|
Оглавленiе
Отрывок из книги. Бытъ русскаго народа. Соч. А.Терещенки. Спб. 1848. Въ семи частяхъ
Книга г.Терещенки имеетъ две стороны, которыя непременно надо различить, чтобы получить о ней правильное понятiе и оценить ее безпристрастно, Во-первыхъ, она представляетъ одно изъ самыхъ полныхъ и богатыхъ собранiй матерiаловъ для теперешняго и древнейшаго быта русскаго народа. Эти матерiалы темъ важнее, что заимствованы не только изъ книгъ, но изъ устныхъ разсказовъ простого народа, непосредственныхъ, живыхъ наблюденiй автора и другихъ лицъ, подобно ему, интересующихся предметомъ. При быстромъ исчезанiи старыхъ обычаевъ, увековеченiе такихъ наблюденiй печатью – заслуга немаловажная, за которую нельзя довольно благодарить автора. Для исторiи нашего языка, гражданственности, образованiя, для изученiя древнейшаго русскаго быта, собранiе г.Терещенки – драгоценное прiобретенiе и вместе съ трудами гг. Сахарова, Максимовича, Снегирева, Даля, Киреевскаго должно быть настольной книгой русскаго археолога, историка и филолога. Но, составляя свою книгу, г.Терещенко не думалъ ограничиться однимъ сообщенiемъ матерiаловъ. Сочиненiе обнаруживаетъ въ авторе претензiи на трудную роль самостоятельнаго систематическаго изследователя и критика. Г.Терещенко не только собралъ матерiалы: онъ ихъ обработываетъ, располагаетъ известнымъ образомъ, объясняетъ, делаетъ изъ нихъ выводы и заключенiя. Эта вторая сторона книги весьма слаба. Скажемъ более: она ниже посредственности. Самые простые законы исторической критики неизвестны автору; какъ изследователь, онъ безпрестанно впадаетъ въ самыя забавныя ошибки. Будучи, какъ видно, весьма коротко знакомъ съ теперепшимъ простонароднымъ бытомъ, онъ нисколько не воспользовался этимъ знанiемъ, и оно ему нимало не послужило къ открытiю его главныхъ, характеристическихъ чертъ. А открыть ихъ было не такъ трудно при множестве собранныхъ данныхъ, ярко освещающихъ туземные письменные памятники старины и отрывочныя, разновременныя свидетельства иностраннкхъ писателей и путешественниковъ по славянскимъ землямъ. Народные обычаи, у насъ и везде, удерживаются весьма долго. Потерявъ первоначальное живое значенiе, они преобразуются въ символы, обрядовыя действiя, и въ этомъ виде сохраняются народами въ продолженiе многихъ вековъ. Ихъ первоначальный смыслъ наконецъ исчезаетъ, часто влагается въ нихъ новый смыслъ, более соответствующiй настоящимъ понятiямъ и быту народа, хотя и неверный, произвольный; но они все-таки повторяются потомками и для исторической критики служатъ драгоценными матерiалами при возстановленiи отдаленнейшей древности, первоначальнаго быта, отъ которыхъ не осталось ни письменныхъ памятниковъ, ни преданiй. По указанiямъ этихъ обрядовыхъ, символическихъ, торжественныхъ действiй можно проследить внутреннюю жизнь народа, ея постепенныя измененiя, влiянiе различныхъ элементовъ, привходившихъ въ нее извне или вызванныхъ внутреннимъ последовательнымъ развитiемъ. Г.Терещенко не обратилъ никакого вниманiя на это значенiе обычаевъ; кажется, онъ его и не подозревалъ. Никакого единства, целости въ труде, кроме единства предмета, которое не зависело отъ автора; никакого взгляда, и потому отсутствiе плана въ расположенiи целаго и частей, отсутствiе мысли въ изследованiяхъ. Выходитъ, что авторъ оказалъ бы великую услугу, еслибъ скромно и добросовестно ограничился изданiемъ однихъ матерiаловъ, не подмешивая къ нимъ своихъ разсужденiй. Последнiя совершенно безполезны, ни къ чему не ведутъ, нередко искажаютъ факты. Действительно, разглагольствованiями авторъ часто заслоняетъ отъ читателей живой источникъ, откуда черпалъ данныя, такъ что во многихъ местахъ трудно распознать, что поверье народа, что соображенiя, не всегда глубокомысленныя, г.Терещенки. Это обстоятельство, а именно, что авторъ приступилъ къ делу неприготовленный, безъ научнаго взгляда, безъ критики, безъ достаточнаго изученiя, конечно, и было причиной, почему его книга не заняла почетнаго места въ нашей исторической литературе и осталась мало замеченной. Некоторые критики были къ ней даже несправедливы, обративъ исключительное вниманiе на ея слабую сторону; къ счастiю, есть и другая, которую мы усердно рекомендуемъ читателямъ. То, что почерпнуто изъ народнаго быта – описанiя праздниковъ, хороводовъ, свадебныхъ и другихъ обрядовъ, игръ и т.д., – такъ важно и содержитъ такiе богатые матерiалы для узнанiя теперешней и давно прошедшей нашей жизни, что мы позволимъ себе войти въ подробное разсмотренiе книги г.Терещенки. Она разделяется на семь частей. Въ первой говорится о народности, жилищахъ, домоводстве, наряде, образе жизни, музыке; во второй – о свадьбахъ, въ третьей – о времясчисленiи, крещенiи, похоронахъ, поминкахъ, Дмитрiевской субботе; въ четвертой – о забавахъ, играхъ и хороводахъ; въ пятой – о простонародныхъ обрядахъ: первомъ марта, встрече весны, красной горке, радунице, запашке, кукушке, купале, яриле, обжинкахъ, бабье лете, братчинахъ; въ шестой – объ обрядныхъ праздникахъ: неделе Вай, Пасхе, русальной неделе, семике, Троицыне дне, первомъ апреля, первомъ мая; наконецъ въ седьмой – о святкахъ и маслянице. Изъ этого перечня содержанiя книги г.Терещенки видно, что программа его обширна. Онъ задумалъ огромный трудъ, почти невыполнимый для одного человека. Кто не знаетъ, какихъ средствъ и усилiй нужно для собранiя однихъ матерiаловъ! Сверхъ того авторъ не определилъ границъ, не уяснилъ себе предмета предпринятой работы, и этимъ создалъ самъ для себя новыя трудности. Хотелъ ли онъ подробно описать бытъ русскаго народа, какимъ мы его видимъ, или думалъ проследить этотъ бытъ и исторически до нашего времени, заимствуя данныя о прошедщемъ изъ книгъ, о теперешнемъ – изъ живыхъ обычаевъ и обрядовъ? Далее, входило ли въ его планъ изложить только бытъ собственно коренно-русскiй, или и все те измененiя, которыя въ немъ произошли вследствiе постороннихъ влiянiй, особенно европейскаго? Эти вопросы вовсе не обратили на себя вниманiя г.Терещенки; онъ объ нихъ и не думалъ, принимаясь писать книгу. Этотъ недосмотръ, ошибка – отозвались въ его труде. Въ одной главе находимъ только описанiе стараго, по письменнымъ источникамъ, въ другой – только теперешняго, на основанiи непосредственныхъ наблюденiй и заметокъ. Вообще авторъ не охотникъ до новыхъ обычаевъ; старые кажутся ему лучше, и онъ ихъ описываетъ съ особенною любовью. Согласны, этотъ взглядъ имеетъ свою полезную сторону, побуждая собирать и сохранять въ печати, для будущихъ изследователей, то, что съ каждымъ днемъ уходитъ и изглаживается. Но г.Терещенко описываетъ же местами и новизну. Только эта новизна у него неполна, не обнимаетъ всехъ слоевъ общества и, какъ по всему заметно, списана не съ высшаго круга. Будь разбираемое нами сочиненiе не более какъ собранiе матерiаловъ, мы бы не обратили вниманiя на эту неполноту и сказали спасибо и за то, что нашли; но авторъ хочетъ быть изследователемъ, розыскателемъ, следовательно заставляетъ быть требовательнымъ. Въ систематическомъ разсужденiи такая неопределенность – важный недостатокъ. По нашему мненiю, следовало остаться вернымъ главной, хотя и не высказанной задаче; следовало описать обычаи простого народа, проследить ихъ въ прошедшемъ, сколько дозволяютъ источники, и пожалуй, ихъ измененiя или искаженiя въ техъ классахъ, которыхъ европейское влiянiе коснулось слегка; о привычкахъ и образе жизни образованныхъ слоевъ общества, менее известныхъ автору, можно бы и не говорить вовсе; читатели не стали бы жалеть объ этомъ, да и наука бы ничего не потеряла... Об авторе
 Кавелин Константин Дмитриевич Историк, философ, правовед, виднейший представитель русской общественной мысли XIX века. Окончив в 1842 г. юридический факультет Московского университета, переехал в Петербург, где работал в Министерстве юстиции. В Петербурге сблизился с кружком В. Г. Белинского, а по возвращении в Москву (1844) вошел в круг московских западников, друзей Белинского. Защитив в 1844 г. магистерскую диссертацию «Основные начала русского судоустройства и гражданского судопроизводства», получил место при кафедре истории русского законодательства Московского университета. В 1848 г. снова переехал в Петербург, определившись на службу сначала в Министерство внутренних дел, а позднее — в канцелярию Комитета министров. В 1857 г. приступил к чтению лекций в Петербургском университете. В 1861 г., возмущенные поведением администрации во время студенческих волнений, Кавелин и еще несколько прогрессивных профессоров подали в отставку. С 1877 г. преподавал гражданское право студентам Военно-юридической академии.
«Западнические» убеждения Кавелина отчетливее всего выразились в его историософских построениях. Его репутация как создателя антиславянофильской концепции русской истории утвердилась в 1847 г. с появлением в «Современнике» статьи «Взгляд на юридический быт древней России», сразу сделавшей Кавелину имя и вызвавшей массу восторженных отзывов. Кавелин по-новому взглянул на прошлое России, вступая то в скрытую, то в явную полемику с наиболее влиятельными концепциями конца 1830-х – начала 1840-х гг. Он внес большой вклад в развитие русской общественной мысли: преодолевая чаадаевскую концепцию о том, что Россия не имела личностей, способных определить ее самобытное прогрессивное движение, он вписал личность в отечественную историю, обосновав закономерность ее появления. |
|||||||||||||||||||||