Сонин А.С. Физический идеализм:
Драматический путь внедрения революционных идей физики начала XX века (на примере истории противостояния в советской физике). №42. Изд. 2, перераб. и доп.

Содержание

От издательства. Ради будущего

Книга, которую Вы держите в руках, выходит в серии "Наука в СССР: Через тернии к звездам". Первые книги этой серии, в частности посвященные жизни, творчеству и соратникам Л.Д.Ландау, вызвали множество откликов, бурные дискуссии. Одни читатели благодарили нас за подробный, весьма объективный и документированный рассказ о выдающихся советских ученых, об их достижениях, проблемах, судьбах. Другие упрекали в упоминании подробностей личной жизни, говорили о нежелательности обсуждения многих вопросов, касающихся выдающейся научной школы. Третьи считали, что советская действительность была совсем иной, отличной от того образа, который возникает после прочтения этих книг.

Тем не менее, отдавая себе отчет в будущих восторженных отзывах и яростных упреках, мы продолжаем публикацию таких работ. На это у нас есть несколько причин.

Издательство URSS ставит своей целью познакомить широкую аудиторию с достижениями науки, с работами зарубежных, советских и российских ученых, с научной классикой, с лучшими научно-популярными работами. Но наука – это не только новые знания, новые возможности и осознание ограничений, это часть жизни общества, это работа институтов, научных школ, "незримого колледжа", это судьбы творцов. И без обсуждения этой части реальности картина будет неполной и необъективной. Тем более что во многих случаях прошлое может дать опору, помочь осмыслить накопленный опыт, увидеть проблемы, которые ждут впереди, и уберечь от ошибок.

Одно из самых ярких событий XX века – становление, расцвет и трагическая гибель советской цивилизации. Цивилизации, предложившей миру новый тип жизнеустройства, основанный на стремлении отказаться от вечного исторического проклятия жадности, властолюбия, порабощения и практически воплотить идеалы свободы, равенства, братства. В истории этой цивилизации наука занимает особое место. Именно она позволила предложить большой проект народам Советского Союза и обеспечить его реализацию. Науке уделялось огромное внимание в СССР, её авторитет в обществе был очень велик. Ничего похожего в других странах не было и нет.

Советская цивилизация создала, вырастила, развила великую науку. И её достижения грандиозны – от прорыва в космос и освоения тайн атомного ядра до создания удивительной, оригинальной математической школы. В 1960-х гг. на одном только механико-математическом факультете МГУ работало около 400 спецсеминаров. Страна строила своё будущее на основе знания. Слова песни: "Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых..." – воспринимались в 1970-х гг. не как лозунг или благое пожелание, а как очевидная реальность.

Взлет советской системы образования опередил, а затем и определил мировые тенденции в подготовке научных и инженерных кадров. Сейчас воспоминания тех, кто учил и учился полвека назад в Московском физико-техническом институте – детище и символе советской эпохи, – воспринимаются как светлая сказка. Подобных возможностей для самореализации, такой научной романтики в других странах не было.

О состоянии и перспективах советской науки можно судить по тому, что тогда писалось, публиковалось и переводилось, и какими тиражами издавалось. Это было ориентиром для всего мира и, в частности, для нашего издательства. (Первоначально научное издательство URSS мыслилось как организация для перевода и публикации выдающихся советских учебников для испаноязычного мира.)

СССР был научной сверхдержавой (место российской науки в стране и мире значительно скромнее), и именно поэтому воспоминания о советской науке представляют особый интерес. Важно понять, как строилась советская наука, с какими проблемами сталкивались ее творцы, какие успехи и неудачи были на этом пути. И здесь важны не только исторические исследования, но и воспоминания, позволяющие через призму отдельных судеб увидеть смысл, дух и величие эпохи, ткань той реальности.

Проблем и трудностей, трагических страниц в истории советской цивилизации и науки хватало. И это неудивительно. Прошлое человечества с его императивом "каждый за себя, один Бог за всех" отчаянно борется с будущим. Борется в душах людей. Пока "Я" побеждает "Мы". Но такая же борьба происходила в начале этапов развития общества в подавляющем большинстве государств, при наступлении новых эпох в эволюции культуры человечества, при становлении христианства и других мировых религий. За первым взлетом следовал откат. И только потом смыслы, ценности, жизненные стратегии захватывают сознание общества, создают "нового человека".

На этом рубеже новая цивилизация очень хрупка. Перерождение элиты – путь вниз, к накопительству, индивидуализму, упрощению – может перечеркнуть проект, который близок и дорог сотням миллионов. Именно это и произошло с СССР. Общество не имело иммунитета против предательства верхушки...

Воспоминания и размышления об истории предлагают свободу выбора материала и трактовки со своей точки зрения. "Это – субъективная книга. Моя задача – дать читателю общее представление, скорее впечатление, чем знание. Это называется импрессионизмом. А импрессионистов нельзя упрекать за отсутствие детального рисунка", – пишет известный биолог С.Э.Шноль в своей книге об истории отечественной науки.

Это право автора. Право редакции – обратить внимание читателей на ограничения, присущие этому жанру, связанному с субъективным, вольным обсуждением судеб ученых.

Приведем вкратце характеристики этих ограничений, барьеров, с которыми мы столкнулись, формируя данную серию.

Барьер отсутствия выбора

Человек живет не только в рациональной, но также и в эмоциональной и интуитивной сферах. Нам очень хотелось убедить выдающегося специалиста по междисциплинарным исследованиям профессора Д.С.Чернавского (известного пионерскими работами в ядерной физике, биофизике и математической экономике) написать воспоминания о своей жизни в науке. Д.С.Чернавский был знаком с Л.Д.Ландау, Е.М.Таммом, Я.Б.Зельдовичем, сидел за одним столом с А.Д.Сахаровым, работал и общался со многими выдающимися исследователями. Ответ его был таков: "Я видел обычных людей, с их слабостями и величием, с их широтой и ограниченностью. И это проявлялось в конкретных деталях, проблемах, эпизодах, часто довольно скучноватых. Но разве это нужно читателю?! Ему нужны шекспировские страсти, что-то вроде: "Герои и злодеи" или "Гении и прохиндеи". А я знал обычных людей, а назови книгу "Ученые среднего, полусреднего и повышенного уровня", то кто же её будет читать?"

Научную книгу или учебник можно выбрать из нескольких, остановившись на наиболее удачной. С воспоминаниями иначе. Есть то, что есть. Другие люди об этом не написали. Печатать надо то, что есть. Тут уместна известная фраза И.В.Сталина: "Других писателей у меня для вас нет".

Барьер поляризации оценок

Классикой жанра вольно рассказываемых биографий являются "Жизнеописания" Плутарха. Именно нравственные уроки, преподанные выдающимися людьми Античности, по его мысли, должны были дать опору и пример будущим поколениям полководцев, философов, ораторов, государственных деятелей. Перелистывая страницы этой замечательной книги, видишь, насколько многогранно и бережно прорисована каждая историческая личность.

Человек сложен и противоречив. Это трудно принять. Не укладывается в голове, как мог великий математик XX века Джон фон Нейман, участвовавший в ядерном проекте, предлагать сбросить атомную бомбу на Токио и Киото. Удивительно, как кумиры шестидесятников, певцы духовности и интеллигентности в 1993 году публично объясняли, что "тупые негодяи уважают только силу" и призывали "признать нелегитимными не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы (в том числе и Конституционный суд)".

Но всё можно "упростить", назначив одних гениями, других злодеями, третьих конформистами (детишки в нескольких продвинутых школах очень любили делить своих одноклассников: ты – гений, Петька – талант, Сашка – посредственность). Сдается, что это, характерное для множества воспоминаний, "приближение" слишком грубое. Конечно, можно одних назначить в Джордано Бруно, других в Галилеи, но обычно это оказывается слишком далёким от реальности и неконструктивным. Но, конечно, и такой взгляд имеет право на существование.

Классовый барьер

Человек принадлежит к конкретной социальной группе. И зачастую считает именно её самой важной, лучшей и главной. Для человека удобно высоко оценивать свою профессию, свой выбор. Но очень важно видеть при этом, что и другие люди с не меньшим правом могут претендовать на приоритетность и главенство (например, некоторые олигархи искренне полагают, что "они всех кормят", а жулики считают, что они, как "санитары леса", "наказывают лохов"). И логические доводы здесь бессильны. Естественно, то же относится и к интеллигенции. "Романтическая интеллигенция – бесценная часть общества. Самоотверженность и бескорыстность действительно необходимы человечеству в трудные периоды его жизни... бескорыстные романтические альтруисты, без сомнения,– самые лучшие люди. Беда лишь в том, что "народные массы" руководствуются в повседневной жизни не высокими идеями, а прозаическими эгоистическими потребностями", – пишет С.Э.Шноль. Очевидно, этот "классовый фильтр" – ещё один барьер в восприятии и описании реальности, который читателям приходится принимать во внимание.

О национальном факторе и упоминать страшно. Нет ни одной национальности, представители которой не могли бы с фактами в руках доказать, как жестоко были обойдены и ущемлены, и как обласканы были другие.

Барьер "мы и они"

Конечно, "мы" и "наши" – хорошие, честные, благородные и прогрессивные. А "они" – плохие. "Они", в зависимости от воспоминаний, – это "свирепая фракция", "партийные функционеры", "КГБ", "преступный репрессивный режим сталинского времени", "Академия наук – воплощение партийно-государственного регулирования и подавления свободной мысли". Такой взгляд естественен для атомизированного, капиталистического общества, в котором индивидуализм лежит в основе мировоззрения. И это тоже жизненная позиция – конечно же, во всем виноваты "они".

Понятно, что при таком отношении к своему обществу и к своему народу, к своей цивилизации из беды не выбраться.

В одном интервью на вопрос о том, каков его счет к советской власти, заставившей немало времени провести в лагерях, Лев Николаевич Гумилёвответил, что его судьба – заслуга его коллег-ученых, и напомнил французскую пословицу: "Предают только свои". Наверное, он тоже в чем-то прав...

Барьер сведения счетов с прошлым

У каждой семьи своя история, свои взлеты и трагические страницы. И, конечно, велик соблазн "отомстить прошлому", станцевать на шкуре убитого медведя. Антисоветизм и антикоммунизм сейчас очень популярны во многих воспоминаниях, которые мы видим в редакции. Более того, это позволяет обвинять прошлое во всех смертных грехах и не принимать близко к сердцу то, что творится с Россией, ее бывшими союзными республиками и наукой сейчас.

Для ученого наука – смысл и цель жизни. Для общества – инструмент, помогающий защищать, лечить, учить, обустраивать свою реальность, заглядывать в будущее. И когда общество и государство это делают, то возникает потребность в науке. Президент АН СССР академик М.В.Келдыш считал, что будущее советской науки – это дальний космос. Но космос – это огромная отрасль, на которую в советские времена работало более 1500 предприятий, около 1 миллиона человек. И это настоящая наука, которая была создана в СССР, а не писание заявок и получение грантов. Россия более 16 лет не имеет ни одного аппарата в дальнем космосе... Академик Д.А.Варшалович, получивший в 2009 году Государственную премию РФ из рук Д.А.Медведева за успехи в космических исследованиях, сравнил нынешние достижения российских специалистов с игрой дворовой футбольной команды на фоне уровня и успехов творцов советской эпохи.

Поэтому слышать от ученых, что возможна великая наука без великой страны, упования на Джорджа Сороса и других меценатов, по меньшей мере странно...

Барьер исполненного желания

Народная мудрость гласит, что самым тяжелым наказанием за многие желания является их исполнение. И во многих воспоминаниях это чувствуется. 1980-е годы. Перестройка. Среди "прорабов перестройки", её символов – академики Лихачев, Сахаров, Аганбегян, Петраков, Заславская. Ученые и интеллигенция идут во власть. Исполнение желаний шестидесятников о "власти с человеческим лицом". Всё можно читать, критиковать, публиковать. Младшие научные сотрудники и завлабы занимают министерские кабинеты. Вот он, казалось бы, звездный час российской интеллигенции... Тогда не верили тем, кто говорил, что разбитое корыто совсем близко, что войны, кровь, поломанные судьбы не за горами. Что же остаётся? По-черномырдински толковать, что хотели как лучше, а получилось как всегда, сетовать на то, что народ, не приспособленный к перестройке и демократии, попался, или опять валить всё на свирепых большевиков...

Барьер масштаба

Одно из важнейших эволюционных достижений человека – способность выработать мировоззрение, самому судить о событиях разных масштабов и разной природы. Однако глубина и ясность этих суждений в разных областях у человека различны. В воспоминаниях о науке это проявляется с полной очевидностью. Дело в том, что наука очень разнообразна. Этим словом мы называем и многолетнюю работу одного человека по доказательству теоремы, и научное руководство многотысячным коллективом (вспомним эксперименты в области физики элементарных частиц). Ученые отличаются и по типу деятельности – "геологи", ищущие принципиально новые возможности и зачастую терпящие неудачу, и "ювелиры" (по выражению С.Э.Шноля), занимающиеся огранкой "научных алмазов", месторождения которых были найдены геологами порой несколько десятилетий, а то и веков назад. Воспоминания часто касаются деятельности выдающихся или великих исследователей. Немногие великие могли, как Пуанкаре или Леонардо да Винчи, подробно рассказать о рождении и развитии своей идеи. Поэтому авторам приходится домысливать, додумывать, опираясь на свой опыт и интуицию, которые порой подводят. Наконец, гуманитарные и естественные науки отличаются очень сильно и стилем мышления, и логикой, и самим пониманием, что же такое научный результат. Поэтому от взявшихся за научные мемуары или рассказы требуется большая смелость.

Барьер известного ответа

Его идеально точно выразил учитель истории в известном и любимом советском фильме "Доживем до понедельника", комментируя ответ ученика: "Этот недопонял, тот недооценил... кажется, в истории орудовала компания двоечников". И со школьных времен известно, что тому, кто знает готовый ответ задачи, товарищи, которые трудятся над этой задачей, часто кажутся простоватыми и недалекими.

Это болезнь многих мемуаров, авторы которых точно знают "как надо", не очень представляя, между какими же альтернативами делался выбор. Для многих книг серии "Жизнь замечательных людей" и ряда современных работ о войне это просто беда. Автор, не сумевший получить начальной военной подготовки, с легкостью рассуждает, как надо было командовать фронтом или, на худой конец, армией. Впрочем, об этом барьере прекрасно сказал великий Шота Руставели: "Каждый мнит себя героем, видя бой со стороны". Тем не менее ряду замечательных авторов удается взять и этот барьер.

Несмотря на всё это, мы продолжаем издание серии "Наука в СССР: Через тернии к звездам". Мы думаем, что обсуждение проблем прошлого поможет разобраться в происходящем, увидеть причины и пути выхода из кризиса, в котором оказался весь мир, и особенно Россия. И неизбежная полемика, столкновение взглядов здесь только поможет. Ведь самая тяжелая участь для цивилизации и науки – забвение.

На физическом факультете МГУ в 1980-х гг. (именно в это время на физфаке учились основатели издательства URSS) была популярна песня "Диалог у новогодней елки" на стихи Юрия Левитанского. Там есть такие строчки:

– Вы полагаете, все это будет носиться?

– Я полагаю, что все это следует шить...

– Следует шить, ибо сколько вьюг\'е ни кружить,

Недолговечны ее кабала и опала...

Эти слова о многом. И о нашей серии тоже.

Однако наша главная цель – будущее. Мы надеемся и верим, что Россия встанет с колен. И тогда ей понадобится настоящая наука, а не её имитация. Тогда руководители, инженеры, сами ученые будут озабочены тем, как отстроить новое здание отечественной науки. Нам хочется верить, что авторы, анализирующие уроки прошлого, не останутся сторонними наблюдателями современных событий и найдут время, силы и отвагу, чтобы рассказать об актуальном состоянии науки, о проблемах, не решаемых в настоящее время. Ничтожный объем финансирования, "неэффективное" использование средств, предназначенных для научных исследований и разработок, и, как следствие, "утечка мозгов", выпадение нескольких поколений из научной жизни, разрыв в преемственности исследовательских школ – вот лишь неполный перечень существующих на данное время проблем.

И крайне важно вскрывать эти проблемы по горячим следам, предлагать решения в реальном времени, не дожидаясь, когда настоящее станет историей и останется только с горечью сожалеть, как неправильно и несправедливо складывались события. Надеемся, что книги нашей серии помогут осмыслить историю отечественной науки и вдохновят авторов на анализ современного состояния этой прекрасной, могучей, величайшей сферы человеческой деятельности. И если у кого-то из них на полке окажется книга этой серии, если она кому-то поможет избежать былых ошибок и подскажет путь в будущее, то мы будем считать свою задачу выполненной.

От автора

Эта книга возникла до некоторой степени случайно. Весной 1987 г. я приехал в Киев оппонировать одну докторскую диссертацию. Там я познакомился с другим оппонентом – Д.Н.Зубаревым. Мы жили в одной гостинице и почти все свободное время проводили вместе. Почувствовав мой интерес к истории физики, Дмитрий Николаевич много рассказывал о своих учителях, о крупных ученых, которых хорошо знал, о забавных эпизодах из своей жизни. Естественно, что разговор не мог не коснуться смутного периода "охоты на ведьм" – послевоенной кампании по борьбе с физическим идеализмом и космополитизмом. Тут наступила моя очередь рассказывать – со времени моей недолгой учебы на философском факультете МГУ я собирал попадавшиеся мне документы, относящиеся к этой кампании. Мои рассказы так заинтересовали Дмитрия Николаевича, что он взял с меня слово обязательно написать об этом книгу.

Легкомысленно согласившись, я потом не раз глубоко раскаивался в своем обещании. Начав писать, я быстро понял, что материала явно мало, он крайне отрывочен и касается в основном достаточно хорошо известных всем физикам фактов. В таком виде он не представлял бы общего интереса. Поэтому пришлось пойти в архивы.

Я начал с Архива АН СССР, где моей проводницей по бесконечным фондам и делам стала заведующая отделом информации Н.М.Царикова. Без ее помощи я никогда бы не нашел всех интересующих меня документов.

Затем наступила очередь Центрального государственного архива Октябрьской революции (теперь – Государственный архив Российской Федерации), где, как оказалось, спокойно лежали и ждали своего часа стенограммы всех заседаний Оргкомитета по проведению Всесоюзного совещания физиков, задуманного в 1949 г. по образцу и подобию сессии ВАСХНИЛ.

Пришлось поработать и в Архиве МГУ, где меня наставляли и помогали мне заведующий архивом Н.В.Фролов и научный сотрудник Л.Л.Бурова.

Параллельно пополнялась и литература. Теперь мой письменный стол был завален сотнями светокопий философских и физических статей по методологии физики и смежным вопросам.

По мере накопления материала я написал две большие работы под названием "Физика и физический идеализм" (1909–1940 гг. и 1947–1953 гг.). Их можно было уже обсуждать и критиковать, и поэтому я отдал их на суд специалистов – историков и физиков. Эти работы прочитали и сделали свои замечания: В.П.Визгин, В.Л.Гинзбург, Д.Н.Зубарев, М.А.Марков, С.М.Рытов, Е.Л.Фейнберг, В.Я.Френкель, И.М.Халатников, И.А.Яковлев.

По многочисленным советам на основе этой рукописи я написал ряд статей в журналы "Знание – сила", "Природа", "Вестник АН СССР". Здесь мне пришлось "пройти сквозь строй" таких мастеров, как С.П.Капица, К.Е.Левитин, А.А.Леонович и Н.Д.Морозова. Статьи были опубликованы, и я получил много благожелательных отзывов.

Вот тогда я сел за книгу. Я быстро, как говорят, на одном дыхании, написал 16 печатных листов, прочитал их и понял, что написал не то, что хотел. Меня погубили факты. Их было много, они лезли со страниц старых статей и книг, с полок архивов, они были неизвестны современному читателю. Я так дорожил каждым из них и, естественно, каждый старался впихнуть в книгу. И вот она, бедная, не выдержала и развалилась.

Пришлось писать заново и более осторожно. Конечно, и в этом варианте – множество фактов, но я стремился по возможности подняться над ними и показать с их помощью общую картину идеологических репрессий по отношению к физике в нашей стране на протяжении почти пятидесяти лет.

Книга была завершена в 1991 г. В этом же году появилась книга Л.Грэхэма "Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе", некоторые главы которой имеют непосредственное отношение к рассмотренным мною вопросам.

Окончательный вариант моей книги критически прочитали В.П.Визгин, В.Л.Гинзбург, П.Джозефсон, Д.Н.Зубарев и С.М.Рытов. Однако издать ее в те годы не удалось – началась перестройка. Поэтому ничего не оставалось, как продолжать работу над рукописью. На этом этапе удалось уточнить некоторые существенные детали, в частности по-новому осветить последний период жизни одного из неистовых борцов с физическим идеализмом Э.Кольмана. Этому способствовала книга его воспоминаний, присланная мне Ф.Яноухом. За это время Г.Е.Горелик опубликовал знаменитую фототелеграмму, которую, с его любезного согласия, я воспроизвожу в тексте.

Конечно, мне не удалось показать скрытые механизмы, приводящие в действие идеологический пресс. Они и сейчас надежно скрыты в архивах ЦК КПСС. Лишь о немногом можно догадываться. Но зато на виду, на сцене всегда были непосредственные исполнители: ортодоксальные философы, "классические" и "философствующие" физики, "патриоты". В этой книге их целая коллекция. Они – фактически коллективный антигерой этой книги. Такой антигерой мог появиться только в нашей стране, где идеология всегда попирала истинное знание. Только в нашей стране могли отыскаться физики, которые в здравом уме и твердой памяти клеймили "буржуазную" теорию расширяющейся Вселенной и принцип соответствия, в теории относительности видели "конвенционализм и операционализм", а теорию вероятности подозревали в "агностицизме". Среди них были истинные "мученики идеи", которые не могли поступиться принципами партийной науки, но были и приспособленцы, проходимцы и подхалимы. Но все они вместе – дети одной системы, они действовали лишь в тех ее рамках, которые она им устанавливала.

В книге есть и герои. Их тоже много, и они тоже разные. Среди них были бескомпромиссные защитники истины, были осторожные политики, делавшие порой невозможное для спасения физики и физиков, были и трагические фигуры.

Всем им – и антигероям, и героям – история когда-нибудь воздаст должное. Я же, в силу ограниченности моей задачи, позволил себе по ходу изложения тех или иных событий лишь кратко напомнить о некоторых деталях их биографий для того, чтобы за идеологическими баталиями можно было разглядеть и людей с их судьбами.

Второе издание этой книги выходит спустя двадцать лет после первого. За это время многое изменилось в стране и в мире. Мы живем теперь в другой, капиталистической стране, и былые идеологические страсти уже не волнуют умы и души физиков. Их волнуют уже совсем другие проблемы: профессиональные и бытовые.

Первое издание этой книги вызвало большой интерес. Реакция на нее была биполярной. Большинство академических физиков оценили ее положительно, особенно старшее поколение, которому пришлось на собственном опыте испытать последствия кампаний по борьбе с физическим идеализмом и космополитизмом. Большой интерес книга вызвала и у историков науки.

Резко отрицательно книгу оценили некоторые физики МГУ. Меня обвиняли в "облыжном охаивании" выдающихся профессоров физического факультета МГУ, стоявших в советское время на позициях "партийной физики". Звучала и такая критика: никакой идеологической кампании по борьбе с физическим идеализмом не было, а была всего лишь склока между двумя враждующими кланами – академическими и вузовскими физиками.

Тем не менее работа над этой темой продолжалась. В архивах были обнаружены новые документы, появились новые исследования, новые точки зрения. Все это привело к необходимости обобщить все новое, что накопилось за эти годы, по проблеме идеологических кампаний по борьбе с идеализмом в физике и других смежных науках. В отличии от первого издания, основные дополнения и уточнения коснулись послевоенного этапа кампании. Написана новая глава, посвященная физическому идеализму в химии (борьба с "махистской" теорией резонанса Л.Полинга). Много новых материалов и уточнений добавлено в последнюю главу – в частности, о студенческой революции на физическом факультете МГУ. В приложении приведена стенограмма заседания ВАК СССР, на котором рассматривался вопрос о присуждении физическому идеалисту В.Л.Гинзбургу звания профессора.

Работая над новым изданием этой книги, я постоянно ощущал дружескую поддержку многих моих коллег, особенно В.П.Визгина и К.А.Томилина. Их критика и многочисленные советы способствовали лучшему пониманию разрабатываемой темы. Большое им спасибо.

Книга написана. Она уже не принадлежит автору. Теперь пусть о ней судит читатель. Все недостатки книги автор готов принять на свой счет, все ее достоинства он относит к тем перечисленным выше людям, которые помогали, критиковали и одобряли эту работу. Большое им всем спасибо.

Введение. Что такое физический идеализм

Читателям моего поколения не надо объяснять, что такое физический идеализм. Со студенческой скамьи они слышали, что это реакционное философское течение, чуждое диалектическому материализму, с которым надо беспощадно бороться. Более молодым читателям, вкусившим уже от философского плюрализма, все это неочевидно и потому требует пояснения. Но для того чтобы понять всю ситуацию, необходимо вернуться на сто лет назад.

На рубеже ХIX–ХХ вв. в физике возникла крайне сложная ситуация. Под напором новых открытий начала рушиться господствующая классическая картина мира, основанная на атомистике Дальтона, механике Ньютона и электродинамике Максвелла.

Действительно, в 1895 г. были открыты X-лучи (К.Рентген), в 1896 г. – радиоактивность (А.Беккерель), в 1897 г. – электрон (Дж.Томсон). В 1911 г. Э.Резерфорд доказал существование ядра атома. Атом оказался сложным образованием, способным к делению и превращению.

В 1900 г. Планк выдвинул идею квантов, одну из наиболее революционных идей в истории физики. Уже в 1905 г. Эйнштейн использовал эту идею для объяснения фотоэффекта и высказал гипотезу о квантовом характере светового излучения. В 1913 г. Бор, с помощью теории квантов, объяснил характерные особенности оптических спектров атомов. Эти и другие работы привели в 1920-е гг. к формулировке нового взгляда на микромир – квантовой механики.

С другой стороны, ньютоновский взгляд на мир, основанный на классической механике и абсолютных пространстве и времени, тоже подвергся коренному пересмотру. В 1905 г. Эйнштейн сформулировал принцип относительности и принцип постоянства скорости света и на их основе создал специальную теорию относительности. В 1915 г. им же был сформулирован общий принцип относительности, положивший начало новым взглядам на пространство, время и гравитацию, – общая теория относительности.

Все эти открытия нанесли сокрушительный удар по механике эфира, с помощью которой объяснялись явления электромагнетизма. Эфир оказался ненужной гипотезой, и вместо него стало утверждаться представление об электромагнитном поле.

Классическая физика рушилась. На ее месте возникала физика неклассическая, непривычная и ненаглядная, базирующаяся на сложном математическом аппарате, с новыми взглядами на пространство и время, на причинность и случайность, на массу и энергию. За какие-то 15–20 лет произошло радикальное преобразование всего фундамента физической науки. Этот период часто называют "революцией в физике".

Как и в любой революции, в революции в физике был не только активный авангард – революционеры. Были и растерявшиеся, для которых новые взгляды оказались непонятными и неприемлемыми. Среди них были и выдающиеся физики, такие как Дж.Томсон, О.Лодж, В.Оствальд, В.Вин, Ф.Ленард, Г.Ми и другие, сами внесшие весомый вклад в революцию.

Тех же, кто принял новую физику, ждало другое испытание. Необходимо было перестроить свою систему взглядов на природу и общие ее законы с учетом новых воззрений. Необходимо было выработать новую, неклассическую методологию – такую, которая гарантировала бы адекватную оценку действительности.

Это оказалось очень трудным делом. Тогда, в процессе первых поисков неклассической методологии, многие, даже крупные, физики считали возможным не рассматривать более материю как объективную реальность, объявить ее непознаваемой в принципе, трактовать ее законы как продукт только творческой деятельности духа, абсолютной идеи или мирового разума. Такие ученые утверждали, что новые открытия вытесняют материализм из самой физики и из естествознания вообще, заменяя его идеализмом и агностицизмом.

Коль скоро растерялись физики, то что же говорить о философах? На поверхность выплывали философские концепции типа субъективного идеализма Беркли, скептицизма Юма, агностицизма Канта, окрашенные современной физической аргументацией.

Однако среди физиков эти системы не пользовались большой популярностью. Они отдавали предпочтение эмпириокритицизму, или махизму. Это философское направление было разработано Эрнстом Махом (1838–1916), крупным физиком и философом, оказавшим большое влияние на формирование взглядов Эйнштейна.

Физикам импонировало в эмпириокритицизме то, что при построении своей философской системы Мах опирался на естественно-научный опыт, стремился к "чисто описательной науке" без гипотез и предположений. Наука, по Маху, представляет собой сопоставление и упорядочение реальных данных нашего опыта. В результате такого упорядочения возникают абстрактные понятия и законы, связывающие эти понятия. Мах подчеркивал, что понятия и законы имеют "земное, человеческое происхождение". Поэтому очень важно их анализировать. Это всегда дает толчок науке. Так,

кстати, произошло, когда Эйнштейн стал анализировать понятие одновременности в физике, что дало начало формулированию специального принципа относительности. "Философские исследования Маха, – писал Эйнштейн, – были вызваны лишь желанием выработать точку зрения, позволяющую единым образом рассматривать различные области науки... Он считал, что все науки объединены стремлением к упорядочению элементарных единичных данных нашего опыта, названных им "ощущениями". Этот термин, введенный трезвым и осторожным мыслителем, часто из-за недостаточного знакомства с его работами путают с терминологией философского идеализма и солипсизма" [1, с.32].

Популярен махизм был и среди русских социал-демократов, особенно после 1905 г. Это было тяжелое время для России – первая буржуазная революция была разгромлена, начался период жестокой реакции. Поражение сказалось на большей части интеллигенции – она разочаровалась в революции и стала отходить от материализма в сторону идеализма и мистицизма. Русские социал-демократы, многие из которых были большевиками (А.А.Богданов, В.А.Базаров, А.В.Луначарский, С.А.Суворов и другие), стали активно пропагандировать махизм, объявляя его обобщением и развитием марксизма, опирающимся на последние достижения физики.

С резкой критикой махизма с позиций диалектического материализма выступил В.И.Ленин. Его книга "Материализм и эмпириокритицизм" вышла в свет в 1909 г. [2].

Об этой книге написано огромное количество литературы, и поэтому мы не собираемся ее подробно рассматривать и давать ей оценки. Хотя нужно сказать, что сейчас ее содержание философы оценивают более критически [3]. Нас эта книга интересует лишь как идейный источник той беспрецедентной идеологической кампании, которая на протяжении тридцати лет сотрясала советскую физику и философию.

Раньше говорили, что в этой книге Ленин дал глубокий анализ современной ему физики. Ничего подобного в книге нет, да и не могло быть, ибо, не будучи физиком, Ленин пользовался только научно-популярной и философской литературой. Более того, сам Ленин специально подчеркивал: "...разбирая вопрос о связи одной школы новейших физиков с возрождением философского идеализма, мы далеки от мысли касаться специальных учений физики" [2, с.266]. Его интересовала прежде всего философская сторона дела. "Нас интересуют, – писал он, – исключительно гносеологические выводы из некоторых определенных положений и общеизвестных открытий" [2, с.266].

С позиций диалектического материализма Ленин определил современное ему состояние методологии физики как кризис. "В философском отношении, – писал он, – суть "кризиса современной физики" состоит в том, что старая физика видела в своих теориях "реальное познание материального мира", т.е. отражение объективной реальности. Новое течение в физике видит в теории только символы, знаки, отметки для практики, т.е. отрицает существование объективной реальности, независимой от нашего сознания и отражаемой им... Материалистическая теория познания, стихийно принимавшаяся прежней физикой, сменилась идеалистической и агностической" [2, с.271].

Для определения этого "нового течения", которое стремилось вытеснить материализм из физики и заменить его идеализмом и агностицизмом, Ленин ввел понятие физического идеализма. Махизм, по Ленину, – это одна из разновидностей физического идеализма, стремящаяся изгнать из физики, прежде всего, такое кардинальное понятие, как материя, и заменить его "чистой" энергией.

В своей книге Ленин пытался показать, что новая физика своими достижениями лишь укрепляет материализм. Более того, по его мнению, она неизбежно приводит исследователей к диалектическому материализму. "Современная физика лежит в родах, – писал Ленин. – Она рождает диалектический материализм. Роды болезненные. Кроме живого и жизнеспособного существа, они дают неизбежно некоторые мертвые продукты, кое-какие отбросы, подлежащие отправке в помещение для нечистот. К числу этих отбросов относится весь физический идеализм, вся эмпириокритическая философия вместе с эмпириосимволизмом, эмпириомонизмом и пр. и т.п." [2, с.332].

Книга Ленина написана в интересах политической борьбы, и поэтому весь ее стиль подчеркнуто полемический. А в пылу полемики (и это отмечали еще рецензенты – современники Ленина [3]) он часто упрощал, иногда сознательно, философские концепции своих противников, особенно Маха. Достаточно вспомнить известную цитату о принципе экономии мышления, якобы ведущем к субъективному идеализму.

Полемический запал привел Ленина и к некоторой литературной развязности и некорректности в отношении своих философских противников. Он часто просто издевался над ними, а словечками "прохвост", "безмозглый", "лакей" и т.п. так и пестрят многие страницы этой книги.

Начатая Лениным борьба с физическим идеализмом продолжалась на протяжении всей истории советской философии и, увы, физики. Вместо спокойных философских дискуссий, целью которых должен был быть поиск истины, советские философы и некоторые физики, вполне усвоив развязный тон "Материализма и эмпириокритицизма", "разоблачали" и "клеймили" крупнейших ученых современности – Эйнштейна, Бора, Гейзенберга, Шредингера и их советских коллег – только за то, что их взгляды на методологические проблемы физики не соответствовали ортодоксальному диалектическому материализму. При этом часто договаривались до абсурда. Так, утверждалось, что поскольку капитализм "загнивает" (формулировка Ленина), то "загнивает" и его наука. Поэтому и в буржуазной физике никакого положительного содержания уже нет. Она все больше становится реакционной философской концепцией, лишь маскирующейся научной одеждой. А поскольку единственно правильной философской теорией является диалектический материализм, то все, что не согласуется с его догмами, не является истиной. Но новая физика явно не укладывалась в рамки догматического диалектического материализма. Поэтому ей была объявлена война.

Начался процесс идеологизации науки. Он захватил всю советскую науку, включая и точное естествознание – физику, химию, астрономию и историю этих наук. Теперь уже об истинности тех или иных теорий стали судить не по тому, что она хорошо объясняет прошлые эксперименты и предсказывает будущие результаты, а по тому, "согласуются" ли ее выводы с сегодняшними идеологическими установками. Причем идеологические установки включали в себя не только философию диалектического материализма (борьба с "идеализмом"), но и национальные (борьба с "космополитизмом") и религиозные (борьба с "поповщиной") компоненты.

В те годы, о которых пойдет речь ниже, физический идеализм уже являлся, по сути, мифологическим термином, лишенным своего точного философского смысла, который он имел в начале прошлого века. Под физическим идеализмом советские философы и философствующие физики понимали несовместимые с догматическим диалектическим материализмом методологические выводы из новой неклассической физики, а часто и сами принципиальные концепции этой физики.

Идеологизация физики нанесла огромный ущерб советской науке и серьезно повредила ее международному престижу.

Об авторе

Сонин Анатолий Степанович

Заслуженный деятель науки России, доктор физико-математических наук, доктор химических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института элементоорганических соединений имени А. Н. Несмеянова РАН. Область научных интересов — физика и физическая химия твердых и жидких кристаллов, в частности симметрия, пьезоэлектрические и упругие свойства. В области жидких кристаллов им получены интересные результаты при исследовании электрооптических свойств жидкокристаллических композитов, лиотропных органических и минеральных жидких кристаллов. Кроме того, А. С. Сонин занимается историей и популяризацией науки.