Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации Изд. стереотип.

Содержание

Предисловие ко второму изданию

Книга профессора Ильи Наумовича Горелова "Невербальные компоненты коммуникации" по праву считается одним из классических трудов по психолингвистике. В этой небольшой по объему, но очень содержательной монографии обсуждаются фундаментальные вопросы общей теории языка – сущность знакового поведения человека, роль невербального компонента в мышлении и общении, природа образования и восприятия речи.

Автор убедительно доказывает тезисы о взаимодополнительности вербального и невербального компонентов в общении, о невербальности мыслительного процесса, об определенном сходстве между порождением текста и онтогенетическим развитием речи, о челночном характере осмысления воспринимаемого текста. Эти положения носят методологический характер для языкознания, психологии и всего комплекса наук о человеке.

Книга состоит из четырех глав. В первой главе рассматриваются проблемы паралингвистики. Автор приводит веские аргументы в пользу того, что паралингвистические знаки – жесты, мимика, взгляды, молчание – представляют собой необходимый этап в развитии знакового поведения человека. Система этих знаков сохранилась, по мнению И.Н.Горелова, в своих универсальных проявлениях без изменений и представляет собой "внешнюю моторику функционального базиса речи". Именно на этом уровне образуются протопонятия, вырастающие в результате обобщения наглядных образов. Вторая сигнальная система накладывается на более древнюю первую сигнальную систему, не подменяя ее, а органически сплетаясь с ней.

В понимании И.Н.Горелова невербальные компоненты коммуникации не сводятся только к средствам несловесной коммуникации в речевом акте, но включают и несловесные элементы, принимающие участие в кодовых переходах в процессах порождения и рецепции речи. Таким образом, понятие "невербальная коммуникация" оказывается шире, чем понятие "паралингвистическое общение".

Во второй главе последовательно проводится мысль о том, что этап оформления смысла не обязательно включает вербализацию. Или в более категоричной формулировке: собственно мыслительный процесс носит невербальный характер. Речевая деятельность также включает невербальный компонент в качестве своего непременного основания. На невербальном уровне обеспечивается мотивация, формируется этап интенции, производится оценка ситуативных условий общения.

Правильно построенные, отредактированные высказывания обычно рассматриваются в качестве речевой нормы. С позиций традиционной риторики это, конечно же, справедливо. С позиций психолингвистики и теории разговорной речи такие "дистиллированные" высказывания являются лишь одним из возможных типов построения текста. И.Н.Горелов анализирует в третьей главе книги нарушения "правильно" составленного текста, обусловленные самим ходом процесса вербализации, и выделяет четыре типа таких нарушений: нарушения в связи с поиском формы, исправление содержания реплики, отклонения от содержания, невербальная замена вербального компонента. Автор справедливо полагает, что нормативный текст является вторичным образованием, результатом своеобразной микродиахронии. Следовательно, признаки якобы неправильной речи (оговорки, содержательные сбои, замечания кстати и попутно, жесты или мимические движения вместо слов) являются сигналами первичного текстообразования, диалектичного по своей природе, ситуативно обусловленного и предельно гибкого.

В книге приводятся интересные экспериментальные данные о том, что в ситуациях устного общения число случаев предварительно выраженного невербального компонента существенно превосходит число одновременного выражения вербального и невербального компонентов коммуникации. Иначе говоря, мы прибегаем к вербальному тексту тогда, когда невербального общения недостаточно.

В четвертой главе идет речь о невербальном компоненте в процессе рецепции текста. Здесь читатель найдет нетривиальное развитие разработанного в психологии понятия "установка" применительно к восприятию и пониманию речи. Автор подчеркивает, что формирование такой установки определяется многократным сопереживанием ситуации, а реализация установки осуществляется подсознательно еще до появления стимула. Понимание текста (и речи в целом) трактуется в книге как челночный процесс: "от элементов формы – к содержательной интерпретации, к выдвижению гипотезы относительно формы и содержания, к поиску (упреждающему) на уровне формы и содержания, причем не всегда синхронизированному; затем, по мере наполнения содержательной информации, через снятие формальной и содержательной избыточности – к конструированию смысла, опирающегося на дальнейшие результаты декодирования формы". Эта модель представляет собой в формульном виде психолингвистическую эвристику понимания текста.

Книга И.Н.Горелова созвучна по своим идеям новейшим работам в области психолингвистики, прагмалингвистики, теории дискурса. Эта книга относится к числу тех произведений, после прочтения которых хочется немедленно продолжить диалог с автором – большим ученым, интересным собеседником и талантливым человеком.

Предисловие

Предпосылаемые в качестве эпиграфа слова – свидетельство (датированное 1924-м годом) достаточно давнего существования подхода, развившегося в современную теорию речевой деятельности. Сегодня, пятьдесят лет спустя, то, из чего предлагал "исходить" О.Есперсен, еще ждет своего объяснения: слишком сложен объект описания, слишком различными гранями предстал он в самых разнообразных сферах познания, превратив их в смежные. О.Есперсен, отмечавший с некоторой досадой, что "в прежние времена эти процессы оставались незамеченными", явно не предполагал, хотя и был современником Ф.де Соссюра, что вскоре возникнет мощное и влиятельное научно-лингвистическое течение, в русле которого станет как бы и неприличным замечать эти процессы; "имманентная лингвистика" решила обойтись своими средствами. Критика этих средств, впрочем, не является нашей специальной задачей.

Цель предлагаемой работы достаточно узка – рассмотрение невербальных компонентов коммуникации, однако не в отрыве от ее вербальной части, а во взаимодействии составляющих. Таким образом, мы заранее отказываемся от методов "имманентной экстралингвистики", которые возникли, возможно, как реакция на вызов лингвистики, пожелавшей сохранить себя в полной "чистоте".

Наши исходные данные явно богаче и точнее тех, которыми мог располагать О.Есперсен: среди них – достижения советской (Л.С.Выготский, Н.И.Жинкин, А.Р.Лурия, А.А.Леонтьев) и зарубежной (Д.Слобин, Т.Слама-Казаку и др.) психолингвистических школ. Бихейвиористские представления, сводившие коммуникативный акт к механической и крайне обедненной схеме "стимул-реакция", давно преодолены.

Мы можем оттолкнуться в рассмотрении избранной проблематики от гораздо более достоверной схемы Э.П.Шубина, согласно которой "молекула языковой коммуникации" (т.е. коммуникативный акт) содержит следующие компоненты:

1. "Коммуникатор трансмиссии", где "коммуникатор" – "сумма психофизиологических характеристик, обеспечивающих возможность участия в языковой коммуникации на определенном языке" (личность, обладающая соответствующим "коммуникатором", называется Э.П.Шубиным либо "трансмиссором" (передающим сообщение), либо "реципиентом" (принимающим сообщение).

2. "Деятельность коммуникаторов", т.е. "трансмиссивная деятельность" ("трансмиссора") и "рецептивная деятельность" ("реципиента").

3. "Знаковый продукт" (т.е. сообщение). Если отвлечься от двух первых компонентов в пользу единственного третьего – "знакового продукта" (текста сообщения), то это и будет означать игнорирование "процессов говорения и слушания", т.е. ограничение объекта описания в духе "имманентной лингвистики", как, впрочем, и в духе многих лингвистов "пре-" и "постимманентного" периодов. Но дело в том, что, как неоднократно будет показано ниже, такое отвлечение делает практически невозможным не только понимание, "что такое язык и как он развивается", но и описание любого частного "знакового продукта", представленного в естественном коммуникативном акте: без "выхода из текста" невозможно добиться адекватности описания его семантики; "текст" всегда имеет смысл только в связи с "нетекстом". Однако "выход из текста" может привести и к полному отрыву от объекта лингвистического описания. Нашей же задачей является рассмотрение хотя и невербальных, но паралингвистических явлений, т.е. таких, которые всегда присутствуют в речевой коммуникации, например, "отпечатываясь (по выражению Э.П.Шубина. – И.Г.) в знаковом продукте" как "многие черты личности трансмиссора". Ниже будет показано, что паралингвистические явления выполняют отнюдь не только указанную функцию; если "в подавляющем большинстве актов языковой коммуникации трансмиссор не имеет ни малейшего понятия о передаваемой им паралингвистичегкой информации" (в указанном выше смысле. – И.Г.) и если к тому же "она не улавливается реципиентом или игнорируется им как несущественная", то мы имеем дело скорее не с паралингвистической информацией, а с "неинтенциальной симптоматикой", которая обнаруживается в поведении животных и в знаковой иерархии занимает место ниже "сигналов". При такой специфике явлении мы бы здесь ими не занимались.

Предлагаемая работа рассматривает лишь такие невербальные (паралингвистические) компоненты знакового продукта, которые либо сознательно (в той же мере, в какой сознательно используются вербальные компоненты) вводятся "трансмиссором" в коммуникацию, либо сознательно воспринимаются реципиентом, либо находятся в сфере сознания и "на выходе", и "на входе". Кроме того, будучи подлинно паралингвистическими, эти компоненты существенно воздействуют на форму и смысл вербального компонента, а поэтому (и только поэтому) могут стать объектами описания в рамках теории речевой деятельности, отрасли общего языкознания.

Теория речевой деятельности не может проходить мимо латентных процессов, действующих в "устройствах, предназначенных для преобразования мысли в языковое сообщение (при порождении речи. – И.Г.) и языкового сообщения в мысль (при рецепции речи. – И.Г.)".

Оперативными и конструктивными элементами указанных латентных процессов являются также невербальные компоненты, однако совершенно иного (по сравнению с таковыми в знаковом продукте) типа. В той мере, в какой эти процессы выявляются в паралингвистических средствах коммуникации и – через них – в знаковом продукте, они также будут нами рассмотрены.

Об авторе