времени радикально отличаются от теоретизирований в духе философских трактатов, чему в дальнейшем будет уделено много особого внимания.

Это в наше время тоже пора массово понимать, чтобы положить конец мифологизациям науки и философии в умах новых поколений российской интеллигенции, ибо за такие мифологизации наша страна в XX веке заплатила сполна. На это особо работает общеобразовательный учебный курс "Концепции современного естествознания", но основу для массового понимания всей несопоставимости рационализма научного и философского типов может заложить именно эффективная учебная популяризация тех истин эволюционной гносеологии, которые уже невозможно оспаривать.

Представляя читателям эти общеметодологические истины, мы действуем в ключе известного принципа христианской духовной педагогики: великие истины не доказываются, а показываются. Там, где читателям представляются основные законы эволюционной гносеологии, мы следуем стилю теоретизирований научного качества. Там, где представляется специфика внелогических аспектов человеческого познания (в частности, психологических), мы следуем методу эмпирической описательности. Обилия умозрительных рабочих гипотез в этих областях современного, сугубо многодисциплинарного самосознания науки мы сознательно не касаемся: знаниям такого качества не место в учебной литературе.

Наконец, читателей не должна изначально отпугивать от главы 2 математическая специфика тщательно анализируемых элементарных познавательных процессов. Здесь все на уровне школьной алгебры 8–9 классов, в то время как уже средняя школа приобщает к началам высшей математики. Зато благодаря вживанию в эту числовую "конкретику" устоявшиеся общеметодологические истины эволюционной гносеологии предстанут перед читателями во всей своей неоспоримой (поскольку опытно данной) простоте.

Рецензия

Один из авторов рецензируемой книги – С.К.Абачиев – специалист с широким кругом исследовательских интересов в области философии науки и техники. Наряду с этим, в его поле зрения постоянно находились и находятся общеметодологические вопросы обществоведческого познания, поэтому его подход к проблемам формальной логики и эволюционной теории познания отличает упор на общественно-историческую природу человеческой мыследеятельности, на ее системно-историческую многоукладность. С.К.Абачиеву как результативному специалисту в области эволюционной теории познания не свойственно по сию пору довольно распространенное высокомерное "диаматовское" отношение к традиционной формальной логике, поскольку она, мол, качественно превзойдена эволюционной гносеологией как логикой наиболее общего типа. Методично развивая свою концепцию, этот автор рецензируемой книги бесконечно далек от каких-либо попыток возрождения "диалектической логики". Что же касается взятого им на вооружение термина "эволюционная гносеология", то он с подачи Г.Фоллмера становится популярным и в современной западной философии науки.

Все отмеченное дает С.К.Абачиеву полное право в творческом взаимодействии с В.П.Делия предложить в рецензируемой книге свою версию эффективной учебной популяризации элементов эволюционной гносеологии и результатов исследований внелогических аспектов человеческой мыследеятельности и аргументации вслед за такими авторами, как Г.И.Рузавин и А.А.Ивин, опираясь на их версии и давая им свое творческое развитие. Тем более, что в силу новизны для российской высшей школы подготовки специалистов по связям с общественностью соответствующая оптимальная адаптация учебного курса "Логика и теория аргументации" не может быть обеспечена с первых же попыток написания соответствующих учебников и, несомненно, потребует еще нескольких лет педагогических экспериментирований.

Но уже очевидно, что такая адаптация предполагает нецеливание будущих специалистов по связям с общественностью на самый широкий спектр тематик их будущих профессиональных диалогов. В этом плане рецензируемая книга, видимо, делает один из первых шагов в данном направлении. Во всяком случае, обширное иллюстративное многотемье книги С.К.Абачиева и В.П.Делия при внимательном ее чтении (а учебная литература особенно предполагает именно внимательное и поэтапное освоение!) воспринимается не как ее недостаток, а как ее достоинство: будущий специалист по связям с общественностью должен быть квалифицированно выше своих партнеров по диалогам на самые разные темы.

Авторам ценностно чужд стиль философских теоретизирований в тех областях, где за предметы исследований принялась опытная и, тем более, теоретическая наука. Так, С.К.Абачиев в вопросах формальной логики и эволюционной гносеологии явно выступает как ученый-теоретик, а не как философ. И в этой связи быстро выявляется его личное исповедание того "здорового консерватизма", который очень доходчиво и убедительно представлен читателям в параграфе 5.7 главы 5. Насколько мне известно, С.К.Абачиев впервые в науке логики выдвигает на роль первопосылок с далеко идущими и неоспоримыми выводами (в частности, в параграфах 1.4–1.7 главы 1) ряд давно известных и очевидных моментов, на которые, тем не менее, не обращается должного внимания:

– наука логики "не имеет концептуальной опоры внутри себя" (с.10), поэтому даже традиционная формальная логика является "сугубо (хотя и весьма специфически) опытной наукой" (с.9);

– логическая дедукция без контроля и коррекций опытными знаниями быстро становится контрпродуктивной (на это обращается внимание систематически);

– в эволюционной гносеологии давно пора поставить во главу угла закон трехфазного развития истины-процесса и законы теоретического синтеза знаний, открытые еще в XIX веке родоначальниками марксизма;

– вместо философствований по поводу основных законов эвристического познания и выдвижения самоновейших версий следует взять на вооружение реальную методологию теоретической науки Нового времени и обратиться к соответствующим элементарным объектам (т.е., к тщательной рефлексии над элементарными познавательными циклами).

По-научному консервативная позиция в вопросе об основных законах эволюционной гносеологии позволила С.К.Абачиеву дать простой и естественный ответ на давний вопрос о соотношении формальной логики и эволюционной гносеологии (параграф 2.1 главы 2). Насколько я понимаю, такой ответ является совершенно новым, и лично я не нахожу по его адресу никаких контраргументов.

Наиболее показательна позиция С.К.Абачиева и В.П.Делия в плане систематических апелляций при освещении тем эволюционной гносеологии к элементарным и обыденным познавательным ситуациям далеко за пределами науки. С одной стороны, эта позиция даже в академических исследованиях является в высшей степени инновационной. Она радикально ломает неписаные каноны отечественной и зарубежной философии науки, нацеливающие на логико-методологическую рефлексию не просто только над наукой и ее историей, но почти исключительно – на рефлексию над несколькими величайшими научными переворотами. С другой стороны, эта позиция в высшей степени консервативна. В сущности, она призывает исследователей гносеологической проблематики просто-напросто следовать традициям формальной логики, которая веками рефлектирует над любыми формами рациональной человеческой мыследеятельности как в науке, так и за ее пределами. И это естественно: логико-гносеологические инварианты человеческой мыследеятельности и в науке, и за ее пределами одни и те же. Разница только в формах: рациональную мыследеятельность научного качества отличают лишь сознательная узкая специализация, скрупулезность и общественная кооперированность (с.180).

Авторы сполна воспользовались первыми плодами этого инновационного "здорового консерватизма": новые решения ряда академических проблем эволюционной гносеологии столь очевидны и неоспоримы, что сразу же допускают эффективную учебную популяризацию.

Мне как методологу междисциплинарных исследований особенно импонирует "здоровый консерватизм" С.К.Абачиева в подходе к многодисциплинарности современного учения о человеческой мыследеятельности и об аргументации (глава 3). Вместо многословных абстрактных деклараций в пользу комплексного подхода в этой области, вместо фабрикации собственных умозрительных "единых теорий" феномена человеческой мыследеятельности (до сих пор весьма соблазнительных и развиваемых иной раз даже в литературе учебного жанра) автор просто предлагает творчески ориентироваться на реальные образцы решения комплексных научно-технических проблем – на те реальные образцы, которые, по его словам, к 1912 году позволили построить "Титаник", а к 1918 году – супертелескоп, открывший эру внегалактической астрономии (с.159). И в тексте рецензируемой книги С.К.Абачиев и В.П.Делия неукоснительно выдерживают эту линию, четко и систематически различая подходы существенно разных наук к человеческой мыследеятельности, знания о ней научно-теоретического, феноменологического и эмпирического уровней зрелости. Тоже, вроде бы, все просто, очевидно и общеизвестно, однако и это до сих пор не принято ставить во главу угла методологии соответствующих академических исследований и методики учебной популяризации их результатов.

Наконец, в духе научного "здорового консерватизма" сама обнародованная С.К.Абачиевым в 2001 г. концепция фундаментализации и гуманитаризации высшего образования любого профиля на базисной концептуально-методической первооснове не каких-то самоновейших учебных дисциплин, а на базе учебного курса современной логики, опирающегося на традиционную формальную логику. По сути дела, эта концепция предлагает восстановить прерванную советской эпохой многовековую традицию классической высшей школы, где логика находилась в положении элементарно-основополагающего учебного курса, но на современном уровне развития самой науки логики.

На мой взгляд, рецензируемая книга в полной мере является конкретной реализацией ядра этой авторской программы – основательной, добротно-инновационной именно благодаря своему сугубому консерватизму научного качества. Это видно уже по тому, что С.К.Абачиев и В.П.Делия избегают нетрадиционной формальной логики, которую многие авторы выдают на высшее современное развитие науки логики вообще и которой посвящают десятки драгоценных страниц учебной литературы для студентов-гуманитариев, заполняя их соответствующими логическими формулами и символическими выкладками. Между тем, все это людьми с гуманитарным складом ума и интересов не воспринимается – подобно маломальски сложным математическим формализмам. И все это со стопроцентной гарантией не будет ими востребовано в реальных интеллектуальных диалогах. Зато традиционная формальная логика и принципы эволюционной гносеологии безраздельно господствуют везде, и их общекультурное значение того же элементарно-основополагаю-щего качества, что и общекультурное значение грамматики. Авторы это хорошо понимают и даже основы эволюционной гносеологии подают так, что они могут быть восприняты не только студентами-гуманитариями, но и старшеклассниками.

С.К.Абачиев не отрицает и проблемы диалектической гибкости мышления, но вместо попыток модернизации "диалектической логики", в сущности, предлагает просто вернуться к старому-доброму призыву Р.Декарта: "Определяйте значения слов – и вы избавите свет от половины его заблуждений" (параграф 1.7 главы 1). Да и вообще, пафос всей рецензируемой книги, в сущности, состоит в стремлении придать импульс подтягиванию массовой методологической культуры человеческих диалогов к уровню, определенному для науки еще программой Ф.Бэкона. Последнюю С.К.Абачиев лапидарно (и, на мой взгляд, совершенно справедливо) характеризует как манифестацию методологической дисциплины рационального мышления (с.58 и др.).

В рецензируемой книге много мест, где авторы развивают оригинальные (но, опять же, неоспоримые и даже школьникам понятные) концепции со своих очень сильных позиций как методологов обществоведения. Здесь упомяну лишь системно-историческое понимание В.П.Делия многоукладности типов современных диалогов и его концепцию устных споров как их архаичной формы, которая является методологически наименее дисциплинированной (с.305–311). С этим тоже не поспоришь, однако я еще не встречал ничего подобного в литературе по логике и аргументации.

Особо подчеркну безукоризненную стилистическую форму всего текста книги и его безупречный синтаксис. Логико-методологическая культура рационального мышления базисно определяется его грамматической культурой. Понимая это, авторы продумали и лично проработали свой текст буквально до каждой запятой. В этом плане рецензируемая книга может служить эталоном в нынешних условиях, когда не только в академической, но нередко и в учебной отечественной литературе снижается уровень грамматической культуры текстов.

Первоначально мне показалось излишним внимание авторов к иллюстрациям из области истории физики, которая далека от интересов студентов-гуманитариев. Но и этот кажущийся недостаток книги в дальнейшем был воспринят мной как ее достоинство. Во-первых, авторы при этом не нарушают меры в плане детализаций. Во-вторых, для студентов-гуманитариев образовательным стандартом узаконена дисциплина "Концепции современного естествознания", призванная эффективно популяризировать и не такие естественнонаучные истины. (С.К.Абачиев уделяет особое внимание этой дисциплине и придает ей такой просветительский смысл, который стал откровением и для меня – одного из инициаторов ее введения в учебные программы гуманитарных вузов в начале 90-х годов (с.249).) В-третьих, читателями рецензируемой книги могут стать не только студенты-гуманитарии, но и все интересующиеся вопросами современной логики и методологии. И нельзя не согласиться с лапидарной формулировкой С.К.Абачиева: научно-мировоззренческое здравомыслие в наше время начинается со здравомыслия общеметодологического (с.250). Нельзя не согласиться с ним и в том, что этот учебный курс должен работать не только на будущую профессиональную квалификацию студентов, но и на то, чтобы демифологизировать науку и философию в умах новых поколений российской интеллигенции, ибо за их мифологизации наша страна в XX веке заплатила сполна (с.13).

В этой связи С.К.Абачиевым в предисловии сжато и сильно по форме подчеркивается жизненно важная необходимость полной деидеологизации эволюционной гносеологии, ибо в противном случае она еще на столетие будет обречена на прозябание вместо того, чтобы уже сегодня стать мощным просветительским фактором (с.12). К сожалению, постсоветское расставание с соответствующими идеологическими мифологемами советизированного марксизма склонно принимать в нашей стране формы очередного приступа нигилистических установок, когда концептуально разнородному и неоднозначному марксистскому учению вообще отказывается в каких-либо признаках научной дееспособности, включая вопросы методологии познания. Рецензируемая книга не декларативно, а конкретно и систематически показывает образец методологически грамотной позиции в этом вопросе. И уже с первых страниц книги читатель видит, что ее авторы менее всего склонны к каким-либо попыткам реанимации былой псевдорелигиозной государственной идеологии советской эпохи, к реставрации "диалектической логики", равно как и к канонизации концепций марксистских классиков.

Наконец, выскажусь по поводу стиля рецензируемой книги. Он неординарен для учебной литературы. Однако авторы – практические педагоги, имеющие постоянную обратную связь с адресатами учебного курса и хорошо знающие специфику их восприятия материала. В последнее десятилетие в "Вопросах философии" много писалось и обсуждалось на "Круглых столах" по поводу качества учебной литературы для высшей школы. Много раз подчеркивалось, что традиционные каноны написания учебников нередко идут во вред главной миссии учебной литературы, которая должна быть в первую очередь научно-популяризаторской, причем особого рода: максимальная доходчивость изложения материала должна в ней систематически сочетаться с концептуально-методической стройностью, ибо учебник по объему и многотемью – это далеко не научно-популярная статья. Широко признано, что главным критерием эффективности учебников должны быть не традиционные и подчас архаичные каноны, а популярность учебников у тех, кому они адресуются. Неординарный стиль рецензируемой книги, на мой взгляд, – именно из тех научно-педагогических экспериментов, которые не только оправданы, но и актуальны.

В целом, книга С.К.Абачиева и В.П.Делия представляется бифункциональной. Во-первых, книга по-новому ставит и решает ряд академических проблем логики и аргументации, поэтому она, несомненно, будет востребована специалистами. Во-вторых, методическая проработка освещаемых тем делает ее эффективным учебным пособием по гносеологическим и внелогическим аспектам аргументации, которое является новым (если не первым) крупным шагом к оптимальным во всех отношениях учебникам и практикумам для специалистов по связям с общественностью. Что же касается студентов философских факультетов и аспирантов, то для них, на мой взгляд, она уже является добротным и по-настоящему современным учебником.

Об авторах

Абачиев Сергей Константинович

Кандидат философских наук, заведующий кафедрой Института социально-экономического прогнозирования и моделирования. Область исследовательских интересов – теория познания, философия естествознания и техники, методология обществоведения, православно ориентированное религиоведение. Автор прогностичной теории развития естествознания, а также инновационной программы фундаментализации и гуманитаризации высшего образования любого профиля на основе базисного учебного курса современной логики.

Делия Виктор Павлович

Кандидат философских наук, ректор Института социально-экономического прогнозирования и моделирования. Область исследовательских интересов – логика, социология, методологические проблемы философского познания, инновационное мышление и инновационная деятельность. Автор оригинальной концепции инновационного мышления, комплексно сочетающей в себе разные подходы современного многодисциплинарного учения о человеческой мыследеятельности.