Фролов И.Т.Ак Жизнь и познание:
О диалектике в современной биологии. Изд. стереотип.

Анонс

Конечно, принцип объективности сохраняет все свое значение в научном познании жизни, но он неотделим от сферы человеческой субъективности, делающей жизнь, несмотря на успехи науки, поэтически привлекательной загадкой, которая будит в нас неудержимое желание познать ее и создает такие состояния "просветленного безумия" (Г. К. Честертон), при которых мы оказываемся способными, подобно Алисе в Стране чудес, видеть улыбку исчезнувшего кота и помнить будущее. Прекрасно сказал об этом Г. Аполлинер:

Мы хотим исследовать край необъятный и полный загадок,
Где цветущая тайна откроется тем, кто захочет ею владеть,
Там сверкание новых огней и невиданных красок,
И мираж ускользающий
Ждет, чтобы плоть ему дали и дали названье;
Мы стремимся постичь этот мир доброты, погруженный в молчанье,
Это время, которое можно стереть или снова вернуть.
Снисхождение к нам! Мы ведем постоянно сраженье
На границах грядущего и беспредельного.

Оглавление

Предварительные замечания

Тема книги – жизнь и познание, – можно сказать, беспредельна, и существуют самые разные подходы к ней. Автор избрал такой подход, который, как представляется, позволяет в максимальной степени выявить основное и главное – диалектику научного познания жизни. Речь идет, следовательно, о философском анализе закономерностей биологического познания, особенностей его природы, направления и путей развития. И сделать это можно, выявив гносеологические и мировоззренческие, методологические и логические основания, принципы и методы биологического познания, его эвристические возможности и границы, его прошлое, современное и будущее состояния – некий "идеал", или "идею", познания, как сказал бы И. Кант.

Однако дело не сводится только к этому. Биологическое познание – это также глубоко социальный процесс взаимодействия субъекта и объекта, в ходе которого на протяжении веков его развития вырабатывались сложные социально-этические принципы исследования. Значение этих принципов особенно велико и важно сегодня, прежде всего в научном познании человека. Следовательно, биологическое познание образует единство исследовательских и ценностных, гуманистических подходов, которое может быть трагически разорвано порой, но это лишь сильнее подчеркивает необходимость такого единства. Здесь также есть своя диалектика, и она должна быть зафиксирована в философском анализе.

В связи с этим встает кардинальный вопрос: как, в каких формах вообще возможно философское познание сферы жизни и в чем заключается специфика диалектико-материалистического подхода? Вопрос этот, разумеется, далеко не простой: он затрагивает самую суть дела, и от того, какой ответ на него дается, зависит главное – постановка проблемы и пути ее решения.

На протяжении четверти века я пытался найти свой ответ на этот вопрос, который соответствовал бы диалектико-материалистическим принципам философского анализа биологического познания. Проделана определенная работа, нашедшая отражение во многих статьях и книгах. Надо сказать, однако, что в этих работах акцент делался в основном на гносеологический и методологической проблематике и биологическое познание не рассматривалось в единстве его научных, методологических и аксиологических – социально-этических и гуманистических аспектов.

Отсюда и родилась мысль соединить рассмотрение гносеологических и социально-этических аспектов биологического познания, философски проанализировать проблему жизни и ее познания под углом зрения целостных диалектических процессов, которые разыгрываются в этой сфере. Но тем самым, как я надеюсь, появляется возможность дать развернутый очерк по крайней мере основных философских проблем современной биологии, что, по-видимому, важно как с научной, так и с методической точки зрения. Причем эти проблемы предстают уже не изолированными друг от друга, а в определенной логической взаимосвязи, как некоторая целостная система, философски отражающая реальные явления и процессы, существующие в исследовании жизни и ее познания.

Как видим, замысел данной работы весьма сложен и труден для реализации. Но он возник много лет назад, и я шел к нему долго, постепенно осваивая проблематику и соответствующий материал. Подготавливая данную книгу к публикации, я широко использовал поэтому многое из того, что в той или иной форме нашло отражение в прежних работах, существенно модернизируя и преобразуя все это с учетом новых данных и общего замысла настоящей книги. И если получается одновременно, что данная работа и в чисто личном плане – как бы подводящее итог обобщение, то тем больше оправдывается ее название – "Жизнь и познание... ".

Поскольку работа в целом является определенным обобщением вопросов, относящихся к проблеме жизни и ее познания, она потребовала более тщательно продумать структуру и логику изложения материала. Конечно, и объем ее оказался достаточно большим, чтобы его можно было уместить в одной книге. Поэтому для настоящего издания я взял в основном гносеологические проблемы жизни и ее познания, вопросы методологии и логики биологического познания, его диалектики. Что же касается социально-этических проблем познания жизни и человека, его гуманистических аспектов, то они составят отдельную книгу, которую я надеюсь представить читателю позже. И тогда обе книги образуют, наконец, то целое, к чему на протяжении многих лет я стремился как к одной из главных целей своих философских занятий. Насколько это удалось – не мне судить, и я надеюсь лишь на благосклонное внимание читателя и его заинтересованные критические размышления по поводу сделанных мной философских обобщений и выводов, относящихся к одной из загадочных и трудных проблем – жизни и ее познания.

Конечно, я в полной мере осознаю, что моя работа – лишь частица той интегральной деятельности философов-марксистов и биологов, разрабатывающих философские проблемы науки о жизни с диалектико-материали- стических позиций, которая в особенности в последние десятилетия привела к появлению целой серии фундаментальных трудов, расширивших и углубивших научные взгляды на жизнь и ее познание, можно сказать даже, создавших проблематику философии биологии в ее современном виде. Без этих трудов (они будут отмечены в соответствующих разделах книги) была бы невозможна и моя работа, и потому с большой признательностью я думаю о целой плеяде ученых, многие из которых оказали непосредственное влияние на эту работу еще в самом ее начале (П. К. Анохин, Б. Л. Астау- ров, К. М. Завадский, А. Н. Ляпунов, И. И. Шмальгаузен и др.), а другие и по сей день удостаивают меня своими критическими замечаниями и советами: я вместе с ними (иногда в соавторстве) тружусь над философскими проблемами современной биологии, стремясь утвердить в них принципы диалектики. Здесь я могу назвать лишь некоторых советских ученых, с которыми контактирую постоянно, и прежде всего Д. К. Беляева, Н. П. Депен- чук, А. Я. Ильина, Р. С. Карпинскую, Б. М. Кедрова, В. И. Кремянского, А. С. Мамзина, С. Р. Микулинского, С. А. Пастушного, В. А. Энгельгардта, Б. Г. Юдина и др. Пользуюсь случаем, чтобы выразить всем им свое уважение и благодарность за сотрудничество и помощь. Я выражаю также свою особую признательность за помощь в работе над этой книгой лауреату премии Ленинского комсомола канд. биол. наук Е. И. Фроловой.

Введение

ЗАГАДКА ЖИЗНИ И СМЫСЛ ПОЗНАНИЯ. СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ И ЕЕ "ВЫЗОВ" ФИЛОСОФИИ. ДИАЛЕКТИКА, ЛЖЕДИАЛЕКТИКА И АНТИДИАЛЕКТИКА

Когда вновь приступаешь к работе, которой посвятил многие годы жизни, кажется, что главные трудности уже позади, и потому всегда тяжкий путь познания может быть по крайней мере не таким мучительным, как вначале. Но нет, доминирующим становится, к сожалению, не возрастающее чувство уверенности все большего проникновения в суть проблемы, а, напротив, доходящее порой до болезненной остроты ощущение ее беспредельности и разочаровывающей трудности. Это и понятно, ведь речь идет о проблеме, лучше сказать, как встарь, о загадке жизни – бесконечной и неповторимой; дело касается не меньшей загадки познания, совершаемого человеком непрестанно и потому, по-видимому, что стремление к познанию неистребимо в нем. Каждый, пусть самый небольшой шаг вперед и вверх открывает здесь новые горизонты неизведанного, и нет конца этому движению, на которое обречен человеческий разум по природе своей. И не удивительны поэтому охватывавшие порой крупных ученых-биологов настроения отчаяния и скептицизма, получавшие одностороннее и ошибочное выражение в агностических утверждениях типа "Ignorabinius!" – "Никогда не познаем!".

И все же человеческое познание движет вперед постоянная надежда, которая укрепляется тем более, что исследование процессов жизни становится с каждым годом и десятилетием все стремительнее и стремительнее. Правда, стремительность эта так увлекает порой, что уже не просматриваются и открывающиеся горизонты – только мелькание одно возникает и исчезает перед мысленным взором всякого, кто хотел бы понять сущность жизни и смысл ее познания. К счастью, не с такой сумасшедшей скоростью движется, поспешая за более молодыми и самонадеянными науками, древняя, но всегда новая мудрость, любовь к которой и означает философию. Обращение к ней позволяет увидеть и понять многое из того, что остается за пределами познавательных процессов, называемых ныне "научным производством". Нет, не эпохальные открытия и даже не те крохи и пласты познания истины, которые в изобилии продуцируются многочисленными участниками современного "научного производства"! Труд философии неизмерим прямо и однозначно теми мерками, которыми пользуются конкретные науки, в том числе, разумеется, и биология. Здесь другие критерии, другой подход и другие цели. Философия влияет на познание концептуально и больше на стиль мышления, чем на его конкретные результаты. Она действует медленно, незаметно, а порой скрытно, и эффект ее действия можно оценить лишь в конечном итоге. Сфера действия философии – сама жизнь, но не всякая, а лишь та, которая озарена интенсивной работой мышления, сознания и самосознания... Часто ли такая жизнь наблюдается в конкретных науках?

Стало уже тривиальным, говоря о современном научном познании, подчеркивать возрастающую роль, которую играют в нем философские проблемы. Однако, как это ни парадоксально, продвижение вперед здесь находится зачастую в обратной зависимости от степени актуальности этих проблем. И философ, приступающий к их анализу, берет на себя крайне тяжелый и порой неблагодарный труд, результат которого всегда оказывается недостаточным по сравнению с исходными задачами. Подчеркивание актуальности философских проблем оказывается подчас чисто словесным, и от них фактически отворачиваются некоторые ученые, так как, по-види- мому, размышление над ними не планируется для процессов "научного производства", а остается занятием в свободное от работы время.

Что же касается философов, то для многих из них это проблема "профессиональной ориентации", которая, как ни странно, может иногда обходиться и без изучения конкретного научного познания. Эта односторонность "профессиональной ориентации" и мышления, стремящегося к доморощенному "антисциентистскому" воплощению как своему идеалу, имеет следствием столь же одностороннее, скроенное по натурфилософскому и позитивистскому образцу представление о существе философских проблем науки. Именно в таких условиях неосознаваемая адекватно сложность и трудность этих проблем может оборачиваться фарсом, участники которого не просто оперируют лженаучными построениями, разного рода мифами, но исходят из того, что это и есть истинно научное философствование. Нет смысла приводить здесь примеры, иллюстрирующие подобное лжефилософствование, осуществляющееся порой, к сожалению, с формальными ссылками на диалектику. Гораздо важнее сознание того, что по крайней мере в основном и главном оно уже принадлежит прошлому.

Это, может быть, несколько общее вступление имеет целью подчеркнуть важность исходных принципов, на которых строится всякое научное познание, в том числе, разумеется, и биологическое. Будем ли мы их называть философскими или методологическими – не имеет существенного значения. Важно, чтобы они соответствовали содержанию науки той или иной стадии ее развития и чтобы если уж не давали непосредственного эффекта, то по крайней мере не мешали идти вперед. А это означает, следовательно, что дело не только в том, каковы исходные принципы, но и в том, как они применяются.

С особой остротой мы почувствовали это в ходе дискуссии по философским проблемам науки, в том числе биологии, на XVI Всемирном философском конгрессе (Дюссельдорф, август–сентябрь 1978 г.). Теперь, когда эти дискуссии стали достоянием истории, можно трезво оценить, какое значение имели они в мировом философском развитии и какие импульсы дали для дальнейшего прогресса философских исследований. Разумеется, я могу говорить здесь лишь о близких мне проблемах, в дискуссии по которым мне пришлось принять самое непосредственное участие.

Конечно, когда на протяжении многих лет работаешь в данной области, можешь многое предусмотреть еще до того, как начнется дискуссия, и я попробовал сделать это в статье, опубликованной перед конгрессом. Меня не очень обрадовало (скорее огорчило), что в какой-то мере я оказался в роли Кассандры: нового, а тем более неожиданного на конгрессе было мало. Появились новые имена, но, к сожалению, не всегда новые идеи. И все же дискуссии на конгрессе по философским проблемам современной биологии обозначили многое такое, что должно быть тщательно продумано в свете опыта и традиций, которых каждый из нас придерживается. Они дают возможность по-новому оценить плюсы и минусы нашей общей работы в этой области, ее направления, формы и методы. А главное – они резче и определеннее очертили круг основных философских проблем современной биологии, где идут интенсивный поиск, научные дискуссии и острое противоборство диалектико-материалистических подходов и противостоящих им натурфилософских, позитивистских и сциентистских позиций.

Современная биология стремительно выходит на передовые рубежи научного познания, и все большее число ученых решительно высказывается в том духе, что наука о жизни имеет тенденцию стать лидером современного естествознания и эта тенденция в перспективе приведет к подлинному "веку биологии". Отсюда и возникает постановка вопроса о некоем "вызове", который современная биология бросает философии. Так, во всяком случае, формулировался этот вопрос и для дискуссии на XVI Все- мирном философском конгрессе. Например, в представленных конгрессу тезисах доклада крупнейшего современного ученого И. Пригожина (Бельгия), который, к сожалению, из-за болезни не смог принять участие в дискуссии, говорится, что биология является стимулом для философии, важным источником философского вдохновения и так было всегда, начиная с досократовских времен и времен Аристотеля. В первую очередь – стимулом к размышлению. Метод совместного или взаимосвязанного размышления по поводу какого-либо биологического феномена, подчеркивал И. При- гожин, присущ истории философской мысли.

В свою очередь вдохновитель проблематики дискуссии на XVI Всемирном философском конгрессе – лауреат Нобелевской премии Ж. Моно, который, насколько мне известно, также предполагал участвовать в дискуссии (он скончался в 1976 г.), в книге "Случайность и необходимость. Философские вопросы современной биологии" с особой силой подчеркивал, что биология занимает центральное место среди других наук и стоит на передовых рубежах. Поскольку, считал он, "высшим тщеславием" всех наук является право раскрыть связь человека со Вселенной, то именно биология в отличие от всех других дисциплин пытается самым непосредственным образом продвинуться в центр этих проблем. Биология и без того уже самая важная наука для человека. Она, считал Моно, значительно больше, чем другие науки, способствовала возникновению современного мышления, которое во всех сферах – будь то философия, религия, политика – испытало глубокое потрясение и претерпело решающее преобразование в результате создания теории эволюции, а в наши дни – теории генетического кода. До появления молекулярной биологии загадка жизни, полагал Моно, еще могла казаться принципиально непознаваемой, вечной. В наши дни она в большой степени разгадана, и этот достойный внимания факт не может не оказать сильного влияния на современное мышление. Если же обратить все это к философскому мышлению, имеющему дело с отношением человека и природы, то здесь речь идет именно о "вызове", настолько сильно влияние биологии на философию.

Обоснованна ли такая постановка вопроса? Разумеется, да, хотя, как будет показано ниже, ее надо принимать cum grano salis. Действительно, современная биология выдвигает многие новые или по-новому ставит традиционные проблемы, относящиеся к компетенции философского познания. Она необычайно усложняется как в специальном, так и в методологическом отношении. Возрастает также ее социальная значимость, усиливается связь с жизнью общества и отдельного человека, который становится не только субъектом, но и объектом биологического познания (генетика человека, генная инженерия и пр.). Все это вводит философское познание в новый комплекс идей – не только мировоззренческих и гносеологических, но и социально-этических. Целый калейдоскоп порой взаимоисключающих решений, мнений и предложений, утверждений и сомнений порождается при этом на почве столь же разнородных, а иногда и альтернативных философских концепций.

Отсюда и "вызов" биологии по-разному понимается в разных направлениях философии, и соответственно этому они отвечают на него. Вместе с тем "вызов", который биология бросает философии, не изменяет коренным образом (а в этом нас пытаются зачастую убедить многие западные биологи и философы) сложившихся отношений между ними. Не происходит ни "освобождения" биологии от философии, ведущего якобы к необходимости неопозитивистских концепций, ни "подчинения" ее (по крайней мере в сфере общей теории жизни) новомодным натурфилософским тенденциям, хотя и то и другое пытается оформиться теоретически, утвердить свой "новый статус" в современной науке. Тем более не наблюдается (а в этом больше всего пытаются уверить нас представители современной буржуазной философии) "преодоления" основной линии размежевания философских концепций в биологии – между материализмом и диалектикой, с одной стороны, и идеализмом и метафизикой – с другой. Утверждения о том, что современная биология "сняла" эту альтернативу, переместив центр тяжести философской борьбы в плоскость анализа структур и пр., как показывает опыт, не выдерживают серьезной критики и должны быть отброшены научной мыслью.

Между тем научный поиск в биологии, теоретическое осмысление его стратегии и методов ставят все новые и более сложные проблемы, касающиеся сущности жизни и путей ее познания, ценности биологического знания, его соотнесенности с гуманистическими (социальными и этическими) идеалами и т. п. Короче говоря, все явственнее выдвигаются в науке о жизни не только логико-методологические, но и в возрастающей степени проблемы философские, мировоззренческие. Это и было интерпретировано как "вызов" философии со стороны биологии. И он действительно выглядит так, если иметь в виду, например, различные школы неопозитивизма и "дополняющие" их натурфилософские концепции жизни и ее познания. Но совсем иначе дело обстоит, когда это касается диалектико-материалисти- ческой философии. Здесь уже речь идет, в сущности, не о "вызове", а о нормальной, без сенсаций и ошеломляющих неспециалистов "заключений" и "выводов" работе философского анализа.

Именно поэтому к диалектике устремлены сегодня взоры многих современных ученых, разрабатывающих проблемы методологии, социологии и этики биологического познания. К ней обращаются и те, кто не придерживается сознательно марксистских взглядов, например один из крупнейших биологов нашего времени – К. X. Уоддингтон, подчеркивающий близость диалектике развиваемых им в области методологии взглядов. Но к диалектике обращаются и ее "критики", в том числе, к сожалению, и такие, как Ж. Моно – один из основоположников современной молекулярной биологии, чтобы опровергнуть ее, доказать ее несовместимость с основным принципом науки – принципом объективности знания. Книга Моно "Случайность и необходимость" содержит эту неблаговидную цель как одну из главных, основных.

Марксисты не могут не реагировать на такого рода "вызов" диалектике. Но наше обращение к проблеме в целом отнюдь не вдохновляется лишь идеей критики антидиалектических концепций. Напротив, последние представляют только повод, чтобы развить в позитивной форме тот "ответ", который дает современной биологии диалектико-материалистическая философия. Более того, как творческое мировоззрение и метод, интенсивно прогрессирующие в связи с развитием современных конкретных наук, в том числе науки о жизни, диалектика и сама по себе бросает исторический "вызов" биологии, ответить на который последняя может, лишь "впитав" в себя результаты научного познания ее методологических и социально-этических основ.

Отношения здесь, следовательно, взаимные, и современная биология также должна дать свои "ответы" на многие вопросы, поставленные в многовековой истории философской мысли и диалектики как высшего ее достижения. Она должна конкретно-биологически интерпретировать многое из того, что уже предвидено диалектикой в общефилософской, концептуальной форме, где как раз и сосредоточены основные проблемы, составляющие сущность жизни и ее познания: сущность жизни как специфической формы движения материи; принцип историзма, диалектического развития, соединяемый с системно-структурным подходом к живому, начиная с системности молекулярных структур живого, гена и генотипа и кончая популяционным и биосферным уровнем; единство и взаимодействие методов биологического исследования в их системе; специфика органической детерминированности процессов жизни, соотношение необходимости и случайности в мутагенезе и эволюции и т. д. и т. п.

На XVI Всемирном философском конгрессе философы-марксисты и биологи имели возможность широко и разносторонне осветить этот опыт "работающей диалектики" в ее применении, в частности, к анализу процессов биологического познания, поставить ряд новых проблем, и не наша вина, что многое здесь оказалось неожиданным для наших оппонентов, которые иногда лишь обращали в перспективу то, что уже на протяжении по крайней мере последней четверти века плодотворно исследуется с позиций диалектики. Не случайно поэтому мы столкнулись на конгрессе с попытками дискредитировать диалектику, используя в основном старые приемы и штампы, воскресить то, что уже давно преодолено и отброшено диалектикой ("феномен лысенкоизма" и др.). И все это без какого-либо нового анализа, без обращения к новым работам направлялось на "обоснование" центральной идеи, своего рода "сверхзадачи": отпугнуть ученых, ищущих действительно научный, философский ответ на "вызов" биологии, от материалистической диалектики, ее методологии, мировоззренческих и социально-этических принципов. С этой целью ставится под сомнение вообще научный статус диалектики, утверждается, что она "навязывается" ученым по соображениям чисто политического и идеологического порядка.

Научный статус диалектики "опровергается" порой и таким примитивным способом, когда ее сторонников "сражают" отсутствием у них таких аргументов, которые доказывали бы пользу диалектики с той же "материальной ощутимостью", как, например, это делается в отношении всякого рода лабораторного оборудования, разных форм эксперимента и пр. Курьезность ситуации заключается, однако, в том, что, к сожалению, даже на подобные "эпатирующие" вопросы наших оппонентов (например, "как работает диалектика в исследовательских лабораториях?") не всегда находились достойные ответы, с порога отвергающие подобный утилитарный подход к диалектике, игнорирующий сложные и опосредованные связи философии и биологии, которые проявляются прежде всего в теоретической, концептуальной сфере, в области понятий, процессов познающего мышления.

Однако и здесь диалектика атакуется ее противниками, правда уже более высокого класса, а иногда, к сожалению, и крупными учеными-биоло- гами. Например, Ж. Моно, называя диалектический материализм "анимистской" концепцией, отрицает вообще возможность "критической эпистемологии" на его почве. И это обнаруживается, по его мнению, каждый раз, когда диалектические материалисты, покидая почву "чисто теоретических разглагольствований", стремятся с помощью своих концепций нащупать новые пути развития экспериментальной науки. Сюда он относит, в частности, критику "чисто селекционистской" интерпретации эволюции, а также имевшиеся в прошлом попытки доказать ошибочность теории гена и несовместимость ее с диалектическим материализмом, с законами диалектики, поскольку эта теория утверждает инвариантность, устойчивость наследственного воспроизведения. Он пытается иронизировать, определяя современную теорию гена как якобы действительно "идеалистическую" и "механистическую" с точки зрения диалектических материалистов. В доказательство своих утверждений Моно ссылается на работы Т. Д. Лысенко и его сторонников. Но можно ли считать такой прием критики убедительным, научным? Конечно, нет. Никто не отрицает, разумеется, фактов, имевших место в истории, в частности советской биологии. Все дело, однако, в том, как они подаются, чему служат. Непредвзятый анализ показывает тенденциозность и научную несостоятельность вывода о "банкротстве" диалектики в биологии, основывающегося лишь на этих произвольно выхваченных и односторонне интерпретируемых фактах, принадлежащих прошлому. Он опровергается, в частности, апелляцией к многочисленным работам, в которых отстаивались взгляды, соответствующие сущности, принципам диалектико-материалистической интерпретации биологических проблем. Немало ярких, а порой драматических страниц вписано в историю борьбы за диалектический материализм в биологии. Целая плеяда выдающихся ученых – биологов и философов – отдала этой борьбе свои силы и талант, внесла позитивный вклад в соединение диалектики со сферой биологического познания, боролась и борется против ее фальсификации и "критиков", которые сегодня не учитывают значения и роли научной деятельности именно этих ученых.

Вывод о "банкротстве" диалектики в биологии строится лишь на промахах и ошибках отдельных ученых, которые нельзя отождествлять с существом и основными требованиями материалистической диалектики в ее применении, в частности, к анализу теоретических проблем биологии. Ведь, как уже подчеркивалось, есть диалектика и есть диалектики, научные позиции которых определяются отнюдь не только формальной приверженностью к диалектике, но и глубиной и разносторонностью ее понимания, степенью овладения конкретным биологическим материалом и т. п. И диалектика в зависимости от этого либо может соответствовать своей сущности, либо превращается в свою противоположность – лжедиалектику. Мате- риалистическая диалектика не имеет ничего общего с той вульгарной, априористической формой, которую ей пытались придать Т. Д. Лысенко и его философствующие сторонники. Поэтому и апелляция к лжедиалектическим работам этих авторов для доказательства тезиса о "банкротстве" диалектики в биологии констатирует лишь некоторый негативный опыт, но не является полноценным научным доказательством.

Диалектика вопреки утверждениям ее противников во все большей степени доказывает свою эвристическую плодотворность в биологическом познании, и это ее значение будет непрерывно возрастать по мере того, как ученые-биологи будут овладевать ею. Именно объективный характер законов диалектики, присущих не только мышлению, но и развитию природы и общества, делает ее научной необходимостью для современной биологии. Обращение к диалектике как методологии биологического познания не может быть объяснено никакими другими причинами, выходящими за рамки науки, научного познания.

Попытаемся показать все это в конкретном исследовании проблемы жизни и ее познания.

Об авторе

Фролов Иван Тимофеевич

Философ, общественный и политический деятель, академик РАН. Занимался философией биологии, методологическими, социальными и этическими проблемами науки, стал основоположником в разработке таких проблемных областей, как глобальные проблемы

современности, комплексное изучение человека. Одним из первых в нашей стране обратился к изучению биоэтических проблем. С 1968 по 1977 г. был главным редактором журнала "Вопросы философии". В 1992 г. основал и возглавил Институт человека РАН.